о
Елизаров не ночевал дома и никто из соседей его не видел. И все-таки  решено
было не  поднимать  шума,  могилу  зарыть,  для  чего  настоятель  пригласил
знакомых могильщиков, пообещав заплатить за работу: самим священнослужителям
делать это строго запрещено, а просить  прихожан  -  станет  известно  всему
городу.  Настоятель  опасался,  что  слухи  обострят   интерес   вынужденных
бездельников к старым богатым захоронениям и  с  весной  начнутся  повальные
раскопки. Старый купеческий город Зубцовск умирал от нищеты,  безработицы  и
беспросветности будущего. Единственное место окормления -  оборонный  завод,
выпускавший узлы и агрегаты к боевым самолетам,  сначала  переориентировался
на изготовление бытовой техники, а потом и вовсе вылетел в трубу...
   Настоятель храма тоже не знал, кого и когда  погребли  под  этим  камнем,
считая могилу старой, однако когда могильщики стали поправлять гроб -  стоял
косо, сваливаясь набок, - обнаружилось, что он совсем новенький. К  тому  же
оказался незаколоченным,  и  от  неосторожного  движения  с  него  свалилась
крышка.
   Только тут обнаружилось, что у покойника нет головы...
   Прибывшие  на  кладбище  следователь  и  судмедэксперт   осмотрели   тело
покойного, заметили странный, "хирургический" способ отсекновения головы  и,
ничего  более  не  трогая,  выставили   круглосуточную   негласную   охрану,
напоминавшую засаду. Кроме всего, выяснилось, что по всем данным этой могилы
здесь никогда не было, никто не давал разрешения  на  похороны  и  никто  не
видел, как хоронили.  Естественно,  сообщили  в  генеральную  прокуратуру  -
происшествие было редкостным даже для наших беспредельных дней.
   К моменту приезда старшего следователя по особо важным  делам  Бурцева  в
засаду на кладбище никто не попался, зато местная  уголовка  по  оперативным
данным разыскала и задержала старосту прихода Елизарова. Этого гробокопателя
обнаружили в обжиговой печи недавно заброшенного кирпичного завода  Староста
все это время простоял на коленях  в  молитвах,  упершись  лбом  в  каменную
стену, как великий грешник. У него были обморожены руки  и  ноги,  помутился
рассудок, так что отправили задержанного в тюремную больницу. Там он кое-как
пришел в себя, однако, кроме молитв и раскаяний, ничего произнести  не  мог.
Головы покойного при нем обнаружено не было.  И  тщательный  обыск  печи,  а
также прилегающей территории - весь снег перекопали в  округе  -  ничего  не
дал.
   Елизаров  появился   в   Зубцовске   несколько   месяцев   назад   и   по
рекомендательному письму владыки был принят  на  работу  старостой,  но  без
платы за труд, поскольку это являлось монастырским послушанием: будто бы  он
готовился к пострижению, но  по  причине  упадка  монастырей  и  невероятной
тесноты в них был отправлен проходить подготовительный срок при церкви,  где
есть черный, монашествующий священник.  Настоятель  храма  был  доволен  его
работой, и за время пребывания в послушании ничего предосудительного за  ним
не замечалось, поэтому никто из священников и мысли не допускал  подозревать
его в гробокопательстве. Считали, что вышло  какое-то  недоразумение  и  что
нужно непременно восстановить справедливость.
   Закончив с эксгумацией, Бурцев направил запрос  собственной  жене,  чтобы
прислала эксперта,  и  отправился  в  тюремную  больницу.  Сначала  Елизаров
показался  ему  невменяемым  -  тяжелый,   мутный,   неуправляемый   взгляд,
заторможенная реакция, бегущая с губ слюна, но Сергей  сразу  же  интуитивно
определил, что этот человек не смог бы раскопать могилу, тем более  отрезать
голову. Он не походил на расчетливого хирурга, как, впрочем, и на  сатаниста
- такую версию выдвинула генеральная прокуратура.  Слишком  слаб  был,  если
бежал с места преступления от испуганного крика  отца  Владимира:  настоящий
гробокопатель и служитель дьявола с удовольствием отправил  бы  в  могилу  и
священника, как сделал  это  сатанист  в  Оптиной  пустыни.  Командировка  в
Зубцовск выпала Бурцеву только потому, что он  в  настоящее  время  считался
специалистом по ритуальным убийствам, работая сначала по убийству священника
Меня, затем - четырех монахов пустыни в пасхальную ночь.
   Елизаров никак не мог понять, кто перед ним, и потому, забившись в  угол,
смотрел куда-то мимо, часто крестился и отмахивался как от чумы.
   - Уйди от меня! Уйди! Ничего не скажу. Знаю вас, влезете в душу, а  потом
пойдет писать губерния.
   Похоже,   местные   оперативники   перестарались,   подсаживая   к   нему
агентов-камерников, теперь он никому не верил и никого не подпускал. И когда
наконец Сергей объяснил, что он не враг ему и не  подсадной,  а  официальное
лицо, представитель Генпрокуратуры,  и  что  приехал  из  Москвы  специально
разобраться с раскопкой неизвестной  могилы  на  старом  кладбище,  староста
вроде бы обрадовался, прочитал удостоверение, утер слюнявый рот. Взгляд стал
осмысленным, хотя по-прежнему страстным.
   - Помилуй, Господи! Не наша это могила! Чужая!
   - Разве так бывает - на кладбище чужая могила? Он опустил глаза, и  плечи
обвисли.
   - Нынче всякое бывает, время такое...
   - Потому и раскопал, что чужая? - спросил  Бурцев,  отыскивая  в  кармане
кнопку включения диктофона.
   - Я не раскапывал! Бог свидетель!
   - Что же ты делал? Отец Владимир утверждает обратное.
   - Нет-нет, он не разглядел в темноте! Я закапывал. Наоборот, закапывал!
   - Кто же ее раскопал?
   - Не знаю! Вот крест!.. Был девятый день после похорон, я пошел  помянуть
покойного, помолиться... Смотрю, а она раскопана и гроб стоит!
   - Что же ты не сказал настоятелю? Не позвал людей?
   - Испугался...
   - Неужели покойников не видел, гробов? Не девица же - взрослый  и  зрелый
мужчина, тем более староста прихода и готовишься в монахи...
   - Я покойников не боюсь. Испугался, что узнают...
   - О чем?
   Елизаров сел на постели, обхватил голову руками.
   - Есть грех... Которого всю жизнь стану бояться... Не замолить  до  конца
дней.
   - Что же ты такого сделал? - миролюбиво спросил Бурцев.
   - Корыстолюбие... Как на духу! Деньги с людей взял, не в церковную  кассу
пошли - себе в карман. Тысяча долларов... Не удержался! Я про такие деньги и
думать не мог... Вот они теперь и жгут мою душу!
   - Деньги-то за место на кладбище?
   - Бес меня попутал, кругом же нынче мздоимство, куда ни глянь.
   - Кто же тебе заплатил?
   - Не знаю... Поздно вечером люди приехали, я  выручку  считал,  деньги  в
руках держал. А что там выручка - свечки продавали,  гроши  старушечьи.  Ну,
что их считать, зачем?.. Бросить бы так,  без  счета.  Нет,  настоятель  наш
говорит, до последней копеечки... Только душу смущать.  Вот  меня  дьявол  и
вверг в искушение. Они говорят, издалека покойного  привезли,  долго  ехали.
Мол, покойный-то завещал  на  этом  кладбище  схоронить,  а  места  не  дают
городские власти. Так если ты православный, позволь нам исполнить  последнюю
волю умершего - святой был человек. Я им говорю, запрещено тут  хоронить,  а
один деньги достал и мне так вот... в руку  вложил.  Я  еще  не  соглашался,
могилу-то копать некому, да и ночью нельзя хоронить, православные же... Этот
мне еще пачку денег положил. Сказал, сами ямку выкопаем,  сами  похороним  и
могилку снегом присыплем, все следы заметем, никто и не заметит.  Только  ты
помалкивай, весной все травой зарастет...
   Он не врал, не придумывал - слишком велико было раскаяние, и  умалишенным
не прикидывался...
   - А сказали, кого привезли хоронить? Елизаров вскинул  больные  слезливые
глаза.
   - Да ведь когда столько дали - повернется ли язык? Прости Господи!..  Они
и правда сами могилку выкопали. Шесть человек было на двух легковых машинах,
а земля нынче сухая, так почти и не замерзла... Инструмент свой был, и  даже
памятник этот привезли в прицепе. Гроб не  открывали,  так  я  ничего  и  не
видел, кто там... Но документы о смерти показали, чтоб я не подумал чего.  И
фамилия там была та, что на камне написана... И так хорошо следы  присыпали,
не подумаешь. Говорят, если ты весной поправишь  могилку,  дерном  обложишь,
так еще денег получишь. А я уж вроде бы каяться начал, но коготок увяз...
   - Похоронили и уехали?
   - Сразу же... Машина забуксовала в снегу, так я еще вытолкнуть помог.
   - Кто же снова раскопал?
   Староста   вскочил,   пробежал   по   палате,   стуча   босыми    пятками
иссиня-красных, покрытых волдырями обмороженных  ног,  в  отчаянии  замычал,
словно от зубной боли:
   - Ей-Богу, не знаю! Но только не я!.. Накануне ни следочка, а на  девятый
день выхожу - следы, и прямо к этой могиле идут. Я так и обмер! Думаю,  отцы
наши заметили. Нет, подкрался  -  раскопано  и  гроб  видать.  Я  сбегал  за
лопатой, думал, успею зарыть, пока служба идет...
   - Гроб не открывал?
   - Да упаси Бог!.. Закидать хотел... А тут батюшка наш закричал.
   Бурцев выключил диктофон, пошел было к порогу,  остановился,  отер  лицо,
вспоминая, что еще хотел спросить...
   - Деньги? Куда ты спрятал деньги? Доллары?  Староста  сел  на  пол  возле
стены и неожиданно улыбнулся:
   - Съел. Я деньги съел. Мне голос был, когда молился.  Подавись  деньгами!
Съешь и подавись.. А я съел и не подавился. Только мутит теперь...

   2
   Старосту временно оставили под присмотром охраны и врачей, хотя его можно
было выпускать на все четыре стороны. Жена-начальница расстаралась - и через
сутки  приехал  квалифицированный  судмедэксперт,   досконально   обследовал
останки, сделал необходимые анализы и  ничего  вразумительного  не  сообщил.
Точнее, не нашел ничего такого, что бы подсказало, кто этот старичок, откуда
его привезли и  почему  после  смерти  лишили  головы.  Определил  примерный
возраст - 85 - 90 лет, рост при жизни - 174 сантиметра,  некоторые  болезни,
которыми страдал покойный, в общем-то обычные для таких лет, а за  неимением
головы установить причину смерти оказалось  невозможно.  Однако  это  сейчас
было не важно. Судя по мощеобразным останкам, старец этот скорее всего  умер
от старости, и люди, что привезли его и  похоронили  здесь,  к  отсекновению
головы не имели никакого отношения. Да, любопытно все, есть полное ощущение,
что покойного спрятали на этом кладбище, а гробокопатель  вскрыл  могилу  на
девятый день. Местная  уголовка  и  оперативники  из  спецслужб  проработали
десяток версий, проверили большое количество  автомобилей,  всех  умерших  в
области приблизительно в это время и подходящего возраста,  и  все  впустую.
Широкий  захват  поискового  невода  тут  не  годился.   Подобные   странные
преступления обычно раскрывались в кабинетах или случайно.
   Единственное, чем помог  судмедэксперт,  так  это  не  колеблясь  заявил:
голова отчленена от тела по всем правилам ритуала, принятого в  древности  у
некоторых народов, а ныне - в сатанистских сектах  Это  уже  была  серьезная
заявка, если учесть, что могилу не ограбили и оставили автограф, начертанный
на молитве-грамотке.
   И был еще один путь, позволявший хоть как-нибудь приблизиться  к  истине:
старинное надгробие, установленное на могиле старца. Бурцев еще на  кладбище
заметил временное различие в надписях на камне, что и подтвердил  эксперт  -
научный сотрудник музея. Да, точенный из  черного  мрамора  обелиск  в  виде
часовенки был когда-то установлен на могиле рано умершего Харламова  Алексея
Никифоровича, но эпитафию высекли недавно, причем сделали  довольно  удачную
попытку состарить надпись.
   "Пчела, познавши Матку, вскормила Матку из пчелы" - это было  слишком  уж
мудрено для умершего двенадцатилетнего мальчика. А вот для  старца  в  самый
раз!  Если  расшифровать  эту  загадку,  можно  получить   представление   о
покойнике, обезглавленном после смерти.
   Словом, оставаться в Зубцовске не имело смысла, и Бурцев выехал в Москву.
   Всю дорогу в  поезде,  почти  сутки,  он  мысленно  повторял  эпитафию  и
автограф гробокопателя Эти неясные формулы зацепились друг за друга,  и  чем
больше он думал, тем реальнее ощущал, как из-под ног уходит  твердь  и  надо
все время отступать, чтобы не свалиться в яму. Тогда он еще  не  понимал,  к
чему прикоснулся, какая бездна может разверзнуться, если открыть  суть  этих
формул; он пока  лишь  чувствовал  дыхание  некоего  единоборства,  незримый
смертельный поединок, происходящий между реальным и параллельным мирами.
   Но чувства к делу не пришьешь, поэтому доклад о командировке  в  Зубцовск
Фемида встретила  без  всякого  оптимизма.  Полная  бесперспективность  была
налицо, хотя Генпрокуратуру тревожили несколько "темных" уголовных дел,  где
четко прослеживалась ритуальность убийств. Впервые на это обратили  внимание
после гибели священника Александра  Меня,  а  затем  трагических  событий  в
Оптиной пустыни, где под мечом сатаниста легли сразу четыре  монаха.  Фемида
отвесила Бурцеву неделю сроку, чтобы завершить последние  экспертизы,  после
чего приказала передать  дело  в  местную  прокуратуру,  оставив  себе  лишь
контрольные  функции.  Это  значило,  что  руководству  не  выгодна  высокая
концентрация таинственных, необъяснимых  преступлений  и  потому  проводится
обыкновенная "размывка аномалии".
   И за  эту  неделю  Сергей  успел  многое.  Ювелирная  экспертиза  перстня
оказалась самой легкой и неожиданной:  специалисты  "узнали"  его  буквально
через  несколько  минут  и  ошарашили  своими  выводами.  Покойный   старец,
обряженный в выцветшую солдатскую гимнастерку, на указательном пальце  носил
целое  состояние,  достойное  Алмазного  фонда.  Перстень  оказался   редкой
индийской работы семнадцатого  века,  и  последним  его  хозяином,  если  не
считать обезглавленного покойника,  являлся  -  Бурцев  вначале  отказывался
верить! - Александр Сергеевич Пушкин, купивший его когда-то  у  англичанина,
приезжавшего в Россию.  Эта  информация  относилась  к  сенсациям,  так  что
пришлось у экспертов брать подписку о неразглашении.
   Личность вещей устанавливалась куда проще, чем личность человека...
   С  графической  экспертизой  автографа  возникли   проблемы:   ксерокопию
грамотки с молитвой и надписью фломастером Бурцев отослал двум ученым мужам,
но ни тот ни другой не смогли прочесть этой филькиной  грамоты.  Один  вынес
вердикт, что это графическая абракадабра - кто-то пытался расписать засохший
фломастер, другого  осенила  догадка,  что  это  некие  древние  и  неудачно
перерисованные письмена, которые прочесть не представляется возможным. Тогда
Сергей сделал еще две копии и отослал в МГУ. И время от времени звонил потом
на самые разные кафедры, чтобы найти концы, кому из специалистов  отдали  на
дешифровку эти тексты, но так ничего и не добился.
   А вот с эпитафией филологи вообще напустили такого тумана, что еще больше
ввели в заблуждение. По мнению профессоров, работавших  независимо  друг  от
друга, надпись на камне - это соединение  двух  равных  логических  величин,
созданных по аналогии с древней истиной: великое уместится в малом и малое в
великом. Бурцев вовремя спохватился, поняв, что истину следует искать  не  у
людей с вывихнутыми  мозгами,  а  у  обыкновенных  пчеловодов.  Поехал  куда
поближе - на пасеку сельхозакадемии...
   Тимирязевский  профессор  с  подходящей   фамилией   Медведев   напоминал
сельского мужика, причем откровенно пьяного - красный нос, кирзовые  сапоги,
фуфаечка и шатающаяся походка. Он  осмотрел  Бурцева  с  головы  до  ног,  в
удостоверение даже не глянул и как-то по-свойски махнул рукой, дескать, айда
за мной. Они вошли в подсобное помещение, где пахло медом, воском  и  царила
невероятная нищета, на что профессор тут же начал жаловаться, мол-де, полный
упадок материальной базы, пасека пропадает,  подкармливать  пчел  зимой  нет
сахара, обрабатывать от клеща-паразита нечем, оборудование вконец обветшало,
скоро рухнет омшаник и похоронит заживо остатки пчелиных семей.
   - Вот, полюбуйтесь!  -  Он  показал  чугунную  ступку  с  каким-то  серым
невзрачным  порошком.  -  Посмотрите,  чем  вынужден  заниматься   профессор
Медведев! Какой позор!
   - А что это? - спросил Бурцев, раздумывая, стоит начинать с ним  разговор
или нет.
   - Это подмор, мертвые пчелы. - Профессор пьяно повел взглядом. - Снадобье
делаю. Растираю, потом  заливаю  спиртом...  техническим  спиртом!  И  ввожу
жировую  основу...  Впрочем,  технология  -  это  не  важно.  Главное,  есть
результат,  от  радикулита,   остеохондроза...   Прокуратура   не   страдает
тугоподвижностью суставов? А то рекомендую!
   - Спасибо, - буркнул Сергей. - Пожалуй, я не ко времени, пойду.
   - Нет, к самому времени! - Медведев поставил пустой улей набок.  -  Прошу
садиться. Когда еще увидите и прочувствуете гибель  блестящей  отечественной
науки?
   - Извините, я пришел по другому поводу.
   - А собственно, по какому?  Готов  выслушать!  Когда  еще  встретишься  с
блюстителем закона и стражником  государственных  интересов?..  Так  что  же
привело вас к профессору Медведеву?
   -  Рассчитывал  узнать  кое-что  из  жизни  насекомых,  -   неопределенно
признался Бурцев.
   - Тогда не по адресу, - определенно заявил профессор. - Я  насекомыми  не
занимаюсь.
   - Как же пчелы?
   - Так, объясняю для непосвященных и дураков. -  Медведев  взял  пригоршню
сухих мертвых пчел из корзины, пересыпал из руки в руку, как песок. -  Пчелы
- не насекомые. Уяснили? К  классу  насекомых  относятся  -  записывайте!  -
тараканы, комары, вши, клопы и прочая  нечисть.  Кто  пьет  кровь,  собирает
объедки, живет в щелях, в навозе - словом, как человек, ведет паразитический
образ жизни. И потому выживает. Я вот  сегодня  хватил  стакан  технического
спирта - и хоть бы что! А пчелы гибнут...  даже  от  загрязненного  воздуха.
Запишите: пчела есть единственная тонкая материя,  существующая  в  реальном
мире как факт,  не  требующий  доказательств.  То  бишь  подвластная  нашему
примитивному зрению, слуху, обонянию и осязанию. Пчела - это  осуществленный
эфир. Записали?
   - Запомнил, - усмехнулся Бурцев.
   - Едем дальше.  Пчела  -  это  живая  клетка  разумного  и,  естественно,
мыслящего существа, называемого Пчелиная Семья. Живая, мобильная,  полностью
автономная и полностью зависимая от общего организма  клетка.  Особая  форма
существования разумной живой и тонкой материи. Записали?
   - Я запомнил!
   - Да ничего вы не запомнили,  -  отмахнулся  Медведев  и,  демонстративно
засыпав подмор в ступку, принялся толочь. - Считаете же, что профессор  пьян
и молотит чепуху. Верно?
   Бурцев подал ему бумажку с эпитафией.
   - Мне необходимо понять, что  все  это  значит.  В  прямом  и  переносном
смысле.
   - Пчела, познавши Матку, вскормила  Матку  из  пчелы,  -  вслух  прочитал
Медведев. - Это откуда?
   - Начертано на могильном камне.
   Медведев отставил ступку, заинтересованно хмыкнул
   - А выпить не хотите? За упокой души? Правда, спирт технический...
   - Не хочу.
   - Жаль... Непростой был человек, весьма непростой... За него и выпить  не
грех, - профессор вздохнул. - По крайней  мере,  не  вошь,  не  насекомое...
Ну-ка, повторите мою последнюю фразу?
   - Извините, я не студент сельхозакадемии Не надо экзаменовать.
   -  Это  не  экзамен.  Вы  же  пришли  расшифровать  эпитафию.  Вот  я   и
расшифровываю. Итак, что прозвучало в последней моей фразе?
   - Вы сказали: Пчелиная Семья - это особая форма разумной материи.
   - Ну, примерно так, форма разумной, живой и тонкой материи.
   - Хотите сказать, разум не одинок на Земле?
   - Разумеется, не одинок Но человек очень самоуверен, тщеславен  и  потому
глуп и слеп, а все эти качества - признак низкой ступени развития, тогда как
эволюция сознания Пчелиной Семьи давно завершилась.
   - Любопытная теория, - осторожно заметил Бурцев.  -  А  нет  ли  здесь...
некоторой идеализации?
   Медведев загадочно и снисходительно усмехнулся, готовый ответить на любой
вопрос непосвященного.
   - Хорошо. Вот несколько примеров. Но даю в виде экспресс-информации. А