получить?
     - Мастерство и аккуратность требуют времени. Три или  четыре  дня,  и
даже такой срок уже давит на мастера. Он будет недоволен спешкой.
     - Даю еще тысячу франков, если получу его завтра.
     - Около 10 утра, - быстро сказал бледнолицый. - Все заботы я беру  на
себя.
     - И тысячу франков, - перебил его хмурый капитан. - Что вы вывезли  с
Порт-Нойра? Уж не алмазы ли?
     - Талант, - бессознательно буркнул он.
     - Но мне нужна фотография, - заявил посредник.
     - Я сделал ее  где-то  по  пути  в  пассаже,  -  проговорил  пациент,
доставая из кармана  небольшую  квадратную  карточку.  -  Уверен,  что  вы
сделаете из нее то, что надо.
     Место утренней встречи было согласовано, стаканы опустели, а  капитан
уже свернул  под  столом  пять  сотен  франков.  Совещание  было  закрыто.
Покупатель вышел из кабинки и стал пробираться  к  выходу  через  кричащую
толпу.
     Это случилось так быстро и неожиданно, что  времени  на  раздумье  не
было.  Только  реакция.  Интуиция  казалась   случайной,   однако   глаза,
уставившиеся на него, случайными не казались. Казалось, что  они  вылезают
из орбит, расширяясь от недоверия и находясь на грани ужаса.
     - Нет! О боже,  нет!  Этого  не  может  быть!  -  человек  растерянно
заметался в толпе.
     Пациент подался вперед, захватывая рукой его плечо.
     - Погодите минутку!
     Человек метнулся вперед, в панике вырываясь.
     - Вы! Вы должны были умереть! Вы не должны жить!
     - Я жив. Что вы знаете?
     Лицо человека искривилось, глаза бегали, рот был открыт и  в  него  с
шумом втягивался воздух. Неожиданно он выхватил нож:  щелчок  открывшегося
лезвия был слышен даже сквозь окружающий их шум.  Рука  рванулась  вперед,
сейчас она со сталью ножа была  направлена  в  грудь  пациента.  Он  резко
бросил правое предплечье вниз и стал раскачивать его  маятником  в  разные
стороны.
     - Я все равно прикончу тебя! - со свистом хрипел нападающий.
     Пациент резко повернулся, высоко поднимая при этом  левую  ногу.  Его
каблук врезался в тазовую кость противника.
     - Че-сай!
     Эхо этого звука в его ушах заглушило на миг окружающий шум.
     Человек врезался в группу людей за ближайшим столиком. Нож  выпал  из
его руки. Оружие было видно всем. Отовсюду послышались  нарастающие  крики
людей, как магнитом стягивающихся в одну  точку,  руки  напряжены,  кулаки
сжаты.
     - Убирайтесь отсюда!
     - Решайте свои проблемы в другом месте!
     - Нам не нужна полиция, вы, пьяные свиньи!
     Грубый  и  злобный  марсельский  диалект   превратился   в   сплошную
какофонию.
     Пациент, слушая эти звуки, наблюдал, как  его  несостоявшийся  убийца
исчез в широко распахнутой входной двери.
     Кто-то, кто хотел прикончить его, и считал его трупом,  теперь  знал,
что он жив.



                                    4

     Салон "Каравеллы", совершающей рейс в Цюрих,  был  забит  до  отказа.
Где-то плакал ребенок, вслед за ним принялись хныкать и другие дети, в  то
время как родители старались их отвлечь или успокоить. Самолет покачивало.
Большинство остальных  пассажиров  оставалось  внешне  спокойными,  только
более частое употребление виски выдавало из  волнение.  Напряженный  полет
всегда действовал по-разному на разных людей, но никто из них  не  избежал
мысли о полной безынициативности, когда эта металлическая  сигара  несется
на высоте более 30 тысяч футов над землей.
     Пациент доктора Восборна сидел у иллюминатора. О чем он думал?  Слова
доктора снова и снова возвращались к нему.
     "Всякий раз, когда вы наблюдаете стрессовую ситуацию  и  у  вас  есть
время,  дайте  вашему  рассудку  самостоятельное  движение.  Наблюдайте  и
анализируйте ассоциации, как только сможете, пусть ваша голова  наполнится
словами и картинами. Во всем этом вы сможете найти истину".
     Пациент продолжал упорно смотреть в иллюминатор, сознательно стараясь
вызвать   бессознательные   воспоминания,   концентрируя    внимание    на
естественном,  полном  удивительного  ужаса   пространстве,   находящегося
снаружи за стеклом, и тем самым заставляя воображение воссоздать для  него
вновь картины из далекого теперь прошлого. они стали появляться, но весьма
медленно. Вновь была темнота, но теперь к  ней  прибавились  звуки  ветра,
сильно давящего на уши, как бывает при взрывах... Голова... его  голова...
Упругие потоки воздуха резко обжигали левую часть головы,  хлестали  кожу,
заставляя его постоянно поднимать левое плечо для защиты от этого  жуткого
потока... Левое плечо... левая рука...  Рука  его  была  поднята,  ладонь,
одетая  в  перчатку,  крепко  сжимала  металлический   угол   неизвестного
предмета, правая рука держалась  за...  стальной  трос,  ожидая  какого-то
знака, команды... Сигнал... Яркая вспышка или  толчок  в  плечо,  или  оба
вместе. Сигнал... Теперь пора... И он бросился. В темную пустую  бездну...
Его тело падало, кувыркалось в бурных потоках ночного неба. Он прыгал... с
парашютом!
     - Вам плохо?
     Его безумные грезы рухнули, беспокойный пассажир на  соседнем  кресле
тормошил его левую руку высоко поднятую вверх, напряженную  и  негнущуюся.
Правая рука была крепко прижата к груди, ее пальцы  крепко  сжимали  ткань
одежды. На его лбу выступили крупные капли пота.  Наконец  это  случилось.
Что-то еще мимолетно  возникло  в  его  воображении  -  бессознательное  и
туманное.
     - Извините, - пробормотал он, опуская руки, - я  забылся,  -  добавил
он, бессмысленно глядя на окружающих.
     Самолет сделал небольшой вираж и опять  выровнялся,  подобно  детской
игрушке. Неподдельные улыбки снова вернулись на растерянные лица стюардесс
и все опять пришло в нормальное состояние.
     Пациент осмотрелся по сторонам: ничего такого не  случилось.  Он  был
настолько поглощен видениями  и  звуками,  пришедшими  к  нему  неизвестно
откуда, что до сих пор отчетливо воспринимал все это в своем  воображении:
ночной  прыжок  с  самолета...  сигналы...  стальной   трос...   все   эти
подробности существенно дополняли картину.
     Он прыгал с парашютом. Где? Почему?
     "Стоп... Прекратить мучить себя!"
     Чтобы  отвлечься  от  неприятных  мыслей,  он  вытащил   из   кармана
переделанный паспорт и открыл его. Имя Джерри Р. было заменено  на  Джордж
Р., а  фамилия  Восборн  была  оставлена,  Так  как  она  была  достаточно
распространенной  и  не  было  никаких  причин  для  ее  замены.   Вклейка
фотографии, как впрочем и ее качество, были выполнены превосходно. Во всем
ощущалась рука профессионала.
     Номера идентификации были заменены, чтобы была гарантия  проверки  их
на иммиграционном компьютере.
     "Джордж Р. Восборн"
     Он не мог сразу привыкнуть к имени, но, в конце концов, это  занимало
его гораздо меньше, чем основной вопрос: знать, кто он был на самом  деле.
Ответ должен быть в Цюрихе. В Цюрихе можно...
     - Мадам и месье. Мы заканчиваем наше путешествие в Цюрихе.


     Он знал название отеля. "Кариллон дю Лак".  Он  назвал  его  водителю
такси без раздумий. Где он мог его прочитать? Может, на  рекламе,  которой
были заполнены стенды в  аэропорту?  Нет,  он  знал,  как  выглядит  холл:
тяжелое, темное, полированное дерево, подобное чему-то... Окна,  выходящие
на озеро. Он бывал там раньше, он стоял здесь раньше  точно  так  же,  как
стоит сейчас перед барьером, отделанном мрамором, когда-то давным-давно...
     Все это было подтверждено словами, которые произнес  дежурный  клерк,
поднимаясь из-за стола.
     - Как мы рады вновь видеть вас здесь, сэр. Прошло уже много  времени,
когда вы были здесь в последний раз.
     "Я был здесь? Сколько времени прошло с тех пор? Почему он не называет
меня по имени? Боже мой! Я не знаю его! Я не знаю  себя!  Господи,  помоги
мне! Пожалуйста, помоги мне!"
     - Я полагаю, что да, - произнес он. - Окажите мне любезность,  будьте
добры. Я вывихнул руку и затрудняюсь  разборчиво  заполнить  карточку  для
регистрации. Не могли бы вы заполнить ее, а я бы только подписал?
     Пациент затаил дыхание. Предположим, что вежливый клерк попросит  его
напомнить или произнести его имя по буквам, что же тогда?
     - О, конечно, - клерк взял на столе бланк, перевернул его и аккуратно
стал его заполнять. - Может быть, к вам пригласить дежурного врача?
     - Возможно, позже, но не сейчас.
     Клерк  продолжал  писать,  затем  поднял  карточку  и,  повернув  ее,
протянул для подписи посетителю.
     "Мистер Дж. Борн, Нью-Йорк, США".
     Он  уставился  на  карточку,  как  под  гипнозом,  завороженный  этой
записью. Он имел имя, по крайней мере, часть его. А потом страну и  город,
которые считались его постоянным местопребыванием. Это уже кое-что...
     Дж. Борн. Джон? Джеймс? Джозеф? Что означало это Дж.?
     - Что-то не так, мистер Борн? - спросил обеспокоенный клерк.
     - Не так? Нет, все в порядке, - он взял ручку, помня  о  поврежденной
руке. Должен ли он написать полное имя? Нет, он должен  расписаться  точно
так же, как это было указано на карточке.
     "Мистер Дж. Борн".
     Он вывел имя настолько  естественно,  насколько  мог,  стараясь  лишь
следовать картинам воспоминаний, если они проявятся в этот момент.  Ничего
не рвануло и не взорвалось, он просто написал незнакомое имя.
     - Вы заставили меня поволноваться, мистер, - сказал клерк. - Я думал,
что допустил ошибку. Вся эта неделя  была  у  меня  очень  напряженная,  а
сегодняшний день особенно. Но между тем я был уверен, что не ошибся.
     - А кто в этом сомневается?
     "А если бы он ошибся? Сделал ошибку? Мистер Дж. Борн не должен думать
о мелочах".
     - Мне никогда не  приходилось  сомневаться  в  вашей  памяти...  герр
Штоссель, - повторил пациент, глядя на расписание  дежурств,  висевшее  на
стене позади клерка.
     - Вы так великодушны, - клерк подался вперед.  -  Полагаю,  что  ваше
обслуживание будет таким же, как и раньше?
     - Что-то может измениться, - произнес Дж. Борн. - Какой сервис был  у
нас раньше?
     - На каждый звонок по телефону или посещение вас, я должен  отвечать,
что вы вышли из  отеля,  после  чего  немедленно  сообщать  вам  об  этом.
Единственным исключением была  ваша  фирма  в  Нью-Йорке.  Тредстоун,  71,
корпорейшн, если я не забыл.
     "Еще  одно  интересное  замечание!  Он  мог  уточнить  этот  факт  по
междугородному телефону. Фрагменты стали собираться в картинку. Настроение
улучшается".
     - Пусть так и остается. Я не забуду вашей аккуратности.
     - Это Цюрих! - воскликнул счастливый клерк,  пожимая  плечами.  -  Вы
всегда были очень щедры на похвалу, мистер Борн.
     Когда он последовал за мальчиком к лифту, некоторые  вещи  стали  для
него проясняться. У него было имя, и он понял, почему это имя  так  хорошо
помнил дежурный клерк такого отеля, как "Кариллон дю Лак". Кроме имени,  у
него была страна, город и фирма. И в то время, когда он посещал Цюрих,  то
обычно принимал меры предосторожности  против  нежелательных  встреч.  Вот
этого он уже не мог понять. Предосторожность должна быть либо  абсолютной,
либо ее не должно быть совсем. Какой смысл в ограниченном  прикрытии?  Это
несколько удивило и озадачило его.
     "Где я нахожусь? Найдите меня.  Я  не  буду  укрываться,  и  в  итоге
кое-что узнаю".
     Это не были профессиональные рассуждения. Это были только  эмоции,  а
все, что он узнал о себе за последние 48 часов, говорило о том, что он был
профессионалом. Он не мог пока выяснить природы этого профессионализма, но
что касается его уровня, то сомнений здесь быть не могло.


     Голос телефонистки из Нью-Йорка страдальчески замирал. Однако,  ответ
ее был неприятно точен и окончателен.
     - Ни этой, ни подобной ей компании нет в телефонной книге  Нью-Йорка.
Я уже проверила по всем отделениям и частным телефонам. Если вы дадите мне
еще что-нибудь из названия,  или  вид  деятельности,  в  котором  компания
принимает участие, я продолжу поиски и постараюсь вам помочь.
     - Нет, только это: Тредстоун, 71, Нью-Йорк.
     - Все это очень странно, сэр. Я уверена, что если бы это имя  было  в
книге, то я бы ни за что его не пропустила. Мне очень жаль.
     - Благодарю вас за хлопоты, - вздохнул Дж. Борн, отодвигая телефон.
     Продолжать  было  бесполезно.  Название  фирмы  было   скорее   всего
разновидностью кода и не позволяло простым  абонентам  из  отеля  получать
какую-либо информацию. Он отправился в бюро, где он  оставил  на  хранение
бумажник маркиза и хронометр фирмы Сейко. Вскоре вещи заняли надлежащие им
места. Он приблизился к зеркалу и спокойно произнес:
     - Ты - Дж. Борн, гражданин США,  житель  города  Нью-Йорк  и,  вполне
возможно, что номера 0-7-17-12-0-14-26-0, самая важная вещь в вашей жизни.


     Яркое солнце освещало сквозь кроны деревьев элегантную Банкофштрассе,
отражаясь в витринах магазинов и  отбрасывая  квадратные  тени  банковских
зданий, попадавшихся на пути его лучей. Это была улица,  где  существовали
массивность   архитектуры   и   деньги,   безопасность   и    надменность,
решительность и  легкомыслие,  и  пациент  доктора  Восборна,  несомненно,
бродил по ее тротуарам и раньше.
     Борн прогуливался по Беркли-плац, которая  выходила  к  озеру  с  его
многочисленными  набережными,  тянувшимися   вдоль   берега,   украшенными
газонами и цветниками  особенно  роскошными  в  это  время  года.  Он  мог
представить их в своем воображении. Видения снова возвращались к нему,  но
связных воспоминаний не  было.  Он  еще  раз  прошелся  по  Банкофштрассе,
инстинктивно чувствуя, что Джементшафт Банк находится в ближайшем  к  нему
зданию из белого камня. Не торопясь, он направился к нему. Приблизившись к
массивным стеклянным дверям, он надавил на  центральную  панель.  Дверь  с
правой стороны открылась очень легко, и он очутился в холле, пол  которого
был отделан коричневым мрамором. Когда-то он уже стоял на нем, но  картины
эти не были отчетливыми. У него было  странное  ощущение,  что  это  место
следует избегать. Но сейчас этого делать не следовало.
     - Что вам угодно, монсеньор?
     Мужчина, задавший этот вопрос, был одет в визитку. Красная бутоньерка
указывала на достаточно ответственную должность говорившего.  То,  что  он
говорил по-французски, объяснялось одеждой посетителя. Даже  такие  мелкие
служащие проявляли здесь учтивость. Это был Цюрих.
     - У меня важное личное дело, которое  мне  хотелось  бы  обсудить,  -
ответил Дж.  Борн  по-английски,  вновь  удивленный  словами,  которые  он
произнес так непринужденно. Использование английского  языка  преследовало
две цели: во-первых, он хотел  видеть  удивление  этого  гнома  по  поводу
ошибки, и во-вторых, он хотел избежать мелких  неточностей  в  предстоящем
разговоре.
     - Извините, сэр, - произнес человек. Его брови выгнулись,  он  изучал
пальто посетителя. - Лифт слева, на первом этаже. Вас встретит секретарь.
     Секретарь, к которому он был направлен, был  мужчина  средних  лет  с
коротко подстриженными волосами и носил очки  в  черепаховой  оправе.  Его
лицо имело застывшее выражение, глаза смотрели жестко и с любопытством.
     - У вас конфиденциальное дело,  сэр?  -  просил  он,  повторяя  слова
посетителя.
     - Да.
     -  Пожалуйста,  вашу  сигнатуру,  сэр,  -  проговорил  он,   доставая
канцелярские принадлежности и бланки.
     Клиент понял, что от него хотят. Никакого имени не требовалось.
     "Написанные от руки цифры заменяют  имя...  они  являются  сигнатурой
держателя счета. Это стандартная процедура", - говорил доктор Восборн.
     Пациент написал последовательные группы цифр, стараясь  не  напрягать
руку, чтобы запись получилась  непринужденной.  Затем  он  протянул  бланк
секретарю, который изучив его, поднялся со стула и  указал  рукой  на  ряд
узких дверей со стеклами, словно подернутыми морозным узором.
     - Подождите в четвертой комнате сэр, к вам немедленно подойдут.
     - Комната четыре?
     - Да, четвертая дверь слева. Она закрывается автоматически.
     - Это необходимо?
     Секретарь удивленно взглянул на Борна.
     - Это находится в прямой связи с вашими указаниями, - вежливо  сказал
он.  -  Счет  с  тремя  нулями.  Держатели  такого  счета,  как   правило,
предварительно договариваются о встрече по телефону, и  им  обеспечивается
надлежащий прием.
     - Я знаю этот порядок, - солгал Борн с небрежностью, которой даже  не
почувствовал. - Просто я очень спешу.
     - Я передам бланк на проверку, сэр.
     - Проверку? - мистер Дж. Борн из Нью-Йорка ничем не мог себе  помочь.
Это слово прозвучало как сигнал тревоги.
     - Сигнатура должна быть проверена, сэр,  -  секретарь  поправил  свои
очки. Это движение должно было скрыть его руку, опущенную им в ящик стола.
- Я полагаю, что вам лучше подождать в четвертой комнате, сэр.
     Предложение было не просто  вежливостью.  Это  был  приказ,  команда,
которая читалась в жестких преторианских глазах секретаря.
     - Почему нет? Попросите только их поторопиться, будьте добры.
     Борн направился к четвертой двери, открыл ее и  вошел  внутрь.  Дверь
закрылась автоматически, был отчетливо  слышен  щелчок  замка.  Он  бросил
взгляд на узорчатые  стеклянные  панели,  покрывающие  почти  всю  площадь
дверного проема. Это было не простое матовое стекло, каждая панель  внутри
была армирована тонкими металлическими проводами. Если стекло разбить,  то
немедленно раздастся сигнал тревоги. Сейчас он находился в клетке,  ожидая
вызова.
     Остальной интерьер этой небольшой комнатки  был  выполнен  с  большим
вкусом: два кожаных кресла, стоящие рядом, напротив них небольшой диван, и
около каждого кресла маленький изящный столик.  В  дальнем  конце  имелась
другая дверь, выделяющаяся резким контрастом к общей обстановке. Она  была
сделана из стали. На столиках валялись газеты и журналы на трех языках.
     Борн уселся в  кресло  и  взял  в  руки  парижское  издание  "Геральд
Трибюн". Он  читал  текст,  но  из  прочитанного  ничего  не  воспринимал.
Визитеры могли возникнуть каждую секунду. Он мысленно пытался  найти  путь
для маневра. Маневр без памяти, только путем инстинкта. Наконец,  стальная
дверь открылась, являя высокого стройного человека с  орлиным  профилем  и
тщательно  ухоженной  прической.  Человек  вежливо  протянул   руку.   Его
английский, сдобренный  швейцарским  диалектом,  был  утонченным  и  почти
изысканным.
     - Очень  приятно  встретить  вас.  Извините  за  некоторую  задержку,
которая выглядит несколько смешно.
     - Почему?
     - Боюсь, что вы слегка напугали  нашего  секретаря.  Его  зовут  герр
Кониг. Ведь крайне редко случается, когда владелец счета  с  тремя  нулями
появляется без предварительного звонка. Встаньте на его  место  и  вы  все
поймете. Необычные ситуации всегда выводят его из себя. Но для  меня  день
был чрезвычайно удачным. Меня зовут Вальтер Апфель. Апфель, - повторил он.
- Пожалуйста, проходите, сэр.
     Банковский  чиновник  освободил  руку  клиента  и  пригласил  его  по
направлению  к  стальной  двери.  Находящаяся  там  комната  имела   форму
латинской цифры пять. Она была отделена деревянными панелями. Мебель  была
комфортабельная и дорогая, широкий письменный стол  располагался  лицом  к
окну, выходящему на Банкофштрассе.
     - Весьма сожалею, что взволновал секретаря, - произнес  Борн.  -  Это
все из-за суеты. У меня остается очень мало времени.
     - Да, он сообщил мне об этом, - Апфель обошел вокруг стола  и  кивнул
на кожаное кресло перед ним. - Садитесь сюда,  пожалуйста.  Одна  или  две
формальности, и мы сможем очень тщательно обсудить ваши дела.
     Когда оба сели, чиновник  сразу  достал  несколько  бланков,  которые
отличались от тех, что заполнял Кониг.
     - Вашу сигнатуру, пожалуйста. Раз пять, как минимум,  и  этого  будет
достаточно.
     - Не понимаю, я только что проделал подобную процедуру.
     - И очень успешно. Проверка подтвердила ее.