им, как родители попробовали оставить меня на целый день одного
и что из этого получилось. И вот теперь мне не доверяют. Я поведал, как
"эта тетка" мне вздохнуть не дает, рассказал про распорядок дня, про
занятия трудом. Увлекшись, я даже приврал, что тетя Соня ходит за мной по
пятам, подглядывает и все время читает нотации.

- Чокнутая какая-то, - сказала Аглая.

- А у тебя что, языка нет? - спросил Дудкин.

- Какого языка?

- А вот такого! Чтобы сказать: "Я вам не маленький, и нечего вам
командовать. Буду жить, как при родителях жил, и все! И не привязывайтесь!"

Этот совет засел у меня в голове, но ни в тот день, ни на следующий я не
решился его выполнить. Я взбунтовался лишь на третий день после отъезда
родителей.

Утро началось как обычно. Тетя Соня усадила меня за повторение пройденного,
Я положил перед собой учебник географии, которую знал назубок, и как только
тетя Соня ушла в продуктовый магазин, взялся читать "Приключения Тома
Сойера". Тетя Соня вернулась, проверила меня по учебнику, похвалила и ушла
в кухню, напомнив, что теперь я должен заняться чтением художественной
литературы.

Я не возражал. Я как раз дочитал до того места, где Том и Гек решают
отправиться ночью на кладбище сводить бородавки. До сих пор "чтение
художественной литературы" было для меня самым приятным пунктом в
"распорядке дня". Тетя Соня готовила в это время обед и ко мне не заходила.
Однако на этот раз все получилось иначе.

...По спине у меня ползали мурашки, в животе было холодно. Я читал, как на
кладбище, где притаились мальчишки, явились гробокопатели: индеец Джо, Мефф
Поттер и доктор Робинсон. "Теми же лопатами они подняли крышку, выволокли
мертвеца и бесцеремонно бросили его на землю", - прочел я.

- Умница! - послышался голос тети Сони. Она стояла в дверях, скрестив руки
на груди. - Я вот уже минут пять наблюдаю за тобой и вижу, что ты читаешь
не абы как, а внимательно, с интересом... Вот так всегда читай! Чтение
только ради чтения никакой пользы не приносит. - Она подсела к столу
(совсем как тогда, с фрегатом) и взяла книгу. - "Приключения Тома Сойера".
Должно быть, очень интересно. Да?

Я понял, что тетя Соня "Тома Сойера" не читала; а она полистала книгу и
спросила:

- Ну, кто тебе из героев больше нравится: Бекки Тэчер или этот... Как его?
- Она снова полистала книгу. - Или индеец Джо?

- Бекки Тэчер, - прохрипел я, начиная дрожать. Тетя Соня положила книгу,
поставила локти на стол и подперла подбородок тыльной стороной ладоней.

- Ну, давай расскажи мне содержание. Мне хочется знать, как ты усваиваешь
прочитанное.

Я молчал. Я слова не мог вымолвить.

- Погоди! Не рассказывай! - вдруг воскликнула тетя Соня. Ее осенила новая
идея.

Она велела мне взять чистую тетрадку и надписать: "Дневник чтения". Когда я
выполнил это, она поднялась.

- Теперь я пойду готовить обед, а ты продолжай читать.

Когда дочитаешь, запиши фамилию автора, название и краткое содержание. Идет?

Я слез со стула и тихо сказал:

- Не буду я записывать.

- Что? - переспросила тетя Соня.

- Ничего я не буду записывать, - повторил я уже громче. - И... и вообще я
сейчас пойду гулять.

Тетя Соня слегка попятилась, сцепила пальцы перед грудью и уставилась на
меня.

- Алексей!.. Я хотела бы знать, что это за тон и что это значит: "Я пойду
гулять"?

- А то и значит: пойду гулять, и все! - Крикнув это, я выбежал в переднюю и
там обернулся: - И вообще... и вообще буду делать что хочу. Вот! И не
привязывайтесь!.. Вот!

Тетя Соня повернулась в сторону передней, но ничего не ответила.

Ребята во дворе одобрили мой бунт. Всю первую половину дня я проболтался
вместе с ними, но так и не запомнил, во что мы играли, о чем говорили. Я
думал о том, как вести себя, когда вернусь домой.

Во время игры Аглая вдруг зашептала:

- Лешк! Смотрит!.. На тебя смотрит!

Оглянувшись, я увидел в окне тетю Соню. Она вытирала тарелку и смотрела на
меня с каменным лицом. Я поспешил отвернуться. Когда я снова покосился на
окно, тети Сони уже не было.

Но вот ребята разошлись: настало время обедать. Поплелся домой и я. Открыл
дверь своим ключом, вошел в переднюю на цыпочках, надеясь проскользнуть к
себе в комнату бесшумно. Только ничего не получилось.

- Можешь идти обедать, - сказала тетя Соня из кухни. Вымыв руки, я вошел в
кухню и сел перед тарелкой с красным борщом. Тетя Соня сидела напротив.
Перед ней тоже стоял прибор, но в тарелке у нее ничего не было.

Ел я без аппетита. Прошло, наверное, минут десять, пока я одолел
полтарелки. Все это время тетя Соня сидела, подперев подбородок руками, и
не шевелилась. Но вот она негромко спросила:

- Ты ничего не замечаешь?

Я посмотрел на нее, на ее пустую тарелку и ответил:

- Замечаю.

- Что же именно ты замечаешь?

- Что вы ничего но едите.

После этого тетя Соня молчала еще минуты две, потом заговорила:

- Так вот, Алексей: я никогда детей не наказывала и наказывать не стану.
Таков мой принцип. Но имей в виду: я до тех пор ничего не буду есть, пока
ты не извинишься передо мной и не начнешь вести себя, как мы уговорились.
Дошло?

Я так и застыл с полной ложкой во рту. Уж казалось, я испытал на себе все
приемы, к которым прибегают взрослые, воспитывая детей: мне делали ласковые
замечания, читали строгие нотации, со мной часами не разговаривали, меня
наказывали по-всякому. Папа раза два даже угостил ремнем... Но чтобы из-за
меня объявляли голодовку - такого я еще не знал.

Я проглотил наконец ложку борща и стал думать, как быть. Не извиняться,
согласиться на то, чтобы тетя Соня продолжала голодать, - что-то в этом
было нехорошее. Но если я попрошу прощения, мне сегодня же придется в
обязательном порядке клеить фрегат. И вдруг меня осенило. Я вылез из-за
стола и сказал:

- Я тоже не буду есть.

Тетя Соня выпрямилась и приоткрыла рот. Такого хода с моей стороны она не
ожидала. Но она очень скоро пришла в себя и холодно отчеканила:

- Не ешь.

У себя в комнате я лег на диван и натянул плед на голову. Это я проделал на
тот случай, если тетя Соня вздумает войти и завести разговор. Но она не
вошла.

Я лежал и подсчитывал, сколько же мне еще осталось терпеть. Выходило - не
меньше недели. Я представил себе три байдарки, скользящие вдоль зеленых
берегов, а в одной из них - папу с мамой. Они плывут себе, переговариваясь
с друзьями, по вечерам ставят палатки и, наверное, подолгу болтают у
костра... И небось они воображают, что мне очень даже хорошо с этой теткой,
вообразившей себя великим педагогом. Они там развлекаются в свое
удовольствие, а мне вот мучайся из-за них.

Я всхлипнул. Я почувствовал, что сердце мое ожесточилось. Мне захотелось
выкинуть что-нибудь такое, что мама с папой надолго бы запомнили. Одним
словом, мне захотелось проучить своих родителей и эту самую тетю Соню.

Я откинул плед, посмотрел на часы. Прошло минут тридцать, как я лег. В
квартире не было слышно ни звука. Нет!.. Какой-то звук все-таки доносился
из соседней комнаты: вроде бы похрапывание... Я встал, прошел в одних
носках в переднюю. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта...

Так и есть! Тетя Соня лежала на тахте и спала. Рядом с ней на полу валялась
книга и стояла пепельница, в которой еще дымился окурок.


Примерно еще через полчаса я вышел из подъезда. На мне было драповое
пальто, зеленая вязаная шапка и шерстяные брюки. Под мышкой я держал
школьный портфель. В нем навалом лежали шесть котлет, граммов триста
колбасы, "Приключения Тома Сойера", полбатона, полпачки сахара и куча
сухарей, которые мама сушила в духовке на котлеты. Сухарей было так много,
что портфель из-за них не закрывался.

Под аркой ворот я встретил Аглаю. Она несла в авоське пакеты с молоком.
Увидев меня, она застыла, поставив исцарапанные ноги носками внутрь.

- Чего это ты? Как на Северный полюс...

Я всегда чувствовал, что Аглая относится ко мне свысока, считая меня
размазней или маменькиным сыпком. Вот теперь она поймет, с кем имеет дело!
Я остановился и, понизив голос, сказал загадочно:

- Ничего! Зато вот ночью мне не будет холодно.

- Как это... ночью?

- А вот так! Никому не скажешь?

- Чего не скажу? Вот тебе честное - никому! А что такое?..

- Я из дому убежал.

Аглая неподвижно смотрела на меня черными глазками. Одна растрепанная коса
свисала ей на грудь, а другая была за спиной.

- Вот... да-а-а! - протянула она тихо. - Насовсем?

- Насовсем. То есть... пока родители не вернутся.

- Тебя эта тетка довела?

Я кивнул. Аглая разглядывала меня так, словно мы только что познакомились.

- Вот... да-а-а! - снова протянула она в раздумье. - А где ты жить будешь?

Я сказал, что днем буду скитаться по улицам, а ночевать - в парке на
лавочке. Не зря я так тепло оделся.

- Тебя в милицию заберут.

- Ну и пусть. Так ей и надо. - Я имел в виду не милицию, а тетю Соню.

- А если простудишься и помрешь?

- И пожалуйста! В другой раз они будут знать.

- Кто "они"?

- Родители.

- Во дурной! Да ведь другого раза тогда уже не будет: ты ведь помрешь!

Я промолчал. Я почувствовал, что тут не всђ до конца мной продумано.

Аглая замотала головой:

- Лешка, не! В парке на лавочке - это все глупости... Гляди, какая туча, и
еще по радио говорили - сегодня похолодание и дождь. Лешка, знаешь что? Иди
пока в "ущелье" и там жди. Я молоко отнесу, ребят позову, и мы что-нибудь
придумаем. Мы над тобой шефство возьмем: спрячем где-нибудь и будем тебе
пищу носить и все такое.

Аглая убежала, а я остался под аркой слегка ошеломленный.

Уходя из дома, я рисовал перед собой такую картину: вечер, людная,
освещенная фонарями улица... Куда-то спешат веселые, беззаботные
прохожие... А недалеко в пустом и темном парке лежит на скамейке
бесприютный мальчик. У меня даже в горле першило от очень приятной жалости
к себе. Теперь все получилось не так трогательно, зато куда интересней. Вся
Аглаина компания узнает, какой я отчаянный. Все они будут волноваться из-за
меня, хлопотать, шушукаться, и сама Аглая будет заботиться о моем
пропитании.

"Ущельем" назывался узкий тупичок между бетонным забором нашего двора и
большой трансформаторной будкой. Я пробирался в него через весь двор,
держась под самой стеной дома, чтобы тетя Соня не увидела из окна. Во дворе
сидели на лавочках старушки, перед ними играли малыши, но никто не обратил
на меня внимания.

В "ущелье" стоял какой-то старый ящик. Я положил на него портфель, снял
пальто, шапку и стал прохаживаться, ожидая ребят. Я решил держаться перед
ними очень хладнокровно, как будто побег из дома для меня самое плевое дело.

Прошло минут двадцать. Я забеспокоился, вдруг Аглаю почему-либо задержали
родители? Но только я об этом подумал, как в мой тупичок вбежали четверо:
Зина и Васька Брыкины, Аглая и Антошка.

- Лешка, порядок! - объявил Дудкин. - Аглая мне сказала, у меня сразу мозги
завертелись, и я в момент все придумал.

- У тебя квартира будет шикарная, - пояснила Аглая, - Четыре комнаты, кухня
и два телефона.

- Только ты смотри ничего не трогай, - сказала Зинаида.

- Ага! - кивнул Васька. - А то нам знаешь как попадет! Он и его сестра были
двойняшки и очень походили друг на друга: оба рыжие, круглолицые, оба в
веснушках и почти без бровей. Но характеры у них были разные: Зина -
властная, деловитая, а Ваську ребята часто называли "лопухом" - он только
поддакивал сестре да во всем подчинялся ей.

Я ничего не понял. Какая квартира? Какие комнаты? Какие там еще телефоны?..
Но постепенно мне все объяснили. На одной площадке с Брыкиными квартира
профессора Грабова. Сейчас профессор с семьей жил на даче, а ключи от его
квартиры были оставлены Брыкиным, которые взялись поливать цветы в горшках
на подоконниках. Вот в этой квартире мне и предлагали поселиться. Поливкой
цветов занимались Зина и Вася. Два ключа, связанные тесемочкой, болтались
сейчас на указательном пальце Зинаиды. Она сказала;

- Я бы ни в жизнь не согласилась, если бы не Антон. Он говорит, что ты
из-за нас страдаешь.

- Ага, - кивнул Вася. - Из-за козла.

Я как-то скис. Ночевать в пустой чужой квартире показалось мне страшнее,
чем ночевать в парке. Но признаться я в этом не захотел и попытался
выкрутиться другим способом.

Я поблагодарил и сказал, что не хочу подводить Зину и Васю: ведь им может
попасть из-за меня.

- Да откуда им попадет! - воскликнула Аглая, - Ты, главное, сиди тихо, свет
не включай и ничего не трогай. Тогда никто ничего и не узнает.

Услышав "свет не включай", я еще больше скис. Я сказал, что тетя Соня может
обратиться в милицию, оттуда пришлют собаку-ищейку, и она найдет меня по
следам. Зинаида помрачнела.

- Тогда отец с меня шкуру сдерет.

- И с меня тоже, - сказал Вася.

- Придумал! - вскричал Антон. - Ни одна собака его не найдет. Мы с Васькой
его на руках отнесем, и он никаких следов не оставит.

- На четвертый этаж? - усомнилась Аглая.

- А чего? Мы только до лифта. А там чуток подержать его на руках, и лифт
нас подымет.

Всем понравилась эта идея, и я понял, что мне уже не отвертеться. Девочки
взяли мой портфель и пальто, Вася с Антоном скрестили руки, и я сел на них,
обхватив мальчишек за шею. Они двинулись по двору мелкими шажками. Девочки
шли рядом, загораживая меня от малышей и старушек.

- Как бы в подъезде... как бы в подъезде на кого не нарваться! - прокряхтел
Дудкин.

Дверь подъезда, как всегда, была открыта только на одну створку. Антону с
Васькой пришлось попыхтеть, втаскивая меня боком. Нам повезло: в подъезде
мы никого не встретили и кабина лифта оказалась внизу. Зина побежала наверх
пешком, Антошка с Васькой внесли меня в лифт, за нами вошла Аглая. Она
закрыла двери и нажала кнопку.

Зина взбежала на четвертый этаж почти одновременно с нами. Тяжело дыша, она
открыла сначала внутренний замок, потом английский.

- Тащите! - прошептала она.

Дудкин с Васькой снова запыхтели, протаскивая меня в дверь. Войдя в
переднюю, Антон споткнулся о резиновый коврик для ног, и мы все трое
грохнулись на пол. Девчонки юркнули за нами и бесшумно закрыли дверь.

- Вроде тощий, а какой тяжелый! - заметил Дудкин, подымаясь и потирая
голову над ухом.

Отдышавшись, мы пошли осматривать мое новое жилище. Тут действительно было
четыре комнаты: кабинет профессора, спальня профессора и его жены, комната
их взрослой дочери и ее мужа и еще большая общая комната вроде гостиной.
Мебель везде была новая, низкая, и только в спальне стояли две старомодные
кровати никелированными спинками к двери. На них Зинаида обратила мое
особое внимание.

- Ты, если услышишь три звонка, не бойся: это значит - я пришла или Вася. А
если услышишь, кто-то без звонка входит, - сразу под кровать ныряй: это
значит - мама пришла или, еще хуже, отец.

Получил я и другие инструкции. Мне велено было держать пальто и провизию
под кроватью, чтобы в случае тревоги не оставить где-нибудь на виду.

Меня предупредили, чтобы я не зажигал электричества даже в передней и в
коридоре, потому что двери в комнатах застекленные и свет будет заметен со
двора. Потом все собрались уходить.

- Я тебе сегодня горячий ужин принесу, - сказала Аглая. - Я сразу пять
звонков позвоню, и ты открой. А то для желудка вредно без горячей пищи.

Оставшись один, я присел на тахту в большой комнате. Конечно, это очень
здорово, что Аглая принесет мне горячий ужин, но сидеть одному было
скучновато, и вообще меня смущала мысль о том, что я буду тут делать, когда
стемнеет. Когда же я подумал о ночи, которую мне придется провести, не
зажигая света, в этой огромной квартире, мне совсем стало тошно.

Я решил еще раз осмотреть квартиру. Заглянул в кухню, в комнату дочки
профессора, зашел в его кабинет. Там две боковые стены от пола до потолка
были заняты некрашеными полками с книгами. Я прошел вдоль левой стены,
читая названия на корешках. Тут все было что-то научное, как я понял,
медицинское. Я перешел ‘ полкам на противоположной стене и начал двигаться
от окна к двери. Здесь попадались книги, которые были и у нас: Достоевский,
Чехов, Паустовский... Я стал высматривать, не попадется ли что-нибудь
приключенческое. Прошел почти вдоль всей стены, но ничего не попалось.

Двери из гостиной были распахнуты внутрь кабинета. Одна из створок
закрывала от меня самые крайние книги. Я потянул к себе створку и... тут же
скакнул назад. В углу на полке вровень с моей физиономией стоял
грязно-желтый человеческий череп. Нескольких зубов у него не хватало, а во
лбу над черной глазницей чернела неровная дыра.

Даже когда я был маленьким, меня нельзя было напугать ни Бабой-Ягой, ни
Кощеем Бессмертным, ни другими сказочными страшилищами. Но всего, что
связано с мертвыми, я боялся до судороги.

Я выскочил в большую комнату. Я знал теперь одно: надо сматываться отсюда!
Но только я об этом подумал, как услышал, что кто-то открывает входную
дверь без всяких предварительных звонков. Я влетел в спальню и так
стремительно бросился на паркет, что на полтуловище въехал под кровать
юзом. Едва я заполз туда целиком, послышались шаги и знакомый голос:

- Лешка! Эй! Это мы пришли. Я вылез и увидел Зину с Васькой. Они объяснили,
что не позвонили нарочно: хотели проверить, как я умею прятаться.

- Топаешь очень, - сказала Зина. - Ты ботинки сними. - Она присмотрелась ко
мне. - Во бледный какой! Испугался? Да?

- Ага! - кивнул Васька. - Он испугался, когда мы вошли.

- Нет, я не испугался, - заговорил я быстро, осененный прекрасной идеей. -
Я знаете... Мне что-то очень нездоровится... У меня, наверное... - Я
помолчал, стараясь придумать такую болезнь, чтобы ребята сами поняли: мне
надо немедленно вернуться домой и лечь в постель. Но придумать я ничего не
успел: один за другим прозвенели пять звонков.

- Наши! - сказала Зина.

Брат и сестра побежали открывать.

Я за ними не последовал, а только вышел в большую комнату.

Это пришли Аглая, Дудкин и еще один мальчишка - Юра Кузнецов. Взрослые
говорили, что это самый интеллигентный мальчик в нашем доме. Он был чуть
постарше меня, всегда спокойный, вежливый, аккуратно одетый. Когда наши
решили похитить козла для своего спектакля, он единственный отказался
участвовать в этом мероприятии.

- Лешка! - возбужденно заговорила Аглая. - Мы рассказали все Юре... и он
такое придумал!.. Ты, может быть, уже сегодня вернешься домой, а тетка эта
самая будет перед тобой на задних лапках ходить.

- Ультиматум ей надо послать, - вставил Дудкин.

- Что? - не понял я.

- Ультиматум, - повторила Аглая. - Юр! Объясни ему! Юра стал передо мной и
заговорил как можно убедительней:

- Слушай! Чего ради тебе торчать в этой квартире целую неделю?

У меня сразу стало очень хорошо на душе. Две минуты назад я ломал голову,
под каким предлогом унести отсюда ноги, а тут меня самого убеждают, что
торчать мне здесь вовсе не нужно. Но я промолчал, а Юра продолжал меня
уговаривать:

- Во-первых, ты здесь умрешь от скуки. Да еще без свежего воздуха.
Во-вторых, что, если профессор возьмет да и приедет с дачи?.. Ты прогноз
слушал? Похолодание и дожди до последней пятидневки месяца.

- Ой, граждане! - заговорила Зина. - Профессор наверняка приедет, если
дожди... Лешка! Ты уж, так и быть, эту ночь переночуй, а завтра иди еще
куда-нибудь. А то нам такое будет!..

- Да он сегодня еще уйдет. Не мешай! - сказал Антон, и Юра продолжал:

- Ну вот! А с другой стороны, твоя тетка тоже не заинтересована, чтобы ты
пропадал. Ты пойми ее положение: ей поручили присматривать за ребенком, а
ребенок взял да смылся!

Короче говоря, когда Юра объяснил мне, что такое ультиматум, я понял, что
передо мной могучего ума человек. Зина сказала, что у нее просто гора с
плеч свалилась, а Васька поддакнул:

- Ага. И у меня тоже... гора.

У Юры уже все было готово для написания этого важного документа. Он дал мне
листок бумаги и ручку. Я присел за низкий круглый столик, на котором стоял
телефон.

- Заглавие написать - "Ультиматум"? - спросил я. Юра сказал, что не надо.
Как видно, он и содержани