, - сказал Марк. - Он наверняка промок
насквозь.
     -  Да там целый литр,  - поддержал Прошку Леша. - Куда Генриху столько?
Давайте сейчас выпьем по чуть-чуть, а потом еще раз вместе с Генрихом.
     - У нас  даже воды нет. Ни  запить, ни разбавить. Надо было котелок под
дождь подставить, но Леша, конечно, не догадался. Он о бумаге думал.
     - Ерунда! - отмахнулся Прошка. - Для лечения и сугреву лучше потреблять
чистый.
     Леша сходил за бутылкой и разлил  спирт по кружкам. От первого глотка у
меня  глаза  повылезали  из  орбит,  но  потом  стало тепло  и  приятно, и я
потребовала повторить процедуру.
     Когда на нашем плато появились  Хан с мокрым  проводником  и  почему-то
сухой  Белов,  мы  были уже  хороши. Сбившись в тесную  кучку, мы сидели  на
пластиковом коврике и горячо доказывали друг  другу, что все  будет отлично:
солнышко высушит  вещи и  дрова, Генрих найдется  и принесет воды,  никто не
заболеет, и  все  мы счастливо  доживем до глубокой  старости и умрем в один
день.  На вновь прибывших мы попросту не  обратили  внимания. Даже когда Хан
ткнулся прохладным носом мне в ладонь, я лишь обняла его за шею и пообещала,
что мы заберем его с собой и будем холить и лелеять до конца дней.
     Белов что-то сказал, но мы были  слишком  поглощены  обсуждением нашего
безоблачного  будущего,  чтобы снизойти до  беседы с  каким-то  следователем
прокуратуры. Неизвестно, надолго ли у шпиона хватило  бы терпения, но ему на
выручку пришел хозяин Хана.
     - Эй, что это у вас? Водка? -  спросил он  бесцеремонно. -  Налили бы и
мне, что ли. Я, пока за товарищем вашим гонялся, вымок весь.
     Леша  щедро  плеснул  ему  спирта  в  свою кружку.  Бородач  лихо вылил
содержимое кружки себе в глотку и застыл с вытаращенными глазами.
     - А... а.... а... Что это было? - сумел наконец выговорить он.
     - Денатурат пополам со  скипидаром, - не  моргнув глазом, соврала  я. -
Отличное средство от простуды. А где Генрих?
     - Что?! - Бородач схватился за грудь.
     - Не слушайте ее, - пьяным голосом посоветовал Леша. - Она все врет. Вы
нашли Генриха?
     Бородач обвел нас странным взглядом и ответил вопросом на вопрос:
     - Скажите, ваш товарищ - опытный скалолаз?
     - Генрих?!  -  удивился  Прошка. - Да что вы! Он сроду выше подоконника
никуда не забирался. А почему вы так решили?
     - Хан шел по следу и уперся  в скалу, которая  перегораживает проход по
берегу. Там почти отвесная стена, но Хан со всей определенностью дал понять,
что ваш друг полез наверх.
     - Не может быть! - воскликнули мы хором.
     - Хан не мог ошибиться, - обиделся бородач. - Я за него ручаюсь.
     Все  замолчали.  Я лихорадочно  пыталась  представить  себе,  что могло
погнать  Генриха на скалу.  Oдна  за  другой  перед  глазами мелькали  яркие
картины: Генрих наступает на змею и в состоянии аффекта взлетает на отвесную
стену,  а потом не может спуститься. Генрих на ходу изобретает и мастерит из
подручных средств антигравитатор и решает  провести  испытания. Генрих видит
на голой скале невесть как туда забравшееся несчастное существо и бесстрашно
бросается на помощь.  В  последнем случае он,  вероятно, сумел найти  в себе
скрытые резервы.
     Мы все  еще сидели  с открытыми  ртами,  когда  на нашей  поляне  вновь
зазвучали шаги и из темноты появились Славки.
     -  Генрих  у  нас,  -  сообщил  Ярослав  и сбросил  на  землю рюкзак  с
канистрой. Второй Славка поставил рядом другую канистру.
     -  Как он  у  вас  оказался? Что случилось?! -  наперебой закричали мы,
вскочив.
     - Уф! -  Ярослав вытер  лоб рукавом. - Мы толком  не поняли.  Да и  сам
Генрих,  кажется, этого не знает. По его словам, он  шел, шел и увидел перед
собой  совершенно незнакомое селение. Генрих подошел  к местной жительнице и
вежливо поинтересовался, как  ему  попасть  в  пансионат  "Бирюза".  Местная
жительница  несказанно удивилась  и сообщила, что до  завтра  этого  сделать
никак  нельзя,  поскольку  автобус  в ту сторону ушел  и другого  сегодня не
будет. Генрих объяснил,  что  пойдет  пешком. Баба  удивилась  еще больше  и
показала на дорогу, которая уходила куда-то вверх. "Килoметров тридцать пять
будет,  через перевал", -  сказала она  и  предложила  Генрихy  поселиться в
другом пансионате,  поближе.  До него Генрих не дошел  километра три. Тут до
несчастного дошло,  что он перепутал направление.  Он  поблагодарил  местную
жительницу  и сказал, что ему непременно  нужна "Бирюза".  "А  если  берегом
идти, намного  короче получится?" - спросил он  напоследок. "Морем, конечно,
раза  в  три  короче, - согласилась баба.  -  Но  берегом  туда  не пройти".
Поскольку Генрих только что прошел берегом, он решил, что местная жительница
не слишком хорошо осведомлена, но  ничего не сказал, только поблагодарил еще
раз. Конечно, он отправился по берегу обратно и уперся в непроходимые скалы.
Час потратил на поиски прохода, потом попытался  взять скалы  приступом,  но
ничего не вышло. Поскольку плавает Генрих немногим лучше топора, то обогнуть
этот участок вплавь  он не решился.  Вернулся в селение и потопал по дороге.
До нас добрался уже в темноте, совершенно без ног. А тут еще ливень начался.
Мы уговорили его остаться, но он  очень беспокоился, что вы сидите без воды,
и попросил нас сходить сюда.
     -  Но  как  же он  перелез через  эти скалы в  первый  раз?  -  спросил
пораженный Леша после минутного молчания.
     - Этого  Генрих не помнит. Говорит только, что шел, шел и  пришел в  то
селение.
     В  наступившей  тишине  было  отчетливо слышно, как бородач пробормотал
себе под нос:
     - Ну и компания! Все как один - психи.
     Он позвал Хана и Белова и отправился к катеру.
     - Минутку! - крикнул Белов  и попросил  нас показать, кто  где сидел  в
роковой  вечер и  откуда упал  Мирон. Ребята ответили на его  вопросы, Белов
кивнул,  вежливо  предложил  Славкам  составить  ему компанию  и откланялся.
Славки, обрадовавшись, что им не придется топать пешком, быстро ушли.
     Некоторое время мы все молчали.
     - Смотрите! - воскликнул вдруг Леша  и показал рукой  в сторону  очага.
Там, весело потрескивая, горел костер.
     Мы  долго  как завороженные  смотрели на пламя, потом подошли  поближе.
Кто-то  не только  развел  огонь, но и заботливо  разложил  вокруг него наши
дрова - для просушки.
     - Фантастика! - выговорил наконец Марк. - Кто это сделал?
     -  Шпион  Белов, разумеется,  - без тени  сомнения сказал Прошка. - Ему
была невыносима мысль, что любимая замерзнет или упьется денатуратом пополам
со скипидаром.

        Глава 22

     С трудом размежив веки, я обнаружила, что лежу, свернувшись  калачиком,
на  коврике перед очагом. За спиной раздавалось сладкое посапывание. Я села.
Рядом, сбившись в тесную кучку, спали Прошка и Марк. Я поискала глазами Лешу
и  наткнулась взглядом на протянутую между деревьями веревочку. На веревочке
сушились...  нет,  не  мокрые  шмотки, а жалкие обрывки и  клочки  того, что
некогда было туалетной бумагой. Неподалеку на валуне сидел с сосредоточенным
выражением  лица  Леша и бережно,  терпеливо  отлеплял от  рулона  очередной
клочок.
     - Привет! - крикнула я. - А почему бы тебе не развесить спальники?
     - Спальники подождут, - пробормотал Леша, не поднимая головы.
     - Что ты делаешь?! - сурово вопросил Марк со своего коврика.
     - Нам тут, может, еще неделю куковать, а в пансионате ее  не продают, -
невозмутимо ответил Леша.
     - Маньяк, - констатировал Марк и повернулся на другой бок.
     Догадавшись, что звать Лешу на море бессмысленно, я спустилась на берег
одна.
     Вернувшись на  плато,  я услышала  из-за  деревьев  невнятное  Прошкино
восклицание:
     - Ыфо одна! Вон, вон! Фкоээ, фкоээ, лови ее!
     Я прибавила ходу, но через несколько шагов обмерла.
     Леша,  не изменив  позы, сидел на том же валуне и по-прежнему возился с
рулоном.  Прошка,  развалившись  на   надувном  матрасе,  энергично  работал
челюстями  и  тыкал  куда-то  пальцем.  Марк  резво  носился  по  поляне  за
белокрылыми  клочками  подсохшей  туалетной  бумаги, спорхнувшими  с Лешиной
веревочки.
     - Марк?!
     Мой вопль настиг его в момент броска. А уже  в следующую секунду Марк с
отрешенным видом подбирал разложенные  на  пленке мыльницу,  пасту и  зубную
щетку.
     Через  час  явился  Генрих,  обгоревший до  багровой красноты и все еще
полумертвый от усталости. Увидев его, мы удержались  от упреков и  вопросов,
обмазали беднягу  с ног  до  головы  мазью  от ожогов, накормили,  напоили и
уложили в тени на матрас.
     - Интересно, -  сказал Прошка,  когда  мы,  предварительно  развесив по
всему лагерю мокрые вещи и спальники, расположились за столом попить  чаю, -
какое развлечение запланировано  на сегодня? Насколько я помню, здесь еще ни
одного  дня  не  обходилось без  приключений.  В  первый  день  мы  едва  не
скончались  в дороге, во второй - Генрих и Марк повстречали Мирона  и Варька
чуть не лопнула от злости,  на  третий  день был грандиозный  скандал, Мирон
исчез, и мы с Лешей безрезультатно проискали  его  полночи,  на  четвертый -
Мирона нашли мертвым, а позднее умерла Нинка, на пятый приехал шпион Белов и
сразил  нас известием  об убийстве, на  шестой отравили Маpка, на седьмой на
него же  сбросили  скалу, на восьмой  исчез Генрих. О мелких склоках, ежах и
грозах я уже не упоминаю. Итак, ваши версии, господа: "Что день грядущий нам
готовит?"
     - Ты падешь "дручком пропэртый", - предложила я свой вариант.
     - Типун тебе на язык! - испуганно воскликнул Прошка.
     - Сегодня - выходной, -  решительно объявил Марк. - Во второй день тоже
ведь ничего особенного не произошло, так что семидневный цикл сохраняется.
     Я не поверила своим ушам.
     -  И  это говоришь ты, Марк?! "Ничего особенного не  произошло"! Да  ты
вспомни, в каком  настроении пришел из  "Бирюзы"  после встречи с Мироном! И
весь  день  ходил  как  в   воду  опущенный.   Вспомни  преферанс!  -  Марка
передернуло. -  Нет, если сегодняшний "выходной" будет таким же, я, пожалуй,
иду  топиться. -  Не допив  чай,  я встала из-за стола, демонстративно взяла
полотенце и спустилась к морю.
     Видимо, моя угроза напугала общество, потому что через минуту следом за
мной спустился Леша, догнал меня и поплыл рядом.
     - Ты далеко не заплывай, ладно? - заискивающе попросил он.
     На свете есть только один  человек,  которому я решительно ни в  чем не
способна отказать: Леша.  При желании он мог бы из меня веревки вить.  Когда
кому-то из друзей позарез нужно от меня чего-нибудь добиться, он прибегает к
Лешиному посредничеству.  Если Лешу  удается уломать, считай,  дело сделано.
Хорошо еще, что уломать его удается далеко не всегда.
     -  Ладно,  -  великодушно согласилась  я и  легла  на  спину.  - Как ты
думаешь, следствие скоро закончится?
     - Судя по темпам, с которыми оно продвигается, - нет. А что?
     - Прошка прав, долго нам такой жизни не выдержать. Я удивляюсь, как это
никто из нас еще не впал в буйное помешательство.
     - Ничего,  мы  закаленные.  У нас  ведь еще  ни  один  отпуск не прошел
нормально.  Помнишь,  в  прошлом году мы три  дня прокуковали  в  Валдае  на
вокзале,  дожидаясь  Генриха,  который  сошел  на  какой-то  станции  купить
пирожков?
     - А  Генрих  тем временем с  таким  же упорством дожидался нас  на этой
самой  станции, - подхватила  я.  -  Как  же, помню. А  в позапрошлом году у
Прошки во  время лодочного похода  случился  аппендицит.  Боже, как мы тогда
чесали до больницы!  У  меня  от  одного  воспоминания горят ладони и  ломит
поясницу.
     - Дураки мы были! Надо было остановиться у  первой попавшейся деревни и
довезти его на машине.
     - Да  ладно,  чего теперь вспоминать! Обошлось же  все.  Но эта поездка
побила  все  прошлые  рекорды.  Незабываемое путешествие! Может, мы  наконец
выполнили  свою  жизненную  норму  по  аварийным  ситуациям  и  чрезвычайным
происшествиям?
     -  Сомневаюсь.  У  людей  с  такими  характерами всю  жизнь  что-нибудь
случается.
     - Умеешь ты утешить, Леша, - вздохнула я и поплыла к берегу.
     На берегу стоял наш старый знакомый - Сашок.
     Физиономия у него была самая что ни на есть мрачная.
     - Ну началось! - тихо сказала я Леше под бешеный стук сердца.
     Мы торопливо вылезли из воды, остановились в двух метрах от милиционера
и  вопросительно на  него посмотрели. Однако  Сашок с объяснениями отнюдь не
торопился. Он стоял неподвижно и молча буравил нас глазами.
     -  Ну?  - не  выдержала  я.  -  В  чем дело,  гражданин  начальник? Вас
переквалифицировали в  постовые? Здесь не очень  оживленное движение, уверяю
вас.  Лет  десять  точно  простоять придется,  прежде чем  удастся  помахать
милицейским жезлом.
     Сашок растерянно захлопал ресницами.
     - Варька, перестань! - вмешался Леша. - Человек не  виноват, что у тебя
жизнь тяжелая. Извините, товарищ милиционер. Вы, наверное, по делу пришли?
     - Я... да... - Вся напускная надменность и суровость с Сашкa слетела, и
сразу  стало  очевидно, что  перед  нами застенчивый и  неуверенный  в  себе
мальчишка. - Константин Олегович просил вас всех, кроме Генриха Луца, прийти
сегодня к нему.
     Мне  было  ужасно  стыдно  за  свою  резкость,  поэтому  ответила  я  с
преувеличенной сердечностью:
     - Да-да, конечно, мы придем.  Спасибо, что взяли  на себя труд передать
приглашение. К которому часу господин Белов будет нас ждать?
     От неожиданной перемены в моем настроении юный Сашок вконец растерялся:
     - Э-э... не знаю. Может быть, прямо сейчас?
     - Это было бы крайне неудачно.  Видите ли,  нам нужно предупредить всех
приглашенных,  некоторое  время  уйдет на  сборы,  да и  дорога  до кабинета
господина   Белова  занимает  чуть  больше  часа.  Хотя  если   мы   устроим
марш-бросок, то в срок, наверное, уложимся.
     - В какой срок? - не понял Сашок.
     - В час, который вы нам отвели.
     - Я? - удивился Сашок. - По-моему, я ничего такого не говорил.
     - В самом  деле?  Извините. Мне показалось, вы сказали, что  Константин
Олегович ждет нас прямо сейчас.
     - Ну... да.  То есть... я не  знаю.  Он просто попросил меня сходить за
вами, а про время ничего не сказал.
     - Варька, может, хватит? - снова  вмешался Леша, не догадываясь, что  я
просто  хочу  загладить свою вину  перед  молодым  человеком. (Почему  никто
никогда не понимает, что я действую из лучших побуждений?)  - Пойдем позовем
остальных.
     Сашок переминался с ноги на ногу - видно, никак не мог решить, идти ему
с  нами или нет. В  конце концов, он все же  остался ждать нас на берегу. Мы
сходили  за Марком  и  Прошкой  и  отправились  в  пансионат.  На  этот  раз
присутствие милиционера сковывало  нас меньше, и мы,  не  стесняясь,  гадали
вслух, зачем понадобились Белову.
     - Может, он нашел какого-нибудь свидетеля  и  хочет устроить нам  очную
ставку?
     - Додумался, кто убийца?
     - Собирается перевезти нас всех в Симферополь и посадить в каталажку?
     -  Да нет, просто Ирочка самостоятельно решила сдать Варвару властям, а
нас позвали, чтобы Варька ни о чем не догадалась и не дала деру.
     Игра  увлекла нас, и мы, стараясь перещеголять друг друга,  придумывали
все более и более фантастические версии:
     - Хочет провести испытание на детекторе лжи?
     - Нет, показать экстрасенсу.
     - Попросить у нас Варькиной руки.
     -  Обмерить  черепа  и   сфотографировать  для   своей  фундаментальной
монографии по судебной френологии.
     - Отправить в виварий для экспериментов.
     - Скажи уж, поместить в зоопарк.
     За этим приятным занятием время пролетело незаметно. Мы даже удивились,
обнаружив, что стоим перед административным корпусом.
     В знакомой комнате уже сидели Ирочка и Славки.
     - Кто последний? - вместо приветствия спросил Прошка.
     -  Мы  уже  отстрелялись.  Таню  только  дождемся  и  уйдем,  -  сказал
Славка-Владик.
     - Что новенького спрашивают? - поинтересовалась я.
     Сашок  за  моей спиной выразительно кашлянул.  Славка  покосился в  его
сторону и пожал плечами. При этом пальцы его правой руки незаметно сложились
в колечко: нуль. Ничего.
     В  эту минуту из кабинета вышла Татьяна. Она,  Ирочка и Славки  кивнули
нам на прощание и ушли. Сашок заглянул к Белову сообщить, что мы доставлены.
Белов опять начал допрос с Прошки.
     Когда  следом за  Прошкой голос  из  селектора  попросил  Лешу, во  мне
проснулось  стойкое  "дежавю".  Правда,   сегодня  Прошка  вернулся  в  "зал
ожидания",  но  тут  же  ушел, сославшись  на  дела.  Мы  с  Марком даже  не
поинтересовались,  что  это  за дела.  Ясно  было,  что Прошка  намылился  в
столовую.  Через  некоторое  время  вышел  Леша,  а  Марк  исчез  за  дверью
беловского кабинета.
     - Все как обычно,  - ответил Леша на мой безмолвный вопрос и пустился в
пространные  рассуждения о связи между  географическими условиями, в которых
живет  народ, и  национальным  мышлением.  На этот раз  ничто  не мешало мне
наслаждаться беседой -  задавать вопросы, соглашаться,  спорить, подыскивать
примеры,  подтверждающие и  опровергающие  Лешины  доводы. Словом,  время  я
провела вполне приятно.
     Марк вышел  к  нам и  кивком показал  мне на дверь. Я  довела до  конца
мысль, которую развивала до его появления, и прошла в кабинет.
     К тому времени моя  обида на Белова, благодаря которому я стала мишенью
Прошкиных насмешек, несколько улеглась. Я  помнила,  с какой  готовностью он
помог  нам  вчера  в  поисках Генриха, помнила  ненавязчиво  разведенный  им
костер, у которого мы грелись всю ночь. Но с другой стороны, я не собиралась
спускать ему те несколько часов,  когда  у  меня от страха  за Марка едва не
помутился рассудок.
     - Здравствуйте,  Варвара  Андреевна, - привстав,  поприветствовал  меня
Белов и указал на стул. - Располагайтесь, пожалуйста.
     Несмотря  на всегдашнюю вежливость, уже  неотделимую в моем сознании от
его неприметной внешности,  Белов  казался удрученным. На  мгновение у  меня
тревожно екнуло сердце:  вдруг  он нашел  улики, указывающие  на кого-то  из
наших? Но я поскорее отогнала от себя  эти  сомнения и приготовилась  играть
роль, продуманную во всех подробностях заранее.
     Ни словом не ответив на шпионское приветствие, я  прошествовала к стулу
и села, до предела выпрямив спину,  словно аршин проглотила. Белов приподнял
бровь, но больше  никак не отреагировал на мою  демонстрацию и  приступил  к
допросу. На все вопросы я отвечала холодно и по возможности односложно. Если
ответом  "да" или "нет" ограничиться было  нельзя,  я старалась уложиться  в
минимальное количество слов. Разговор у нас происходил примерно так:
     - Вы все в тот вечер выходили из-за стола?
     - Да.
     - А в какой последовательности, не помните?
     - Только частично.
     - И в какой же?
     - Сначала Полторацкий, потом я, потом Прохоров, потом Марк, а потом уже
все подряд, по очереди.
     -  Вы не заметили, может  быть,  кто-нибудь  отсутствовал  неоправданно
долго, значительно дольше других.
     - Не заметила.
     -  А  что-нибудь необычное вам в  глаза  не бросилось? Например,  может
быть, у кого-то внезапно изменилось настроение или поведение?
     - Насколько я помню, нет.
     -  На следующий  день, когда  вы заходили к  Полторацкой,  вам никто не
попадался на глаза? В холле?  В  коридоре? Может  быть, где-нибудь  хлопнула
дверь кабинета?
     - Нет.
     - Вы подошли к кровати?
     - Да.
     - Не заметили, Полторацкая дышала? Какое-нибудь движение, дрожание век,
пульсирующую жилку не помните?
     - Нет.
     - В каком положении она лежала?
     - На левом боку, лицом к окну.
     - Поза не показалась вам неестественной?
     - Нет.
     И так далее и тому подобное. Белов повторял  одни  и  те же  вопросы на
разные лады, снова  и снова возвращался  к  одним  и тем же моментам, но, по
существу, не спросил