бе отчет в  том,  что  более  всего  ее
тревожило состояние мужа. Относительно других она могла ошибаться,  но  Джон
вел себя очень странно. Она никогда еще не видела его таким раздраженным.
   Женщины вернулись в гостиную, и Элис одна убирала остатки еды со стола  в
холодильник. Нет, она больше не станет слушать этих глупых разговоров  Бетти
и Джинни. Да, она может позволить себе держать прислугу, точно так  же,  как
они. Но она никогда не потерпит второй хозяйки на собственной кухне.
   Еще  в  доме  отца  Элис  на  это  насмотрелась.  Отец  называл  прислугу
"апостолами". "Апостолы", которые убирали, мели и  чистили.  Мать  звала  их
просто  "прислугой",  но  это  ничего  не  меняло,   фактически   хозяйством
заправляли посторонние люди.
   Элис тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.  Может  быть,  она  просто
выпила лишнего? Она открыла кран и умылась холодной водой.  В  дверях  кухни
показался Джо Кардоун.
   - Хозяин сказал мне, что если я хочу выпить, то могу налить себе  сам  на
кухне.
   - Конечно, Джо. Заходи. Ты видишь здесь что-нибудь стоящее?
   - Разумеется. Превосходный джин, чудесный тоник... Эй, что случилось?  Ты
плакала?
   - Нет, что ты... Я просто сполоснула лицо.
   - У тебя щеки все мокрые...
   Джо поставил бутылку с джином на стол и приблизился к ней.
   - Скажи откровенно, у  вас  неприятности?  Ну  ладно,  об  этом  странном
ограблении в среду Джонни мне рассказал, но... Но если есть еще какие-нибудь
проблемы, не надо от меня скрывать, о?кей? То есть я хочу сказать, что  если
он вздумал играть с огнем...
   - С огнем?
   - Ну, залез в долги, набрал кредитов и... У меня есть клиенты в "Стандарт
мьючиал" и даже кое-какой капитал. Я знаю эту компанию... Вы с Джонни живете
на широкую ногу, а ведь по нынешним временам шестьдесят  тысяч  долларов  за
вычетом налогов - не такие уж большие деньги.
   У Элис Таннер перехватило дыхание.
   - По-моему, с деньгами у Джона все в порядке.
   - Это все очень относительно. Мне кажется,  Джон  слишком  увяз  в  своих
делах. Сейчас он, конечно, ни за что  не  решится  оставить  свое  маленькое
королевство, чтобы поискать что-нибудь более стоящее. Это его  дело.  Его  и
твое. Но я хочу, чтобы ты передала ему... Я его друг. Добрый друг. И я чист.
Понимаешь, чист. Если ему что-то нужно, то пусть он позвонит мне.  Ты  скажи
ему, хорошо?
   - Джо, я очень тронута. Нет, в самом деле... Но думаю,  что  в  этом  нет
необходимости.
   - Но ты передашь ему?
   - Скажи ему сам. У нас с Джоном молчаливое соглашение -  мы  договорились
не затрагивать больше вопросов о его заработке, потому что, честно говоря, я
с тобой согласна...
   - Тогда у вас будут проблемы.
   - По-моему, ты преувеличиваешь...
   - Надеюсь, что ты окажешься права. И все же  передай  ему...  -  Элис  не
успела ничего сказать, как он уже вышел из кухни.
   Она наморщила лоб. Джо пытался что-то втолковать ей,  но  она  не  поняла
что.
 
*** 
 
   - Никто не давал тебе и всей вашей репортерской братии права считать себя
непогрешимыми. Я устал от  этого!  Я  сталкиваюсь  с  этим  каждый  день!  -
воскликнул стоявший у камина Тримейн, не скрывая раздражения.
   - Никто и не утверждает, что мы безгрешны, - возразил ему Таннер. - Но  в
то же время никто не может запретить нам добывать объективную информацию.
   - Но если эта информация способна нанести ущерб тон или  другой  стороне,
вы не имеете права предавать ее гласности! Если это неопровержимые факты, то
они должны прозвучать в суде. Вы должны ждать, пока свое слово скажет закон.
   - Это невозможно, ты сам прекрасно понимаешь.
   Тримейн помолчал, потом горько улыбнулся.
   - Да,  понимаю.  Если  быть  реалистом,  компромисс  здесь  действительно
невозможен.
   - А ты уверен, что хочешь найти компромисс? - спросил Таннер.
   - Конечно, - очень серьезно сказал Тримейн.
   - Зачем? Ты в  любом  случае  имеешь  преимущество.  Если  ты  выиграл  -
прекрасно. Проиграл - ты можешь  заявить,  что  на  суд  оказывали  давление
средства массовой информации, и обжалуешь приговор.
   - Выиграть дело в апелляционном суде  очень  сложно,  -  заметил  Бернард
Остерман. Он сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. - Это  знаю  даже
я. Такие случаи просто сенсация, ибо они очень редки.
   - И потом, апелляция стоит денег, - пожав  плечами,  добавил  Тримейн,  -
которые чаще всего тратятся впустую. Особенно когда апеллируют корпорации.
   - Тогда попридержите прессу, если дело уж слишком горячее. Это  нетрудно.
- Джо допил свой джин и посмотрел Таннеру прямо в лицо.
   - Нет, трудно, - подала голос сидевшая в кресле напротив дивана Лейла.  -
Для этого прежде нужно занять твердую позицию. И что значит  "попридержите"?
Кто возьмет  на  себя  ответственность?  Именно  это  и  имел  в  виду  Дик.
Невозможно что-то предпринимать, предварительно не определившись, на чьей ты
стороне.
   - Я рискую навлечь на себя гнев мужа, - смеясь, сказала Джинни, -  и  все
же считаю, что информированная общественность -  это  не  менее  важно,  чем
независимый суд. Возможно, что эти два момента  взаимосвязаны.  Я  на  твоей
стороне, Джон.
   - Это опять же все очень субъективно, -  перебил  ее  муж.  -  Кто  может
определить,  что  есть  объективная  информация,  а   что   -   субъективная
интерпретация фактов?
   - Но правда-то все-таки одна, - неожиданно заметила Бетти. Она не сводила
глаз с мужа - тот слишком много пил.
   - Чья  правда?  Какая  правда?..  Давай  представим  себе  гипотетическую
ситуацию, в которой действуют Джон и я. Скажем, я шесть месяцев работаю  над
созданием корпорации. Как Устный юрист, я взялся помочь людям, в  правоту  и
благие намерения которых искренне верю: слияние нескольких компаний  поможет
сохранить тысячи рабочих мест, фирмы, стоявшие на грани банкротства, обретут
новую жизнь. Но вот появляются несколько человек, которых это объединение не
устраивает - заметьте, из-за их же собственной неразворотливости,  -  и  они
начинают вставлять мне палки в колеса. Представим, что они явятся к Джону  и
станут кричать: "Несправедливость! Обман!" При  этом  они  и  в  самом  деле
кажутся - обратите внимание, только кажутся! - обманутыми жертвами. Джону их
жалко, и он уделяет этому делу одну минуту - всего одну  минуту  -  эфирного
времени. И тут же все мои усилия рассыпаются прахом.  И  не  нужно  убеждать
меня, что суды не подвержены  влиянию  средств  массовой  информации.  Одной
минуты достаточно, чтобы превратить в ничто полгода кропотливой работы.
   - И ты думаешь, что я пошел бы на это? Что кто-нибудь из нас пустил бы  в
эфир подобную информацию?
   - Тебе  нужен  материал  для  передач.  Тебе  всегда  нужен  материал,  и
наступает такой момент, когда ты перестанешь что-либо  понимать!  -  повысил
голос Тримейн.
   Вирджиния поднялась на ноги.
   - Наш Джон никогда такого не допустит, дорогой... Я выпила бы еще чашечку
кофе.
   - Сейчас принесу. - Элис встала с дивана. Она  внимательно  наблюдала  за
Тримейном, пораженная его неожиданной горячностью.
   - Не беспокойся, я сама, - сказала Джинни, направляясь к двери.
   - А я бы выпил чего-нибудь покрепче.  -  Кардоун  поднял  пустой  стакан,
ожидая, что кто-нибудь возьмет его.
   - Конечно, Джо. - Таннер принял из его рук стакан. - Джин с тоником?
   - Да, кажется, это я пил.
   - И выпил слишком много, - добавила его жена. Войдя в кухню, Таннер сразу
направился к столу, на котором стояла бутылка с джином.  У  плиты  хлопотала
Джинни.
   - Я включила "Чемекс", потому что горелка погасла.
   - Спасибо.
   - Я тоже вечно мучаюсь с этими горелками и не могу приготовить из-за  них
кофе.
   Таннер добавил в стакан тоник и,  поняв,  что  следует  отреагировать  на
замечание Джинни, сказал:
   - Я советовал Элис купить электрокофейник, но она против.
   - Джон!..
   - Да?
   - Сегодня чудесная ночь. Почему бы нам всем не искупаться?
   - Прекрасная мысль. Сейчас я прочищу фильтр. Только вот  отнесу  Джо  его
стакан.
   Таннер вернулся в гостиную как раз в тот момент, когда  зазвучали  первые
звуки "Танжерина". Эли поставила пластинку "Популярные песни прошлых лет".
   Со всех сторон послышались оживленные реплики и довольный смех.
   - Держи, Джо. Может быть, еще кому-нибудь принести?
   Все дружно отказались.
   Бетти поднялась со своего места и теперь стояла напротив Дика Тримейна  у
камина. Таннеру показалось, что они о чем-то  спорили,  но,  как  только  он
вошел, сразу смолкли. Элис и Берни рассматривали обложку игравшей пластинки,
Лейла Остерман сидела рядом с Кардоуном, встревоженно наблюдая за  тем,  как
он быстро опустошает свой стакан.
   - Мы с Джинни собираемся почистить бассейн, а  потом  все  вместе  пойдем
купаться, о?кей? Если у  кого-то  нет  купального  костюма,  можно  взять  в
гараже.
   Дик посмотрел на Таннера.
   "Почему он так странно смотрит на меня?" - подумал Джон.
   - Ты  не  слишком  хвастайся  перед  Джинни  всеми  этими  штучками:  тут
подогрев, там подсветка, а  здесь  черт  знает  что.  Я  ей  твердо  сказал:
"Никаких бассейнов".
   - Почему? - спросил Кардоун.
   - Слишком много детворы вокруг.
   - Можно поставить изгородь, - пожав плечами, небрежно заметил Джо.
   Таннер повернулся и через холл направился в кухню. За спиной  он  услышал
новый взрыв смеха. Он показался ему почему-то наигранным и зловещим.
   Неужели Фоссет прав? Неужели это и есть первые  проявления  враждебности?
Или он просто сам все выдумывает?
   Выйдя во двор, он приблизился к краю бассейна.
   - Джинни?
   - Я здесь, около грядки с помидорами. Тут у одного куста подпорка  упала,
и я никак не могу его подвязать.
   - О?кей. - Он повернулся и направился к ней. - Который куст? Я не вижу...
   - Вот этот, - сказала Джинни, указывая пальцем  вниз.  Таннер  присел  на
корточки и увидел лежавшую на земле подпорку. Ее явно кто-то сломал.  Должно
быть, дети бегали здесь и задели.
   Таннер выдернул обломок из земли и осторожно положил ветвистый  ствол  на
землю.
   - Завтра я все поправлю.
   Он отряхнул ладони и поднялся. Стоявшая  почти  вплотную  к  нему  Джинни
неожиданно положила свои мягкие руки ему на плечи.  Таннер  опешил  и  вдруг
понял: место это выбрано не случайно, из окон дома  их  не  видно.  Так  вот
почему упала подпорка!
   - Это я ее сломала, - словно угадав его мысли, тихо призналась Джинни.
   - Зачем?
   - Я хотела поговорить с тобой... наедине.
   Она расстегнула сверху на блузке несколько пуговиц, так что  стала  видна
грудь. Таннер сначала подумал, что Джинни пьяна, но тут же отверг эту мысль.
Джинни никогда не пьянела. Даже когда она выпивала очень много, этого  почти
не было заметно.
   - О чем ты хотела со мной поговорить?
   - Во-первых,  о  Дике.  Я  хочу  извиниться  за  него.  Когда  он  чем-то
взволнован, он бывает резок... даже груб.
   - Он был груб? Я не заметил.
   - Нет, ты заметил. Я наблюдала за тобой.
   - Тебе показалось.
   - Не думаю.
   - Пойдем готовить бассейн. - Таннера тяготил этот разговор.
   - Подожди минутку. - Джинни тихонько рассмеялась. -  Я  тебя  не  слишком
напугала, а?
   - Я не привык бояться друзей, - с натянутой улыбкой ответил Таннер.
   - Мы ведь так хорошо знаем друг друга.
   Таннер внимательно посмотрел на  Джинни  -  напряженный  взгляд,  горькая
складка у губ. Ему вдруг  показалось,  что  сейчас  она  скажет  ему  что-то
важное. Неужели? Если так, он должен помочь ей.
   - Мы всегда думаем, что хорошо знаем своих друзей. Но так ли это на самом
деле? - сказал он.
   - Ты мне очень нравишься... Меня тянет к тебе... Ты знал об этом?
   - Нет, - не скрывая удивления, проговорил Таннер.
   - Не беспокойся... Я ни за что на свете не стала бы причинять  боль  Эли.
Физическое влечение - это ведь не супружеская измена.
   - У всех свои фантазии... - Ты уходишь в сторону?..
   - Конечно.
   - Я же сказала, что твои супружеские обязательства не пострадают.
   - Ни в чем нельзя быть уверенным до  конца...  -  растерянно  пробормотал
Таннер.
   - А поцеловать тебя можно? Уж поцелуй-то  я  заслужила...  Джинни  обвила
руками изумленного Таннера и прижалась полуоткрытым ртом к его губам. Таннер
чувствовал, что она прилагает все силы, чтобы возбудить его.  Он  только  не
понимал зачем. Если она действительно стремится к близости, то место и время
выбраны неудачно, а если...
   И вдруг он понял что все это значит. Она лишь дает обещание...
   - О Джонни! Боже мой, Джонни!
   - Успокойся, Джинни. Не надо...
   А может быть, она и в самом деле пьяна, подумал Таннер.  И  завтра  будет
готова провалиться сквозь землю. Он поддержал ее под руку.
   - Мы потом поговорим.
   Джинни, слегка отстранившись, прошептала, касаясь губами его щеки:
   - Да, конечно, мы поговорим... Джонни... Кто такой Блэкстоун?
   - Блэкстоун?
   -  Пожалуйста!  Скажи  мне!..  Умоляю...  Я  должна  знать...  Ничто   не
изменится. Я тебе обещаю. Только скажи, кто этот Блэкстоун?
   Таннер крепко взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
   Она плакала.
   ( Я не знаю никакого Блэкстоуна.
   - Ты просто не хочешь мне сказать, - в отчаянии прошептала она. -  Умоляю
тебя, ради всего святого, попроси Блэкстоуна остановиться!
   - Тебя Дик послал?
   - Он убьет меня, если узнает.
   - Послушай, давай начистоту. Ты предлагаешь мне...
   - Все, что ты хочешь. Только оставь нас в покое... Мой муж  -  порядочный
человек. Он очень... очень честный. И он всегда был тебе другом! Прошу тебя,
не губи его!
   - Ты его любишь?
   - Больше жизни... Пожалуйста, спаси его. Скажи Блэкстоуну, чтобы  он  его
не трогал!
   Она замотала головой и бросилась в сторону гаража.
 
*** 
 
   Таннер хотел бежать следом  и  успокоить  ее,  но,  вспомнив  наставления
Фоссета, остался на месте. Он пытался решить, способна  ли  Джинни,  которая
только что предлагала себя, как простая шлюха, на более страшные вещи.
   Но Джинни не шлюха. Бесшабашная, иногда игривая, она - в этом Таннер  был
совершенно уверен - ни за что на свете не  изменила  бы  Дику.  Тут  дело  в
другом. Джинни - агент "Омеги"? Таннеру не хотелось в это верить, но другого
объяснения ее поступка он придумать не мог.
   Со стороны дома раздался еще один взрыв  принужденного  смеха.  Затем  до
Таннера донеслись вступительные аккорды "Амаполы". Он  опустился  на  бортик
бассейна и погрузил в воду термометр.
   Внезапно  он  почувствовал,  что  рядом  кто-то  есть,  и  оглянулся.   В
нескольких футах от него, на газоне, стояла Лейла  Остерман.  Вероятно,  она
подошла очень тихо, или он просто не слышал  ее  шагов,  поглощенный  своими
мыслями.
   - О, привет! Ты меня испугала.
   - Я думала, что тебе помогает Джинни.
   - Она... испачкала юбку... Смотри, двадцать семь  градусов.  Джо  скажет,
что вода слишком теплая.
   - Если он еще может говорить.
   - Я тебя понял, - с улыбкой произнес Таннер, понимаясь с колен. - Да, Джо
не умеет пить.
   - Но сегодня он очень старается.
   - Лейла, отчего вы прилетели на два дня раньше?
   -  Берни  не  рассказывал  тебе?  -  Лейла  колебалась.  Было  ясно,  она
недовольна тем, что разговор происходит в отсутствие Остермана.
   - Нет, он ничего не говорил.
   - Он ищет. Устраивает обеды, деловые встречи...
   - Что он ищет?
   - О, у него все время новые прожекты... ты же знаешь Берни. Ему постоянно
нужно что-то свежее. Он никак не может забыть, что "Нью-Йорк таймс"  однажды
назвала его "интригующим" или "пробуждающимся". Я тогда  не  запомнила,  как
именно...  К  несчастью,  с  тех  пор  Берни  успел  привыкнуть  к   дорогим
удовольствиям.
   - И что же?
   - Он хочет заключить контракт на телесериал. Ходят слухи, что в редакциях
телепрограмм будут больше платить...
   - В самом деле? Я что-то не слышал.
   - Ты же работаешь в службе информации... Таннер вынул  из  кармана  пачку
сигарет и предложил одну Лейле.  Пока  она  прикуривала,  он  смотрел  в  ее
напряженное лицо.
   - Я уверен, что у Берни все получится. Вы  с  ним  помогли  телекомпаниям
заработать кучу денег. Думаю, у  него  не  будет  особых  трудностей.  Берни
хорошо умеет убеждать.
   - Боюсь, что одного  этого  мало,  -  покачала  головой  Лейла.  -  Если,
конечно, не хочешь работать за гроши... нужно иметь  огромное  влияние,  для
того чтобы заставить тех, кто платит, изменить свои планы. -  Лейла  глубоко
затянулась, избегая взгляда Таннера.
   - И он им обладает?
   - Возможно... К мнению Берни прислушиваются больше, чем к  мнению  любого
другого сценариста на побережье. О нем говорят: "Целит в яблочко..." - Лейла
улыбнулась. - Это знают даже в Нью-Йорке, можешь мне поверить.
   Лейла могла не продолжать, она и так уже все сказала. Она подтвердила его
самые худшие опасения, Берни  может  многое,  он  способен  заставить  людей
менять свои решения, перекраивать планы. Почему это так? Потому что  "Омега"
делает Остермана всесильным.
   У Джона больше не было сомнений.
   - Да, - тихо сказал Таннер. - Разумеется, я тебе верю.  Берни  пользуется
большим влиянием.
   Они немного помолчали, затем Лейла резко спросила:
   - Ну, ты удовлетворен?
   - Что?
   - Я спросила: "Удовлетворен ли ты?" Ты допрашивал меня  как  полицейский.
Если хочешь,  я  представлю  список  людей,  с  которыми  он  встречался,  и
перечислю  места,  где  это  происходило.  В   том   числе   парикмахерские,
универмаги, гостиницы - я думаю, найдутся люди, которые подтвердят,  что  мы
действительно там были.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь?
   - Ты все прекрасно понимаешь! У нас сегодня странная вечеринка. Словно не
было стольких лет дружбы и мы чужие люди, причем  сильно  не  нравимся  друг
другу.
   - Я в этом не виноват. Может быть, вам следует поискать причину в себе?
   - Что? - Лейла сделала шаг назад. Таннеру почудилось,  что  в  глазах  ее
мелькнуло замешательство, но потом он решил, что это всего лишь тонкая игра.
- Почему? Что все это значит, Джон?
   - А ты сама не можешь мне этого объяснить?
   - Господи, так значит, все правда? Ты в самом деле роешь яму Берни?
   - С чего ты взяла? Я никому ничего не рою...
   - Послушай меня и запомни, Джон! Берни - твой друг.  Он  жизнь  готов  за
тебя отдать! Ты знаешь об этом?
   Лейла Остерман бросила сигарету на землю и быстро зашагала прочь.
 
*** 
 
   Когда Таннер собрался отнести термометр на место, из дома  вышли  Элис  с
Берни Остерманом. Сначала Джон подумал, что Лейла успела все рассказать  им,
но быстро понял, что ошибся. Его жена и Берни просто хотели узнать, нет ли в
доме еще бутылок с содовой  и  сообщить  ему,  что  все  надевают  купальные
костюмы.
   В проеме кухонной двери стоял Тримейн со стаканом в руке  и  наблюдал  за
ними. Он выглядел озабоченным.
   Таннер прошел в гараж и положил термометр на полку в углу. Входная  дверь
отворилась, и показался Тримейн.
   - Можно тебя на минутку, Джон?
   - Конечно.
   Тримейн притворил дверь и осторожно прошел мимо "триумфа".
   - Никогда не видел тебя за рулем этой штуковины.
   - Я ее не люблю. Влезать и вылезать из нее - сплошное мучение.
   - Да, ты крупный парень.
   - По сравнению с этой машиной - да.
   - Я... я хотел извиниться за ту чепуху, что нес  сегодня  в  гостиной.  К
тебе у меня, разумеется, нет никаких  претензий...  несколько  недель  назад
меня  крепко  наколол  один  шустрый  репортер  из   "Уолл-стрит   джорнал".
Представляешь? "Уолл-стрит джорнал"! Нашей фирме пришлось закрыть дело.
   - Свободная пресса и независимый суд. Извечная проблема... не волнуйся, я
не принял твои слова на свой счет.
   Тримейн  облокотился  на  капот  "триумфа".  Слегка  понизив  голос,   он
продолжал:
   - Пару часов назад, когда мы говорили о том, что случилось здесь в среду,
Берни спросил тебя, не занимаешься ли ты сейчас чем-нибудь типа Сан-Диего. Я
мало знаю об этой истории, но не секрет,  что  на  нее  и  сейчас  частенько
ссылаются в прессе...
   - Ее роль сильно преувеличена. Была серия  репортажей  из  района  порта.