же, не  успев  расстаять,  отлетали  в  сторону  -  холодный
ветерок помогал им добраться до земли.



                                    54

     - От твоих волос пахнет  костром,  -  сонно  прошептала  Нина,  когда
Виктор, ненароком разбудив ее, забрался под одеяло.
     Что-то буркнув в ответ, он повернулся к ней спиной и  тотчас  заснул,
словно придавленный усталостью.
     Проснулся около десяти.  Услышал,  как  рядом  Соня  разговаривала  с
пингвином. Повернулся.
     - Соня, - сказал он. - А где тетя Нина?
     - Ушла, - девочка обернулась. - Мы позавтракали, а потом она ушла. Мы
тебе там оставили покушать...
     На кухонном столе  Виктор  обнаружил  два  вареных  яйца  и  записку,
придавленную солонкой.
     "Привет. Не хотела тебя будить.  Я  сегодня  помогу  маме  Сережи  по
хозяйству - надо сделать покупки и постирать белье. Как  закончу  -  сразу
вернусь. Целую, Нина."
     Виктор покрутил в руках записку. Дотронулся до яиц - холодные.
     Сделал себе чаю и позавтракал.
     Вернулся в спальню.
     - Ты Мишу кормила? - спросил он Соню.
     Соня обернулась.
     - Да, он сегодня две рыбы съел, но все равно какой-то  скучный!  Дядь
Витя, почему он такой скучный?
     Виктор присел на диван.
     - Не знаю, - сказал он, пожав плечами. -  Мне  кажется,  что  веселые
пингвины бывают только в мультфильмах...
     - А в мультиках все звери веселые, - махнула ручонкой Соня.
     Виктор  присмотрелся  к  девочке,  заметил  на  ней  новое   платьице
изумрудного цвета.
     - У тебя новое платье? - спросил он.
     - Да, Нина подарила. Мы с ней вчера гуляли и в магазин  зашли...  Там
она его мне и подарила. Красивое, да?
     - Да.
     - Пингвину тоже нравится, - сказала она.
     - А ты его спрашивала?
     - Да, спрашивала... - ответила девочка. - Но он ведь скучный... Может
ему здесь плохо?
     - Наверно, плохо, - согласился Виктор. - Он ведь холод любит,  а  тут
тепло...
     - А может его в холодильник?.. - предложила Соня.
     Виктор  посмотрел  на  стоявшего  рядом  с  девочкой  Мишу.   Пингвин
покачивался на лапах, было видно, как вздымается его грудка от дыхания.
     - Нет, не надо его в холодильник, - сказал Виктор. -  В  холодильнике
ему будет тесно. Понимаешь, Соня. Ему, наверно домой хочется, а дом у него
очень далеко.
     - Совсем-совсем далеко?
     - Да, в Антарктиде.
     - А где Антарктида?
     - Представь себе, что земля круглая. Представила?
     - Как шарик? Представила.
     - Так вот, мы стоим на вершине шарика, а пингвины живут внизу шарика,
почти под нами...
     - Кверх ногами? - хихикнула Соня.
     - ...да, - Виктор кивнул. - В  каком-то  смысле  кверх  ногами...  Но
когда они  думают  о  нас,  им  кажется,  что  мы  живем  кверх  ногами...
Понимаешь?
     - Да! - громко заявила Соня и перевела взгляд на Мишу. - Понимаю! А я
могу сама кверх ногами стоять!
     И она попробовала стать  на  голову,  опираясь  спинкой  на  боковину
дивана, но не удержалась и упала.
     - Нет, у меня получается! - сказала она, снова усаживаясь на ковер. -
Это после завтрака, я ведь теперь тяжелее...
     Виктор  улыбнулся.  Первый  раз  он  так  легко  и  без   внутреннего
раздражения разговаривал с Соней. Первый раз за все эти несколько месяцев.
Ему показалось это странным. Ведь он не переставал чувствовать Соню  чужой
и как бы случайной в своей жизни. Ему ее словно подбросили, а он  оказался
слишком добрым, чтобы отвести ее куда-нибудь, куда  приводят  подброшенных
детей. Нет, конечно, это  было  не  совсем  так.  Какой-то  странный  долг
руководил им по отношению к Соне. Миша-непингвин, которого  он  и  знал-то
едва ли, доверил ему свою дочь в момент, когда ему грозила  опасность.  Он
бы и забрал ее наверняка, будь он жив. Но теперь забирать ее было  некому.
Миша ни разу не упомянул про ее мать. А потом его друг-враг Сергей Чекалин
пытался отобрать ее у Виктора. Но пытался как-то вяло  и  ненастойчиво.  И
ушел, не попрощавшись и  не  настаивая...  И  вот  Соня  прижилась  в  его
квартире, особенно не беспокоя его и не надоедая. Правда в этом  была  уже
заслуга Нины, Нины, которая, конечно, не появилась бы  здесь,  если  б  не
было Сони... И тогда жили бы они вдвоем с Мишей по-прежнему, не плохо и не
хорошо, а так, обыденно.
     Около трех пришла Нина. После Сережиной мамы она еще раз прошлась  по
магазинам и теперь выкладывала на кухонный  стол  из  хозяйственной  сумки
детские сырки, сосиски, творог...
     - Знаешь, - сказала она, увидев вошедшего на кухню Виктора. -  Сережа
звонил из Москвы. У него все в порядке...
     Она поцеловала Виктора.
     - А ты еще костром пахнешь! - сказала и улыбнулась.



                                    55

     Прошло несколько дней. Однообразных и тихих. Единственное, что Виктор
сделал за это время - поменял два замка на двери. Сам купил и сам поменял.
Чувства удовлетворения хватило на несколько часов,  а  потом  снова  стало
скучно. Надо было что-то делать,  но  делать  было  нечего.  И  писать  не
хотелось.
     - Дядь Витя! - крикнула утром  восхищенная  Соня,  стоя  у  балконной
двери. - Сосульки плачут!
     Снова пришла оттепель. Пора бы уже - начало марта.
     Виктор ждал весну, словно тепло могло решить все его проблемы.  Хотя,
когда он задумывался о своих проблемах, то понимал, что и  проблем-то  как
таковых почти нет. Деньги пока есть, тем  более,  что  главный  неожиданно
вернул долг с помощью загадочной "ночной почты". А на шкафу в сумке  рядом
с пистолетом лежит еще толстенная пачка стодолларовых банкнот, и хотя  это
деньги Сони он, как ее неофициальный  опекун,  имеет  моральное  право  на
какую-то их часть.
     Нина по-прежнему целыми днями возилась с Соней, то дома, то на улице,
оставляя Виктора наедине с собой. Но ночь снова объединяла  их  и  Виктор,
понимая, что никакая  это  не  любовь  и  не  страсть,  но  все-таки  ждал
очередной ночи, ждал телом и руками. Обнимая Нину, лаская ее и занимаясь с
ней любовью, он забывался.  Тепло  ее  тела  казалось  той  самой  весной,
которую он с нетерпением ждал. А потом,  глубокой  ночью,  когда  она  уже
спала, тихо посапывая во сне, он лежал с открытыми глазами  и  с  каким-то
странно-уютным ощущением устроенного быта. Он лежал и  думал,  что  все  у
него есть, все  для  нормальной  жизни.  Жена,  ребенок,  домашний  зверек
пингвин. И хотя искусственность объединения всех  четверых  в  одно  целое
была ему очевидна, но он отбрасывал эту очевидность ради  чувства  уюта  и
временной иллюзии счастья. Хотя кто знает, может это счастье не было таким
иллюзорным, каковым его изображали утренние здравые мысли Виктора. Но  что
ему за дело было  ночью  до  утренних  мыслей.  Само  чередование  ночного
счастья и утреннего здравомыслия, постоянность  этого  чередования  словно
доказывали, что он был и счастлив, и здравомыслящ одновременно.  А  значит
все было в порядке и жизнь стоила жизни.
     Неожиданный телефонный звонок  застал  его  в  кухне  -  он  как  раз
вытаскивал из морозильника завтрак  для  пингвина.  Бросив  порезанную  на
куски рыбину в миску, Виктор прошел в гостинную и снял трубку.
     - Приветствую! - прозвучал знакомый ему голос. - Как жизнь?
     - Нормально.
     - Я уже в Киеве, - сказал голос  и  Виктор  сразу  понял  -  это  был
главный. - Можешь считать свой отпуск оконченным...
     - Так что, мне подъехать в редакцию? - спросил удивленный Виктор.
     - Зачем же тратить  время?  Я  пришлю  курьера.  Отдашь  ему  готовые
тексты, а он тебе новую работу передаст. Ты будешь дома?
     - Да.
     - Ну вот и славно! Кстати, хоть ты и не член профсоюза, но  отпуск  у
тебя был оплаченный! Пока!
     Виктор варил кофе и радовался тишине в квартире - Нина с Соней уехали
в Пущу-Водицу искать подснежники. В этой тишине можно было теперь присесть
за стол с чашечкой кофе и спокойно подумать обо всем. В этой тишине  можно
было бы даже сидеть и не думать, а просто пить кофе,  сосредотачиваясь  на
его вкусе и не подпуская близко к себе никакие мысли,  способные  нарушить
состояние покоя души.
     Но усевшись за стол и пригубив крепкий кофе, он  тотчас  почувствовал
волнение.
     Миша уронил кусок рыбы и Виктор нервно вздрогнул,  отогнулся  вправо,
посмотрел на пингвина.
     Вкус кофе отодвинулся на второй план.  Волнение  наростало.  Нервные,
испуганные мысли одолевали его вопросами.
     Что  теперь?  Снова  "крестики"?  Снова  подчеркнутые  красным  факты
биографий людей, не знающих о том, что их "некролог" уже в работе?  Редкие
кофепития в кабинете у главного? Его доброе отношение к Виктору,  дрожащие
округлые буквы его почерка? Его письменная лаконичность, приверженность  к
одному единственному слову "отработан", аккуратно выведенному  многократно
на оригиналах "крестиков", уже сообщивших читателям газеты о закончившейся
жизни очередного человека, заслужившего расширенный некролог?
     Новый жанр, жанр изобретенный Виктором был жив. В отличие  от  многих
героев этого жанра. Но Виктор уже не ощущал потребность в  славе,  он  уже
давно  не  хотел  кричать:  "Это  я  написал!".  Его   вполне   устраивала
анонимность "Группы Товарищей".
     Он чувствовал, что в этой Группе он не одинок. Главный тоже был одним
из Товарищей этой группы. Кто-то еще был членом Группы,  может  быть  даже
главным Товарищем. Этот кто-то одобрял "крестики", размашисто расписываясь
поверх текста Виктора. Но что он одобрял, Виктору теперь  было  не  совсем
ясно. Одобрял ли он текст или  же  героя  текста?  И  эти  даты,  очевидно
определявшие день публикации некролога, но явно проставленные когда  герои
некролога были еще живы? Плановое хозяйство смерти?
     Нет, понимал Виктор, этот некто одобрял не качество  текста,  не  его
философские отступления и удачные подачи неожиданных  жизненных  поворотов
героев. Некто одобрял самих героев, определяя сколько им осталось жить.  И
главный редактор играл во всем этом процессе неожиданно  мелкую  роль.  Он
сам был своего рода смесью курьера и автобусного контролера. И хотя в  его
обязаности наверняка входила публикация "крестиков" в указанный день, но и
эта роль не казалась теперь  Виктору  особенно  значительной.  Как  и  его
собственная роль, которую он все-таки до конца не понимал.
     Вопреки логическому движению мыслей, неожиданное  воспоминание  вдруг
отвлекло Виктора и бросило его в дрожь. И хотя  он,  казалось,  уже  почти
понимал происходящее, но это  воспоминание  словно  отбросило  его  назад,
оттолкнуло от  попытки  решить  уравнение  с  одним  неизвестным  и  двумя
известными.
     Он вспомнил  последние  слова  главного,  сказанные  им  в  ответ  на
любопытство Виктора. Той ночью, когда Игоря Львовича внизу  ждала  машина,
чтобы отвезти в аэропорт.
     "Тебе расскажут обо всем только в том случае, если твоя  работа,  как
впрочем и жизнь, больше не будет нужна..."
     Тогда Виктору казалось, что он прощается с главным навсегда. И как-то
естественно думалось, что и его  работе  пришел  конец,  хотя  неожиданная
загадка, обнаруженная им в сейфе у главного, все равно его  тревожила.  Но
уже на следующий, кажется, день, эту загадку словно само время  отодвинуло
куда-то в прошлое. И возникшее в воображении  Виктора  расстояние  времени
между уже прошлой загадкой и самим собой,  перешагнувшим  через  очередную
линию своей жизни, будто бы притупило его интерес к этой тайне,  соавтором
которой он очевидно был. "Лучше ничего не знать, но быть живым.  Особенно,
когда все уже в прошлом." - думал тогда он.
     И вот оказалось, что никакое это ни прошлое. И все продолжается. И он
должен  продолжать  работать,  обращая   особое   внимание   на   строчки,
подчеркнутые красным карандашом.
     - Стоит ли пытаться узнать, что происходит?  -  думал  теперь  он.  -
Стоит ли? Стоит ли рисковать своим пусть даже странным, но все-таки уютом,
своим  спокойствием?  Ведь  все  равно  придется  писать  эти  "крестики",
придется быть нужным, чтобы оставаться живым.
     Снова вспомнилась та последняя фраза главного.
     Нет, решил Виктор, черт с ним, но гораздо  спокойнее  не  думать  обо
всем этом.
     Он взял с подоконника папку с  давно  уже  готовыми  "крестиками"  на
военных. Просмотрел фамилии и тексты.
     "Какая мне разница, что произойдет с этими генералами, - подумал  он.
- Какая мне разница на  какое  число  кто-то  неизвестный  запланирует  их
смерть с последующей публикацией некролога?  Некролога,  прочитав  который
можно подумать, что покойный честно заслужил свою смерть?..."
     Если  его  жизнь  так  зависит  от  работы,  то  пускай  эта   работа
продолжается. И тогда  может  действительно  лучше  всего  просто  как  бы
отодвинуться от  происходящего.  Нет,  не  делать  никаких  глупостей,  не
попытаться исчезнуть, затеряться в каком-нибудь другом городе, а поступить
гораздо проще. Воплотить в  жизнь  мечту  Нины  -  купить  в  селе  домик,
перебраться туда и счастливо жить там вчетвером. Писать эти  "крестики"  и
отправлять их в город, как в какую-то другую  страну,  страну,  в  которой
далеко не все в порядке.
     Виктор все еще был поглощен своими мыслями,  когда  пингвин,  положив
голову ему на колено, заставил  его  вздрогнуть.  Он  посмотрел  на  Мишу,
погладил его.
     - Хочешь в деревню? - негромко  спросил  он  пингвина  и  сам  как-то
горько улыбнулся - настолько нереальными показались ему все эти мечты.



                                    56

     И вот, словно действительно вчера закончился отпуск, Виктор сидел  за
печатной  машинкой  и  попивая  горячий   кофе   смотрел   на   с   трудом
выстраивающийся текст нового "крестика". Вторую половину  кухонного  стола
занимала Соня, разложив там свои карандаши и фломастеры. Нина куда-то ушла
утром, даже не оставив записки, но Виктора это  не  беспокоило.  "Наверно,
ненадолго", - решил он.
     В папке с новыми материалами, которую принес  вчера  вечером  курьер,
кроме досье  на  нескольких  представителей  Министерства  здравоохранения
Виктор нашел конверт с отпускными. По крайней мере именно это единственное
слово было напечатано на бумажке, вместе с пятьюстами долларами  найденной
им в конверте. Деньги немного подняли творческий дух Виктора, но все равно
дело продвигалось страшно  медленно.  Слова  не  выстраивались  в  "боевой
порядок", предложения рассыпались и Виктор нервно забивал  их  "иксами"  и
строил новые.
     - Похоже? - спросила вдруг Соня, показывая свой рисунок.
     - А что это? - Виктор присмотрелся.
     - Это - Миша! - сказала Соня.
     Виктор отрицательно замотал головой.
     - Больше похоже на курицу... - задумчиво проговорил он.
     Соня насупилась, посмотрела сама на рисунок и бросила его на пол.
     - Не сердись! -  попросил  ее  Виктор.  -  Надо  учиться  рисовать  с
натуры...
     - А как это?
     - Очень просто: садишся напротив Миши, смотришь на  него  и  рисуешь.
Тогда будет похоже.
     Соне понравилась эта идея и она, собрав все карандаши и фломастеры  и
взяв у Виктора еще несколько листков бумаги, пошла искать Мишу.
     Виктор вернулся к тексту. С грехом пополам закончил первый  "крестик"
и потер руками виски. Видно отвык он уже от этой работы.
     В коридоре хлопнула дверь.
     "Нина",  -  понял  Виктор  и  посмотрел  на  будильник,  стоявший  на
подоконнике.
     Почти полдень.
     Через минуту Нина зашла на кухню.
     - Привет! - она почему-то радостно улыбалась.
     Виктор не видел особенных причин для ответной радости.
     - Привет, - довольно сухо сказал он.
     - Ты ничего не замечаешь? - спросила Нина.
     Виктор осмотрел ее. Те же джинсы, знакомый свитерок. Все то же.
     Он пожал плечами, посмотрел ей в лицо  с  недоумением  во  взгляде  и
вдруг что-то действительно остановило его внимание. Что-то  заставило  его
пристальнее всмотреться в лицо, в улыбку Нины.
     - Ну что? - торопила она, улыбаясь.
     - Зубы? - удивленно произнес Виктор.
     Действительно, улыбка обнажила красивые белые зубы, никакой желтизны.
Словно девушка, рекламирующая зубную пасту.
     Виктор сам улыбнулся.
     - Наконец-то увидел, - сказала довольная Нина  и,  подойдя,  чмокнула
Виктора в щечку. - Целый месяц пришлось ждать, - сказала она.  -  Там  где
без очереди, там  четыреста  долларов  хотели,  а  так  я  за  восемьдесят
сделала...
     - Нина, Нина! - забежала на кухню Соня с листком бумаги  в  руках.  -
Посмотри! Я Мишу нарисовала!
     И она показала Нине рисунок. Нина опустилась на корточки,  посмотрела
на рисунок и погладила Соню по головке.
     - Молодец! - сказала она. - Мы его в рамку и на стенку повесим!
     - Правда? - обрадовалась Соня.
     - Конечно! Чтобы все на него смотрели!
     Виктор тоже присмотрелся к рисунку. Что-то там, конечно, от  пингвина
было.
     - Ладно! - Нина поднялась с  корточек.  -  Кажется,  сегодня  мы  все
заслужили вкусный обед! Освобождайте кухню!
     Соня понесла свой рисунок в комнату, а за ней следом вышел Виктор.
     - Она уже совсем, как хозяйка тут распоряжается, - подумал он, но при
этом нисколько не рассердился. Скорее эта мысль даже обрадовала его.



                                    57

     За окном накрапывал первый весенний дождик. Снег во  дворе  дома  уже
почти расстаял и только под кустами еще можно было видеть  его  смерзшиеся
комки. Но это уже были обреченные остатки зимы. Пройдет еще несколько дней
и свежие зеленые травинки выползут из прогревшейся земли.
     Виктор сидел за кухонным столом, повернувшись к окну. Рядом  остывала
чашка чая, а он, забыв о ней, смотрел во двор. Не смотря ни на что,  он  с
нетерпением ждал весеннего тепла. И хотя вряд ли оно  могло  изменить  его
жизнь, но какая-то смутная и ничем не оправданная надежда  заставляла  его
улыбаться, замечая острые  лезвия  солнечных  лучей,  пробивающиеся  через
слабые тучи и облака.
     На  столе  лежала  папка  с  уже  законченными   текстами   очередных
"крестиков". Можно было уже звонить главному и докладывать ему о сделанной
работе, а можно было подождать еще денек, оттягивая работу  над  следующей
партией досье на попозже.
     - Интересно, - подумал Виктор, отвлекшись от дождя.  -  Кем  окажутся
герои следующих некрологов?.. Космонавтами? Подводниками?
     Он уже привык, что получаемые им для работы  досье  объединяли  людей
уже объединенных общими  интересами  или  профессией.  Военные,  работники
Минздрава, депутаты парламента... И это  уже  не  казалось  ему  странным.
Давно была забыта тетрадь, которую он завел только  начав  свою  работу  -
главный как-то сказал ему, что больше никакой самодеятельности при  выборе
героев не допустит. И с тех пор Виктор перестал  читать  газеты,  перестал
выискивать  в  них  фамилии  Очень  Важных  Персон.  Теперь   он   работал
исключительно над "полуфабрикатами", над  подробными  досье.  Это  было  и
легче, и подозрительнее. И чем больше он работал, тем больше подозрений  у
него возникало, пока они не превратились в полную уверенность, что все это
дело с "крестиками" - часть явно криминальной операции. Но эта уверенность
никак не повлияла на его ежедневную жизнь и работу. И хотя  не  думать  об
этом он теперь не мог, но и думалось ему с каждым днем легче,  тем  более,
что он реально осознавал всю невозможность изменить свою  жизнь.  Раз  уже
оказался в такой упряжке - надо тянуть лямку до конца. И он ее тянул.
     В комнате зазвонил телефон, а через мгновение в кухню заглянула Нина.
     - Витя, тебя!
     Виктор зашел в гостиную, поднял трубку.
     - Алло, Витя? - спросил незнакомый мужской голос.
     - Да.
     - Это Леша, помнишь? Я тебя с кладбища подвозил...
     - А-а, привет. - Сказал Виктор.
     - Есть очень важное дело... Я подъеду минут через двадцать  к  твоему
парадному. Увидишь, что машина внизу - выйдешь!
     -  Кто  это?  -  спросила  Нина,  глядя  на  Виктора,  застывшего   в
недоумении, все еще сжимая трубку в руке.
     - Зна