ирная  жизнь,  словно  в  ней  не  произошло  ничего
необычного, достойного внимания людей. А  открытые  ворота,  когда  к  ним
подъехал со своим небольшим отрядом Губар, въезжала с невыносимым  скрипом
тяжелогруженная, запряженная двумя онаграми, повозка; по грубоплетенной, в
кровавых пятнах рогожке, прикрывающей две коровьи туши, ползали крупные, с
зеленым отливом,  мухи.  На  крепостной  стене,  выложенной  из  массивных
каменных блоков, удлиненными язычками рыжего пламени  блестели  на  солнце
острия копий, а во дворце крепости лениво переругивались, словно им  давно
надоело  это  пустое  занятие,  две  пожилые,  с  вылинявшими  от  времени
волосами, женщины-рабыни, стиравшие на воинов.
     Начальник крепости, мидиец,  сухопарый  старик,  сидел  на  корточках
перед входом  в  жилые  покои  и  гибкой  хворостиной  почесывал  за  ухом
огромного пса. Голова собаки лежала на  вытянутых  передних  лапах,  глаза
животного были закрыты от удовольствия.  Губар  знал,  что  гордый  старик
никогда, даже ради приличия, не встанет и не пойдет  ему  навстречу.  Даже
сейчас, заведомо предупрежденный часовыми, ветеран Астиага делал вид,  что
не замечает Губара, и поэтому  смотритель  царского  дворца  сам  направил
своего коня в его сторону.
     Между ними не было  личной  вражды,  как  об  этом  мог  бы  подумать
посторонний наблюдатель.  Отчуждение  и  взаимное  пренебрежение  возникло
между магами и воинским сословием Мидии  еще  тогда,  когда  состарившийся
Астиаг непомерно возвысил и приблизил к себе магов, только им доверив  все
значительные должности во дворце и  державе,  в  ущерб  остальным  великим
Мидии. Это была вражда, поражденная глухой завистью и взаимным  недоверием
не между отдельными людьми, а между различными  слоями  рабовладельческого
общества.
     -  Мир  и  благоволение  богов  тебе,   Артембар!   -   приветствовал
спешившийся Губар начальника крепости. Заслышав голос мага, пес  приподнял
голову и недовольно заворчал, обнажив свои крупные, желтые клыки.
     - Мир и тебе, хитроумный Губар, - ответил Артембар, не  отрываясь  от
своего занятия. Успокоенный  продолжавшейся  лаской  и  спокойным  голосом
хозяина, огромный пес опустил голову на могучие лапы и закрыл глаза. - Что
заставило тебя покинуть Сузы?
     - У меня срочное дело к царевичу, храбрый  Артембар.  Мне  нужно  его
видеть, и немедленно. Проводи меня в его покои...
     - Не надо торопиться, Губар. Нашего царевича нет в крепости, хоть  мы
и ждем его с  часу  на  час.  Ночью  он  спустился  с  помощью  веревки  с
крепостной стены, и до сих пор еще не вернулся.
     Губар  сразу  почувствовал  неладное.  Итак,  Бардия   попал-таки   в
расставленные Прексаспом сети.
     - Ты сказал, что он спустился с крепостной стены, -  обратился  он  к
Артембару. - Кто-нибудь сопровождал при этом Бардию?
     - Никто... Все остальные обитатели крепости не отлучались этой ночью,
я уже проверил.
     - И ты не опасаешься за  царевича?  -  как  можно  спокойнее  спросил
Губар. С явным недоумением взглянув на него, Артембар  все-таки  соизволил
ответить.
     - Пока не вижу причины, из-за которой я должен волноваться... По всей
видимости, нашего царевича томила бессонница,  и  он  решил  спуститься  к
речке, чтобы искупаться в ее холодных струях. Проведя бессонную  ночь,  он
спит сейчас, наверное, на  какой-нибудь  поляне...  Явится  вечером,  лишь
только проголодается!
     Артембар  всем  своим  видом  демонстрировал,  что  ему  не   хочется
поддерживать этот разговор. Губар хоть и догадался, что Бардия уже никогда
не вернется в крепость, решил не торопить событий. Нетерпение или тревога,
проявленные им сейчас, могут разбудить в Артембаре ненужные подозрения.  И
не сейчас, в момент разговора, а  немного  позже,  когда  он,  наконец-то,
встревожится из-за долгого отсутствия царевича.
     И действительно, почему должен беспокоиться он, Губар, если этого  не
делает Артембар, который прекрасно знаком со всеми повадками и  привычками
царевича?! Или же он умело, подобно  опытному  царедворцу,  скрывает  свое
беспокойство?
     До наступления  сумерек  осталось  совсем  немного.  Передав  скакуна
конюху, Губар прошел в предоставленную ему комнату, куда  немного  времени
спустя не поднимающий глаз, выглядевший  вдвое  старше  Артембара,  принес
легкий ужин на широком подносе: кусок горячего, обжигающего пальцы,  мяса,
две головки чеснока и пару лепешек. Всю остальную часть  широкого  подноса
занимала съедобная зелень. И, чего совсем не  ожидал  смотритель  царского
дворца от Артембара, раб принес ему завернутую в виноградный лист  щепотку
соли.
     Губар не испытывал чувство голода. Он лишь слегка пощипал мясо, затем
подошел  к  окну.  Вечерело.   Закатные   лучи   уже   окрасили   пурпуром
расположенные на западе склоны  вечных  гор.  Внизу,  во  дворе  крепости,
слышались бряцанье оружия и негромкие  человеческие  голоса.  Выглянув  из
оконного проема, вельможа увидел, как из раскрытых настержь ворот  выехали
два отряда вооруженных всадников, и не успел он выпрямиться  и  отойти  от
окна, как его заставил  вздрогнуть  одновременный  рев  нескольких  боевых
труб, напоминающих своей формой рог буйвола, но гораздо больших  размеров.
Оглушающие звуки труб, повторяемые эхом, были слышны далеко  окрест.  Они,
как догадался Губар, должны были привлечь внимание  царевича  и  напомнить
ему, что пора возвращаться в крепость.
     Итак, Артембар начал беспокоиться.
     Бездеятельность  томила  Губара,  и  он  решил  спуститься  во   двор
крепости. Здесь он обратился к  Артембару,  выхаживающему  по  вымощенному
камнем двору.
     - Царевич еще не вернулся?
     - Ума не приложу, где он может быть, - ответил тот, уже  без  прежней
заносчивости. -  Еще  в  полдень,  до  твоего  приезда,  я  послал  воинов
разведать окрестности, но они не нашли царевича...
     - Ты можешь и моих людей привлечь к поискам,  -  предложил  вельможа,
оглядывая новый отряд всадников, покидающий крепость.
     - Как бы потом не пришлось разыскивать  и  твоих  воинов  среди  этих
глухих ущелий, - ответил Артембар. - Пусть лучше помогут разжечь костры на
стене, и в дальнейшем следят за ними...


     Всю короткую летнюю ночь горели костры на  крепостной  стене.  Отряды
всадников выезжали и въезжали в открытые настержь ворота;  то  в  низу,  в
ущелье, то на плоскогорье к востоку от  крепости,  раздавался  ослабленный
расстоянием рев боевых труб, но поиски Бардии не дали результата. Вряд  ли
кто из гарнизона Сикайтавати сомкнул глаза хоть на один час в эту ночь.
     К утру все были измучены до предела,  но  найти  царевича  так  и  не
удалось. Всю  ночь  Артембар  провел  вне  крепости,  у  раскрытых  ворот,
встречая и провожая группы всадников. Он и сейчас находился там,  и  когда
прекрасно выспавшийся Губар подошел к нему, ветеран Астиага уже не скрывал
своей тревоги. От былой заносчивости не осталось и  следа,  перед  Губаром
был  сгорбленный,  сморщенный  старик,  даже  не  пытавшийся  скрыть  свою
растерянность, и царедворцу стало немного жаль ветерана.
     - Артембар, кто из обитателей крепости видел  царевича  последним?  -
обратился к нему вельможа. Голос его был полон участия.
     Воины, стоявшие на страже у его  дверей  в  первую  половину  ночного
времени, - Артембар не отрывал своего взгляда от дороги,  убегавшей  вниз,
на дно ущелья.
     - Если это не затруднит тебя, вели позвать стражников. Я хочу в твоем
присутствии задать им несколько вопросов.
     - Зачем они тебе понадобились, Губар?
     - Хочу помочь тебе... Быть  может,  Бардия,  выходя  из  опочивальни,
сказал им, куда он направился, и тогда нам легче будет искать его.
     - Это  маловероятно,  но  все-таки  могло  быть!  -  глаза  Артембара
засветились надеждой. - Оба стражника в караульном помещении.  Вызвать  их
во двор, или мы сами пройдем к ним?
     Губар  преставил  себе  тяжелый,  спертый  вохдух   непроветриваемого
караульного помещения, и  поспешил  сделать  отрицательный  жест.  -  Нет,
поговорим с ними здесь, так будет лучше!
     Царедворец  был  совершенно  спокоен.  Еще  вчера,  после  встречи  с
Прексаспом, приготовил он себя к мысли, что Бардии нет в живых. В крепости
он окончательно утвердился в этом. И сейчас он хотел достичь окончательной
ясности. Воины, стоявшие на страже у покоев Бардии, могли  помочь  в  этом
вельможе.
     - Сказал ли вам царевич  хоть  что-нибудь,  когда  вы  видели  его  в
последний раз? - обратился к ним вельможа, когда оба воина предстали перед
ним и Артембаром.
     Нет, великий, - ответил один из них, молодой, но  уже  с  проседью  в
густой бородке. - Царевич прикрыл за собой дверь и молча прошел мимо нас.
     - Не прохол ли кто-нибудь в его покои? Быть  может,  вы  слышали  шум
борьбы, разговор, в общем, все, что могло показаться вам подозрительным? -
Губар был заранее уверен в отрицательном ответе.
     - Нет, великий, ничего подозрительного мы не слышали, -  отвечал  все
тот же воин, второй согласно кивал головой. - И за то  время,  которое  мы
провели на страже у  дверей  царевича,  никто  не  появлялся  в  коридоре.
Правда, великий, перед тем, как царевичу выйти из комнаты,  я,  да  и  мой
напарник, слышали в ней легкие шаги, но это не показалось нам  странным  и
не встревожило нас - царевич часто читает по ночам.
     "Читал", - хотел поправить стражника Губар, но вслух произнес:
     - Когда царевич вышел из  опочивальни,  держал  ли  он  что-нибудь  в
руках?
     - Да, великий, под мышкой у него был небольшой сверток.
     - Хорошо. Вы мне больше не нужны... - воины развернулись  и  пошли  в
сторону ворот. Когда  они  скрылись,  Артембар  с  надеждой  посмотрел  на
Губара.
     - И к какому выводу ты пришел, хитроумный Губар? - спросил он.
     - Ты уже был в опочивальне царевича? -  вопросом  на  вопрос  ответил
тот.
     - Нет... Неужели ты думаешь, Губар, что Бардия  в  своей  комнате?  В
таком случае он давно бы вышел, ведь он не ел уже больше суток!
     - И все-таки следует осмотреть опочивальню. Нам следовало сделать это
еще вчера.
     ...Первое, что бросилось в глаза Губару,  когда  они  вошли  в  покои
царевича,  был  пергаментный  свиток,  лежавший  на  низком   столике   из
полированного черного дерева, стоявшем  у  изголовья  неприбранного  ложа.
Бесшумно шагая по мягкому ворсу ковра, Губар подошел к столику  и  взял  в
руки свиток - тот был опечатан  цилиндрической  печаткой  самого  Камбиза.
"Чтобы Бардия да не прочел письмо от брата?  -  засомневался  вельможа.  -
Значит, оно не попало в его руки, а не попав в его руки, каким образом оно
оказалось  здесь,  в  опочивальне  царевича?  Неужто   Прексаспу   удалось
подкупить кого-то из гарнизона Сикайтавати? Как бы там ни было, но допущен
непростительный промах: подброшенно  нераспечатанное  письмо!"  Осторожно,
чтобы не слышал Артембар, смотритель дворца ломал печать.  Слуга  Камбиза,
он счел себя обязанным исправить ошибку Прексаспа.
     - Появлялся ли кто-нибудь от Камбиза в последние дни?
     - Нет, Губар, после того, как владыка отправился  походом  к  берегам
Пиравы, никто не приходил в  нашу  крепость  от  его  имени...  -  ветеран
Астиага стоял у входа в  опочивальню,  беспомощно  опустив  свои  жилистые
руки, покусывая в нетерпении губы.
     - Как же так, бесстрашный Артембар, здесь, на этом столике,  я  нашел
письмо от нашего владыки, предназначенное царевичу. Ведь  не  ветер  занес
сюда это письмо через раскрытое окно!
     Артембар заглянул через плечо Губара.
     - Не время  сейчас  гадать,  каким  образом  письмо  попало  в  покои
царевича! Прочти его скорее, и, быть может, благодаря ему,  мы  наконец-то
узнаем, куда и зачем отправился Бардия!
     Губара не надо было уговаривать.
     - Но имей в виду, Артембар, то, что мы прочтем сейчас  письмо  нашего
владыки, предназначенное царевичу, должно  остаться  нашей,  только  нашей
тайной. Надеюсь, ты понимаешь, какие неприятности  грозят  нам  в  случае,
если ты когда-либо проболтаешься об  этом  и  слух  о  нашем  самовольстве
дойдет до ушей царя?
     - За меня можешь быть спокоен. Так не томи же душу, читай!
     - Я готов. Слушай внимательно,  -  прежде  чем  приняться  за  чтение
царского  письма,  вельможа  слегка  приосанился.  -  "Брату  моему,  сыну
великого Кира, от владыки персов и мидян, Камбиза. Слышал я, брат мой, что
ты, нарушив запрет отца, строишь против меня козни, собираешь вокруг  себя
злоумышленников,  чтобы,  восстав,  отнять  у  меня  власть,  данную   мне
Ахурамаздой. Не верю я этому, но тревога поселилась в моем любящем сердце,
- поспеши развеять ее. Не могу я  питать  зло  против  сына  Кира,  -  так
торопись ко мне,  чтобы  я  мог  заключить  в  объятия  и  простить  моего
неразумного брата"... Это не может быть правдой, храбрый Артембар! Неужели
наш царевич готовил мятеж? - даже ко всему привычный и  ко  всему  готовый
Губар был потрясен.
     - Никогда Бардия не носил подобных мыслей в своем  сердце,  Губар,  я
могу ручаться за это собственной головой! - начальник крепости был удивлен
не менее смотрителя царского дворца. -  Чей-то  поганый  язык  безжалостно
оклеветал царевича перед нашим владыкой! Неудивительно, что  встревоженный
царевич поспешил к Камбизу, - он торопился развеять черные мысли  владыки.
Спустимся во двор, мне надо успокоить воинов, а то они  совсем  сбились  с
ног.
     -  Подожди,  потрудись  выслушать  меня.  Ведь  не  мог  же   царевич
отправиться в дальний путь один, без телохранителей?! К тому  же,  как  ты
сказал мне вчера, он спустился со стены по веревке. Значит, он решил  идти
пешком? Это смешно, будь благоразумным!
     Рано или поздно, но подобные сомнения могли  возникнуть  и  в  голове
Артембара, поэтому царедворец хотел  подсказать  ему  разумное  объяснение
"неразумного" поведения Бардии, на случай, если  ветеран  Астиага  сам  не
сможет найти его. "Раз Камбиз желает, чтобы смерть  царевича  осталась  до
поры до времени тайной для персов, значит, о  ней  пока  никто  не  должен
догадываться!" - думал смотритель царского дворца.
     - Внизу, в ущелье, пасется наш табун, и Бардия в любое  время  дня  и
ночи может взять там любого скакуна. Кто посмеет отказать  ему?  Наверное,
так оно и было на самом деле, не  стоит  даже  проверять.  Я  уверен,  что
Бардия, расстроенный этим ужасным письмом нашего владыки, поспешил  тотчас
же  отправиться  к  нему,  забыв  о  существовании  остальных   обитателей
Сикайтавати. Насчет телохранителей... Царевич сюда  прибыл  всего  лишь  с
двумя копьеносцами. А  как  только  наш  царевич  достигнет  столицы,  то,
конечно же, захватит с собою хорошо вооруженный отряд всадников...
     Губару  хотелось  как  можно  больше  побыть  в  опочивальне,  что-то
неосознанное, тревожное удерживало  здесь  вельможу.  И  когда  он  увидел
маленькое красное пятнышко на белом рисунке ковра, его внимание  сразу  же
отключилось, и он больше не слышал начальника крепости. "Все-таки, как я и
подозревал, нить жизни Бардии оборвана именно здесь, в этой попчивальне, -
подумал он. - Но  как  убийцам  удалось  вынести  труп?  Прексасп  не  мог
довериться воинам, стоявшим в ту ночь на страже, да и как  он  мог  узнать
заранее, кто именно будет охранять царевича?! Значит..." Губар  подошел  к
оконному проему и  выглянул  наружу  -  внизу  был  мощенный  камнем  двор
крепости. "Неужели Прексасп оставил  тело  Бардии  здесь,  в  опочивальне,
надеясь, что сюда никто не посмеет  войти?!  Но  ведь  он  оставил  письмо
Камбиза на видном месте,  рассчитывал  как  раз  на  то,  что  кто-то  его
обнаружит! Как же мог Прексасп, если  он  не  заручился  помощью  демонов,
проникнуть сюда, убить  царевича,  вынести  тело  так,  что  икто  его  не
заметил?! Конечно же, как я не догадался об этом раньше! К спальному покою
подходит потайной ход, и Прексасп знал о нем! Вот и вся разгадка! А письмо
понадобилось ему для того, чтобы убедить обитателей Сикайтавати в том, что
царевич цел и невредим и торопится сейчас в Мемфис к Камбизу!"
     - О чем ты задумался, Губар?  -  услышал  он  словно  издалека  голос
Артембара. Тот опять стоял в дверном проеме и ждал его  с  нетерпением.  -
Нам больше не следует здесь оставаться...
     - Если ты торопишься, Артембар, то иди,  успокой  воинов,  да  и  сам
отдохни, ведь ты не сомкнул глаз за всю ночь. А я,  с  твоего  позволения,
побуду здесь немного.  Быть  может,  мне  удастся  найти  еще  что-нибудь,
например, письмо самого царевича, в котором он предупреждает тебя о  своем
поспешном отъезде.
     - Проще было разбудить меня и предупредить,  что  он  решил  покинуть
Сикайтавати, - проворчал уже  совсем  успокоенный  Артембар,  недовольный,
однако,  желанием  Губара  задержаться  в  спальном  покое.   Но   ветеран
чувствовал себя обязанным царедворцу, и поэтому не  мог  ему  отказать.  -
Только не задерживайся слишком долго.
     Оставшись один, вельможа без труда обнаружил  потайной  ход.  Откинув
тяжелый настенный ковер, он  увидел  отверстие  лаза,  замурованное  двумя
объемными прямоугольными блоками из розово-коричневого туфа. Эти блоки,  с
виду массивные, но на самом деле легкие настолько, что их без труда поднял
бы один человек, заметно отличались своей  окраской  от  остальной  стены.
Убедившись, что потайной ход существует  и  его  догадка  верна,  вельможа
поторопился покинуть опочивальню. Душа царевича где-то здесь: еще  сегодня
и завтра она будет рядом с телом Бардии, ведь  только  на  четвертый  день
может она отправиться на небо, где присоединится к остальным  душам,  тем,
что движут планеты по их извечному пути среди мерцающих звезд. И не  стоит
смертному нарушать ее покой, ведь душа способна слышать и понимать все,  о
чем говорят поблизости!


     В этот день Сикайтавати напоминал собою сонное царство - спали все, в
том числе и воины,  сопровождающие  Губара.  Ничем  не  нарушаемая  тишина
царила в крепости, и вельможа проводил томительные часы в отведенному  ему
покое в ожидании, когда его телохранители выспятся и он сможет отправиться
в обратный путь. Непривычное бездействие томило  его,  он  вновь  и  вновь
возвращался мысленно к последним событиям, благодаря которым  удалось  ему
проникнуть в тайну царя.
     "Значит Бардия готовил мятеж... Но кто они, эти великие, в  ком  даже
царевичу удалось распознать своих единомышленников  и  затем  привлечь  на
свою сторону? Кто они, эти великие, не испугавшиеся гнева Камбиза?! Я знаю
не одного и не двух оросангов царя, кто желал бы видеть на  высоком  троне
Персиды добросердечного Бардию. Но разве кто-нибудь  из  них,  даже  самый
смелый и отчаянный, решится высказать вслух свое тайное  желание?  Они  не
сделают этого даже опьяненные вином, опьяненные золотистой хаомой!  Уж  не
говоря о том, чтобы поддержать царевича в его честолюбивых  замыслах.  Так
кто же они, эти великие, кто притаился до  поры  до  времени  под  личиной
рабской покорности, притаился так, что даже я не  смог  разглядеть  в  них
врагов Камбиза, я, знающий о них благодаря доносам соглядатаев  решительно
все! Но они существуют, они уже действуют, раз слух о преступном  заговоре
достиг ушей владыки персов и мидян!..
     И все-таки, несмотря на решительность наших оросангов  и  великих,  я
уверен, что планы Бардии были построены не на песке, они не были  прихотью
слабоумного.   Решись   он    выступить    против    Камбиза,    успевшего
противопоставить себе многих и многих, и вся Персия,  а  за  нею  и  Мидия
поддержала бы царевича. И он решился, к  моему  большому  удивлению.  Этот
царевич был не так прост, каким казался многим, и мне в том числе...
     Да и персида не так прочна, как я думал об  этом  раньше.  А  сейчас,
когда один сын Кира мертв, а другой в любую минуту может  отправиться  ему
вслед там, на песчанных берегах многоводной Пиравы, трон Персиды  окажется
незанятым. И тогда... И тогда держава Ахеменидов развалитс