- Давай говори! - Генерал от нетерпения вцепился в Лукича, тряхнул. -  Ну
не тяни ты кота за хвост!
   -  Вчера  подробную  информацию  получил.  Перехватил  одну   девицу   из
бункера... Не поверите, товарищ генерал. Новый  начальник...  этот  Хоровод,
вместе с оперативным дежурным  что-то  там  натворили  серьезное.  Она  сама
толком не знает. Что-то в грязной зоне сделали...  А  я  ведь  их  позавчера
выпускал с объекта. И они с собой живой груз вынесли.
   - Какой живой груз?
   - Не знаю. В сопроводительных - живой груз. Может, животное, а  может,  и
человек, мне не положено проверять, если сам начальник выносит.
   Непотягов отхлебнул коньяка, обернулся к Бурцеву:
   - Все, прокуратура. Экскурсия на фабрику мертвых душ  отменяется.  Но  не
расстраивайся, своя живее будет...

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   УДАР ВОЗМЕЗДИЯ (1992)

   1
   Покинуть Центр  оказалось  невозможно  даже  на  несколько  часов,  чтобы
съездить домой и выспаться: новое Первое Лицо брало круто и висло на штанине
как служебный пес. Вслед за приказом о свертывании, сериями пошли указания и
директивы, касающиеся каждого этапа ликвидации, с  обязательным  последующим
докладом.
   Кто-то из генералов, сподвижников Первого Лица,  зарабатывал  себе  очки,
показывая  блестящие  организаторские  способности  и  командное  искусство,
правда, на уничтожении своей же обороны; сам  Главком  в  подобных  вопросах
действительно был ни уха ни рыла.
   Пришлось вновь  трубить  общий  сбор  личного  состава,  и  теперь  Центр
напоминал муравейник перед ливнем, когда  насекомые  спешат  спасти  его  от
воды, хотя в небе еще ни тучки.
   Если бы пришлось наносить Удар возмездия, такой бы суеты не было:  каждый
знал свое место, как на подводной лодке, и не имел права покинуть его ни при
каких обстоятельствах. Тут же по галереям из зоны в зону, нарушая все  формы
допусков, метались самые разные люди и входили куда хотели, потому  что  все
двери оказались  нараспашку,  с  отключенными  замками.  Навертевшись  среди
суеты, Гелий махнул на все рукой и завалился спать  в  комнате  отдыха.  Его
перестали волновать даже дети-олигофрены.
   Пусть кто хочет, тот и чистит эту грязь, доставшуюся ему по наследству!
   Но, едва уловив начало сладкой дремы, Гелий взбодрился от  пронизывающего
сознание электрического удара.
   Это была тревога, только не  понятно,  чем  и  почему  вызванная:  машина
уничтожения Центра работала в полную силу, а все остальное не имело  особого
значения. Когда топят корабли, что  толку  спасать  бронзовые  ручки?  Гелий
заставил себя закрыть глаза, отвернулся к стене, расслабился и усилием  воли
сосредоточил взгляд на закрытых веках - это был старый и проверенный  способ
уснуть  и  отключиться.   Самые   лучшие   варианты   технических   решений,
принципиальных схем и открытия приходили именно  в  такие  мгновения,  когда
разум преодолевал границу яви и сна, света  и  тьмы.  Изобретательство  тоже
можно было расценивать как поэзию - вещь божественную, неподвластную  только
уму и здравому рассудку. Идеи приходили из ниоткуда, рождались из  ничего  и
часто в мгновения, совершенно для этой цели не пригодные. Вдруг щелчок, удар
тока - и то, над чем когда-то выворачивал  наизнанку  мозги,  приходит  само
собой, без малейшего усилия, как строчка стихов.
   В юности он писал стихи, но не  как  влюбленные,  от  переполнявших  душу
чувств, а скорее от мыслей, - когда лежал в ночной донской степи  и  смотрел
на звезды.
   И сейчас, в полусне, к  нему  пришла  певучая  и  ладная  строчка:  "Боже
Правый, Боже Крепкий, Боже Бессмертный, помилуй нас..."
   Она не ударила, не выстрелила в сознание, а как бы влилась в  него  и  не
нарушила дремы, что сейчас было важнее всего. Гелий вспомнил, что это  слова
молитвы, услышанной им от Слухача, и под ее мелодию полуявь сразу же перешла
в сновидение.
   Из бункера через специальную скважину на поверхность выдвигался перископ,
оборудованный по последнему слову техники, так что  можно  было  озирать  не
только земные, но и небесные просторы... Так вот, Гелию приснилось, будто он
смотрит на звезды, а они точно такие же,  как  над  донской  степью.  И  так
хорошо ему стало,  что  он  сочинил  эту  самую  строчку  и  стал  напевать,
обшаривая небо, приближая или удаляя от себя яркие мерцающие точки.  Но  вот
заметил, как сорвалась одна и упала, вычертив короткий и хлесткий след, а он
еще  сильнее  обрадовался,  подумав,  что  это  август,  пора  звездопада  и
загадывания желаний. Потом упало еще  несколько,  однако  всякий  раз  Гелий
опаздывал - звезды слишком уж быстро слетали с небосклона... Потом они стали
взрываться, рассыпаясь мерцающими искрами.
   И тут он сообразил, что это началось уничтожение спутников связи  системы
УВ. Самоликвидаторы на них были разные: те, что не имели опасных  для  Земли
веществ и материалов, сжигались в плотных  слоях  атмосферы,  а  все  другие
взрывали в космосе. Зрелище было ярким, впечатляющим, однако, глядя на  этот
фейерверк, Гелий ощущал подступающий к горлу страх: вместе с искрами с  неба
на  землю  струился  поток  какой-то  неприятной,   отрицательной   энергии,
напоминающей ядерное излучение. Однако странно - со знакомым запахом  духов,
названных в честь последней любовницы Наполеона...
   Спутники продолжали разрываться и  падать  сначала  по  одному,  а  потом
десятками! Такого быть не могло! Нет их в таком количестве. Небо  между  тем
быстро темнело. Еще несколько мгновений, и небосвод стал черным...
   - Боже Правый, Боже Крепкий...
   Гелий не успел  дочитать  строки  и  проснулся.  Вытер  вспотевшее  лицо,
отдышался и потянулся рукой наугад к пульту, чтобы включить кондиционер.
   Рука наткнулась на чью-то прохладную руку...
   - Кто здесь? Кто? - Гелий вскочил, включил свет. Суглобова  стояла  перед
тахтой на коленях, положив голову на подушку, рядом с его головой.
   - Что вы тут делаете?
   Она услышала угрозу в его словах и постаралась объясниться:
   - Знаете, я поняла, что произошло тогда! И это зависит не от меня и не от
вас. Теперь я знаю, что случилось! Представляете?
   - О чем это вы? - Гелий помотал головой, стряхивая наваждение.
   - Вспомните, где мы встретились? Вспомнили?.. Ну там,  в  галерее  Второй
зоны! Возле блока триста семь! Когда вы  обняли  меня  и...  прикоснулись  к
груди. Ну, помните?
   - Ну и что?
   - Сейчас мы с вами снова пойдем туда!
   - Зачем?
   - Так нужно! Я все поняла! Это потрясающе! Фейерверк! Взрыв!
   - Ничего не понимаю. Какой взрыв?
   - Взрыв чувств! Вы же хотите меня? Хотите?
   - Странно... На самом деле хочу.
   - Вот! А отчего? - счастливо засмеялась она. - В этом блоке -  аномальные
явления! И возле него! Монтеры устанавливали спецтехнику после погрома, а  я
проверяла, там сбои были... Вошла в триста  седьмой  блок  и  потом  поняла,
откуда все...
   - Что - все?
   - Да эти чувства! Будто наркотическое опьянение! Истома... На мужчин  это
действует иначе... Вы стали как бог. Одно прикосновение, и я чуть не умерла.
   - И что же вы хотите теперь?
   Марианна взяла его за руки, сказала шепотом:
   - Мы с вами войдем в триста седьмой блок. Вместе. И останемся  там...  на
некоторое время.
   - Зачем? - снова спросил Гелий. - Это что, эксперимент?
   - Вы же хотите меня?
   Он потрогал  рукой  ее  подбородок,  провел  пальцами  вниз  по  горлу  и
остановился на груди, расстегнул пуговицу на форменном платье.
   -  Хочу...  И  вовсе   не   обязательно   идти   в   триста   седьмой   и
экспериментировать... У нас хорошо и здесь получится.
   - Здесь ничего не получится... Вы прикасаетесь, а я ничего  не  чувствую,
никакого  возбуждения.  А  тогда  я  чуть  не  умерла.  Вернее,   умерла   и
воскресла...
   Гелий включил кондиционер, сбросил рубашку.
   - Раздевайтесь.
   - Я могу раздеться. -  Она  аккуратно  расстегнула  платье,  под  которым
ничего не оказалось. - Но уверена, ничего не выйдет. И  это  зависит  не  от
нас, я все поняла...
   Не дав договорить, он уложил ее на диван, пристроился сбоку и стал  умело
ласкать шею, горло, грудь и низ живота. Марианна лишь  зябко  ежилась  -  из
кондиционера несло холодком...
   И он ничего не чувствовал, кроме одышки, увы, не от страсти.
   - Техника здесь не поможет, это все обман, - устало проговорила Марианна.
- Нет огня...
   Гелий подвинул ее, лег на спину, заложив руки  за  голову.  Она  тихонько
дышала где-то под мышкой, источая приятный и никак не трогающий запах  "Пани
Валевска".
   Вдруг он понял, отчего терпит фиаско.
   - У вас есть... дети? Ребенок? - словно невзначай спросил Гелий.
   - Ребенок? - чего-то испугалась она. - Нет, я не замужем.
   Она слабо шевельнулась, пристроила голову у него на плече.
   - Вы не о том думаете, милый, - сказала ласково. - В постели с женщиной о
детях не думают.
   - Интересно, о чем же думают?
   - О том, как  доставить  удовольствие  партнерше.  Гелий  сел,  встряхнул
головой.
   - Я тебя видел с Широколобым... Суглобова рассмеялась  и  приласкалась  к
его плечу.
   - Неужели ревнуете? Конечно, это приятно, но ревность меня не возбуждает.
Нисколечко.
   - Да мне плевать, что тебя возбуждает! - закричал Гелий. - Кто про что  -
вшивый про баню. Говори, была с Широколобыми?
   - Вы с ума сошли! Они же все до одного голубые! Это всем известно!
   - Вот как? - Он заглянул Марианне в глаза. - Зачем  же  он  руку  тебе  в
бюстгальтер совал?
   - Они хорошие подружки. - Она снова угнездилась  на  плече.  -  Показывал
эрогенные зоны... Нет, правда, они большие специалисты и  теоретики,  только
все без толку, замкнуты друг на друге... Будто бы охрана тайн, корпоративные
интересы, а какие там интересы - в  паровозик  играют.  Знаете,  у  нас  тут
вообще нормальных мужчин нет. Оперативный состав  на  центральном  пульте  -
поголовные импотенты после ракетных точек, с ядерными боеголовками по десять
лет в обнимку спали. Охрана? Ну, это просто выродки! Садисты  и  извращенцы,
можете у наших  девочек  спросить,  пробовали...  Вспомогательный  состав  и
обслуга  -  шахматисты  и  картежники,  паучки  на  длинных  ножках,   такая
гадость... Есть комендант из наружной охраны, это настоящий  самец  был,  но
сейчас старый. Рассказывают, он любил всех женщин Центра когда-то.  К  нему,
как к врачу, на прием ходили... Остальные - голубизна.
   Это для Гелия прозвучало как откровение: подобный расклад и в  голову  не
приходил...
   - Как же новое человечество?.. Если бы пришлось  отсиживаться  в  бункере
девяносто девять лет?
   - Не знаю... Какие девяносто девять лет?
   - Погоди, но откуда же тогда дети? В Грязной зоне?
   - Какие дети?
   - В Грязной зоне живут дети. В каких-то клетках. И кажется, больные...
   - Никогда не была в Грязной зоне, - призналась Суглобова равнодушно. -  Я
пробовала достигать остроты... наркотиком, - вдруг призналась она. - Сначала
получалось...
   - Вы наркоманка? - спросил Гелий, глядя в пустоту.
   - Вовсе нет... Это были слабые средства.
   - Но ведь употребляли?
   - Всего несколько раз.
   - И как же после этого вам удалось попасть в наш Центр? Пройти комиссии и
тесты?
   - Не забывайте, чья я дочь...
   - А чья? - безразлично поинтересовался Гелий.
   - Мой папа - генерал Суглобов.
   - Не знаю такого...
   - Правильно, откуда знать?.. Он состоит в команде  президента.  Президент
его держит в тени. Папа  занимается  проблемами  перестройки  в  Вооруженных
Силах.
   - Не по его ли милости сейчас ликвидируют Центр? - усмехнулся Гелий.
   - Этого я не знаю. Меня совсем не интересует политика.
   - А что тебя вообще интересует?
   - Чувства... Меня больше тревожит... наше состояние. Вот лежим мы с  вами
рядом, два молодых и красивых человека. Но при этом - нуль эмоций.
   Гелий потрепал пальцами ее мягкий  коричневый  сосок  и  поймал  себя  на
мысли, что хочется сделать ей больно.
   - Хорошо, пойдем в блок триста семь... Знаешь, какой  энергией  пропитаны
там стены?
   - Не знаю и  знать  не  хочу!  -  засияла  Марианна.  -  Идем,  скорее!..
Наплевать мне на вашу энергию!
   Суета в  бункере  чуть  унялась,  хотя  все  почему-то  обращали  на  них
внимание, провожая взглядами. Возле блока  триста  семь  Гелий  вдруг  понял
причину - Марианна грациозно шагала в расстегнутом форменном платье...
   Дверь блока была заперта.
   Гелий  снял  трубку  внутреннего  телефона,  нажал  кнопку   оперативного
дежурного.
   Дежурный долго не отзывался - в Центре начинался форменный бардак,  -  и,
когда ответил, у Гелия не хватило сил  выругать  его.  Он  попросил  открыть
триста седьмой блок.
   - Без вопросов, - не по уставу ответили с пульта. - Входите.
   Замок тотчас же щелкнул. Марианна вбежала в блок и остановилась.
   - А это что такое? - с хозяйским негодованием спросила она,  подбоченясь.
- Кто такой? Почему здесь?
   На кровати, на их "брачном ложе",  лежал  и  улыбался  Слухач.  В  глазах
посверкивал зеленоватый огонек восхищения. Изодранная в клочья ряса валялась
на полу вместе с растерзанными богослужебными книгами.
   А сам он был в чем мать родила...
   - Ах, какая женщина! - Слухач вскочил и расставил руки.  -  Я  видел  вас
через дверь... Какая экспрессия!
   Он не заметил Гелия в полумраке коридора.
   - Что вы здесь делаете? - сомлела Марианна. - Как вы тут  оказались?  Кто
вы?
   - Ну, иди сюда! Иди! - зарычал Слухач и пошел на  Суглобову.  -  Как  нам
сейчас будет хорошо!.. Какое у тебя аппетитное тело!
   Гелию показалось, во рту у него сверкнули клыки,  а  из  глаз  посыпались
искры. Слухач сгреб Марианну, бросил на кровать и навалился сверху.  А  она,
сучка, страстно задышала и принялась царапать ему спину!
   Гелий заскочил в комнату, скинул Слухача с женщины, однако тот  поднялся,
и завязалась  борьба.  Они  мотали  друг  друга  и  бодались,  как  быки,  а
Суглобова, как и положено самке, ждала победителя. Наконец Гелий изловчился,
применил подсечку и швырнул каперанга на пол. Тот треснулся головой, наконец
узнал Карогода и стал гаденько улыбаться.
   - Прошу прощения! Я подумал,  товарищ  младший  лейтенант  пришла  одна..
Извините, я так давно не видел женщин. Раз в неделю мне положена женщина  на
ночь, иначе слабеют мои способности! Прошу прощения...
   Гелий схватил Суглобову, вытащил из кубрика и захлопнул дверь...

   2
   Для того чтобы выяснить, по чьему приказу и кто конкретно вселил  Слухача
на прежнее место, потребовалось  несколько  допросов.  Оперативный  дежурный
сначала ссылался на всеобщую неразбериху,  дескать,  несчастный  каперанг  в
кубрике оказался случайно, а  кто  конкретно  перевел  его,  из-за  суеты  и
полного нарушения режима работы установить невозможно. Гелий  же  заподозрил
бывших ракетчиков, после приказа образовавших нечто вроде профсоюза, защищая
интересы Отечества.
   Слухач мог снова умереть в своем жилище, и  перевел  его  туда  тот,  кто
хотел уничтожить объект,  чтоб  не  достался  врагу.  Но  это  была  как  бы
официальная причина для срочного дознания.  Гелий  понимал:  против  него  в
Центре плели какой-то заговор...
   После  допросов  дежурных  выяснилось,  что   виноваты   Широколобые   из
компьютерного центра,  у  которых  через  комнату,  где  временно  находился
Слухач, проходил какой-то кабельный канал,  требующий  вскрытия  в  связи  с
демонтажем оборудования. Каперанг помешал мыслителям, и  они,  не  мудрствуя
лукаво, водворили его на старое место.
   А он, на удивление, в этот раз не умер там, а  вернулся  в  свое  прежнее
состояние, словно и не бывал в монастыре. Хуже  того,  по  мнению  Карогода,
превратился в монстра: у Слухача теперь неприятно блестели глаза, с лица  не
сходила плотская  жаждущая  улыбка;  он  требовал  пищи,  водки,  женщину  и
отказывался носить какую-либо одежду.
   От него действительно исходила какая-то отрицательная  энергия,  будившая
чувства ярости и какой-то судорожной решимости к  разрушительному  действию.
Мысленно Карогод еще отрицал теории юродивого  о  черной  и  белой  энергии,
способной воздействовать на человека соответственно, и вместе с тем, ощущая,
как в душе поднимается некий дымный столб буйства, необъяснимого  бешенства,
он  как  бы  замолкал  и  прислушивался  к  себе.   Причем   это   состояние
воинственного гунна возникало в нем только в  непосредственной  близости  со
Слухачом. Стоило удалиться от него в другую галерею, как чувствовалась  лишь
похмельная головная боль.
   Или  на  самом  деле  обострилось  восприятие,  или  объект  после  своей
странной, временной смерти, а потом "случайного" вселения  в  старое  жилище
утратил монастырскую святость и втрое против  прежнего  напитался  своей  же
собственной отраженной энергией. Так бывает с курильщиками  и  алкоголиками,
которые на какой-то период бросили дурные пристрастия, но потом,  сорвавшись
с цепи, возвращаются к ним с особой жадностью и утроенной силой.
   Гелий ненавидел Широколобых и не мог относиться к ним объективно,  однако
как ни крути, а если кому-то  было  нужно  сделать  из  монаха  монстра,  то
получалось, что  больше  некому.  Эдакая  бездумная  оплошность  мыслителей,
привыкших анализировать каждый свой шаг...
   Он  брезговал  разговаривать  с  Широколобыми  и   всячески   уходил   от
производственного общения, но  тут  перешагнул  через  собственные  чувства,
вызвал начальника компьютерного центра и увидел перед собой пятидесятилетнее
существо с ярко выраженными женскими качествами: то ли  стареющая  красотка,
то ли молодящаяся старуха.
   - К сожалению, наша встреча состоялась не в самых благоприятных условиях,
- посетовал голубой мыслитель слегка развязным тоном. - Кому пришло в голову
ликвидировать Центр? Какая досада!  Мы  так  далеко  ушли  вперед,  что  эти
подростки никогда бы нас не догнали.  И  вдруг  такое  предательство!  Можно
сказать, сами подставились...
   Странно, и тут сквозь  кокетство  прорывалось  патриотическое  воспитание
генерала Непотягова.
   А Гелий чувствовал омерзение...
   - Ближе к делу, - буркнул он. - Без вашего ведома переселить  Слухача  не
могли. Почему вы нарушили мое распоряжение?
   - Уверяю вас, чистая случайность! Мы не можем  работать  в  таком  ритме,
который нам предложили. Ах, эта русская поспешность! Скорее, скорее!..  И  в
результате такая непростительная ошибка! Я веду служебное  расследование  и,
когда закончу, непременно доложу вам. Виновные будут наказаны.
   Гелий физически ощутил, будто держит в руках что-то круглое и  скользкое,
как намыленный бильярдный шар. Взять бы  его  сейчас,  тряхнуть  хорошенько,
по-мужски...
   После  ухода  Широколобого  он  окончательно  убедился,  что   в   Центре
существует  заговор  против  него,  едва  прикрытый  флером  неразберихи,  и
управляется  он  откуда-то  извне,  причем  искусно.  Революционная   суета,
дуболомство и бестолковщина были не такими уж и стихийными, все  имело  свою
логику, точно спланированные этапы и довольно  ощутимое  руководство.  Могло
создаться впечатление, что новое Первое Лицо занято тем, что берет власть  в
руки и пишет бесконечные указы и циркуляры,  желая  через  законы  утвердить
свое положение и влияние, однако по тому, как  работала  эта  машина,  можно
было определить, что власть давно уже взята. Для ее упрочения было применено
тысячелетиями   проверенное   средство   -   пролитая   кровь    во    время
театрализованного путча. Правда, повязать власть с народом пока не  удалось.
Карогод  на  себе  испытал  эту  властную  правящую  руку,  поначалу  слегка
расслабившись после приказа о ликвидации программы "Возмездие". Он  сам  был
троянским конем этой революции, втянутым в Центр, чтобы потом открыть ворота
в  подземную  крепость,  но,   как   человек   самолюбивый,   тщеславный   и
чувствительный, слишком возомнил о себе и вскорости  почувствовал  на  своей
деревянной морде жесткую узду.
   В тот момент, когда Гелий проводил дознание по поводу  Слухача,  в  Центр
явился представитель нового Главкома с соответс