и прольют свет на международный заговор.
   - Да, их поймают, а может,  мучимые  угрызениями  совести,  они  сами
сдадутся - когда вдоволь насмотрятся  на  огненные  кошмары,  в  которых
будут повинны. Разумеется, вы от них по обыкновению отречетесь,  но  это
мало кого убедит, потому  как  станет  известно,  что  они  работали  на
американское секретное ведомство.
   Меня  так  и  подмывало  расспросить  об  огненных  кошмарах,  о  той
"массовой катастрофе", о которой говорила Присцилла, но я  понимал,  что
она скорее всего откажется отвечать  на  прямой  вопрос,  да  и  мне  не
хотелось прерывать нашу милую беседу, в  течение  которой  она  выдавала
бесплатно очень ценную информацию.
   - Ну, а друг Гашек, какую роль тут играет он? - поинтересовался я.
   - Он - та самая коммунистическая угроза, -  улыбнулась  Присцилла,  -
против которой мы, сотрудники ведомства мистера  Леонарда,  должны  были
бороться. Нужен какой-то явный, осязаемый враг. Без такового даже мистер
Леонард заподозрит неладное, начнет удивляться, почему его великие планы
никак не могут принести  замечательные  плоды.  Но  раз  уж  против  нас
выступил сам Гашек, то мы, молодые, неопытные сотрудники,  вполне  имеем
право на небольшие неудачи. Как-никак  это  великий  Гашек  и  не  менее
знаменитая Вадя.
   - Понятно, - сказал я. - Весьма остроумно.
   - Разумеется, Вадю привлекли к  операции  еще  по  одному  мотиву,  -
продолжала Присцилла.  -  Ее  недавние  контакты  с  неким  американским
агентом вызвали дома определенные подозрения насчет ее  надежности.  Нас
попросили разобраться. Мы нашли подозрения оправданными и приняли  меры,
предварительно оформив ее устранение для мистера Леонарда как  месть  за
убийство его агента в Акапулько. Нам удалось убедить его, что имидж - он
обожает это слово - и его ведомства и его  самого  -  окажется  навсегда
запятнан,  если  этой  женщине  будет  позволено  жить.  Тогда  он   дал
соответствующий приказ.
   - Что же именно совершила Вадя такого, что оправдало подозрения в  ее
ненадежности?
   Присцилла злобно усмехнулась:
   - И вы еще спрашиваете? Вы и сейчас будете делать вид, что между вами
ничего не было? Я ведь видела, как вы тогда приветствовали друг друга на
берегу. Я следовала  за  вами,  когда  вы  совершали  приятную  вечернюю
прогулку в такси по Масатлану - в том числе и в районе,  где  лично  вам
вовсе не следовало находиться. Потом я наблюдала, как вы о чем-то  самым
серьезным образом переговаривались на обеде в ресторане с этим  странным
названием: "Стакан молока", так, кажется? Ну, конечно, она  обсуждала  с
вами, ее любовником, возможность предоставления ей убежища в Штатах. Что
она вам предлагала и какую цену просила? - Присцилла пожала  плечами.  -
Это, впрочем, несущественно. Я увидела достаточно, чтобы  убедиться:  ее
необходимо убрать. Я уже заранее все подготовила -  я  не  люблю  делать
впопыхах. Оставалось только нанести последний штрих.
   Кэрол зашевелилась рядом со мной, выслушивая подробности моей  тайной
жизни, но сейчас мне было не до этого. Сейчас я думал о другой  женщине,
с которой был коротко знаком. Я думал о том, что в  обоих  лагерях  есть
люди, которые не переносят и мысли о том, что можно вступать  в  близкие
контакты с неприятелем, даже в  самых  что  ни  на  есть  патриотических
целях.
   Итак, Вадя, не думая предать свою страну, погибла от  рук  своих  же,
потому что одна злобная недоверчивая особа не правильно  истолковала  ее
поведение. Что  ж,  ничего  нового  в  этом  для  меня  не  было.  Такая
возможность  приходила  мне  в  голову,  когда  я   попытался   обдумать
случившееся.
   - Вон остров, - внезапно подал голос Гашек. - И вон катер.  Точно  по
расписанию.
   Я посмотрел вниз и увидел  и  остров  в  виде  полумесяца,  и  черный
рыбацкий катер.
   - Не бойтесь, миссис Лухан, - продолжал Гашек, - пас  подберут  почти
сразу же, так что вы не успеете и промокнуть.
   Он говорил слишком уж заботливо, слишком мягко, а  Присцилла  слишком
уж тщательно следила за мной. В ее взгляде было что-то, чего  я  не  мог
понять. Я никак не мог взять в  толк,  почему  в  ее  отношении  ко  мне
столько личной ненависти и злорадства. В  отношениях  между  агентами  -
даже   между   агентами   враждующих   стран   -   это    было    просто
непрофессионально.
   - Конечно, никто не предполагал, что Лора погибнет из-за вашей  любви
к стрельбе, - снова заговорила она. - Я этого вам  не  прощу,  Хелм.  Вы
убили ее, и вы за это заплатите. Очень скоро заплатите.
   Она была вполне миловидна, но я снова заметил в ее лице  ту  странную
сухость, которую ранее принял за увядшую девственность. Теперь я  понял,
что это нечто совсем  иное.  Мне  вспомнились  слова  рыжеволосой:  если
вдуматься, я не уверена, что она  любит  мальчиков.  Если  так,  то  это
объясняло многое в Присцилле Деккер, в том числе и то,  что  ее  эротика
никогда не выглядела убедительной, даже когда она завлекала меня к  себе
в номер с целью совращения. Это также объясняло холодную ненависть в  ее
взгляде, и я вдруг понял, что все эти разговоры о спасательных жилетах и
высадке - чушь, потому как  нам  с  Кэрол,  по  их  планам,  не  суждено
покинуть этой кабины. Нас просто держали в послушании до тех  пор,  пока
не настал черед захлопнуть дверь у нас  перед  носом  под  аккомпанемент
нескольких револьверных выстрелов - и отправить  нас  на  дно  вместе  с
самолетом.
   От нас ведь не было никакого толка. Нас пришлось захватить  в  полет,
потому что не было возможности спокойно избавиться от  нас  раньше.  Да,
дело принимало скверный  оборот.  Я-то  надеялся  узнать  побольше,  но,
похоже, оказался в тупике. Придется, пожалуй, пересаживаться  на  другой
трамвай, если я хочу проехать дальше.
   Я посмотрел на девицу на переднем  сиденье  и,  злобно  усмехнувшись,
сказал:
   - Ну и что! Подумаешь, убил. Любовницу потеряла? Найдешь себе новую!
   Кэрол охнула, услышав мои грубые слова,  и  схватила  меня  за  руку.
Меня, признаться, начала раздражать эта ее механическая манера, но я  не
спускал глаз с Присциллы, ожидая ее реакции, и реакция не заставила себя
долго ждать. Ее лицо побелело, глаза превратились в щелочки, а палец был
готов нажать на спуск. Я громко крикнул, словно подавая условный сигнал.
   - Кэрол! Давай!
   На мгновение Присцилла отвела взгляд, что позволило мне дотянуться до
ее револьвера и оттолкнуть его в сторону, когда он выстрелил.  В  тесной
кабине выстрел прозвучал оглушительно.
   Мгновение-другое Гашек сидел неподвижно. Входное  отверстие  от  пули
справа на затылке было маленькое и четкое, но выходное с  левой  стороны
большое и рваное. Стекло слева было  забрызгано  кровью  и  чем-то  еще.
Затем он подался вперед к рычагам управления, а самолет стал  пикировать
прямо в Море Кортеса с высоты пять тысяч футов.

Глава 20

   Я, конечно, вовсе не имел в виду такой поворот событий. Лично  я  был
бы рад оставаться образцовым пленником на протяжении всего  полета.  Эти
летательные аппараты, как я уже говорил, меня пугают. С другой  стороны,
попытка исследовать глубины Калифорнийского залива в крылатом  гробу  из
плексигласа и металла пугала меня еще больше.
   Я всего лишь хотел обезоружить Присциллу, уповая на то, что Гашек  не
сможет оторваться от управления самолетом. С безумным чехом я планировал
разобраться позже. Это  было  непросто,  поскольку  у  того,  кто  ведет
самолет, есть определенные преимущества перед тем, кто наставил на  него
пистолет, если пассажир, конечно, не решился  на  самоубийство.  Однако,
когда начинаешь хватать чужой револьвер в тесной кабине, может случиться
всякое.
   Самолет  по-прежнему  снижался,  постепенно  набирая  скорость.   Мне
страшно хотелось туже пристегнуть ремень, закрыть глаза  и  призвать  на
помощь Всевышнего. Увы, это было не самым практичным  решением  хотя  бы
потому,  что  мои  религиозные  навыки  находятся  в  весьма  зачаточном
состоянии,  а  если  хочешь,  чтобы  молитва  сработала,  тут  уж  нужен
первоклассный специалист.
   Я вспомнил, что где-то читал про  легкие  современные  самолеты:  они
обладают удивительной способностью самостоятельно выбираться из  трудных
положений, если только предоставить им шанс. Я вздохнул, отстегнул  свой
ремень и, подавшись вперед, столкнул покойника с кресла пилота.
   Кэрол вцепилась в мой пиджак и издавала какие-то перепуганные  звуки,
которые я оставил без внимания. Я уже знал,  что  она  не  умеет  водить
самолет, а сейчас это было самое главное. Присцилла,  скорчившись  между
сиденьем и приборной доской, широко открытыми от ужаса глазами  смотрела
на труп Гашека, словно ожидая,  что  он  оживет  и  снова  возьмется  за
рычаги.
   Было и так ясно, что она понятия не имеет, что делать, иначе  бы  она
уже вышла из оцепенения, но я все-таки крикнул:
   - Водить самолет умеете?
   - Что? - обернулась она в мою сторону.
   - Самолетом управлять умеете? Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, а вы? О Боже! Что теперь будет?! ? Все еще обнимая одной рукой
Гашека, я нацелил на нее  револьвер  и  застрелил  ее.  Она  безучастно,
пустыми глазами поглядела на меня и упала мертвой у правой двери.  Очень
мило с ее стороны. Хорошо, что не рухнула на приборную доску.
   Кэрол снова дергала меня за рукав и кричала:
   - Мэтт, ты сошел с ума?
   Я вглядывался в приборную доску в надежде на вдохновение. Мне не  раз
случалось видеть приборы в разное время,  и  я  порой  коротал  время  в
перелетах, пытаясь понять, что представляет собой та или иная стрелка. Я
даже задавал разные глупые вопросы. Теперь настало время собрать воедино
все обрывки информации.
   - Мэтт...
   - Убери ее оттуда, - сказал я, не оборачиваясь. - Выкинь.
   - Что?!
   - Ты оглохла? - рявкнул я. - Открой дверь и выкинь ее из самолета.  А
потом помоги мне...
   - Но ты ее убил!
   - Хватит, Кэрол, - с досадой воскликнул я, глядя в сторону. -  У  нас
на руках труп и неуправляемый самолет. Ты еще хочешь, чтобы мы  оставили
для забавы опасного неприятельского агента? Да, я убил ее. Что  еще  мне
оставалось делать? Если бы я этого не сделал, она бы устроила  нам  черт
знает что, как только ее отпустил бы страх, а я был  бы  слишком  занят,
чтобы помешать ей. Так  что  выбрось  трупы,  а  я  попробую  что-нибудь
сделать с этой  чертовой  машиной,  пока  она  не  утопила  нас  в  этом
коктейле.
   Тут началось театральное представление,  именуемое,  кажется,  черной
комедией. Дверца самолета, двигающегося со скоростью сто с лишним миль в
час, открывается на  ходу  не  так-то  просто,  а  покойник  и  в  самых
идеальных условиях не очень-то податлив. Мне пришлось оставить Гашека  и
прийти на помощь Кэрол, но и тут у нас скорее  всего  ничего  не  вышло,
если бы не пошел навстречу самолет:  он  внезапно  накренился,  давление
ослабло, дверь распахнулась, и он чуть было не освободился от  всех  нас
сразу - живых и мертвых. Я втащил назад Кэрол и запер дверь.
   - Достаточно! - задыхаясь, проговорил я. - Одна  уже  там,  а  другой
подождет. Залезай вон туда и немного подвинься. Вот умница! - сказал  я,
помогая ей устроиться на сиденье. - Теперь давай  переправим  этого  вон
туда... Что с тобой?!
   Кэрол уставилась на свои руки, которые были в крови. Такое случается,
когда имеешь дело с теми, кто только что  получил  смертельную  рану  из
огнестрельного оружия, но это ей как-то не пришло в голову. Она перевела
свои испуганные глаза с окровавленных рук на запачканные кровью свитер и
спасательный жилет. Лицо ее приобрело какой-то зеленоватый оттенок.  Она
посмотрела на Гашека, судорожно сглотнула и сказала:
   - Извини, Мэтт, не могу. Я просто не могу до него дотронуться.
   Порой я прихожу к мысли,  что  симпатичные  женщины  нежизнеспособны.
Конечно, приятно иметь с ними  дела  в  мирные  времена,  но  их  умение
выживать дискуссионно. У них всегда  находятся  какие-то  причины  -  по
сентиментальности или из капризности - не делать  того,  что  необходимо
для выживания. Я вспомнил еще одну  симпатичную  женщину  -  мою  бывшую
жену,  которая  становилась  совершенно  беспомощной,   когда   ситуация
выбивалась из-под контроля.
   - А ну-ка, перестань! - резко крикнул я. - Поблевать можно  и  потом,
мой ангел! А сейчас возьми крепко и ловко этого покойника и  толкни  его
назад, чтобы я мог пролезть к приборам.
   Приказ сработал. Мои слова так разозлили  Кэрол,  что  она  на  время
позабыла про тошноту. Мгновение спустя я уже сидел в кресле пилота, хотя
само по себе это мало что могло изменить. Обстановка  вокруг  напоминала
час пик в мясном магазине, но это не имело никакого значения.
   Главное заключалось  в  том,  что  самолет  опять  пошел  вниз,  и  я
отчетливо видел белые гребешки волн. Альтиметр  показывал  высоту  менее
тысячи футов. Самолет снижался. Я  ухватился  за  ручку  между  колен  и
потянул на себя. Самолет тотчас же взмыл вверх и стал падать на крыло. Я
поспешно вернул рычаг в исходное положение и оставил его в покое.  Потом
я протянул руку к дросселю, но она застыла в воздухе: я не знал,  должен
ли я убавить или прибавить газу. Самолет порхал в небе,  словно  раненый
селезень, но я решил оставить его в покое,  и  в  конце  концов  он  сам
выровнял курс и полетел более уверенно. Затем я снова взялся за приборы.
Только я на сей раз работал двумя пальцами - большим и указательным -  и
тянул очередную ручку или поворачивал руку осторожно, на миллиметры.
   Прежде всего, нужно было увести проклятую птицу повыше в небо,  чтобы
у меня появился простор  для  экспериментов.  Постепенно  я  разобрался,
какая ручка чем управляет - руль, руль высоты, элероны...
   Альтиметр подтвердил, что мы больше не теряем, а  напротив,  набираем
высоту. Я более или менее управлял машиной - а  вернее  сказать,  машина
управляла мной.
   Короче, похоже было, что еще какое-то время мы не грохнемся, и  нужно
было поскорее принимать решение, что делать дальше.
   Я огляделся. Уже совершенно рассвело, и какое-то время внизу я  видел
только  воду.  У  меня  возникло  паническое  чувство  потерянности.  Мы
затерялись над простором Тихого океана и летели куда-нибудь в  Китай,  а
точнее - поскольку мы по-прежнему двигались  на  юг  -  то  через  Южную
Америку и в Антарктиду. Затем я приметил узкую полоску  земли  справа  и
сзади. Следующим  испытанием,  следовательно,  было  постараться  как-то
развернуть чертов самолет и полететь назад.
   Для этого пришлось  поэкспериментировать,  поскольку  самолет  нельзя
просто так взять и повернуть направо или налево. Самолет должен  сделать
вираж. Кроме того, педали руля действовали в  этом  самолете  совсем  не
так, как в аэросанях, на которых я  катался  в  детстве.  Эта  мелочь  в
минуты стресса может причинить немало неприятностей.
   Наконец кое-как нам удалось повернуть на северо-запад, и я  обнаружил
ручки и рычаги, которыми орудовал Гашек сразу после  взлета.  Они  могли
позволить самолету лететь без моего неуклюжего вмешательства.  Занявшись
работой с приборами, я заметил, что моя спутница в плохом состоянии,  но
помочь, ей мне было нечем. Поэтому я предоставил ей сражаться  со  своей
тошнотой  в  одиночку.  Теперь  же  она  заговорила  слабым  неуверенным
голосом:
   - А почему ты летишь не туда, Мэтт? Ведь  материк  на  востоке,  так?
Разве нам не надо взять курс на солнце?
   - Я ничего не забыл на материке,  киса.  Мне  нужно  другое:  остров,
похожий на полумесяц, и катер...
   - Но, Мэтт...
   Я вздохнул и стал терпеливо объяснять:
   - Кэрол, мы отправились в это путешествие, чтобы побольше  разузнать,
верно? По крайней мере, это относится ко мне. Я должен найти это  место.
Ты  слышала,  что  говорила  эта  девчонка?  В   ближайшие   день-другой
запланировано что-то грандиозное. Огненный кошмар, массовая  катастрофа.
Их свяжут с появлением этих летающих предметов и  повесят  на  США.  Мне
надо узнать, откуда это может начаться.
   - Но она погибла, и ее партнер тоже...
   - Зато люди на этом катере  живы,  не  правда  ли?  Если  мне  как-то
удастся сесть неподалеку от них, они обязательно нас подберут,  хотя  бы
для  того,  чтобы  выяснить,  что  случилось.  А  затем,  возможно,  они
направятся туда, где находится их центр, и  мне  очень  хочется  попасть
туда  вместе  с  ними.  -  Я  криво  усмехнулся.  -  Присцилла,  правда,
намекнула, где это может быть, но я не хочу рисковать. Я должен  сыграть
наверняка.
   - Наверняка? О чем ты говоришь! Ты даже не  умеешь  сажать  самолеты.
Тебе надо отыскать аэродром, тебе надо выяснить у кого-нибудь,  как  это
делается...
   - Я не понимаю их терминологию по-испански, - отозвался  я.  -  Да  и
по-английски-то с трудом. Да я врежусь в землю, пытаясь понять, что  мне
там советуют. Нет уж, я попытаюсь сесть где-нибудь тут.  Согласись,  для
начинающего авиатора я выступаю неплохо.
   - А если ты нас поубиваешь? Что тогда? - Кэрол  глубоко  вздохнула  и
сказала:
   - Ладно, милый, делай, что знаешь. Чем я могу помочь?
   Я поглядел на нее. Я совсем  забыл,  что  симпатичные  женщины  могут
легко поддаваться приступам тошноты, но это не означает, что у них плохо
с отвагой. Кэрол лукаво улыбнулась, словно угадала мои мысли.
   - Извини, что я так опозорилась, Мэтт, - сказала она. - Но  я  просто
не привыкла к крови...
   - Ясно.
   - Скажи мне, что делать. Я пожал плечами.
   - Раз уж ты спросила, то наш приятель на  заднем  сиденье  имеет  три
пушки - браунинг, люгер и еще  один  небольшой  пистолет,  принадлежащий
Солане. Присцилла передала его ему там, на шоссе. Достань  их,  а  потом
привяжи его. Когда я буду сажать самолет, нам ни к чему, чтобы он  летал
по кабине, он слишком уж тяжелый.
   - Ты  удивительно  грубо  и  прямолинейно  выражаешь  свои  мысли,  -
поморщилась Кэрол. - Первый раз встречаю  такого  бестактного  человека.
Если бы я тебя всего облевала, тебе это было бы хорошим  уроком!  -  Она
встала на колени и повернулась к Гашеку. - Вот твой  арсенал.  Куда  его
девать?
   Я взял пистолеты, посмотрел на них.  Самолетик  летел  послушно,  без
моего вмешательства, на высоте трех тысяч футов, со скоростью сто  сорок
миль в час. Я имел право ненадолго отвлечься.
   Я посмотрел на большой  гладкоствольный  люгер,  с  помощью  которого
Гашек заработал свою репутацию. Проверил обойму  и  затем  сунул  его  в
карман,  где  уже  лежал  револьвер  Присциллы.  Затем  я  посмотрел  на
браунинг, который забрал у Вади - теперь, казалось, уже вечность  назад.
Я проверил его, поскольку какое-то время им владели  чужие  люди,  потом
сунул в другой карман. Я проверил  пистолет  Соланы,  очень  похожий  на
предыдущий, и хотел было таким же образом обойтись и с  ним,  как  вдруг
остановился.
   Для  пистолета,  почти  полностью  совпадавшего   с   браунингом   по
габаритам,  он  сильно  отличался  по  весу.  Вообще-то  такое   бывает.
Достаточно взять два ружья, похожих по своим общим  характеристикам,  но
сделанных в разных странах, и одно покажется легким, а  другое  тяжелым.
Все зависит  от  распределения  веса.  То  же  самое  характерно  и  для
пистолетов, если вы способны различать нюансы.  Но  здесь  контраст  был
столь разительным, что следовало разобраться, почему  так  случилось.  Я
извлек  обойму,  она  была  практически  полной.  Я  вытащил  патрон  из
патронника. Это был вполне стандартный  патрон.  Я  снова  взял  обойму,
чтобы вставить ее на место, и вдруг понял, что она весит слишком мало. В
ней явно не могло быть пяти-шести положенных патронов.
   Разобравшись,  в  чем  дело,  я  расхохотался.  Устройство   поражало
простотой. В патроннике был настоящий патрон, то  же  самое  можно  было
сказать и про. верхний в обойме. Пистолет мог произвести  два  настоящих
выстрела. Тому, кто бегло осмотрел бы его,  он  показался  бы  в  полном
порядке. Однако в нижней части обоймы патронов не было,  хотя  это  было
закамуфлировано самым тщательным образом. Я  понял,  что  скры