них,
луна опутала его лучистой паутиной.  Здесь  был  Ха,  охваченный  волнением.
Здесь он прошел к реке. А вон там, у  брошенной  кучи  дров,  Нил  терпеливо
ждала, покуда не отчаялась, и следы ее ног чернели в неверном  свете.  Здесь
она догоняла Ха, оторопелая, встревоженная. Перепутанные следы взбирались по
скалам назад, к утесу.
     Лок вспомнил, что Ха был в реке. Он пустился бежать, забирая как  можно
ближе к берегу. Он достиг прогалины, где стояло мертвое дерево, и  сбежал  к
воде. Кусты здесь росли прямо из  воды  и  клонились  к  поверхности.  Ветки
подрагивали от течения, и видно было,  как  оно  струится  при  свете  луны,
сквозящем из черноты. Лок стал звать:
     - Ха! Где ты?
     Река не отвечала. Лок позвал  опять,  подождал,  увидел,  что  Ха  стал
расплываться и исчезать, после чего он понял, что Ха ушел. Потом  с  острова
долетел крик. Лок опять закричал и запрыгал на месте.  Но,  прыгая,  он  уже
чувствовал, что голос Ха не прозвучал. То был совсем иной  голос;  не  голос
одного из людей,  а  голос  другого.  Вдруг  Лока  охватило  волнение.  Было
отчаянно важно увидать этого другого, которого он чуял и слышал.  Он  обежал
прогалину безо всякой цели, крича во все горло. Потом запах другого  долетел
до него от влажной земли, и он пошел по этому запаху прочь от реки к  склону
под боком горы. Он шел по запаху, пригнувшись, в мерцающем свете луны. Запах
забирал в сторону от реки, под деревья, и привел  к  разбросанным  скалам  и
кустам. Здесь могла таиться опасность: коты, или волки, или  даже  громадные
лисы, рыжие, как сам Лок, и особенно хищные  после  весенней  проголоди.  Но
след другого был прост, и его нигде даже не пересекал запах зверья.  Он  все
удалялся от тропы, которая вела на  отлог,  явно  предпочитая  при  малейшей
возможности выбора дно расщелины, а не крутые скалы на ее  склонах.  Местами
другой останавливался,  порой  стоял  необъяснимо  долго,  и  отпечатки  его
ступней были обращены вспять. В одном  месте,  где  путь  лежал  по  гладкой
крутизне, другой вернулся назад, пройдя больше шагов, чем пальцев  на  руке.
Он опять  повернул  и  пустился  бежать  вверх  по  расщелине,  и  ноги  его
выворачивали комья земли или, верней, выбивали их всюду, где только  ступали
на тропу. Он опять остановился, выбрался из расщелины, прилег на ее  краю  и
полежал там недолго. Внутри головы Лок увидал этого мужчину,  не  умственным
усилием, а потому что всякий раз запах говорил ему  -  сделай  так.  Подобно
тому как запах большого кота пробудил бы в нем  кошачью  осторожность,  чтоб
избежать опасной встречи, и кошачье мурлыканье; как при виде Мала, когда  он
рысцой подымался по склону, люди невольно передразнивали его, так теперь тот
запах превратил Лока в того, кто прошел здесь раньше. Он уже  начинал  знать
другого, сам не понимая, как это получается, что он знает. Лок-другой присел
у края утеса и вгляделся в скалистый бок горы. Он ринулся в тень скалы, рыча
и выжидая. Он осторожно  двинулся  вперед,  упал  на  четвереньки,  медленно
подполз и заглянул с края утеса в долину, где текла полноводная река.
     Он глядел вниз, на отлог. Над отлогом нависала скала, и  он  не  увидал
никого из людей; но из-под этой  скалы  пляшущий  полукруг  багрового  света
растекался по уступу, постепенно бледнея, покуда наконец не  стал  неотличим
от лунного света. Струйка дыма  подымалась  кверху  и  уплывала  по  долине.
Лок-другой стал боком спускаться  по  скале  с  зубца  на  зубец.  Когда  он
подобрался к самому отлогу, то стал двигаться еще  медленней  и  всем  телом
распластался на скале. Он прополз вперед, наклонился и заглянул вниз.  Глаза
его сразу же ослепил огненный язык, трепетавший над костром; теперь он опять
был Лок, у себя дома, вместе с людьми,  а  другой  ушел.  Лок  оставался  на
месте, бессмысленно разглядывая землю, и камни, и прочный, удобный уступ. Фа
заговорила прямо под ним. Слова  были  незнакомые,  и  он  не  улавливал  их
смысла.  Фа  появилась,  неся  сверток,  и  рысцой  побежала  по  уступу   к
головокружительно крутой,  едва  заметной  тропе,  которая  вела  к  ледяным
женщинам. Старуха вышла, поглядела  ей  вслед,  потом  вернулась  назад  под
скалу. Лок услыхал треск дерева, потом фонтан искр взметнулся  кверху  перед
самым его лицом, и свет костра на уступе расширился и заплясал.
     Лок попятился и медленно встал. В голове у него была пустота. Он ничего
там не видел. А на уступе Фа уже миновала плоскую скалу  и  полосу  земли  и
стала карабкаться вверх. Старуха вышла с  отлога,  сбегала  вниз  к  реке  и
вернулась, неся воду в обеих  пригоршнях.  Она  была  так  близко,  что  Лок
различал капли, которые сочились у нее меж  пальцев,  и  два  костерка,  как
близнецы, отражались в ее глазах. Она прошла под скалой, и Лок знал, что она
его не видела. Вдруг он испугался,  потому  что  она  ведь  его  не  видела.
Старуха знала так много, и все же его она не видела. Он отторгнут и перестал
быть одним из людей; будто  единение  с  другим  преобразило  его,  он  стал
отличаться от них, и они не могли его  видеть.  Он  не  находил  слов,  чтоб
выразить эти мысли, но чувствовал свое отличие и невидимость, будто студеный
ветер овевал его кожу. Другой дернул за нити, которые связывали его с Фа,  и
Малом, и Лику, и с остальными людьми. Эти нити были не украшением  жизни,  а
самой ее сутью. Если б они порвались,  человек  умер  бы  сразу.  Вдруг  Лок
ощутил мучительное, как голод, желание, чтоб чьи-то глаза встретились с  его
глазами и узнали его. Он повернулся, готовый побежать по зубцам и  спрыгнуть
на отлог; но тут он опять почуял запах Другого. Другой не был  уже  зловещей
частью Лока, но привлекал своей незнакомостью и силой. Лок пошел  по  запаху
вдоль зубцов, которые тянулись над уступом, пока не очутился там, где  уступ
обрывался у воды и путь к ледяным женщинам лежал наверху, над головой.
     Скалы, беспорядочно  разбросанные  перед  островом,  вставали  вперекор
течению так близко от уступа, что совсем немного мужчин улеглись бы здесь  в
длину своего роста. Запах спускался к воде, и Лок спустился тоже. Он  стоял,
тихонько вздрагивая в одиночестве, навеянном водой,  и  разглядывал  ближнюю
скалу. Он уже видел внутри головы прыжок, который преодолел пустоту, и  тот,
другой, достиг этой скалы, а оттуда,  прыжок  за  прыжком  над  смертоносной
водою, добрался до темного острова. Луна зацепилась за  скалы,  и  они  были
отчетливо обозначены. На глазах у Лока одна отдаленная скала стала меняться.
Небольшая выпуклость выросла у нее на боку, потом  вдруг  исчезла.  Верхушка
скалы округлилась, горб  похудел  снизу  и  опять  вырос,  потом  укоротился
наполовину. Потом пропал.
     Лок стоял, предоставив видениям всплывать и рассеиваться внутри головы.
Вот всплыл пещерный медведь, которого он однажды действительно увидал, когда
тот вздыбился из скалы и взревел, как море. Только это Лок,  в  сущности,  и
знал про медведя, потому что, как только он взревел, люди пустились бежать и
бежали потом почти целый  день.  А  это  существо,  это  черное,  изменчивое
обличье имело  в  себе  что-то  от  тяжелой  медвежьей  медлительности.  Лок
прищурился и пристально поглядел на скалу, желая увидеть, изменится  ли  оно
опять. Одинокая береза на острове возвышалась  над  остальными  деревьями  и
была отчетливо видна под залитым луной небом. Она  была  слишком  толстая  у
корня, удивительно толстая, даже, как увидал Лок, приглядевшись,  неимоверно
толстая. Клуб темноты, казалось, сгустился вокруг ствола, будто капля крови,
что запеклась на конце палицы. Сгусток вытянулся, разбух,  опять  вытянулся.
Он всползал по березе неторопливо, как вялый ленивец,  он  повис  в  воздухе
высоко над островом и водопадом. Он всползал беззвучно  и  наконец  повис  в
неподвижности. Лок закричал во всю глотку: но или существо было глухим,  или
же громогласный водопад поглотил его слова:
     - Где Ха?
     Существо не шевельнулось. Легкий порывистый ветерок дунул через долину,
и верхушка березы  колыхнулась,  крона  же  была  раскидистой,  поникшей  от
обременявшей ее черной тяжести. Шкура Лока ощетинилась, и  та  тревога,  что
охватила его на склоне, теперь опять проснулась  в  нем.  Он  ощутил  острую
потребность оказаться под защитой людей, но вспомнил,  что  старуха  его  не
видала, и не посмел приблизиться к отлогу. Поэтому он остался  на  месте,  а
черный ком тем временем спустился с березы и  канул  средь  безликих  теней,
покрывавших эту часть острова. Потом он появился опять, в  измененном  виде,
на самой дальней скале. В смятении Лок взобрался при лунном свете высоко  на
склон. Прежде чем ему удалось обрести явственное видение внутри  головы,  он
уже проворно взбирался по  едва  заметной  тропе,  где  недавно  прошла  Фа.
Остановился он лишь на высоте дерева над  речной  долиной  и  оттуда  глянул
вниз. Черное существо на миг мелькнуло перед глазами, сиганув  со  скалы  на
скалу. Лок вздрогнул и собрался лезть еще выше.
     Этот утес не отклонялся назад, он вздымался все  круче  и  местами  был
совсем отвесный. Лок добрался до чего-то похожего на расщелину, откуда  вода
низвергалась вниз, а потом струилась вбок и стекала в долину. Вода  была  до
того студеная, что капля, брызнув Локу в лицо, обожгла кожу. Здесь он почуял
Фа и мясо и залез в расщелину. Она вела прямиком вверх, над ней висел клочок
освещенного луной неба. Скала была скользкой от воды и всячески норовила его
сбросить. А запах  Фа  вел  все  вперед.  Когда  Лок  достиг  места,  откуда
открывалось небо, он обнаружил, что расщелина раздалась вширь и  вела  будто
прямиком в недра горы. Он  поглядел  вниз.  Река  тонкой  струйкой  текла  в
долине, и вокруг все преобразилось. Теперь он желал Фа, как никогда  прежде,
и нырнул в расщелину. У него за спиной  и  по  ту  сторону  долины  тянулись
ледяные гребни, которые слепили глаза блеском. Он услышал Фа впереди, совсем
близко, и крикнул. Она проворно вернулась назад по  расщелине,  перепрыгивая
через валуны, под которыми ревела вода. Камни хрупали у нее  под  ногами,  и
звук этот эхом отдавался от утесов, так что  казалось,  будто  вокруг  целое
скопище людей. Она подошла к нему вплотную, лицо ее было искажено яростью  и
страхом.
     - Молчи!
     Лок не слышал. Он приговаривал:
     - Я видел другого. Ха упал в реку. Другой приходил и разглядывал отлог.
     Фа схватила его за руку. Сверток она прижимала у себя между грудей.
     - Молчи! Оа даст услыхать ледяным женщинам, и они обвалятся!
     - Позволь мне быть с тобой!
     - Ты мужчина. Там ужас. Иди назад!
     - Я не хочу ничего видеть или слышать. Я пойду за тобой. Позволь.
     Гул водопада упал до вздоха, зазвучал, будто рокот волн где-то  далеко,
но когда море бушует. Их слова улетели  прочь,  словно  стая  птиц,  которая
описала круг и чудом вмиг расплодилась. Утесы в глубокой расселине пели.  Фа
зажала себе рот ладонью, и оба они стояли  недвижно,  а  птицы  улетали  все
дальше и дальше, и вот уж не осталось никаких звуков, кроме шума воды у  них
под ногами да  вздохов  водопада.  Фа  повернулась  и  стала  взбираться  по
расселине, а Лок спешил  по  ее  стопам.  Она  остановилась  и  сделала  ему
сердитый знак возвращаться назад, но, когда она пошла дальше, он пошел тоже.
Фа опять остановилась, потом забегала взад и вперед меж утесов, молча  делая
Локу свирепые гримасы и щеря зубы, но он все равно не отставал.  Путь  назад
вел к Локу-другому, который был отчаянно  одинок.  Наконец  Фа  смирилась  и
больше уже не обращала на него внимания. Она кралась вверх но  расщелине,  и
Лок крался за нею, стуча зубами от холода.
     Здесь наконец не стало воды у них под ногами. Вместо этого были высокие
Ледяные глыбы, которые неотторжимо пристыли к утесу; а со  стороны,  скрытой
от солнца, под  боком  у  каждой  глыбы  лежал  снежный  сугроб.  Лок  опять
почувствовал все зимние горести и ужас перед  ледяными  женщинами,  так  что
жался к Фа, будто к пылающему костру.  Над  головой  у  него  была  узенькая
полоска неба, леденяще холодного  неба,  сплошь  усеянная  звездами,  и  там
пролетали хлопья облаков, которые взяли  в  плен  лунный  свет.  Теперь  Лок
разглядел, что лед цепляется за бока расщелины, как вьюнок, широкий понизу и
разрастающийся выше тысячью усиков и плетей,  на  которых  беловато  мерцали
листья. Лед лежал у Лока под ногами,  обжигая  их,  и  они  совсем  застыли.
Вскоре он пустил в ход и руки тоже, и  они  застыли  не  меньше,  чем  ноги.
Крестец Фа колыхался впереди, и он неотступно шел  следом.  Расщелина  стала
шире, здесь больше света проливалось внутрь, и он увидел прямо впереди голую
отвесную крутизну.  Внизу,  на  левом  склоне,  лежала  полоса  непроглядной
черноты. Фа подползла прямо к  этой  черноте  и  нырнула  туда.  Лок  пополз
следом.  Он  очутился  в  такой  теснине,  что  мог  коснуться  обеих   стен
растопыренными локтями. Но он протиснулся.
     Свет брызнул ему в глаза -  он  скорчился  и  прикрыл  глаза  ладонями.
Моргая, глядя вниз, он увидал валуны, которые ярко сверкали,  глыбы  льда  и
густые синие тени. Он увидал ноги Фа прямо перед собой, побелевшие, усеянные
льдистыми блестками, и ее тень, изменчивую на льду и  камнях.  Он  посмотрел
вперед и увидал облачка пара от  их  дыхания,  которые  висели  вокруг,  как
пелена брызг у водопада. Он замер на  месте,  и  Фа  затуманилась  в  облаке
собственного дыхания.
     Пространство было громадное и открытое. Его сплошняком обступали скалы;
и всюду ледовые вьюнки всползали кверху и распространялись вширь  по  скалам
высоко над головой. Там, где они достигали дола святыни,  они  делались  все
толще и наконец стали могучими, как стволы вековых дубов. Их  высокие  плети
исчезали в ледяных пещерах. Лок отступил назад и глянул на Фа,  которая  уже
взобралась выше, к другому концу святилища. Там она присела  на  корточки  и
подняла сверток с мясом. Не было слышно ни звука, даже  шум  водопада  будто
умолк.
     Фа заговорила тихо, почти шепотом. Сперва Лок  еще  разбирал  отдельные
слова, "Оа" и "Мал", но крутизна отвергла эти слова, они отскакивали  назад,
а Фа опять бросала их все туда же.
     "Оа",-сказали круча и огромный  вьюнок,  и  другая  круча  позади  Лока
запела: "Оа, Оа, Оа". Теперь они  уже  не  выговаривали  отдельных  слов,  а
выпевали их единым духом. Пение подымалось, как вода  во  время  прилива,  и
растекалось, как вода, и вот оно уже превратилось в  звенящее  "А",  которое
оглушало  Лока.  "Болен,  болен",-сказала  крутизна   в   конце   святилища;
"Мал",-сказали скалы  позади,  и  весь  воздух  певуче  наполнял  безбрежный
подымающийся прилив, над которым властвовала Оа. Шерсть на Локе ощетинилась.
Он шевельнул губами, будто хотел сказать "Оа". Потом глянул вверх  и  увидал
ледяных женщин.  Пещеры,  где  исчезали  плети  огромных  вьюнков,  были  их
ложеснами. Их бедра и чрева выступали из утеса в вышине.  Они  нависали  так
тесно, что небо казалось меньше, чем дол святилища. Тело сплеталось с телом,
они клонились, гнулись, и заостренные  их  главы  сверкали  под  луной.  Лок
увидал, что ложесна их подобны пещерам, голубым и  наполненным  ужасом.  Они
отделялись от поверхности скалы, и вьюнок был водою,  которая  сочилась  меж
скалой и льдом. Волна звука нахлынула им по колена.
     - Аааа, - пел утес. - Аааа...
     Лок лежал ничком, уткнув лицо в лед. Хотя иней  поблескивал  на  шкуре,
его прошибал пот. Он чувствовал, что падь сдвигается вбок. Фа трясла его  за
плечо.
     - Пойдем!
     В брюхе у него было такое ощущение, будто он  обожрался  травой  и  вот
сейчас его вырвет. Он ничего не видел, будто ослеп, только зеленые огоньки с
беспощадной неотвратимостью плыли в черной пустоте. Голос святилища вошел  в
его голову и теперь жил там, как  голос  моря  живет  в  раковине.  Губы  Фа
шевельнулись у него над ухом.
     - Покуда они тебя не увидали.
     Он вспомнил про ледяных женщин. Не  отрывая  глаз  от  земли,  чтоб  не
увидать жуткого света, он пополз  прочь.  Тело  у  него  было  безжизненное,
мертвое, и он не мог заставить  его  повиноваться.  Спотыкаясь,  он  покорно
следовал за Фа, а потом они выбрались через расселину  в  крутизне,  и  падь
перед ними повела их вниз, а там другая  расселина  тянулась  к  долине.  Он
побежал за Фа и стал с трудом спускаться. Вдруг он упал  и  покатился  вниз,
перекувырнулся, неуклюже запрыгал средь снега и валунов. Потом  ему  удалось
остановиться, он был слаб, потрясен и скулил, как недавно  скулила  Нил.  Фа
подошла к нему. Она охватила его одной рукой, и он склонился, глядя вниз, на
тонкую полоску воды в долине. Фа тихонько сказала ему на ухо:
     - Там было слишком много Оа для мужчины. Он обернулся и уткнул голову у
нее меж грудей.
     - Мне стало страшно.
     Оба помолчали. Но в них прочно засел холод, и тела их опять дрожали.
     Уже оправясь хотя бы отчасти от ужаса, но все  еще  скованные  холодом,
они стали ощупью спускаться по склону, который становился все круче,  и  вот
уже шум водопада взметнулся им навстречу. Теперь  Лок  увидал  отлог  внутри
головы. Он стал объяснять Фа:
     - Другой на острове. Он  могучий  прыгун.  Он  побывал  на  этой  горе.
Подходил к отлогу и глядел вниз.
     - Где Ха?
     - Упал в воду.
     Она оставила позади себя облачко пара от дыхания, и  из  этого  облачка
послышался ее голос:
     - Никакой мужчина не упадет в воду. Ха на острове. Потом она помолчала.
Лок изо всех сил старался думать о том,  как  Ха  прыгает  через  долину  на
остров. Но так он не видел. Фа заговорила опять:
     - Другой наверняка женщина.
     - У него запах мужчины.
     - Тогда должна быть еще другая женщина. Может ли мужчина выйти из чрева
мужчины? Наверно, была и женщина, а потом другая женщина, и еще другая. Сама
собой.
     Лок попытался в это вникнуть. Покуда была женщина, была и жизнь. Но что
толку от мужчины, кроме как вынюхивать и видеть внутри головы?  Утвердясь  в
своей покорности, он не испытывал  желания  сказать  Фа  о  том,  что  видел
другого, или о том, что видел старуху и при этом знал, что его самого она не
видела. Вдруг все видения и даже мысль о словах ушли из его  головы,  потому
что теперь оба добрались до того места, где тропа была почти отвесной. Молча
стали они одолевать спуск, и рев воды захлестнул их, ударяя  в  уши.  Только
когда они очутились на уступе и рысцой бежали к  отлогу,  он  вспомнил,  что
ушел искать Ха, а теперь возвращается без него. Будто ужас святилища все еще
их преследовал, оба бежали во весь дух.
     Но Мал не сделался новым человеком,  как  они  ожидали.  Он  все  лежал
пластом, и дыхание его было таким слабым, что грудь  едва  подрагивала.  Они
видели, что лицо у  него  темное,  оливковое  и  блестит  от  пота.  Старуха
поддерживала в костре жаркий огонь, и Лику отодвинулась подальше. Она  опять
ела печень, медленно и торжественно, не сводя при  этом  глаз  с  Мала.  Обе
женщины сидели на корточках по бокам  от  него,  Нил  наклонилась  и  своими
волосами утирала пот с его лба. Казалось,  на  отлоге  неуместно  было  Локу
рассказывать про другого. Нил, заслышав их, подняла голову, увидала, что  Ха
нету, и опять склонилась над стариком, утирая ему испарину со  лба.  Старуха
осторожно погладила его плечо.
     - Будь здоровым и сильным, старик. Фа отдала за тебя приношение Оа.
     Тут Лок вспомнил свой ужас, когда над ним нависли ледяные
     женщины.  Он  открыл  было  рот,  чтоб  заговорить,  но   Фа,   которая
сопереживала его видение, быстро зажала  ему  рот  ладонью.  Старуха  ничего
этого не заметила. Она извлекла  из  желудка,  откуда  все  еще  валил  пар,
лакомый кусок.
     - Теперь сядь и ешь. Лок заговорил с Малом:
     - Ха ушел. На свете есть другие люди.  Нил  встала,  и  Лок  знал,  что
сейчас она начнет причитать, но старуха сказала, как  недавно  говорила  ему
Фа:
     - Молчи!
     Она и Фа бережно приподняли и усадили Мала, а он поч