пустил меня.
   - Благодарю. - Я потер руку. Она совсем онемела.
   Мы перешли улицу. Коротконогий по имени Сорли открыл дверцу машины,
подождал, пока я сел, и захлопнул ее.
   Мать Кристины курила сигарету, запах дорогого табака смешивался с
ароматом тонких духов. Она сидела, откинувшись на спинку, положив ногу на
ногу, и даже не взглянула в мою сторону. На ней был белый кожаный пиджак,
надетый поверх очень короткого черного платья, открывавшего ноги намного
выше колен. На голове нечто вроде белой чалмы, на шее сверкающая нитка
такого крупного жемчуга, что он казался не менее фантастичным, чем мечты
примадонны из кордебалета.
   Лицо у нее было гладкое, кожа натянутая, без морщин и пятен. Она мягко
покачивала ногой, которая вполне могла принадлежать балерине.
   Заднее сиденье было изолировано от переднего стеклянной перегородкой.
Дельбо опустил стекло и просунул голову.
   - Куда прикажете, донья Ортенсия?
   Женщина медленно повернулась ко мне.
   - Если вы не против, мы вас подбросим до дому. Где вы живете?
   - Они знают, - сказал я. - Они даже знают, в каких кафе и барах я
бываю, что заказываю. Может быть, вас также интересует размер моего
костюма или вы и это знаете?
   - Пожалуйста, Дельбо, к нему домой.
   Элегантный мужчина в синем пальто закрыл перегородку, и машина
тронулась.
   - Извините за столь необычно обставленную встречу, но у меня мало
времени, я спешу. Мне не хотелось бы откладывать выяснение некоторых
вопросов, сеньор... Карпинтеро.
   Я молчал. Пусть выкладывает все.
   - Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому постараюсь изложить свою
мысль предельно четко. Смерть Луиса ужасно отразилась на моей дочери, да и
на всех нас... Луис.всегда был... я бы сказала, несколько неуравновешенным
человеком. Прекрасный экономист, но большой фантазер. Моя дочь точно такая
же, сеньор Карпинтеро. - Она внимательно посмотрела на меня. Я хранил
молчание. - Немного не в себе и с большими причудами. Вчера вечером она
была у вас и наговорила много всякой всячины, вполне понятное состояние
женщины, долго страдавшей от неудачного брака. Вы меня понимаете, сеньор
Карпинтеро?
   - Вы очень ясно излагаете свою мысль.
   Она кивнула головой и сбросила пепел на пол. Ктонибудь потом уберет.
   - Она росла без отца, а я слишком много работала, чтобы пробиться в
жизни. Это было нелегко, очень нелегко. - Голос ее стал проникновенным. -
Я, наверно, не уделяла достаточно внимания ее воспитанию. Сейчас уже не
поправишь. Кристина вполне сложившаяся женщина, и у нее есть свои
обязанности. Мы все много работаем, и она в этом смысле не исключение. До
сих пор она всегда была на высоте своего положения, но вчера совершила
непростительную ошибку, придя к вам домой. Она мне все рассказала, мы с
ней очень близки, сеньор Карпинтеро, очень близки. У меня никого нет,
кроме нее.
   - И кроме ваших предприятий, не так ли?
   Она раздавила сигарету в пепельнице и слегка повернулась ко мне. Юбка
поднялась еще выше. Тон резко изменился. теперь она говорила, как бы
выплевывая каждое слово.
   - Вы вульгарны. Надеюсь, у вас нет никаких глупых иллюзий относительно
моей дочери.
   - Вы как раз тот тип матери, которую каждый мужчина мечтает иметь своей
тещей. Послушайте, что я вам скажу: мне до вас нет никакого дела.
Единственный человек, до которого мне было дело, - это Луис, муж вашей
дочери. Все.
   Она наклонилась вперед, потом с силой откинулась назад и сжала руки на
коленях.
   - Я не потерплю ваших оскорблений!
   - Это вы меня оскорбляете. У вас все?
   Ее распирало от злости. Но постепенно она взяла себя в руки и
отвернулась к окну, как бы не желая дышать со мной одним воздухом. Потом
снова медленно заговорила, не глядя в мою сторону.
   - Выбросьте из головы дикую мысль о том, что вы якобы должны
расследовать какую-то историю, связанную с бедным Луисом. - Она повернула
голову, глаза ее были похожи на мокрые рыболовные крючки. - Если нам
потребуется дополнительное расследование, а оно нам не потребуется, мы
прибегнем к услугам полиции, но не к вашим. Понятно?
   - Почему бы вашей дочери не сказать мне самой все это?
   - Моя дочь очень занята. Поэтому с вами говорю я.
   Ясно? Забудьте все, что между вами произошло, и занимайтесь своими
делами.
   Машина пересекла Пуэрта-дель-Соль, проехала по улице Карретас, на
площади Бенавенте мы свернули на Аточу, доехали до Санта-Крус, потом
спустились по Эспартерос и остановились у моего дома. Она смотрела в окно.
Я вышел. Тип, похожий на пивную бочку, тоже вышел. Он опять схватил меня
за локоть своей клешней.
   - Давай лучше по-хорошему, слышишь? Башли можешь оставить себе на
память.
   Носок моего правого ботинка пришелся прямо по его лодыжке. Раздался
хруст. Он издал утробный вой, выпустил мой локоть и схватился за ногу. Я
раскачался и нанес ему апперкот правой. Его подбросило кверху, и он рухнул
прямо на машину, ударившись головой о кузов.
   Дельбо открыл дверцу, вышел и остановился посреди тротуара. Движения
его были строго рассчитаны. В руках у коротконогого появился
автоматический пистолет, судя по размерам, "вальтер". Внезапным ловким
движением ноги Дельбо ударил его по руке. Пистолет отлетел в сторону.
   - Идиот, - спокойно сказал Дельбо и врезал ему пощечину.
   - Извините... виноват, сеньор Дельбо.
   - Подбери.
   Тот нагнулся и поднял пистолет, все время прося прощения у Дельбо.
Потом, не глядя по сторонам, сел в машину.
   Вскоре поток транспорта поглотил "мерседес", и они исчезли.


                                    14

   В то утро я звонил уже в третий раз, и все время один и тот же голос
отвечал:
   - Извините, но сеньоры нет дома. Кто говорит?
   - Тони Романо.
   - Вы хотите что-нибудь передать?
   - Да. Скажите сеньоре Роблес, что, поскольку она не подходит к
телефону, я буду вынужден прийти к ней домой. Не забудьте, пожалуйста,
передать.
   В голосе появились колебания.
   - Да, да... обязательно передам.
   Трубку повесили, и я растянулся на софе. Оба балкона были открыты, в
комнату врывался уличный шум вперемежку с пылью и лучами полуденного
солнца. Я медленно раскурил сигару. Мой "габилондо", недавно вычищен ный,
казался совсем новеньким на блестящей поверхности столика.
   Через несколько минут зазвонил телефон. Я отсчитал пять звонков и
только тогда снял трубку.
   - Да?
   - Что тебе нужно? - В ее голосе звучало легкое пренебрежение.
   - Ничего особенного... Просто поговорить с тобой.
   - Господи! - воскликнула она. - Ты что, вообразил себе, что мы жених и
невеста?
   - Я еще слишком молод, чтобы иметь невесту. - Было слышно, как она
смеется.
   - Послушай, оставь себе деньги и не беспокойся по этому поводу.
Как-нибудь я позвоню, Сейчас уйма дел.
   Мы готовим важную рекламу. Договорились, Тони?
   - Итак, Луис совсем не нервничал в последнее время, не правда ли? Ничто
его не волновало, никто его не шантажировал. Именно это ты пытаешься мне
внушить. Я тебя правильно понял?
   Она помолчала немного, прежде чем ответить. Ее голос доносился до меня,
как шум спускаемой в унитазе воды.
   - Я была не в себе... и многое преувеличила, наговорила лишнего. Во
всем виноват твой джин. Извини. Я должна была позвонить тебе сама. но
мама.. ты ведь знаешь, что значит мама.
   - Послушай меня внимательно, Кристина. У меня дома кое-что лежит. Это
мне не принадлежит, и я не желаю хранить это у себя. Я хочу вернуть тебе
это. Когда мы можем встретиться?
   Было слышно, как она вздохнула.
   - Ладно. Послезавтра я буду во второй половине дня в нашем супермаркете
на улице Толедо. Приходи часам к шести. Договорились?
   Я собирался ответить, но она повесила трубку.


                                    15

   Насколько мне известно, в Мадриде два бара под названием "Танжер". Один
на улице Сан-Блас. около кино.
   Такси мне обошлось в шестьсот песет. Бар специализировался на шашлыках
"по-мавритански", там всегда было людно, но никто не слышал о девушке по
имени Аманда.
   Другой "Танжер" находился на улице Барко, рядом с китайским рестораном
"Шанхай". Здесь даже спрашивать не пришлось. Через окно я увидел Аманду,
склонившуюся за стойкой.
   Тесное, вытянутое в длину помещение было окрашено в розовый и голубой
цвета. Арабское название бара перекликалось с несколькими картинками и
фотографиями одалисок и караванов верблюдов.
   Я сел на высокий табурет у пустой стойки. Аманда подняла глаза от
раковины, в которой мыла посуду. На ней была голубая блузка с закатанными
до локтя рукавами и другой парик.
   - Черный кофе, пожалуйста.
   Она скользнула по мне взглядом, опустила глаза и вынула руки из
раковины. Потом начала медленно вытирать их тряпкой.
   - Как жизнь? - улыбнулся я ей.
   - Сам видишь.
   - Хорошо погуляла вчера?
   - Как обычно.
   Поставив на стойку блюдце с ложечкой и сахаром, она повернулась ко мне
спиной. Бюстгальтер врезался ей в тело и сзади был очень заметен.
   Наконец кофе был готов. Очень плохой кофе, слишком много цикория. Я
закурил маленькую сигару.
   - Паулино приходил?
   Она не сразу ответила. Посмотрела на меня и отвела глаза.
   - Нет.
   И снова принялась за стаканы.
   - Мы много лет не виделись, Аманда, мне нужно очень срочно поговорить с
ним. Скажи, где я могу его найти.
   - А мне какое дело! - вдруг закричала она. - Почему ты не спросишь у
Ванессы, а? Почему ты у нее не спрашиваешь? Я не имею ничего общего с этим
мерзавцем.
   - Я знаю, Амандита, что у вас с ним нет ничего общего, но я
представления не имею, где искать Ванессу, а мне нужно срочно повидаться с
Паулино.
   - Чего проще: сходи вечером в "Рудольф", она там будет.
   - Амандита, детка, мне нужно поговорить с Паулино сейчас.
   - Я ничего не знаю, спроси у этой шлюхи Ванессы. - Она поджала губы и
стала яростно мыть стаканы. - С двенадцати ночи она промышляет в районе
улицы Рискаль, на углу Кастельяна... И оставь меня в покое.
   Я попытался изобразить обворожительную улыбку.
   - Послушай, детка, будь умницей, скажи, где находится контора Паулино
по грузовым перевозкам?
   - Оставь меня в покое, я тебе сказала! Ты что, не понимаешь? Что ты ко
мне пристал, идиот! Сколько раз тебе надо говорить!
   Я обернулся. В дверях кухни, потирая руки, стоял какой-то субъект с
перебитым носом и следами оспы на лице. По виду он был выходцем из
Северной Африки.
   Вьющиеся волосы росли почти что от самых бровей, похожих на
раздавленную летучую мышь. На нем была когда-то белая майка, натянутая на
квадратные плечи.
   Грудные мускулы напоминали два огромных батона.
   Он медленно двинулся в мою сторону с мерзкой улыбочкой на лице,
свойственной пижонам, проводящим целые дни в спортзалах. Этот был у них,
наверно, королем.
   Обойдя стойку, он остановился, скрестив руки на груди.
   Никогда не видел таких бицепсов.
   Я слез с табуретки.
   - Что-нибудь случилось, Аманда? - - спросил он, не спуская с меня глаз.
   - Этот идиот не дает мне покоя!
   - Мы с ней друзья, - сказал я, положив сигару на блюдце и пытаясь снова
изобразить обворожительную улыбку. - Все в порядке. Аманда, наверно, плохо
выспалась. Я справлялся у нее о нашем общем знакомом.
   - Валяй отсюда поскорее, а то врежу по твоей дерьмовой роже.
   Я вздохнул.
   - Врежь ему. Карим, врежь, пожалуйста. - - У Аманды заблестели глаза. -
Он все время пристает ко мне
   - Не стоит заводиться с утра пораньше, - сказал я и на всякий случай
сделал шаг назад.
   Этот шаг спас меня от хромоты. Кудрявый атлет слегка наклонился и повел
бедрами. Я не успел заметить его ногу. Он ударил меня по коленке, раздался
глухой хруст, и я свалился на пол, как тряпичная кукла. Не отступи я на
шаг, он бы сломал мне ногу. С большим трудом мне удалось подняться.
   Второй удар, нанесенный левым каблуком, тоже оказался для меня
неожиданным. Прием называется "мельница". Он целил в челюсть, а попал в
плечо. Я снова упал, попытался встать, но правая нога не распрямлялась.
   Он продолжал мерзко улыбаться. Потом встал в позу каратиста: расставил
ноги и вытянул вперед руки.
   Амандита была в восторге. Она смеялась и аплодировала герою.
   - Дай ему, Карим, дай!
   Мне удалось встать на ноги и согнуть колено. Лицо у меня пылало. Я
медленно снял пиджак, положил его на стол, ослабил узел галстука. У Карима
сверкали глаза. Я сжал зубы и вспомнил советы моего бывшего тренера
Рикардо по прозвищу Тигр с улицы Аточа.
   Главное расслабиться. Чувство ненависти стало улетучиваться. Я
посмотрел на него как на пустое место и стал сгибать и разгибать колено.
   - Он убьет тебя! У него "черный пояс"! [Знак отличия в каратэ] - Аманда
легла грудью на стойку и снова стала аплодировать. - Вот это кино!
   - Ладно, попроси прощения у Амэнды и убирайся, У меня много дел. Понял?
   Кровь снова прилила к лицу. Мне стало жарко.
   - Я тебя проучу, парень. Ты плохо воспитан. Ты просто кусок дерьма,
кусок собачьего дерьма, даже хуже.
   Ясно, сукин сын?
   Он издал холодящий кровь клич и бросился на меня, вытянув вперед ногу.
В спортивном зале ему бы поставили высший балл. Отлично выполненное
упражнение.
   Но не для такого маленького и узкого помещения.
   Его резкие повороты требовали пространства, я же в нем не нуждался:
отступил чуть влево, наклонился, и его нога просвистела рядом с моим ухом.
Прежде чем он успел стать на обе ноги, я ткнул ему пальцами в глаза. Он
закричал от боли. Этому меня Тигр не учил. Этому меня научила улица.
   Из глазных яблок у него сочилась кровь, он закрыл лицо руками,
естественный жест в подобной ситуации для любого человека, каким бы
сильным он ни был. Человек всегда хочет выжить. Карим кричал, кричал, не
переставая.
   Потом я нанес ему удар в пах. Хорошо рассчитанный, точный удар,
поваливший его на колени. Примерившись, я еще раз ударил, на этот раз в
левый висок, и отступил на шаг, освобождая место на полу. Он свалился как
мешок и застыл.
   Я медленно подошел к стойке. Амандита стояла белая как мел, опершись о
стеллажи с бутылками, прикрыв рукой рот. Глаза у нее готовы были выскочить
из орбит.
   - Нет, нет, не надо! - всхлипнула она.
   Я протянул руку и схватил ее за блузку.
   - Где? - задал я только один вопрос.
   - Кон... контора "Загородные перевозки"... проспект Вирхен-де-Африка...
в Карабанчеле... Вы найдете... в конце улицы...
   Я отпустил ее.
   - Спасибо, Амандита.
   Она удивленно уставилась на меня.
   - Не... не за что.
   Я с размаху влепил ей пощечину. Она пошатнулась, свалила несколько
бутылок и стаканов и уселась на пол среди битого стекла.
   Я медленно надел пиджак, поправил рубашку, подтянул узел галстука.
Парень по имени Карим все еще лежал, закрыв ладонями лицо. Его рвало.


                                    16

   "Загородные перевозки" производили впечатление процветающего
предприятия. В огромном гараже было пумно, вокруг больших грузовиков
носились какие-то люди. Я подошел к худому мужчине, стоявшему у стены и
тщательно пережевывавшему, как корова жвачку, свой бутерброд.
   - Мне нужно поговорить с Паулино.
   - С шефом?
   - Да. Не знаете, где его можно найти?
   Он отрицательно покачал головой.
   - Я его сегодня не видел. Спросите лучше у его брата Элиодора. Он в
конторе. - Рукой с бутербродом он указал на дверь в глубине гаража. -
Выйдете на пустырь и увидите контору.
   Я поблагодарил, обошел гигантский грузовик, который ремонтировали два
механика, открыл дверь и очутился на пустыре. Вернее, это была свалка
металлолома, целые горы искореженных металлических предметов. Кабины
грузовиков, остатки автобусов, автомобильные рамы... Я с трудом пробирался
среди этого хлама, похожего на выветренную горную породу, по направлению к
серому зданию, стоявшему в центре металлического хаоса и напоминавшему
каземат.
   Идти было трудно, правая нога распухла. Внезапно до меня донеслись
ритмичные удары. Казалось, кто-то методично бьет чем-то тяжелым по металлу.
   У дверей каземата я увидел маленького человечка.
   почти что карлика, с силой бившего кувалдой по кузову машины без колес.
На нем были синие брюки и такого же цвета свитер на молнии. Ручка кувалды
была длиннее, чем он сам, и толще его маленькой головки.
   - Эй! - окликнул я его. Мне нужен Пэулино.
   Создавалось впечатление, что он меня не слышит, Удар. Кувалда описывает
крут над его головой. Снова удар. Прежде чем опустить кувалду, он каждый
раз поднимался на цыпочки. Я подошел поближе. У худенького карлика были
необыкновенно длинные и толстые руки, свисавшие ниже копен. Вблизи он был
похож на паука.
   - Паулино здесь?
   Никакого внимания. Снова удар. Крыша машины проломилась с резким
скрежетом. Кувалда описала новую кривую и опять опустилась на кузов. Как
заведенный, даже дыхания не переводил и пот не вытирал.
   Я перенес тяжесть тела на здоровую ногу и закурил сигарету. Хотелось
есть, чувствовалась усталость, колено ныло, следовало его растереть. Кроме
того, я был сыт по горло драками.
   - Простите, что я вас прерываю. - Я слегка похлопал его по плечу. -
Паулино у себя?
   Карлик медленно повернулся ко мне, держа кувалду над головой, как если
бы это был букет цветов. Лицо его покрывали мелкие морщинки. Сухое лицо,
обтянутое пергаментной кожей. Мутно-зеленые, холодные глаза, в которых
было не больше жизни, чем в луже после ночного дождя.
   Несколько секунд он молча смотрел на меня. Потом кувалда стала
двигаться в моем направлении, сначала медленно, а затем вдруг очень
быстро. Я кинулся в сторону.
   - Эй, послушайте! Что вы делаете?
   Кувалда врезалась в землю как раз в том месте, где я только что стоял.
Карлик снова поднял ее над головой, сделал несколько шагов вперед и
бросился на меня.
   - Стойте! Подождите! Послушайте!
   Я отскочил назад. Кувалда глухо ударилась о землю.
   Казалось, карлик ничего не понимает. Он медленно наступал, не отводя от
меня своих маленьких мутных глазок. Шаг, еще шаг. Я отступил к дверям
каземата.
   - Послушай, орешков у меня нет, может, закурить хочешь? - Я вынул пачку
сигарет и протянул ему. - Хочешь сигарету?
   Прыжок. Кувалда снова врезалась в землю. Я посмотрел вокруг. Ни живой
души, только скелеты машин и отдаленный шум улицы. Позади была дверь
каземата. Дальше идти некуда. Я наклонился и поднял с земли камень
побольше моего кулака. С силой сжал его и изготовился.
   Карлик тоже приготовился к новому удару. Я прицелился, и в это
мгновение сзади открылась дверь. Я был вынужден отскочить в сторону.
   - Что здесь происходит?
   В дверях стоял толстый мужчина с тройным подбородком, в грубой замшевой
куртке. Он жадно заглатывал бутерброд. По запаху я определил, что это
маринованная макрель. Масло стекало по подбородку и оседало в складках
жира. Я узнал его. Это он принес мне записку от Паулино в бар "Да
здравствует Пепа".
   Карлик держал кувалду над головой.
   - Мальчик принял меня за гвоздь. - Я ткнул пальцем в карлика. - Почему
вы не держите его на цепи?
   - Ты опять за старое, Индалесио? Зачем ты это делаешь, а? Хорошие дети
так не поступают. - Карлик опустил кувалду и уставился на типа в куртке
пустым взглядом. - Еще раз увижу, не будешь смотреть "Раз, два, три"
[Популярный телеконкурс], клянусь богом, не подпущу тебя к телевизору!
   Ты мне надоел, Индалесио... - Толстяк откусил бутерброд, масло снова
потекло по подбородку, разговаривал он с полным ртом: - Пойди поиграй с
машинами. Ну иди, иди.
   Карлик, явно недовольный поворотом событий, поволок кувалду к машине и
снова принялся наносить по ней ритмичные удары. Я выбросил камень.
   Мужчина с бутербродом оперся о дверь.
   - Бедняжка, - произнес он, не глядя в мою сторону. - Можете себе
представить, он был самым способным ребенком в школе, потом вдруг что-то
случилось, какая-то болезнь, и вот что с ним стало. Только и делает, что
ломает машины. И так целый день.
   - Вы говорите, он был самым способным ребенком в школе? - спросил я. -
В какой именно школе?
   Он посмотрел на меня, собираясь ответить, но вдруг наморщил лоб и свел
гу