рубку я подняла не сразу, сначала убедилась, что  это  не  слуховая
галлюцинация.
   - Слушаю, - дохнула я в мембрану.
   - Привет,  Капитолина!  -  бодро  отозвалась  трубка  незнакомым  мужским
баритоном.
   - Кто это? - растерянно пробормотала я.
   - Некий Вениамин Литвинец! -  представился  бодрый  баритон.  -  Надеюсь,
помнишь еще такого?
   Фамилия показалась мне знакомой, но добрая минута на размышления  у  меня
все-таки ушла. Литвинец, Литвинец... О Господи!
   - Венька, ты, что ли? - уточнила я.
   - Вспомнила наконец-то! - обрадовался баритон. - А я знал, что ты меня не
забыла!
   Надо же, какой незабываемый! Лично я  подивилась,  как  много  у  меня  в
голове ненужной информации, которую по-хорошему давно следовало  бы  стереть
из памяти, не потому что она какая-то там особенно неприятная, просто  зачем
хранить в сознании лишнее?
   Ладно, поговорим о Веньке. Сейчас ему, если я не ошибаюсь,  лет  тридцать
пять или около того,  а  познакомились  мы  с  ним,  когда  вместе  начинали
журналистскую карьеру  на  местном  радио.  Венька  был  маленьким,  круглым
типчиком  с  блудливыми   глазками,   жутко   падким   до   женского   пола.
Представительницы последнего, правда, не спешили отвечать ему взаимностью, а
потому его всегдашняя озабоченность не имела естественного выхода. Дошло  до
того,  что  он  предпринял  несколько   отчаянных   попыток   утолить   свою
непреходящую страсть не с кем-нибудь, а со  мной.  Помнится,  это  было  так
смешно, что я даже не разозлилась. А Венька только печально вздохнул:
   - Эх, Капитолина, жалко, что мы не подходим друг другу по  геометрическим
параметрам, из нас бы такая отличная пара вышла!
   Под "геометрическими параметрами" Венька имел в  виду  соотношение  моего
гренадерского роста с его "метром с кепкой".
   Так и не продемонстрировав особенных достижений на поприще корреспондента
областного радио, Венька подался в политику. Тут как  раз  очень  кстати  до
нашей губернии  докатилась  первая,  довольно  мутная  перестроечная  волна,
которая, отхлынув, унесла с собой Веньку, и не  куда-нибудь,  а  в  столицу.
Конкретно это выглядело так: Венька  сел  на  хвост  к  одному  из  записных
губернских демократов, подвизавшись на  должности  его  помощника,  а  когда
демократа выбрали народным депутатом, последовал за ним. С  тех  пор  ни  от
демократа, ни от Веньки не было ни слуху ни духу. Одно могу утверждать,  эта
двойная потеря никак не отразилась на губернской жизни. Про  себя  я  вообще
скромно помалкиваю. И вот теперь Венька возник  в  моей  телефонной  трубке,
непонятно зачем и почему.
   - Ты откуда звонишь? - спросила я Веньку на всякий случай.
   - Думаешь, из Москвы? - хохотнул Венька. - Нет, моя  милая,  я  звоню  из
нашего с тобой родного городка. Здесь я,  Капуля,  здесь,  ласточка  моя,  и
жажду тебя немедленно лицезреть. Я слегка опешила:
   - Это еще зачем?
   - Ну ты меня разочаровываешь!  Это  же  так  естественно:  старые  друзья
встречаются вновь!
   - Не помню, чтобы мы были друзьями, - хмыкнула я.
   - Ну ты и грубиянка, - обиделся Венька. - Хочешь  сказать,  что  мы  были
врагами?
   - Да никем мы с тобой не были, - буркнула я в  трубку,  недоумевая,  чего
это Веньке от меня  понадобилось  через  десять  лет  после  того,  как  его
благополучно смыло волной всеобщей демократизации.
   - А я так не считаю, - нахально заявил Венька, - я считаю, что мы  всегда
были с тобой друзьями и соратниками, а потому имею  к  тебе  очень  выгодное
предложение. Так что готовься, Капуля, через десять минут я буду у тебя.
   - Чего?.. - протянула я растерянно, но Венька уже дал отбой.
   Я положила трубку на рычаг и потерла  лоб.  Интересно,  как  Венька  меня
найдет? Кажется, мы с ним были не в таких отношениях, чтобы я таскала его  к
себе домой. А, ладно, это не так уж важно. Интереснее другое: с чего это  он
на меня свалился?

***

   По-моему, еще и десяти минут не прошло, как в дверь позвонили.  Я  рывком
ее распахнула и увидела Веньку Литвинца в модном  пальто  горчичного  цвета,
кашне в тон и черной велюровой шляпе.
   Он  почти  не  изменился,  по  крайней  мере,  по  части  "геометрических
параметров".
   - Здравствуй, Капочка, здравствуй, радость моя,  -  радостно  проворковал
Венька.
   -  Привет,  -  буркнула  я  и  продемонстрировала  Веньке  свою  спину  с
признаками профессиональной сутулости, заработанной еще во времена  школьной
юности. Долго расшаркиваться с гостями  мне  не  позволяла  тесная  и  узкая
прихожая, да и характер у меня не тот.
   Венька  протиснулся  вслед  за  мной,   вытирая   стены   полами   своего
кашемирового пальто, покряхтывая и интересуясь по ходу действия:
   - Слушай, как ты только живешь в такой шкатулке?
   - Зато потолки высокие, - усмехнулась я.
   - Ну да, конечно, - хмыкнул коротышка Венька, - каждому свое.
   В комнате, к счастью, места было побольше. Венька огляделся по  сторонам,
снял свое пижонское пальто,  аккуратно  свернул  его  и  положил  на  спинку
кресла. Костюмчик у него тоже был что надо, и весь вид  суперпроцветающий  -
ничего общего с тем скромным и пухлым пареньком, которого я знавала  прежде,
в те времена, когда нам на пару приходилось зачитывать  в  микрофон  скучные
передовицы и литрами хлебать плохой растворимый кофе.
   -  М-да,  -  философски  заметил  Венька  по  поводу   моей   спартанской
обстановки, - я вижу, твой репортерский хлеб по-прежнему черный...
   - Простая грубая пища всегда здоровее, - изрекла я, мысленно  прикидывая,
сколько килограммов прибавил Венька с тех пор, как мы виделись  в  последний
раз.  Его  круглая  физиономия  с  маслеными  выпуклыми  глазками,  пухлыми,
тщательно выбритыми щечками и маленьким, каким-то дамским ротиком стала шире
по крайней мере в два раза.
   Венька еще немного покрутил  головой,  отметил,  что  у  меня  ничего  не
изменилось (вот стреляйте меня на этом самом месте, не помню,  чтобы  прежде
он хоть раз бывал в  моей  квартире!),  и,  задрав  фалды  модного  пиджака,
торжественно водрузил свой толстый круп на диван. Перед этим  он  так  долго
примерялся,  словно  управлял  не  собственной  задницей,   а   транспортным
самолетом, которому предстояла аварийная посадка, а шасси заклинило.
   Я отошла к противоположной стене и сложила руки на груди. В моем варианте
такая поза называлась: я вся внимание, но не дольше десяти минут.
   Венька этого не понял, поскольку вместо того, чтобы говорить по существу,
продолжал нести чепуху:
   - А ты в форме, старушка! Все такая же стройная и поджарая...
   -  Но  наши  геометрические  пропорции  не  изменились,  -  продолжила  я
многозначительно и вздохнула.
   - Не забыла? - Венька обрадовался, как ребенок, и долго хихикал в  пухлый
кулачок.
   Я проявила максимум выдержки, терпеливо дожидаясь, когда Венька выйдет из
приступа   безудержного   веселья   и   скажет   мне   наконец    что-нибудь
членораздельное. Поскольку надежда уже угасала во мне, я решила его  немного
простиму-лировать:
   - Слушай, чего тебе надо?
   - О, узнаю Капитолину Алтаеву! - вскричал  Венька,  которого  практически
невозможно было зацепить: уж такой  он  был  круглый  и  обтекаемый,  как  в
прямом, так и в переносном смысле. - Все такая же ершистая и колючая!
   Чтобы не терять времени даром,  я  прижалась  спиной  к  стене  -  лучшее
упражнение для людей, ведущих малоподвижный, сидячий образ жизни,  а  именно
таковым я довольствовалась последние две недели.
   Венька тем временем  закинул  ногу  на  ногу,  попытался  расположить  ее
перпендикулярно, на американский манер, но от натуги его физиономия  заметно
покраснела, и он удовлетворился более традиционным вариантом.
   - Ты мне не поверишь, а я тебя в Москве часто вспоминал.  И  работу  нашу
совместную на радио, и городок наш, и все вообще... Как ни крути,  а  лучшие
годы прошли под сенью этих пыльных кленов. - Венька хмыкнул. - Смотри, как я
расчувствовался, еще немного - и стихами заговорю. Считай, десять лет  здесь
не был, спустился по трапу самолета -  признаюсь,  сердечко-то  защемило.  А
ведь, когда уезжал, думал: ну, слава Богу, выбрался  из  дыры...  М-да...  А
вообще у меня, знаешь ли, все очень  удачно  сложилось.  Работа  интересная,
жизнь интенсивная,  жена  молодая,  ребенок  здоровый  -  что  еще  надо?  -
Самодовольство из него так и перло. Видно, ему  не  терпелось  отчитаться  в
достигнутых им несомненных успехах. - Хочешь посмотреть на мое семейство?  -
Венька сунул руку во внутренний карман пиджака и достал цветную фотографию.
   Я отлипла от стены, подошла к  Веньке  и,  склонив  голову,  полюбовалась
фотографическим подтверждением Венькиных  достижений.  Любопытство  меня  не
мучило, но я не желала давать Веньке оснований думать, будто хоть на минутку
ему завидую.  Правда,  положа  руку  на  сердце  признаюсь,  я  была  немало
удивлена, увидев на снимке самого Веньку в  обнимку  с  потрясающе  красивой
блондинкой. Там еще присутствовал пухлый розовый  младенец,  но  он  поразил
меня в меньшей степени. Что там ни говори, но  после  хорошо  известных  мне
Венькиных неудач  на  любовном  фронте  эта  блондинка  была  его  наивысшим
достижением, на фоне которого меркли его прочие завоевания.
   Я вернула Веньке фотографию с прочувствованными словами:
   -  Вень,  я  правда  очень  рада  за  тебя,  но  ты  же  знаешь,   я   не
сентиментальна. Кроме  того,  я  отвратительная  хозяйка,  а  потому  чай  с
баранками по протоколу не предусмотрен, так что лучше будет, если  ты  сразу
выложишь, зачем пожаловал.
   Венька спрятал снимок в карман и развел руками:
   - На чай, если честно, я и не рассчитывал, но  все-таки  мы  с  тобой  не
первый день знакомы. Ну ладно, раз ты такой сухарь, перехожу к делу, точнее,
к интересному и, заметь, очень выгодному предложению. Ты, надеюсь, в  курсе,
что в области грядут выборы губернатора?
   Я усмехнулась:
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что прибыл  из  столицы  специально,  чтобы
выяснить, за кого я отдам свой голос?
   Венька заерзал на диване:
   -  А  что,  это  интересно!  Ты,  кстати,  за  кого:  за  демократов  или
красно-коричневых?
   - Я за серо-буро-малиновых, - отрезала я. - А если серьезно,  то  мне  на
все это нас...ть! Надеюсь, ответ исчерпывающий?
   - Вполне, - согласился Венька. - Я и ожидал  чего-нибудь  в  таком  духе,
хотя аполитичный журналист в наших широтах - это все  равно  что  кенгуру  в
сибирской тайге. Но, знаешь ли, я думаю, это даже к лучшему.
   Не стану скрывать, такие Венькины рассуждения весьма меня  заинтриговали,
и я приготовилась услышать, что за ними последует. А последовало вот что:
   - Как ты смотришь на то, чтобы принять участие в этих выборах?
   Я подумала, что ослышалась:
   - Это как? В качестве кого, извините? Венька снова затрясся от смеха:
   - Не бойся, не в качестве кандидата!  У  меня  есть  для  тебя  должность
попроще, а главное - соответствующая твоей квалификации: пресс-секретарь!
   Я тряхнула головой:
   - Какой еще пресс-секретарь? Твой, что ли?
   - Хи-хи... Ценю твое чувство юмора, - выдавил из себя все  еще  хохочущий
Венька.  -  Вениамин  Литвинец  -  кандидат  в  губернаторы  от  блока...  -
Договорить ему не позволил очередной взрыв смеха.  Проржавшись,  он  наконец
задушевно поведал:
   - Ты что, Капуля, на такую должность я не вышел  рожей.  Кто  же  выберет
губернатором гражданина сомнительной национальности? Я это полностью осознаю
и в губернаторское кресло не нацеливаюсь.
   Этот дурдом уже здорово действовал мне на нервы. Я ровным  счетом  ничего
не понимала: какой такой губернатор, какой пресс-секретарь и при чем  здесь,
черт возьми, Венька Литвинец,  маленький  толстяк  с  повадками  авантюриста
средней руки, с которым я имела давнишнее шапочное знакомство  и  о  котором
сто лет не вспоминала и вспоминать не собиралась?  Во  мне  подспудно  зрело
почти непреодолимое желание выставить Веньку за дверь, пока он  окончательно
не засорил мне мозги.  Может,  тем  бы  все  и  кончилось,  не  заговори  он
поконкретнее:
   - Я, Капуля, приехал  сюда  не  просто  так,  а  в  команде  кандидата  в
губернаторы, в которую  и  тебе  предлагаю  вступить.  Вот-вот,  в  качестве
пресс-секретаря.
   Ну вот, все ясно. Он, оказывается, предлагает  мне  "вступить  в  команду
кандидата в губернаторы". Звучит почти как "в дерьмо". Ну уж нет,  я  и  без
того достаточно надышалась миазмами грандиозной выгребной ямы под  названием
большая губернская политика, чтобы меня можно было так просто заманить в нее
снова.
   - Ну что скажешь? - живо поинтересовался  Венька,  вероятно  уверенный  в
том, что я с минуты на минуту  начну  размазывать  по  бледным  щекам  слезы
счастья. Надо же,  такая  везуха  подвалила!  Приглашают  в  пресс-секретари
кандидата в губернаторы! - Чем ответишь на мое предложение?
   Я фыркнула:
   - Глубоким отвращением, естественно. Кажется, на Веньку моя откровенность
произвела впечатление ушата с холодной водой, вылитой ему за шиворот.
   - Ты что? - заверещал он. - Ты хоть соображаешь, что  я  тебе  предлагаю?
Это же такая редкая удача!  Работа  интересная,  оплата  высокая.  Опять  же
перспектива  роста!  Ты..,  ты  что,  до  пенсии  в   репортерах   прозябать
собираешься?
   Мне было как-то чудно объяснять Веньке совершенно очевидные вещи:
   - Разве я тебе еще не сказала, как я отношусь к политике?
   - Да при чем тут политика? - взвизгнул Венька. - В твоем случае речь идет
о работе, и только. В конце концов, ты профессионал или нет?
   - Ну профессионал, - кивнула я, насупившись. - И что дальше?
   - А то, что настоящего профессионала такое предложение обязательно должно
заинтересовать! - торжественно провозгласил Венька.
   -  А  меня  не  интересует,  -  огрызнулась  я.  -  Потому   что   я   не
профессиональный ассенизатор, а профессиональный охотник за сенсациями, чтоб
ты знал!
   (Гм-гм, а что, неплохо  сказано,  надо  бы  запомнить!)  Венька  зашел  с
другого конца, продемонстрировав поразительную осведомленность в моих делах:
   - Ну хорошо, ты принципиально не  желаешь  иметь  какое  бы  то  ни  было
отношение к политике. Допустим, я тебе поверил, хотя, как известно,  жить  в
обществе и быть свободным от общества... Ну допустим, допустим... Тогда  как
оценивать последнюю историю, из-за которой тебя выставили из газеты?
   - Какая осведомленность! Выходит, это известие уже и до столицы долетело?
- подивилась я. - Только твои источники  тебя  дезинформировали:  из  газеты
меня не выставили - я сама ушла.
   И на судьбах демократии этот факт, я думаю, никак не отразится.
   - Нет, ты не увиливай! - горячился Венька, все больше и больше  впадая  в
патетику. - Ты  же  выступила  против  Крутоярова,  против  этого  чинуши  и
казнокрада! Выступила, не побоявшись, так сказать, с открытым забралом...
   От этой дешевой демагогии меня чуть не  стошнило  на  роскошные  Венькины
штаны.
   - Слушай, Литвинец, ты ведь не на митинге, - напомнила я Веньке. - Зря не
голоси. А про это самое забрало лучше вообще при мне не говори,  у  меня  на
него аллергия. И против Крутоярова, чтоб ты знал, я не выступала. Мне в руки
попали материалы, которые сулили сенсацию, я  их  тиснула.  И  все!  И  все,
слышишь? К лику борцов за справедливость и немеркнущие идеалы демократии  ты
меня не причисляй, понял? - Завершив эту пламенную  речь,  я  покосилась  на
фаянсовую Венькину физиономию и сама себя мысленно отругала. С чего  бы  мне
распинаться перед этой рожей, которой нет равных по части цинизма? Нет и  не
будет! Даже я по сравнению с Венькой беспробудная идеалистка. Просто смешно,
честное слово! И разозлилась: вот проходимец, до чего ловок! Вывел  меня  из
равновесия, не прилагая никаких усилий.  Такой  далеко  пойдет.  А  впрочем,
почему "пойдет", когда он уже пошел! Как-никак до Москвы добрался!
   - Ну ладно, ладно, - примирительно забормотал Венька. - Не сердись...  Ну
переборщил немного, каюсь. Будем  считать  это  издержками..,  производства,
хи-хи-хи... Это все по-дружески. Ты  лучше,  Кап,  это..,  соглашайся.  Сама
подумай, ты девка гордая, привыкла ходить, не глядя под ноги, а  ситуация  у
тебя сейчас, хоть обижайся, хоть нет, швах. Ни в одну редакцию  тебя  теперь
не позовут, поскольку Крутояров, насколько мне известно,  так  распорядился.
Кланяться же ты не будешь... Безнадега получается самая настоящая, а  посему
тебе сам Бог велел принять мое предложение. Таким образом ты сразу не то что
двух, а трех зайцев убьешь.  Во-первых,  хорошей  работой  себя  обеспечишь,
карьерные перспективы пока  опустим,  если  хочешь.  Во-вторых,  вольно  или
невольно приложишь руку к тому, чтобы свалить  Крутоярова  с  пьедестала,  а
Крутояров сегодня твой личный враг, причем без всякой  политики.  В-третьих,
уж прости меня за высокий штиль, ты сослужишь хорошую  службу  своей  родной
области.
   Едва этот сладкоголосый московский соловей довел свою фальшивую партию до
конца, я испытала  очередной  рвотный  позыв,  но,  как  и  в  прошлый  раз,
неимоверным усилием воли его сдержала, чем, очень даже не исключено, нанесла
серьезный  урон   собственному   здоровью.   Венькин   спич   я   никак   не
прокомментировала - у меня просто  цензурных  слов  для  этого  не  нашлось,
Венька же счел мое молчание за хороший знак и продолжал  живописать  светлые
перспективы,  автоматически  открывающиеся  передо  мной  по  принятию   его
заманчивого   предложения   влиться   в   дружную   команду   кандидата   на
губернаторскую должность.
   - Капуля, я же тебе не какую-нибудь крысу дохлую подсовываю,  я  же  тебе
стопроцентный верняк сватаю! Кандидат-то у меня какой! Не мухомор  замшелый,
а человек новой формации, демократ, можно сказать, до мозга костей. По  всем
показателям. Молодой, красивый, обаятельный, умный, перспективный. Минусов -
никаких, не кандидат - а один сплошной плюс. Все за него. - Венька  принялся
загибать свои короткие, поросшие черными волосками пальцы. - Первое  дело  -
происхождение, он же родился здесь, вышел буквально из народа, всего добился
своим трудом, своим серым  веществом!  А  фамилия,  фамилия  какая!  Простая
русская фамилия - Пашков. Да за такого...
   - Стоп! - перебила я Веньку. -  Это  какой  же  Пашков?  Не  тот,  что  в
восьмидесятых был тут у нас молодежным лидером средней задницы?
   - Капа, Капуля, - с притворной укоризной покачал головой Венька. -  Какая
же ты все-таки хулиганка,  честное  слово!  Да,  он  был  первым  секретарем
комсомола в Пролетарском районе, но глупо было бы...
   Я опять его перебила, задумчиво уточнив:
   - А теперь, значит, он уже столичная штучка?
   - Ну да, - подтвердил Венька. - С восемьдесят  четвертого  года.  Сначала
пошел вверх по комсомольской линии, в девяносто первом вышел  из  партии  по
идейным соображениям. Примкнул к демократам, работал на выборных должностях,
в аппарате правительства... - Венька неожиданно прервал перечисление славных
вех  жизненного  пути  кандидата  на   высокую   должность   губернатора   и
подозрительно воззрился на меня. - А что, ты его знаешь?
   Я пожала плечами:
   - Просто фамилия знакомая.
   - Ну-у, это объяснимо, - протянул Венька, - он же из местных. - Потом  он
воровато оглянулся, словно почувствовал, что в спину  ему  кто-то  дышит,  и
снова затянул свою агитационную волынку:
   - Слушай, Кап, мы с тобой давно  друг  друга  знаем,  и  поэтому  я  могу
говорить  прямо,  без  обиняков...  У  Пашкова,  скажу  тебе   без   всякого
преувеличения, большое политическое будущее, он истинный демократ, а главное
- за ним серьезный московский капитал.
   Ах, капитал! Ну, с этого и надо было начинать, хотя мне и без  того  было
ясно, что Венька просто так, как сам он говорит, "из  идейных  соображений",
даже под ноги не плюнет.
   А Венька выдержал многозначительную паузу и добавил:
   - И при этом, заметь, капитал не криминальный.
   - А что, такой бывает? - задала я сугубо риторический  вопрос.  Н