это и рассчитывал польский  король.  Правда,  по
пути пришлось бросить немецкие пушки.  Но  "оборванцыэ  протащили  через
ущелье польскую артиллерию.
   С вершины Калленберга Собеский с удивлением смотрел на поле  завтраш-
ней битвы. Кара-Мустафа явно не готовился к встрече. Не было  ни  одного
редута, который преграждал бы полякам подступы к Вене. Зато для себя  он
построил великолепный временный дворец с фонтанами, садами и  беседками.
Даже маленький зверинец был для услады великого визиря.
   - Это болван, - громко сказал король, глядя на разноцветное море  ту-
рецких шатров в долине Дуная, - он нам попался.
   На рассвете 12 сентября с вершины Калленберга донеслось  троекратное:
"Иисус - Мария! Иисус - Мария! Иисус - Мария!"
   Польская, австрийская и немецкая армии двинулись вниз. 14 часов  про-
должалась битва. 14 часов в шелковой рубашке, без доспехов,  потому  что
стояла жара, Ян Собеский не слезал с коня. А когда турки побежали,  бро-
сая шатры и обозы, он рухнул на землю. Его тут же окружила толпа солдат,
восторженно кричащих: "Наш король! Наш великий король!"
   Но он потребовал барабан - писать письмо. Кому бы вы думали?  Любимой
жене, Марысеньке. К нему подвели коня самого Кара-Мустафы. Собеский сре-
зал золотое стремя и отослал вместе с письмом:
   - Чтобы Вы не могли сказать, как татарские женщины,  когда  их  мужья
возвращаются с пустыми руками: "Нет у вас храбрости!"
   Таким вошел в историю Ян Собеский - один из славных рыцарей XVII  ве-
ка: герой на войне, пылкий любовник и бездарный политик, который  так  и
не сумел воспользоваться плодами своей победы.
   А Кара-Мустафа?
   По дороге в Белград его встретили палачи. Они  передали  ему  награду
разгневанного султана - шелковый шнур. Им его и удавили два дюжих яныча-
ра, накинув шнур на шею и медленно затянув с двух сторон.
   Это случилось 25 декабря - в тот самый день, когда в соборе Св.  Сте-
фана служили торжественную мессу по случаю Рождества.
   * * *
   Под этими впечатлениями Петр и послы - Франц Лефорт, Федор Головин  и
Прокофий Возницын, собравшиеся в доме графа Кенигсека, перебирали узелки
русской политики последних 15 лет. Все вроде было правильно. Но  вплета-
лась все же какая-то неуловимая ниточка неуверенности, которая не давала
покоя, заставляла искать и перепроверять.
   Действительно, осада Вены вызвала переполох в Европе. Турецкая  угро-
за, которая еще вчера слышалась  лишь  как  далекий  отзвук  религиозных
страстей, бушевавших где-то на краю света, обернулась вдруг визжащей ор-
дой с огромными пиками наперевес в самом центре Европы. Если бы Вена па-
ла, ничто не удержало бы эту орду и она через германские княжества, сла-
бые и разрозненные, растеклась по всей Европе. Это была серьезная  опас-
ность, и борьба с  ней  рассматривалась  как  общеевропейское  дело.  Но
Австрия ни по географическому положению, ни по  психологическому  складу
населения не могла служить щитом Европы. И поэтому Дунай  для  турецкого
султана оказался прямой дорогой на Север.
   Не без труда Австрия, Венеция, Польша и ряд германских княжеств обра-
зовали Священную лигу против Турции. Они призывали присоединиться к  ней
все христианские страны, и особенно Московское государство, которое име-
ло общую границу с Турцией.
   Однако Россия вступать в Лигу не спешила. В европейских коалициях она
еще не участвовала и потому действовала осторожно: на первых порах огра-
ничилась союзом с Польшей. В 1686 году, еще при регентше Софье, Россия и
Польша заключили "вечный мир". Ян Собеский со слезами на глазах подписал
Московский договор, по которому Киев отходил к России. За это она должна
была вступить в войну с Турцией. Однако походы В.  В.  Голицына  в  Крым
оказались неудачными. Поэтому Россия присматривалась.
   И правильно делала. Наши современники назвали бы эту войну  странной.
На авансцене гремели битвы, шли кровопролитные бои и морские сражения. А
в тени дипломатических кулис проворно  сновали  дипломаты,  выторговывая
сепаратные сделки в интересах своей страны и в ущерб союзникам.  Даже  в
разгар войны Вена долгое время тихонько платила ежегодную дань  Констан-
тинополю, откупаясь от нападений. Не только французские короли, но и бо-
гатая республика Венеция и даже папа римский, призывавший  к  крестовому
походу против неверных турок, вели с ними тайные переговоры.
   Шпионаж процветал повсеместно. Французский историк  Фернанд  Браудель
нашел в архиве множество свидетельств того, что в Вене "всегда бьыи  хо-
рошо информированы о передвижениях турок" и время от времени,  разумеет-
ся, когда это было им выгодно, сообщали венецианцам о том, когда  турец-
кая армада собирается выйти в море...
   На первых порах Петр не стал ничего менять в русской  политике,  а  с
присущей ему энергией бросил все силы на Юг. Русская армия штурмом взяла
Азов и вышла в устье Дона на Азовском море. Другая русская армия  вместе
с казаками захватила приднепровские городки и вышла в  устье  Днепра  на
Черном море. С двух сторон - Запада и Востока - Крым брался в  клещи.  В
Воронеже строился огромный флот, чтобы обложить Крым со стороны  Черного
моря. Еще одно усилие - и гнездо крымских хищников, столетиями терзавших
Русь, будет разрушено. Нужно только не допустить, чтобы Турция этот мощ-
ный покровитель крымского хана - пришла к нему на помощь...
   Из далекого московского угла казалось, что обстановка в  Европе  бла-
гоприятствовала этим замыслам, хотя трудно, ох как трудно, было  разгля-
деть оттуда хитросплетения европейской политики.
   А дело выглядело так. Военная удача  явно  благоволила  Австрии.  Под
ударами ее армий турки откатывались все дальше на юг, оставляя победите-
лю Венгрию, Трансильванию, Славонию и Сербию. Венецианцы захватили  Дал-
мацию и Морею, как называли тогда южную часть Греции.  Они  заняли  даже
Афины.
   Россия наконец решилась. В начале 1697 года русский посланник в  Вене
Кузьма Нефимов заключает с Австрией и Венецией оборонительный и наступа-
тельный союз против Турции сроком на три года. Россия становится четвер-
тым участником Священной лиги.
   Может быть, это было не лучшее время для  присоединения  к  Священной
лиге? Военные действия союзников к тому времени, как назло, потеряли бы-
лую стремительность и натиск. Неудачи стали чаще и крупнее, а война при-
няла затяжной характер. Вяло действовали поляки. Им не удалось завоевать
Каменец с Подолией и Молдавию, на что они рассчитывали, начиная войну. В
общем после побед наступила усталость. Чувствовалось, что непосредствен-
ная опасность для Европы миновала, а религиозный пыл остыл.  А  тут  еще
австрийцы. В разгар боевых операций против турок они ввязались в войну с
Францией, оттянув значительную часть своих войск на западный фронт.
   Что же изменилось в  европейской  ситуации?  Из  далекой  Москвы  все
представлялось в неопределенном, а чаще в искаженном свете.
   Впрочем, у Петра не было иного выбора. За его плечами уже была азовс-
кая победа. На верфях Воронежа, где стояли остовы полусотни  боевых  ко-
раблей, закладывался не только русский флот, но  и  направление  русской
внешней политики на целое столетие вперед. Этим кораблям нужен был выход
в Черное море. Но на их пути  были  Крым  и  Турция.  В  борьбе  с  ними
Австрия, Венеция и Польша были естественными, или,  как  тогда  считали,
богоданными, союзниками. И если их боевой пыл несколько поугас, его надо
разжечь, влить новые силы в антитурецкую лигу. На это и была  ориентиро-
вана петровская дипломатия после Азова. Это и была цель Петровой  поезд-
ки.

   ГЛАВА III "ТАРАРА, ТАРАРА КРУГОМ!"

   Петр ходил по венским улицам и  внимательно  приглядывался.  Легенда,
сохранившаяся в старых венских книгах, рассказывает, что каждый день  он
переодевался в новое платье, чтобы его не узнали.
   Необычный это был город Вена. Сквозь  тесноту  грязных  и  запутанных
улочек, как в любом друтм средневековом городе, каких уже немало повидал
Петр, неожиданно протискивались ввысь изящные купола сверкающих  золотом
церквей и дворцов. А вокруг царило запустение, оставленное войной и  чу-
мой.
   Всего 20 лет назад "черная смерть" в очередной раз  гостила  в  Вене.
Она унесла с собой шестую часть ее населения. Леопольд  поклялся  тогда,
что поставит памятник в знак благодарности Богу, если он  избавит  город
от этой беды. Леопольд выполнил обещание. На центральной площади Вены  с
характерным названием Грабен (могила) он  воздвиг  мраморную  колонну  в
честь святой Троицы, которую австрийцы окрестили памятником чуме (она  и
по сей день стоит на одной из самых элегантных венских площадей  -  Гра-
бен), воплощая сложную символику многих авторитетов архитектуры.
   Петр любил заходить в простые гаштеты, посидеть, послушать, о чем го-
ворят люди, выпить стакан-другой молодого вина. У самой городской  стены
неподалеку от Красной башни, через которую он совсем недавно  въезжал  в
город, стоял гаштет Гриехенбейл - сам как  крепостная  башня  с  узкими,
словно бойницы, окнами и остроконечной черепичной крышей*.
   С раннего утра здесь шумел разноголосицей мясной рынок.  Остро  пахло
навозом и кровью. Да так, что запах этот въелся в камни мостовой и стены
домов. И даже сегодня вы еще можете почувствовать его... Визжали при-во-
зимые на заклание жирные австрийские свиньи, тоскливо  мычали  степенные
бело-коричневые коровы, жалобно  блеяли  тонконогие  овцы.  Их  стоны  и
мольбу перекрывали бодрые, с шуточкой выкрики купцов, зазывавших покупа-
телей. А к вечеру рынок затихал. Жизнь перемещалась в близлежащие гаште-
ты, где пили вино, хвалились выручкой и заключали сделки. И едва  ли  не
самым популярным из этих гаштетов был Гриехенбейл. Причем  своей  славой
он главным образом был обязан доброму Августину.
   Помните, любезный читатель, свое детство? Сказки Андерсена...  Груст-
ная принцесса склонилась к  котелку,  обвешанному  бубенчиками,  которые
названивали старинную мелодию: "Ах, мой милый  Августин!..  Все  прошло,
прошло, прошло!"
   Я не поверил своим глазам, когда в одной из старинных хроник наткнул-
ся на строчки, сообщавшие, что Августин был вполне реальной фигурой.  Он
жил в Вене во второй половине ХVII века. Но от  сказочного  Августина  в
нем ничего не было. Только, пожалуй, мелодия...
   Его звали Маркс Августин. Он играл на волынке, развлекая гостей Грие-
хенбейла и напевая куплеты, зачастую непристойного  содержания,  которые
тут же сам и  сочинял.  Каждый  куплет  он  сдабривал  глотком  молодого
австрийского вина и припевом, который позднее войдет в историю: "Ach  du
lieber Augustin!.. Alles ist hin".
   Так было и в 1679 году, когда "черная смерть"  гуляла  по  Вене.  Как
рассказывают, в один из тех дней, пьяный, как обычно, он не добрался  до
дома, а свалился в незасыпанную общую могилу и заснул в ней среди  груды
мертвых тел. Утром, как ни в чем не бывало, он выбрался из могилы и  по-
шел в Гриехенбейл петь свои песенки.
   Умер он год спустя после пребывания Петра в Вене в возрасте  62  лет.
Запись в приходской церкви, где он был похоронен,  свидетельствует,  что
он умер "в то время, когда пил вино".
   У меня нет доказательств, что эти два человека встречались. Но невоз-
можно представить, что Петр, бродя по Вене, не заходил в  Гриехенбейл  и
не слушал куплеты доброго Августина.
   * * *
   Успешное свидание с императором распахнуло перед Петром двери венских
дворцов.
   Он ходит на балы, посетил арсенал, библиотеку, кунсткамеру. Вероятно,
в связи с этим осмотром в расходной книге появилась запись: "Взял второй
великий посол на раздачу цесаревым служителям, которые великим послам на
цесарском дворе показывали разные вещи, 300 золотых".
   А 23 июня по случаю тезоименитства Леопольда  Петр  бьи  приглашен  в
оперу. Император слыл большим любителем музыки и даже сам грешил сочини-
тельством, которое придворные объявляли божественным. Представление  да-
валось уже в знакомом нам дворце Фаворита в большой, примыкающей к гале-
рее так называемой длинной зале. Там собралась вся императорская  семья.
Иностранные дипломаты присутствовали на спектакле инкогнито. Для  них  в
конце залы была сооружена особая ложа. Приглашены были и русские  послы:
впереди сидели Лефорт, Головин и Возницын, а за ними  несколько  дворян,
среди которых ростом выделялся Петр. По желанию царя все они были  одеты
в немецкие одежды.
   Спектакль был долгим - он продолжался более четырех часов. Утомленный
нестерпимой жарой и духотой, Петр часто выходил из ложи в  галерею,  где
ему подносили венгерские и другие вина. "Кажется, ему  понравилась  опе-
ра", - доносил испанский посол. А относительно танцев царь  сказал,  что
они очень отличаются от московских, потому что там танцуют только  нога-
ми, а здесь также производят движения руками и головой.
   Возвратившись домой из театра, Петр тотчас объявил  графу  Чернини  о
своем желании посетить на следующий день императрицу Элеонору-Магдалину.
Однако императрица колебалась с ответом. Третья жена Леопольда была жен-
щиной тихой, кроткой,  всегда  послушной  мужу.  Она  сторонилась  госу-
дарственных дел, не терпела пышности и церемоний, вела замкнутый,  почти
монастырский образ жизни, усердно посещая церковные службы и всецело от-
даваясь семье и воспитанию дочерей. Исключение  она  делала  только  для
своих многочисленных братьев. Ради устройства их карьеры она  пускала  в
ход все свое влияние. Ничто другое ее не интересовало.
   Но император решил пойти навстречу пожеланиям Петра. Был наскоро  вы-
работан церемониал свидания: царь возьмет с собой только одного Лефорта,
а императрица выйдет к нему с принцессами в сопровождении  обер-гофмейс-
терины и придворных дам. Местом свидания была назначена Зеркальная зала,
рядом с императорской опочивальней.
   Петр согласился на все эти условия. Но с первого же шага нарушил  их,
захватив с собой не только Лефорта, но также Головина и Возницына.  Граф
Чернини успел уведомить императора об этой перемене. Поколебавшись,  тот
счел нужным увеличить свиту своей жены, приказав вице-канцлеру графу Ка-
уницу находиться при императрице.
   Итак, свидание состоялось. Императрица и принцессы, окруженные  прид-
ворными дамами, стояли посреди залы, когда было доложено о прибытии  ца-
ря. Элеонора-Магдалина тотчас пошла навстречу Петру и ласково  его  при-
ветствовала, а затем возвратилась на прежнее место. В разговоре с дамами
Петр держался совершенно свободно. Он говорил по-русски, а они  отвечали
по-немецки. Лефорт был переводчиком. Петр спрашивал принцесс, сколько им
лет, хвалил их красоту. Элеонора-Магдалина справилась о здоровье  сестры
своей - русской царицы*, и этим вопросом  Петр  остался  доволен.  После
этого царь раскланялся и удалился. Вот и все.
   А еще он покорил австрийцев тем, что великодушно сократил  наполовину
платежи в три тысячи флоринов, которые император  хотел  выплачивать  на
содержание русского посольства в Вене. Нет, нет, протестовал  Петр,  эта
сумма слишком велика для "дорогого брата", которому приходится нести тя-
готы затяжной войны с турками.
   Австрийцы, немало наслышавшись о буйном нраве Петра, едва верили сво-
им глазам, что этот скромный, застенчивый молодой человек и есть русский
царь.
   * * *
   Дружелюбие, а главное, любопытство Петра, о которых в Вене ходили ле-
генды, имели совершенно неожиданные последствия. Вена  вообще  падка  на
слухи. А тут из сообщений цесарского посла в Лондоне стало известно, что
Петр, находясь в Англии, будто бы показал  недостаточную  приверженность
православию и даже интересовался другими религиями.  Иезуиты  тотчас  же
начали строить планы: не удастся ли  обратить  в  католичество  царя,  а
вслед за ним и его подданных. Это была чистой воды чепуха. Петр был иск-
ренним, хотя, может быть, и не слишком строгим поборником православия.
   Но личный советник императора иезуитский священник отец Вольф  верил,
что он сможет воссоединить православную и католическую церкви, разумеет-
ся, под главенством папы римского. Поэтому приезд царя в Вену отец Вольф
рассматривал как знамение свыше или, по крайней мере, как стечение  обс-
тоятельств, благоприятствуюших осуществлению его замыслов. Тем более что
сам царь, кажется, был готов к этому. Гуляя по  Вене,  он  интересовался
храмами. Заходил и в кирху иезуитов на Университетской площади. Она явно
заинтересовала его.
   В этом не было ничего удивительного.  Построенная  в  стиле  барокко,
только-только начавшем входить здесь в моду,  она  всех  поражала  тогда
своей необычной красотой.
   На смену мрачным, как крепости, средневековым домам приходили  округ-
лые и пышные, похожие на знаменитые венские торты со взбитыми  сливками,
здания. Они могли символизировать все что угодно, но для Габсбургов, для
католической церкви это был символ триумфа.
   Именно по этой причине архитектура барокко с ее вычурностью  и  теат-
ральностью определила на грядущие столетия лицо Вены. Барокко - это  ра-
дость, рвущаяся сквозь стены: нет больше  турецкой  угрозы,  нависшей  с
Востока, корни ненавистном лютеранства вырваны с  австрийской  земли,  и
Бог спас народ Австрии от "черной смерти".
   Между прочим, стиль барокко завезли в Вену иезуиты. В зтом городе они
вообще пользовались большим влиянием, причем не только в религиозных или
политических делах. Многие историки, например, считают,  что  своей  из-
вестной любовью к театру венцы во многом обязаны иезуитам. Это они нача-
ли ставить драматические спектакли на сценах австрийской столицы,  прос-
лавляя божественные чудеса.
   Еще более наглядно это влияние можно увидеть в архитектуре барокко.
   Взять ту же кирху иезуитов на Университетской площади, построенную  в
1627-1631 годах. Она и сейчас стоит в Вене почти в том виде, как ее ког-
да-то увидел Петр. Входишь через низенькую дверь, и невольно  отступаешь
назад - перед тобой огромное, наполненное радужным светом  пространство,
окруженное колоннами, спиралью закручивающимися к  потолку,  словно  ги-
гантские танцующие змеи. Да и весь интерьер не как в  церкви,  а  скорее
как в театре: золотые листья, обрамляющие изящные рамы в простенках, па-
рящие трубы над залитым солнцем алтарем. И только потом, уже  приглядев-
шись, начинаешь понимать, что все зто, как в театре, не настоящее.  Рос-
кошные танцующие колонны не из мрамора, а из раскрашенного гипса.  Купо-
ла, свободно парящего в высоте, нет - это всего лишь оптическая иллюзия,
создаваемая сложным рельефом потолка.
   Вот так же, наверное, и Петр разглядывал эту диковинную церковь, ког-
да к нему незаметно подошел отец Вольф и завел разговор -  интересный  и
содержательный.
   Трудно сказать, сколько раз  встречался  Петр  с  отцом  Вольфом,  но
встречался не раз, начиная уже с первых дней пребывания в Вене. Об одной
такой встрече сохранились довольно  подробные  свидетельства.  Случилось
это в день именин Петра 29 июня 1698 г.
   Накануне вечером, как и положено в канун дня святых апостолов Петра и
Павла, царь с послами присутствовал на всенощной, а утром - на  литургии
в посольской походной церкви. В одной из зал дворца Кенигсека был раски-
нут алтарь-шатер, уставленный богатой церковной утварью. Служил литургию
русский священник Иоанн Поборский. Все шло как положено, хотя и в  чужой
стороне, но по русским православным обычаям. Однако  то,  что  произошло
потом, обычаям старины уже не соответствовало. После  православного  бо-
гослужения Петр с послами прошел в другую половину дома, где  находиласъ
домашняя католическая церковь. Там отец Вольф произнес проповедь на сме-
си славянских языков, проводя параллель между царем Петром  и  апостолом
Петром. В "Статейном списке" так описывается этот эпизод:
   "А по молебне были в костеле, который был на посольском  дворе,  и  в
том костеле после мессы сказывал поучение  по-словенски  езувит  Вулф  и
объявлял приклады, дабы господь бог яко апостолу Петру дал ключи, так бы
дал великому государю, его царскому величеству, взять ключ