ь об убийстве Мирона пришла тебе в  голову загодя или  это  была
импровизация?
     -  Импровизация. Я наткнулась на  него совершенно случайно. Мирон стоял
ко  мне спиной, но,  услышав шаги, обернулся. Его физиономия  выражала такую
ненависть, что я вросла в землю. Мирон скользнул по мне злобным  взглядом  и
тут же  отвернулся,  а на  меня  вдруг  словно затмение нашло. Я  с  разбега
толкнула его в спину,  Мирон не удержался на ногах, проломил кусты и полетел
вниз. Он даже не вскрикнул, только булькнул что-то.
     Когда  до меня  дошло,  что я натворила, у меня подкосились ноги.  Ведь
если Нина  успела пооткровенничать  с  Мироном,  а тот поделился новостью  с
Ярославом, смерть Мирона могла только усугубить мое  отчаянное положение. Но
тут пришла  спасительная мысль: а  почему, собственно, гибель  Мирона должны
как-то связать со  мной? Я с  ним в тот вечер вообще  не  разговаривала.  Он
напился,  убежал  от нас, как  черт  от  ладана, никто его больше  не видел.
Естественно было предположить,  что в темноте он просто  не  разобрал,  куда
бежит, и сорвался...
     - Так бы все  и решили, если бы не смерть Нинки. Зачем ты ее убила? - Я
отвернулась  и прикусила губу. -  Ну,  подняла бы  она  шум,  и что  с того?
Доказательств нет, свидетелей нет,  тебя с Мироном и  в самом деле  ничто не
связывало. Нинка ведь не успела никому ничего рассказать.
     - В том-то и  дело. Она  единственная знала мою тайну, если не  считать
Николая. Но Николай меня не выдал бы. Если Нина подняла бы шум, то следствие
стало  бы  разбираться  с этим  "несчастным случаем" всерьез.  И  тогда Нина
обязательно вспомнила бы, что среди нас  есть убийца. Нет, после того, как я
столкнула Мирона, выхода у меня не оставалось...
     Мы помолчали, потом я спросила:
     - А покушения на Марка - отвлекающий маневр?
     -  Вроде  того. Эта  идея  возникла у меня благодаря тебе.  Я временами
испытывала настоятельную  потребность тебя  придушить. Сначала  -  когда  ты
рассказала мне о своем скандале с Мироном, потом - когда ты начала твердить,
что  убийство  Мирона может быть  случайностью, а  истинная жертва - Нина. В
один  из  таких  моментов острой тяги к  убийству я вдруг подумала, что если
поддамся искушению, то следователь попросит нас припомнить все твои слова и,
опираясь на  них, возможно,  меня  вычислит.  Следующий  шаг  в рассуждениях
напрашивался  сам   собой.   Если  убить  кого-то,  чьи  утверждения   прямо
противоположны твоим, то следствие пойдет  ложным путем. Но убивать ни в чем
не  повинного  человека  все-таки  нехорошо, поэтому  я  решила ограничиться
неудачными  покушениями.  Марка  я  выбрала только потому,  что он  призывал
искать мотивы убийства Мирона.
     - И как ты ухитрилась спихнуть  на Марка ту каменюгу? У тебя  же орудий
труда не было.
     - Накануне,  когда я подлила  отравы  в кружку с чаем, мне бросилось  в
глаза, что топоры у вас лежат не на виду, а почти у самой тропинки. Когда мы
с Владиком  спустились вниз,  я предложила ему искупаться, а потом хватилась
заколки, которую якобы  обронила  где-то у вас.  Владик уже залез в  воду. Я
крикнула ему, что хочу сбегать поискать пропажу. Наверху  я быстро подкопала
камень  и подперла  его  другим,  плоским,  который прихватила с берега.  На
следующий  день мне оставалось только  дождаться,  когда Марк пойдет к морю,
вытащить подпорку и столкнуть  камень. Тут-то все просто. Лучше  скажи  мне,
почему вы ни  словом не обмолвились следователю о покушениях?  Я  старалась,
пыжилась, а на ход следствия никак не повлияла.
     -  Мы решили,  что  эти  покушения  выглядят  подозрительно. Белов  мог
вцепиться в Марка. Убийца,  создающий иллюзию охоты на  себя, - классический
прием детективной литературы.
     - Понятно. Жаль, что я об этом не подумала...
     - А сами-то вы почему промолчали?
     -  Я  не  хотела  привлекать к  себе  внимания.  А Владик  с  Ярославом
предполагали, что  у  кого-то из  вас такие  дурацкие  шутки, и  ни  к  чему
следователя  на  всякую  чепуху  отвлекать.  Я  утолила твою  жажду  знаний,
Варвара? Тогда - твоя очередь. Как вы на меня вышли?
     Я обстоятельно изложила Татьяне ход наших рассуждений.
     - Но уверенности  у нас все равно не  было, - сказала я в заключение. -
Адюльтер -  слишком несолидная причина  для убийства, да  и как-то не к лицу
тебе пошлый блуд. А если речь идет  о грехах молодости, то проще объясниться
с мужем, чем народ пачками на тот свет отправлять.
     -  Да, опасные  вы  люди. Смотри-ка,  мотива  не  знали,  а преступника
вычислили и  картину  преступления почти  целиком восстановили...  И  что вы
будете делать теперь, когда получили подтверждение?
     -  Не знаю. Наверное, поедем догуливать отпуск  в  другое место.  Здесь
что-то чересчур жарко.
     - Ты прекрасно понимаешь, что я  имею в виду!  Что вы намерены делать с
той правдой, которую раскопали?
     - Мы?  Делать? Да  мы  все  поголовно  питаем  неодолимое отвращение ко
всякого  рода активной  деятельности. Видно, печень пошаливает,  если верить
Джерому. Ты, как врач, что по этому поводу думаешь?
     - Я думаю, что никогда не смогу разобраться  в вашем устройстве. Взять,
к примеру, тебя. Насколько я поняла, вы с Ниной  когда-то дружили. Пусть это
было давно, пусть с тех пор отношения у вас испортились, но должны же у тебя
остаться  добрые воспоминания о той  поре  и хоть  какие-то теплые чувства к
бывшей подруге? Кто  ты  -  человек или механический шут, мешочек с дурацким
смехом? Ты  сидишь  рядом с убийцей некогда дорогого  тебе человека  и  даже
после моего признания продолжаешь паясничать...
     "Знала  бы  ты,  гадюка,  чего мне это стоит",  -  подумала  я, а вслух
сказала:
     - Что же, по-твоему, я должна делать? Рвать на себе или на тебе волосы?
Нинку этим не  вернешь. Бороться  за торжество  справедливости?  Кому станет
легче, если ты окажешься за решеткой? Нинкиным родным и близким это слез  не
осушит, а жизнь Славки и твоих родителей будет изуродована.  В конце концов,
как сказал  поэт: "жизнь - синоним  небытия и нарушенья правил". Вот мы их и
нарушаем - ты и я, каждая по-своему. Так что, чем предъявлять мне претензии,
лучше в зеркало посмотри.
     Татьяна невесело усмехнулась:
     - Да, пожалуй, я  несколько забылась. Морализаторствующий убийца - это,
наверное,  выглядит смешно.  Мне изменило  чувство меры.  Надо полагать,  от
растерянности. Я не  могу себе  представить, что ты  и твои друзья,  обладая
такой   страшной  тайной,  будете  жить  как   ни  в  чем   не  бывало.  Это
противоестественно.   Но  даже  если   вы   абсолютно   ничего   не  станете
предпринимать, все равно  от вас  будет исходить постоянная  угроза. Ума  не
приложу, как я с этим справлюсь...
     - Да,  забыла тебя  предупредить. Если кто-то  из моих  друзей нечаянно
поскользнется и сломает себе шею или  Славка вдруг отравится  грибочками, я,
скрипя зубами, преодолею природную лень  и избавлю  тебя  от всех  скорбей и
проблем. Очистки совести ради. А пока живи, наслаждайся семейным счастьем.
     Черные глаза Татьяны полыхнули огнем.
     - Может быть, мне все-таки тебя придушить?
     - Не выйдет. -  Я махнула рукой в  сторону Леши,  растекшегося аморфной
лужицей  на  солнцепеке метрах в двухстах  от нас. -  Я под  охраной. А твой
modus  operandi исключает шумные потасовки и  наличие  свидетелей.  И потом,
если речь идет о честной схватке,  я бы не поставила на тебя и фартинга. Тем
более что у меня его нет.
     Татьяна встала, отряхнула светлые слаксы.
     - Прощай, Варвара. - Она смерила  меня  надменным взглядом и  пообещала
саркастически: - Твой яркий образ никогда не изгладится из моей памяти.
     - Знакомые слова. Где-то я их уже слышала...

        Глава 27

     Заморенный  Леша, дойдя до моего  временного  пристанища,  посмотрел на
меня с укором.
     -  Сам нарвался, - упредила я  его жалобы.  - Я тебя силком за собой не
тащила.
     -  И,  как  видишь,  я  оказался  прав.  Татьяна  тебя  раскусила.  Она
призналась?
     - Угу. Только не проси все тебе рассказать. История длинная и повторять
ее пять раз мне не хочется. Дойдем до наших, тогда все и узнаешь.
     - А почему она сама не дошла? Если уж все равно призналась?
     -  Татьяна - человек скромный.  Ей  было неловко выступать перед  такой
широкой аудиторией.
     - Испугалась последствий? Ну ясно. Доказать-то ничего невозможно.
     Остаток пути до лагеря мы прошли молча. Видно, проведенный  на жаре час
плачевно отразился на Лешином речевом аппарате.
     Еще  издали  мы увидели Прошку  с Марком,  которые суетливо метались по
берегу.
     -  Ага!  Волнуются  голубчики,  - заметила я удовлетворенно. -  Ничего,
пусть побегают. Может, поймут,  что мы с тобой  чувствовали, когда  смотрели
вслед уходящему без нас поезду, а их еще и на горизонте не было.
     В  этот  момент Прошка заметил нас, махнул  Марку, и  они хорошей рысью
поскакали нам навстречу.
     - Совесть есть? - крикнул Прошка издалека.
     Марк ничего не сказал, только посмотрел со значением.
     Прошкин вопрос  мы  с Лешей сочли риторическим, выразительное  молчание
Марка, с нашей  точки  зрения,  тем  более  не требовало  ответа, поэтому мы
преспокойненько пошли себе дальше.
     -  Ну?!  - требовательно-возмущенно выпалил  Прошка, снова переходя  на
рысцу (нормальным шагом он за нами не поспевал).
     - Ты о чем? - спросила я, округлив глаза.
     Прошка и Марк вскипели и заговорили одновременно:
     - Хватит дурака валять!
     - Где вы шлялись?!
     Я с видом оскорбленной добродетели кивнула на Лешин рюкзак.
     - За водой для вас ходили.
     Со  стороны могло показаться,  что  я доводила их  до белого каления из
вредности. Но любой, кто меня  знает,  сразу бы понял всю абсурдность такого
предположения. Просто скажи я  Прошке и Марку, что разговаривала с Татьяной,
они пристали бы ко мне с ножом к горлу и не отстали бы до тех пор, пока я им
не выложила бы все. Но торчать еще  час на  солнце, а  потом снова повторять
всю историю для Генриха мне решительно не хотелось. Вот я и  тянула время, а
сама все прибавляла шагу, чтобы побыстрее добраться до лагеря. Леша, который
часовую Татьянину  исповедь провел в  еще менее комфортных  условиях, чем я,
благоразумно помалкивал, хотя отчасти и разделял нетерпение Марка и Прошки.
     - За водой? Так долго?! - воскликнул Прошка негодующе и недоверчиво.
     - Кое-кто совсем стыд потерял, - горестно пожаловалась я Леше. - И двух
суток не прошло с тех пор, как за водой  ходил Генрих,  а они имеют наглость
утверждать,  что  мы  отсутствовали  слишком  долго.  Ты  чувствуешь,  Леша,
насколько пристрастно к  нам  здесь относятся? Как меня утомили  эти  вечные
мелкие придирки, эта вопиющая несправедливость!
     -  Прекрати  кривляться, Варвара, или я за себя не  ручаюсь, - прорычал
Марк. - Ты собиралась привести сюда Татьяну. Где она?
     -  Не  рискуя ошибиться, я могу утверждать лишь, что  Татьяна  в Крыму.
Более  того, возьму на себя смелость уточнить: по всей  вероятности, она еще
не покинула побережье. Но о большем не проси. Я не ясновидящая.
     Испытывать  терпение  Марка  небезопасно. Заметив,  что  он  побелел от
бешенства, Леша дрогнул.
     -  Мы  разошлись с ней совсем недавно, -  сознался он. - Они с  Варькой
просидели  на берегу, километрах в  полутора отсюда, и проговорили пятьдесят
шесть минут. Потом Татьяна ушла в пансионат, а мы - сюда.
     Может  быть,  Лешино  вмешательство и  нарушило бы  мои планы, но  было
поздно - мы  уже подошли к  тропинке,  ведущей на  наше плато. Не  дожидаясь
шквала  вопросов, я  проворно почесала  наверх. Леша, Прошка  и  Марк  пыхтя
потопали следом.
     Генрих полулежал на  матрасе и  глядел в пространство;  рядом  валялась
открытая книга. Увидев меня, он вздрогнул и поспешно вскочил.
     - Как дела, Варька? - спросил Генрих, озираясь по сторонам, вероятно, в
поисках Татьяны.
     Я плюхнулась на его место и прикрыла глаза.
     - Спасибо, паршиво. А у тебя?
     Наш светский  диалог  прервало появление остальных участников забега. В
группе  отстающих лидировал  Марк.  Он  вынырнул  из-за кустов  и без долгих
предисловий потребовал:
     - Рассказывай!
     - И без выкрутасов! - крикнул из-за его спины Прошка.
     Я  было  заикнулась  о  чае,  но,  взглянув  на  лица  дорогих  друзей,
благоразумно воздержалась. Подождав,  пока все  рассядутся,  я  начала  свое
пространное  повествование.  Как ни поразительно это звучит, меня ни разу не
перебили. По-моему, никто даже не пошевелился.
     - Гениальная интуиция Лешу не подвела, - закончила я рассказ. - Татьяна
таки   выразила   пожелание    меня   убить.    Только   благодаря   Лешиной
предусмотрительности вы имеете счастье лицезреть меня в добром здравии.
     - Какая ужасная история! - вымолвил потрясенный Генрих.
     -  Modus  operandi!  Modus operandi! - передразнил Прошка Лешу.  -  Три
убийства и два  покушения,  и  каждое новым  способом.  Какой уж  тут  modus
operandi!
     Леша растерянно почесал в затылке.
     -  Очень  даже очевидный,  - ответила я. -  Все  пять  раз  преступница
действовала  экспромтом,  под влиянием  момента,  и  обходилась  подручными,
доступными всем средствами. И как ловко! Ни разу ведь следов не оставила.
     -  И как, интересно, Татьяна собирается  со всем этим жить? - задумчиво
проговорил Марк.
     - Ну, едва ли весело. Хотя... кто знает? Жила же она как-то с убийством
мужа на совести. Жертвой больше, жертвой меньше - какая разница?
     - Это  совсем  другое дело, - возразил мне Марк. - Ее муж был подонком;
по его  вине,  в сущности, и погиб второй  ребенок. А он, мерзавец, заставил
расплачиваться  Татьяну.  Я бы тоже  не стал оплакивать  такого  негодяя. Но
Мирон  и Нина  ничем  перед  Татьяной не провинились. И  каким  образом  она
оправдается перед собой - лично мне непонятно.
     - Может  быть, она воспринимает  их смерть  как  несчастный  случай,  -
предположила я.  -  Водитель,  у которого в  гололед отказали тормоза,  тоже
может убить ни в чем  не повинных людей. Такое случается сплошь  и рядом. Но
из  виновников  аварий считанные единицы до  конца жизни  мучаются  чувством
вины. Остальные, оправившись от  шока, как ни в  чем не бывало вновь садятся
за руль.
     - Неудачная аналогия, - высказался Леша. - В случае аварии люди гибнут,
может быть, и по вине водителя, но никак не по его воле.
     - А в этом случае вышло как раз наоборот, - подхватил Прошка. - Мирон и
Нина погибли по воле, но никак не по вине Татьяны.
     -  Здрасьте!  -  возмутился Леша.  - А по чьей  же вине они, по-твоему,
погибли?
     - По Варькиной, конечно.
     - По моей?!
     - А то по чьей же? Кто притащил нас в эту глушь, где можно безнаказанно
посбрасывать на скалы чертову уйму народу? Кто довел до исступления  Мирона,
так что  у него  физиономию  от злобы перекосило, и любой нормальный человек
просто из чувства самосохранения должен  был  его  укокошить? Неудивительно,
что Татьяна сгорала от желания с тобой поквитаться.
     Я онемела от негодования.
     -  Ты  палку-то  не  перегибай,  -  вступился за меня  Леша. -  Татьяна
давным-давно убила своего мужа, теперь внезапно призналась во всем  Николаю,
а  Нина  это  признание  случайно  подслушала.  При чем тут Варька?  Она  не
виновата.
     - В этом не виновата, - подтвердил Прошка. - Никто ее и не обвинял. Но,
не будь здесь Варвары, до новых убийств дело могло бы и не дойти.
     - Сомневаюсь, - сказал Марк. - Татьяна искала другой выход из положения
и не нашла. Если  уж  она ради жизни со Славкой пошла на одно убийство, то в
конце концов не остановилась бы и перед другим.
     - Ну ладно, допустим, Нина могла погибнуть бы и без Варькиного участия,
- согласился Прошка. - Но смерть Мирона исключительно на Варькиной совести.
     - Смерть Мирона произошла по причине его собственного злобного нрава, -
отчеканила  я.  - С  тем же  успехом ты мог бы обвинить  и  Славок,  которые
осмелились испортить Мирону настроение, и - по справедливости - самого себя.
     - А я-то тут при чем? - искренне изумился Прошка.
     -  Если бы вы не  вели себя  в тот  день, словно стадо баранов, покорно
бредущих на  убой, я  бы на Мирона так не обозлилась. Он  целый час смешивал
вас с грязью и топтал ногами, а вы с христианским  смирением и  трогательной
готовностью подставляли  ему очередную  щеку. Должен же был кто-то поставить
на место зарвавшегося грубияна! Не моя вина, что вы благородно  уступили эту
почетную обязанность мне.
     Судя по горячности, с которой  откликнулись на мои слова Прошка и Марк,
я задела их за живое.
     - А кто тебя просил?! - вскинулся Прошка.
     - По-твоему, с грубиянами нужно бороться  их же оружием? -  осведомился
Марк   ядовитым   тоном.   -   Лаяться  с  базарными  торговками,   материть
распоясавшихся  алкашей, орать на  хамов-чиновников? Чем же  ты тогда от них
отличаешься, Варвара?
     -   Отсутствием  базарного  прилавка   и  алкогольной  зависимости,   -
огрызнулась  я. -  А  хоть бы и ничем не отличалась! Я не сноб.  Зато  я  не
утираюсь рукавом и не ухожу себе с миром, когда мне плюют в физиономию.
     - О да! - с издевательским  пафосом воскликнул Прошка.  - С миром ты не
уходишь!  Если  кто-то  настолько  потеряет  голову,  что отважится  в  тебя
плюнуть, бедняга останется лежать бездыханным.
     - Наглая и откровенная  ложь! - Я вошла  в азарт. - Будь в твоих словах
хоть на миллиграмм правды, твое бездыханное тело схоронили бы пятнадцать лет
назад.
     -  Это ничего не доказывает,  - заявил  Марк. - Непостижимое долголетие
Прошки - исключение, которое только подтверждает правило.
     - Ребята! Ребята! - взмолился Генрих.
     -  Ну наконец-то, -  с облегчением вздохнул Леша.  - А  то я  уже начал
беспокоиться  - не случилось  ли с вами чего? Целую неделю не было ни одного
стоящего скандала.
     Мы, как по команде, уставились на него.
     - Тебе нравятся наши скандалы? - спросила я недоверчиво.
     - Ну не то  чтобы  нравятся... - Видя такой пристальный интерес к своей
персоне, Леша немного стушевался. -  Просто неуютно без них как-то. Привык я
к ним. Все-таки пятнадцать лет с вами общаюсь. Quod non est paululum dicere.
     - Аминь! - гаркнули мы, отреагировав на латынь.

     Эпилог

     -  Нет, нет и нет! - Машенька решительно тряхнула головой. - Ни за что!
И не просите.
     - Мама, ну, мамочка! - заныли Эрих и Алька.
     - Мы будем  вести себя примерно, честное слово! - пообещала  я  со всей
убедительностью, на какую была способна.
     - Там так красиво! - уговаривал Прошка. - Тебе обязательно понравится.
     - Горный  воздух полезен для легких, -  заметил Леша.  - Может,  Эрих с
Алькой от бронхитов навсегда излечатся.
     - Обязательно излечатся, - выразил уверенность Марк. -  Нужно только им
молоко покупать. Тамошние коровы питаются исключительно целебными травами.
     - Все  равно не поеду, -  сказала  Машенька, но уже с  гораздо  меньшей
убежденностью.
     - Но почему, Машенька? - несчастным  тоном спросил Генрих, не уловивший
перемены в настроении жены.
     - Потому что вы  - социально опасные типы. Стоит вам собраться  вместе,
как  сейчас  же начнется  какой-нибудь  криминал. Вокруг вас надо  сколотить
трехметровый забор с колючей проволокой и по всему  периметру  написать: "Не
влезай, убьет!"
     - Криминальная история у нас пока была всего одна, - напомнил Леша.
     -  И с  тех пор уже почти год  прошел, -  подхватила я. - За  это время
никого  из  наших  знакомых  больше  не убили,  а мы  каждую  неделю  вместе
собираемся.
     -  Нельзя  из одного  случайного  события  выводить  закономерность,  -
авторитетно заявил Прошка.
     - Вот  увидишь,  Машенька,  на  этот раз  все  будет хорошо,  - убеждал
Генрих. - А в Карпатах и правда очень красиво.
     - Хочешь, мы Варьку с Прошкой на цепь посадим? - предложил Марк.
     - Тогда вам всем  точно кранты настанут,