елось  даже  глядеть
на все это.
     Фа схватила его за руку и опять тянула вверх. Он  со  страхом  еще  раз
глянул сквозь листву на распластанного  оленя;  но  ничего  уже  не  увидал,
потому что оленя плотным кругом обступили люди. Хвощ  держал  в  левой  руке
гладко оструганную деревяшку, и на конце ее торчал  сук  или  обломок  сука.
Вытянутый палец Хвоща прижимал этот сук. Туами стоял перед Хвощом. Он
     ухватил другой конец деревяшки. Хвощ что-то говорил  стоящему  оленю  и
второму оленю, распростертому на земле. Фа и Лок услыхали, что он заклинает.
Туами высоко воздел правую руку. Олень взревел. Туами нанес сильный удар,  и
блестящий камень вгрызся в дерево. На миг Хвощ застыл в неподвижности. Потом
осторожно убрал руку с гладкой деревяшки, но палец по-прежнему прижимал сук.
Хвощ повернулся, отошел и сел на землю  среди  остальных.  Теперь  лицо  его
больше прежнего казалось высеченным из  кости,  и  шел  он  очень  медленно,
пошатываясь. Остальные протянули руки и помогли ему сесть. Он не вымолвил ни
слова. Каштан вынул кожаную полосу и обмотал ему руку, а  оба  оленя  ждали,
покуда дело не было сделано.
     Туами перевернул деревяшку, и палец замер на миг, но сразу  соскочил  с
тихим шлепком. Он лег прямо в лисью рыжину  оленя.  Туами  опять  сел.  Двое
мужчин подхватили Хвоща, который медленно валился на бок. Наступила  тишина,
такая глубокая, что водопад, казалось, придвинулся и гремел где-то рядом.
     Каштан и Куст встали и  подошли  вплотную  к  лежавшему  оленю.  Каждый
держал в одной руке гнутую палку, а в другой прут с рыжими перьями на заднем
конце. Стоящий олень повел человечьей  рукой,  будто  обрызгивал  их  водою,
потом дотянулся и погладил каждого по щеке листом папоротника. Оба  медленно
наклонились над лежащим на земле оленем, простирая руки вниз,  а  правые  их
локти подымались над спинами. Потом раздалось щелканье: щелк! щелк! - и  два
прута вонзились оленю прямо в сердце. Люди  нагнулись,  вытащили  прутья,  а
олень даже не шелохнулся. Сидящие мужчины ударили в ладони,  опять  и  опять
издавая звуки, похожие на плеск воды, так что усталый Лок зевнул  и  облизал
губы. Каштан и Куст все стояли с палками в руках.  Олень  затрубил,  и  люди
склонились так низко, что  волосы  их  упали  на  землю.  Олень  опять  стал
выплясывать. Его пляска вызвала протяжные возгласы.  Он  приблизился,  потом
проскакал под деревом и  скрылся  из  виду.  после  чего  возгласы  смолкли.
Позади, меж деревом и рекой, олень протрубил еще раз.
     Туами и Пук бегом пересекли тропу, бросились к терновнику и  раздвинули
ветки в одном месте. Они стояли по обе стороны  просвета,  каждый  оттягивал
ветки на себя, и Лок увидал, что теперь глаза их зажмурены.  Каштан  и  Куст
тихонько прокрались вперед, подняв гнутые палки. Они прошли  через  просвет,
бесшумно скрылись в лесу, и тогда Туами и Пук отпустили  терновник,  который
сразу же сомкнулся опять.
     Солнце поднялось уже так высоко,  что  олень,  которого  сделал  Туами.
издавал резкий запах под мертвым деревом.  Хвощ  сидел  на  земле  у  ствола
мертвого дерева и мелко дрожал. Мужчины двинулись с места медленно и  сонно,
как люди, истощенные долгой проголодью. Старик вышел из-под мертвого  дерева
и заговорил с Туами. Теперь его волосы плотно прилегли к  голове  и  на  них
играли солнечные блики. Потом он прошел  вперед  и  поглядел  на  оленя.  Он
вытянул ногу и стал взрывать землю вокруг оленьей туши. Олень не шевелился и
позволил себя закопать. Через  несколько  мгновений  на  земле  не  осталось
ничего, кроме цветных пятен да головы с крошечным глазом. Туами  повернулся,
бормоча что-то про себя, подошел к одному из мешков, запустил  туда  руку  и
стал шарить. Он вытащил обломок кости, крепкий и утонченный с  одного  конца
наподобие зуба, а с другого округлый и вылощенный. Потом опустился на колени
и стал тереть округлый конец камешком, и Лок услыхал скрежет. Старик подошел
вплотную, указал пальцем на  кость,  расхохотался  громовым  голосом,  потом
сделал вид, будто вонзает что-то  себе  в  грудь.  Туами  склонил  голову  и
беспрерывно продолжал тереть. Старик указал на реку, потом на землю и  долго
говорил. Туами заткнул  кость  и  камень  за  кожаную  полосу,  которой  был
опоясан, встал и ушел под дерево, исчезнув из виду.
     Старик кончил говорить. Он с  осторожностью  присел  на  мешок  посреди
прогалины. Оленья голова с крошечным глазком лежала у его ног.
     Фа шепнула Локу на ухо:
     - Он ушел быстро. Боится другого оленя.
     И сразу же Лок увидал внутри головы оленя,  который  встал  на  дыбы  и
затрубил. Он кивнул в знак согласия.

ВОСЕМЬ


     Фа  шевельнулась  с  величайшей  осторожностью  и  опять  замерла.  Лок
поглядел в ее сторону и увидал, что у нее меж губ высунулся  розовый  кончик
языка. Молчание тесно связало обоих,  и  на  миг  Лок  увидал,  как  две  Фа
возникли из одной, отдалились, и, чтоб  соединить  их  нужна  была  огромная
сила. Под покровом вьюнка летало множество крылатых тварей, которые тоненько
пели или же садились на его тело, так что шкура  часто  подергивалась.  Тени
меж солнечных полос и  бликов  трепетали  и  опускались,  покуда  солнце  не
очутилось гораздо выше прежнего. Сказанные прежде  слова  Мала  или  старухи
опять звучали в ушах при всяком видении и сплетались с голосами новых людей,
так что под конец Лок едва мог отличить одни от других. Едва ли  это  старик
под деревом рассказывал голосом Мала о  земле,  где  всегда  стоит  лето,  и
солнце палит горячо, как огонь, и плоды  зрели  круглый  год,  и  невозможно
отлогу стать вот таким, как сейчас эта прогалина, где терновник и  мешки  из
звериных шкур.  Чувство,  всегда  ощущаемое  как  что-то  очень  неприятное,
нахлынуло и растеклось, как лужа. Теперь Лок уже почти привык к нему.
     Он почувствовал боль в запястье. Открыв глаза, он  недовольно  поглядел
вниз. Фа стискивала его запястье, и пальцы ее  впились  в  плоть.  Потом  он
явственно услыхал писк нового человечка. Птичий говор и  пронзительный  смех
новых людей зазвучали громче и веселей прежнего, будто все они  вдруг  стали
детьми. Фа опять поворачивалась к реке. Сперва солнце, и эти  сны  наяву,  и
новые люди забавляли Лока. Потом новый человечек пискнул опять, так что  Лок
сам повернулся вслед за Фа и пристально поглядел в сторону реки.
     Одно из двух бревен наползало на берег. Туами  сидел  сзади,  вскапывая
воду, а в середине бревна тесно сбились люди.  Это  были  женщины,  Лок  мог
разглядеть их обнаженные, дряблые груди. Ростом они были заметно ниже мужчин
и имели на телах меньше меха, который при желании можно снять. Волосы у  них
были уложены не так странно и тщательно,  как  у  мужчин.  Лица,  иссеченные
морщинами,  казались  совсем  худыми.  Кроме  Туами,  мешков  и   женщин   с
морщинистыми лицами, в бревне был человек, так  приковавший  к  себе  взгляд
Лока, что он едва успел рассмотреть всех остальных. Это тоже  была  женщина,
бедра ее окутывал блестящий мех, который подымался кверху, охватывал руки, а
еще выше, у затылка, свисал маленьким мешком. Волосы были черные, лоснящиеся
и окаймляли белизну лица, как лепестки на цветке. Плечи и грудь были  белые,
невиданно белые, особенно при сравнении, потому что по ним карабкался  новый
человечек. Он пытался спастись от воды  и  карабкался  прямиком  к  мешку  и
затылка, а женщина  смеялась,  сморщив  лицо  и  открыв  рот.  так  что  Лок
разглядел ее удивительные, ослепительно белые зубы. Столь  много  надо  было
увидать Локу, что он опять весь превратился в глаза, которые все замечали и,
может, потом напомнят про то,  чего  он  теперь  осознанно  не  воспринимал.
Женщина эта была сытая, гораздо упитанней остальных, как, впрочем, и старик;
но она не была старая, как он, и на  сосках  ее  грудей  проступало  молоко.
Новый человечек ухватился за ее лоснящиеся волосы и теперь подтягивался  все
выше, а она пыталась стянуть его обратно вниз; голова ее  склонилась  набок,
лицо было обращено кверху. Всплеснулся смех, напоминавший  чарующий  посвист
скворцов. Лок уже не видел бревна сквозь дырку, но услыхал шелест прибрежных
кустов, похожий на вздох.
     Он повернулся к Фа. На лице ее застыл безмолвный  смех,  и  она  трясла
головой. Она поглядела на него,  и  он  увидал,  что  вода  скопилась  в  ее
глазницах, воды этой было столько, что в любой  миг  она  могла  переполнить
впадины и выплеснуться наружу. Фа оборвала  смех,  лицо  ее  стало  медленно
сморщиваться, и вот уже показалось, будто в бок ей вонзился  длинный  шип  и
она страдает от мучительной боли. Губы сомкнулись, потом опять раздвинулись,
и, хотя она только беззвучно шевельнула ими,  он  знал,  что  она  вымолвила
слово:
     - Молоко...
     Смех умолк, и вместо него  раздался  шумный  говор.  Слышались  тяжелые
удары, какие-то вещи выволакивали из бревна и швыряли на берег. Лок проделал
еще дыру во вьюнке и поглядел вниз. Он знал, что рядом с ним Фа  сделала  то
же самое.
     Сытая женщина  утихомирила  нового  человечка.  Теперь  она  стояла  на
берегу, у самой воды, а он сосал ее грудь. Другие  женщины  сновали  вокруг,
тащили или развязывали мешки, и руки их были сообразительны,  что-то  быстро
скручивая и перемещая. Одна, увидал Лок, была еще совсем девочка, высокая  и
худощавая, бедра ее были обмотаны оленьей  шкурой.  Она  глядела  на  мешок,
который лежал у самых ее ног. Какая-то из  женщин  развязывала  этот  мешок.
Пристально  вглядываясь,  Лок  увидал,  что  мешок,  судорожно   трепыхаясь,
беспрерывно меняет форму. Вот его открыли, и  сразу  же  изнутри  вывалилась
Лику. Она упала на  четвереньки,  потом  вдруг  прыгнула.  Лок  увидал,  что
длинная и узкая кожаная полоса тянется от ее  шеи  и,  когда  она  прыгнула,
женщина бросилась наземь и вцепилась в эту полосу.  Лику  перекувырнулась  в
воздухе и с глухим стуком опрокинулась на спину. Скворцы опять  завели  свою
чарующую песнь. Лику  дернулась,  пробежала  по  кругу,  потом  присела  под
деревом. Лок видел ее округлый живот, к которому она прижимала малую Оа.  Та
женщина, которая развязала мешок, обошла дерево, протащив за  собой  кожаную
полосу, и завязала ее конец в тугой узел.  Потом  она  ушла.  Сытая  женщина
подошла к Лику, причем Лок увидал ее лоснящуюся макушку и  ровно  посередине
белую линию, которая разделяла волосы на  две  половины.  Она  заговорила  с
Лику, встала на колени, заговорила опять, со смехом, а новый человечек льнул
к ее груди. Лику ничего не ответила, только передвинула малую Оа с живота на
грудь. Женщина встала и ушла.
     Девочка приблизилась, медленно, будто истощенная  голодом,  и  села  на
расстоянии своего роста от  Лику.  Она  ничего  не  сказала,  но  пристально
вглядывалась. Некоторое время обе девочки молчали, потом Лику  шевельнулась.
Она сорвала что-то со ствола дерева и положила в рот. Худощавая девочка  все
смотрела пристально, меж бровями у нее появились  поперечные  морщинки.  Она
тряхнула головой. Лок и Фа переглянулись и отчаянно затрясли головами.  Лику
сорвала с дерева еще кусочек гриба и протянула  девочке,  но  та  отпрянула.
Потом подошла опять, опасливо протянула руку и с ловкостью схватила еду. Она
поколебалась, но все же положила еду в рот и  стала  жевать.  При  этом  она
беспрерывно озиралась по сторонам, особенно пристально поглядывая туда,  где
скрылись другие женщины, потом проглотила кусочек гриба. Лику  дала  ей  еще
кусочек, такой маленький, какой едят только дети. Девочка проглотила  опять.
Потом они молча стали глядеть друг на друга.
     Девочка указала на  малую  Оа  и  задала  вопрос,  но  Лику  ничего  не
ответила, и на время наступило  молчание.  Лок  и  Фа  видели,  как  девочка
разглядывает Лику, всю, с головы до ног, и, быть может, хоть они и не  могли
видеть лица Лику, та делала то же самое. Лику  сняла  с  груди  малую  Оа  и
положила ее себе на плечо. Девочка вдруг  засмеялась,  обнажив  зубы,  потом
засмеялась Лику, и теперь уже смеялись обе.
     Лок и Фа смеялись тоже. Чувство, которое владело Локом, стало теплым  и
лучезарным, как солнце. Он пустился бы в пляс, не мешай  этому  Лок-внешний,
который настойчиво требовал прислушиваться к опасности.
     Фа прильнула головой к его голове. - Когда  станет  темно,  мы  заберем
Лику и убежим. Сытая женщина спустилась к воде. Там она сбросила с себя  мех
и села, причем они увидали, что  нового  человечка  на  ней  уже  нету.  Мех
соскользнул с ее плеч, и она осталась обнаженной до  пояса,  волосы  и  кожа
блестели при свете солнца. Она подняла руки к затылку, наклонилась  и  стала
приводить в порядок свои волосы. Вдруг, совсем неожиданно,  лепестки  опали,
извиваясь черными змеями по ее плечам и грудям.  Она  вскинула  голову,  как
лошадь, черные змеи стремительно отползли назад,  и  они  опять  увидали  ее
обнаженные груди. Она вынула из волос длинные  белые  тернии  и  сложила  их
кучкой подле воды. Потом ощупала колено и достала кусок кости,  разделенный,
как пальцы на руке. Она подняла руку и стала водить  костяными  пальцами  по
волосам, покуда они не перестали змеиться  и  сделались  черным,  сверкающим
водопадом,  но  по-прежнему  белая  черта  аккуратно  разделяла   их   точно
посередине темени. Она перестала играть со своими волосами и теперь  глядела
на двух девочек, время  от  времени  говоря  им  что-то.  Худощавая  девочка
составляла на  земле  веточки  одну  к  другой  так,  что  они  образовывали
остроконечный деревянный холмик. Лику стояла на четвереньках и молча следила
за ней. Сытая женщина опять принялась за свои волосы, она то и  дело  сучила
руками, пропускала пряди меж пальцев, приглаживала,  проводила  то  там,  то
здесь костяной рукой, наклонялась и пригибала голову почти к самой земле;  и
волосы обретали совсем иной вид, они теперь возвышались  бугром,  а  наверху
тесно сплетались.
     Лок услыхал голос Туами. Сытая женщина поспешно  подхватила  свой  мех,
продела сквозь него голову и плечи, так что мех прикрыл  ее  пуп  и  широкий
белый крестец. Теперь были видны только ее груди,  покоившиеся  средь  меха,
как в  колыбели.  Она  глянула  вбок,  под  дерево,  и  Лок  знал,  что  она
разговаривает с Туами. Она разговаривала и при этом смеялась без умолку.
     Старик громко заговорил с прогалины, и теперь, когда внимание Лока было
устремлено уже не только на девочек, он понял, как много других новых звуков
витало вокруг. Где-то с треском ломали ветки,  и  в  костре  громко  трещали
дрова, а люди оглушительно колотили по каким-то штукам. Не только старик, но
и все остальные повелевали птичьими голосами.  Лок  блаженно  зевнул.  Скоро
наступит темнота, и он сразу же убежит отсюда, унося на спине Лику.
     Туами вернулся под дерево и заговорил со  стариком.  Хвощ  появился  на
заднем конце бревна. Там же высокой грудой были навалены ветки,  а  в  воде,
чуть позади, виднелись тяжелые бревна с прогалины  на  острове.  Тень  Хвоща
лежала теперь прямо перед ним, потому  что  солнце  уже  стало  клониться  к
закату от высшей точки своего стремительного движения по  небосводу.  Солнце
слепило глаза Лока своей  яркостью,  преломляясь  в  воде  вокруг  бревен  и
вынуждая его моргать. Хвощ и  сытая  женщина  коснулись  своих  густоволосых
голов и о чем-то коротко  перемолвились.  Потом  прямо  под  Локом  появился
старик и замахал  руками,  говоря  что-то  громким  голосом.  Сытая  женщина
засмеялась, вскинув голову, поглядывая  на  него  искоса,  а  отблески  реки
мельтешили и дрожали на ее ослепительно белой коже. Старик опять ушел.
     Дети сошлись почти вплотную. Худощавая девочка  наклонилась  над  своей
пещеркой из веток, а Лику сидела на корточках  подле  нее  так  близко,  как
только позволяла узкая кожаная полоса. Худощавая  девочка  держала  в  обеих
руках малую  Оа,  поворачивала  ее  так  и  этак  и  рассматривала  с  живым
любопытством. Она заговорила с  Лику,  потом  бережно  уложила  малую  Оа  в
пещерке лицом кверху. Лику глядела на нее с обожанием.
     Сытая женщина встала, приглаживая на себе  мех.  Она  повесила  на  шею
какую-то блестящую штуку, которая ниспадала меж ее грудей. Лок  увидал,  что
это был один из тех красивых изогнутых  желтых  камней,  какие  люди  иногда
подбирали с земли, чтоб поиграть, а потом отшвыривали прочь.  Сытая  женщина
подошла. покачивая бедрами, а потом скрылась  из  виду  на  прогалине.  Лику
что-то втолковывала худощавой девочке. Они тыкали пальцами друг в дружку.
     - Лику!
     Худощавая девочка засмеялась, расплывшись от уха до уха.
     Она радостно хлопнула в ладоши:
     - Лику! Лику!
     Потом она ткнула пальцем себе в грудь:
     - Танакиль.
     Лику возразила серьезно:
     - Лику.
     Худощавая девочка трясла головой, и Лику трясла головой тоже.
     - Танакиль.
     Лику произнесла, выговаривая старательно и с трудом:
     - Танакиль.
     Худощавая девочка одним  прыжком  очутилась  у  самых  ее  ног,  громко
закричала, захлопала в ладоши и засмеялась. Одна  из  женщин  с  морщинистым
лицом подошла и остановилась, глядя на  Лику.  Танакиль  что-то  сказала  ей
скороговоркой,  указала  пальцем,  кивнула,  потом  отвернулась  и  опасливо
сказала Лику:
     - Танакиль.
     Лицо Лику исказилось от напряжения.
     - Танакиль.
     Все три засмеялись. Танакиль подошла к мертвому дереву, осмотрела  его,
что-то приговаривая, отломила кусочек желтого гриба, того самого, которым ее
угощала  Лику.  Она  отправила  этот  кусочек  в  рот.  Сморщенная   женщина
взвизгнула  так  пронзительно,  что  Лику  со  страху   повалилась   наземь.
Сморщенная женщина злобно ударила Танакиль  по  плечу  с  визгом  и  криком.
Танакиль поспешно запустила пальцы в рот и вытащила кусочек  гриба,  Женщина
выбила его у нее из руки таким сильным шлепком,  что  гриб  улетел  прямо  в
реку. Она завизжала на Лику,  и  та  проворно  улизнула  к  дереву.  Женщина
нагнулась к ней, оставаясь, однако, на недоступном расстоянии, и  неожиданно
испустила свирепый звук.
     - А! - вскрикнула она. - А!
     Потом  она  в  ярости  напустилась  на  Танакиль,  все   время   что-то
приговаривая, и подталкивала ее одной рукой, а другую уперла в бок. Она  все
подталкивала и приговаривала, понуждая Танакиль выйти на прогалину. Танакиль
брела неохотно, оглядываясь  назад.  Потом  и  она  исчезла  из  виду.  Лику
подползла к пещерке, схватила малую Оа и опять улизнула под дерево, прижимая
малую Оа к груди. Морщинистая женщина вернулась и  пристально  вгляделась  в
нее. Морщины на ее лице отчасти разгладились. Сперва она ничего не  сказала.
Просто нагнулась, все еще держась от Лику  на  расстоянии  в  длину  кожаной
ленты.
     - Танакиль.
     Лику не шевелилась.  Женщина  подобрала  с  земли  ветку  и  с  опаской
протянула ей. Лику нерешительно взяла ветку, понюхала и швырнула  на  землю.
Женщина заговорила опять:
     - Танакиль?
     Ответом было лишь  воркованье  лесных  голубей,  да  еще  блики  света,
отбрасываемые водой, играли на ее лице.
     - Танакиль!
     Лику не отвечала. Женщина ушла.
     Фа убрала ладонь, которой зажимала Локу рот.
     - Не говори с ней.
     Глядя на него, она хмурилась. Шкура  его  теперь  дрожала  уже  не  так
часто, потому что женщина отошла от Лику- Лок-внешний напомнил ему, что надо
быть настороже.
     Посреди прогалины раздались громкие голоса. Лок и Фа опять  перебрались
по веткам на  другое  место.  Оба  увидали,  что  внизу  изменилось  многое.
Большой, яркий костер пылал на прогалине, и густой  дым  подымался  прямо  к
небу. По обе стороны прогалины были сооружены пещеры из веток, которые новые
люди привезли на своих долбленых бревнах. Мешки почти все куда-то исчезли, и
около костра было  теперь  много  простора.  Люди  собрались  там  и  что-то
говорили. Они стояли перед стариком, и он говорил в ответ. Они простирали  к
нему руки, все, кроме Туами, который стоял в стороне, будто  был  совсем  из
других людей. Старик тряс головой и