стые брови.
   - Послушайте, вы случайно не?..
   - Он самый... Антонио Карпинтеро или Тони Романо.
   Вчера вы передали мне записку от Паулино. Помните?
   - Да... да... - Он кивнул. - Помню... как же... помню.
   - Слава богу, хоть один человек нашелся, который что-то помнит.
   Он опять кивнул.
   - У меня хорошая память. - Потом внимательно посмотрел на меня. - Что
вам нужно?
   - Я хотел бы поговорить с Паулино. Вчера он не пришел на нашу встречу.
   - Его нет.
   - Не знаете, где его можно найти? Он вам что-нибудь говорил?
   Очевидно, вопросов было слишком много. Проглотив, не жуя, кусок
бутерброда, он снова уставился на меня, держа в руках остатки своей
трапезы и явно не зная, что сказать.
   - Можно войти? - Я кивнул на дверь каземата. - Там мы спокойно
поговорим.
   - Конечно. Там будет удобнее. - Он пропустил меня вперед. - Проходите,
сеньор Кар... Кар...
   - Карпинтеро, но все зовут меня Тони, - помог я ему, входя в контору.
Толстяк с бутербродом вошел следом и закрыл дверь. Грохот от ожесточенных
ударов кувалдой по металлу стал намного слабее.
   Мы находились в большой комнате, метров тридцати, уставленной тесно
прижавшимися друг к другу столами, заваленными бумагами. На стенах висели
ящики для каталожных карточек. В углу стоял допотопный холодильник.
   - Значит, вы Карпинтеро? [Carpintero - столяр (исп.)].
   - Зови меня Тони.
   - Слушай, Тони, нам не нужен столяр, понимаешь?
   Всю работу мы с братом делаем сами, никто не жалуется.
   Я снова закурил. Наш разговор обещал быть очень содержательным.
Разубеждать его относительно моей профессии явно не имело смысла.
   - Как тебя зовут?
   - Элиодоро, попросту Доро. Меня все так зовут.
   - Все?
   Он обвел рукой помещение.
   - Здесь, у нас в конторе.
   - Скажи мне, Доро, с твоим братом что-нибудь случилось?
   На лице у него отразилось полное недоумение.
   - Он что, попал в аварию? - спросил он.
   - Не думаю. Но вчера он не пришел в "Рудольф" на нашу встречу, я
надеялся, ты в курсе. Слушай, ты хоть помнишь, что приносил мне от него
записку?
   Доро помолчал, но потом ответил:
   - Помню.
   - Ну вот.
   - Что?
   - Бог мой!
   - Что с вами? Живот болит? Газы? Вы не стесняйтесь... Я всегда говорю,
что лучше показаться невоспитанным, чем навредить собстаенному здоровью.
Не хотите? - Он протянул мне бутерброд.
   - Нет, спасибо.
   - Напрасно. Попробуйте. Объедение,
   - Нет, спасибо. Где я могу найти Паулино?
   - Паулино большой человек. А что вы изготовляете:
   мебель, рамы?
   - Буфеты.
   - Ага.
   - Буфеты с музыкой.
   - Черт возьми!
   - Открываешь дверцу, и звучит популярная мелодия, например "Дикий кот".
   - Надо же! - Он мечтательно закатил глаза. - Дорого, наверно, берете?..
   - Ерунда, почти что даром.
   - Во сколько же обходится такой буфетик?
   - Триста песет.
   Он перестал жевать. Индалесио все еще упражнялся с кузалдой на пустыре.
Это было похоже на метроном. От таких звуков можно было сойти с ума. Я
подумал, что нечто подобное вполне могло произойти с Доро.
   - Не могли бы вы изготовить для меня парочку буфетикоа? Только я бы
хотел с фламенко. Можно?
   - Это обойдется дороже.
   Он снова откусил бутерброд и долго его пережевывал.
   Я бросил окурок на пол.
   - Насколько дороже? - наконец спросил он.
   - Послушай, Доро, мне нужно повидаться с твоим братом Паулино, а мы все
время перескакиваем на другие темы. Скажи мне, где он, и я тебе сделаю
любой буфет.
   - Я тебе заплачу пятьсот песет, идет?
   - Договорились, пятьсот песет за один буфет.
   Он откинулся на спинку стула. Последний кусок бутерброда, пропитанного
маслом, исчез в его глотке, и он прикрыл глаза, казалось, сосредоточился
на какой-то мысли. Вдруг он громко рыгнул.
   - Очень вкусный бутерброд.
   - На здоровье.
   - Спасибо... Послушайте, когда будут готовы буфеты?
   - Как только повидаюсь с твоим братом.
   - Иногда его здесь не бывает по три дня. - Он подмигнул. - Проказник
Паулино...
   - Забавляется с невестой?
   Он скривил рот.
   - Паулино часто ездит в Португалию на нашем большом "пегасе". - Он
почесал свой жирный подбородок. - Но в этот раз он не брал грузовик...
   - Может быть, взял другой?
   - Нет, он всегда ездит на одном и том же. У него особая работа. Три дня
на дорогу - туда и обратно.
   - Значит, в этот раз он не брал "пегас"?
   Доро отрицательно покачал головой.
   - Может...
   - Что может?
   - Видите ли... - Он снова почесал подбородок. - У него есть квартирка,
понимаете? ...Холостяцкая квартира... ну вот... иногда он... значит...
проводит там несколько дней. Адреса никто не знает... даже я... - Он
улыбнулся, обнажив грязные зубы. - Но.. это...
   - Что?
   - Я ж говорю... у него есть квартира... - Он посмотрел на меня. -
Однажды... это.. я слышал, как он говорил, что с его балкона... это...
видна площадь Дос-де-Майо... Паулино очень любит эту площадь... ну вот...
кажется, он говорил, что рядом есть бар, который называется...
называется...
   - Вспомни, Доро, вспомни, я тебя прошу.
   - Нет, не помню.
   - Ну что ж ты, в самом деле!
   - Постойте... - Он опять скривил рот и почесал лоб. - Постойте, сейчас
вспомню, подождите... "Марагато", точно, "Марагато"... Так он и сказал...
у нас тут работает один парень, ну вот, он еще сказал, что там делают
самую лучшую тортилью с картошкой и луком, а Паулино и говорит, что
правда, что он часто заходит туда и что там готовят такую тортилью,
пальчики оближешь...
   - "Марагато", - повторил я. - Ты уверен, Доро?
   -Да.
   Я встал.
   - Спасибо, я тебе сделаю буфет с Шестой симфонией Бетховена.
   - Вы что, нарочно меня злите? Сделайте с фламенко Мы ведь
договорились.,,
   - По рукам.
   Я вышел на свалку. Карлик все еще бил кувалдой по бывшему кузову машины
давно превратившемуся в бес форменную гору лома.


                                    17

   "Марагато" находился прямо на площади Дос-деМайо, напротив таверны
Пако. Это был маленький бар, выкрашенный в фиолетовый цвет. На дверях
висела цепь с замком. На листке бумаги, прикрепленном кнопками, было
написано: "Среда - выходной".
   Я съел бутерброд с тортильей и выпил бутылочку пива у Пако. Когда наша
шарага, которую мы называли полицейским участком, находилась на улице
Даоиз, мы часто забегали к Пако выпить кофе или пива. Оперативная группа,
которую тогда возглавлял Мельяда, тоже приходила сюда каждый день
перекинуться в картишки.
   Но с тех пор много воды утекло. Улица Маравильяс превратилась в модный
район, здесь шатаются торговцы наркотиками, живут молодые художники,
артисты. Не знаю, куда сейчас ходят выпить кофе полицейские, работающие в
новом комиссариате, расположенном в современном здании на улице Луна. В
свое время мы вдесятером ютились в маленькой душной каморке, а сейчас,
насколько я знаю, в оперативной группе больше сорока человек, у них даже
есть свои машины с рацией и гражданскими номерами.
   Пако меня не узнал. Наверно, принял за одного из многих клиентов,
покупающих у него кокаин или героин.
   А может быть, и за старого педика, ищущего знакомства с худенькими
мальчиками, готовыми на все ради пакетика белого порошка.
   Таверна была полупустой. В глубине четверо пенсионеров играли в карты,
громко разговаривая. Пако смотрел маленький черно-белый телевизор. Он еще
больше полысел, волосы стали совсем седые, зато не потолстел.
   А вот я, наверно, сильно изменился. В свое время у него долго висела на
стене афиша боксерского матча, организованного клубом "Фронтон-Мадрид". Я
тогда выиграл по сумме очков у итальянца Мендоччи, на которого возлагали
большие надежды.
   Я попросил кофе и сигару. В этот момент в лавку вошел высокий мужчина с
животиком и тщательно ухоженной бородкой, придававшей его лицу хитроватое
выражение.
   Мужчина пристроился за стойкой рядом со мной.
   - Привет, Пакито. Как жизнь?
   - Да никак, сам видишь. Что будешь пить, Артуро?
   - Рюмочку хорошего коньяка. Только не вздумай подсунуть мне разливной!
   - Обижаешь. Я не держу разливной.
   Где-то я видел этого человека. На нем был дорогой костюм, разговаривая,
он как-то по-особенному кривил губы.
   - Не заводись, Пако, налей-ка лучше коньячку.
   Тот налил ему рюмку дорогого коньяка, и мужчина сразу же ее опрокинул.
Потом вынул из кармана брюк толстую пачку денег и протянул Пако купюру в
тысячу песет.
   - Все процветаешь? - заметил хозяин таверны.
   - Не жалуюсь, - ответил тип с бородкой. - Хочешь заработать деньги,
надо все переделать в современном стиле... сделать все, как в этих пабах",
понимаешь? Можно грести в три раза больше. Нарисуешь на дверях
какое-нибудь экзотическое название, повесишь пару картинок, поставишь
старые столы, и будь здоров.
   - Сам-то ты не торопишься сменить название своего заведения, Артуро.
   - А зачем менять? "Пекин" звучит очень хорошо, мне нравится... Кафе-паб
"Пекин". Чем плохо? [Pub - трактир, пивная (англ.)]
   Пако не ответил. Протянул сдачу и снова стал смотреть телевизор,
опершись о стойку. Я вспомнил. Это был Артуро Гиндаль, бывший жених
Попиты, хозяйки бара "Да здравствует Пепа" с улицы Руис.
   - Вас зовут Артуро Гиндаль? - спросил яОн обернулся и взглянул на меня
свысока, с весьма наглым видом. Я заметил у него за поясом рукоятку
пистолета.
   - Да. Что случилось?
   - Ничего особенного. Просто я вас ищу.
   - Меня?
   Пако оторвался от телевизора и внимательно посмотрел в мою сторону
   - Извините, вы случайно не?.. - Он не был уверен. - Очень уж похожи
на...
   - Это я, Пако, - заверил я его, - ты не ошибся. Я самый, только
чуть-чуть постарел.
   - Черт возьми, Тони, как я рад! - Пако протянул мне руку через стойку,
и я крепко пожал ее. Лицо его расплылось в улыбке.
   - Как живешь. Тони? Говорили, ты ушел из полиции, но... - Бородатый
пижон насторожился и кашлянул.
   - ... люди любят чесать языками, ты же знаешь ...
   - Я работаю с Драпером.
   - Комиссаром Драпером?
   - Он уже не комиссар. У него свое дело.
   - Ну ладно, - сказал бородатый. - Я пошел, Я слегка сжал ему локоть.
   - Минуточку. - Он отступил на шаг и резко сбросил мою руку.
   - Мне не о чем с тобой разговаривать. Тони Романо.
   Ты уже не служишь в полиции. Я тебя узнал. Так что давай разойдемся.
   - Я работаю в конторе Драпера, которая занимается взыскиванием
неоплаченных долгов. В присутствии свидетелей, - тут я кивнул в сторону
Пако, слушавшего наш разговор с явным удовольствием, - вы должны признать.
что являетесь должником доньи Хосефы Пардо, хозяйки бара "Да здравствует
Пепа".
   Он расхохотался, обнажив большие желтые зубы.
   - Сколько шума из-за такого пустяка! Японский бог!
   Что за дела! Я не отказываюсь от этого долга. Что тебе еще нужно?
   - Ты должен ей сто двадцать пять тысяч.
   Он снова улыбнулся. Распахнул пошире пиджак и стал поглаживать левой
рукой пистолет.
   - Сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, если уж быть точным.
Так вот, слушай, я тебе кое-что скажу, потому что ты мне понравился. Я не
собираюсь платить ни копейки этой девке. Ты меня понял или надо повторить,
легавый? - Он хлопнул ладонью по пистолету. - Не волнуйся, у меня есть
разрешение на пушку, в нашем районе развелось много ворья. А теперь
сматывайся отсюда.
   Он не успел сделать и шага к двери, как трость, брошенная Пако, описав
кривую в воздухе, попала ему прямо в голову. Я даже не заметил, только
услышал резкий звук удара. Артуро было открыл рот, но так и не произнес ни
слова и рухнул на пол, хватаясь руками за воздух. Упал как бык, сраженный
ударом в затылок.
   Я наклонился, вытащил у него из-за пояса пистолет "астра" калибра 9 мм
образца 1947 года, впрочем, отлично сохранившийся, прикинул на руке его
вес и спрятал в карман.
   Четверо пенсионеров прервали игру в карты и смотрели без особого
интереса на распластавшегося на полу Артура Гиндаля.
   - Что случилось, Пако? - спросил один из них.
   - Ничего, - ответил хозяин таверны. - Этот тип стал себя плохо вести.
Сеньор из полиции.
   Я улыбнулся.
   Пенсионеры вернулись к своим картам, а Пако перегнулся через стойку.
   - Я, кажется, чуть-чуть перестарался, а?
   - Похоже на то. Помоги мне довести его до "Да здравствует Пепа". У меня
с ногой не все в порядке.
   Вдвоем мы дотащили его до улицы Руис, метрах в пятидесяти от заведения
Пако. Всю дорогу бородатый пижон стонал.
   Войдя в бар, мы усадили его на стул подальше от дверей. При виде крови,
капавшей на пиджак Артуро, Пепабрюнетка закричала не своим голосом.
   - Что это такое? Боже мой! Что они с тобой сделали, Артуро?
   - Ничего, Пепита, не волнуйся... - пытался успокоить ее Пако. - Он себя
вел как пижон, и я... понимаешь, мы...
   Пепа подошла к Артуро и подняла двумя руками его голову.
   - Что вы с ним сделали, звери... дикие зэери... вы его убили!
   - Они меня отделали под орех, Пепита, - еле слышно пробормотал Артуро.
   Девушка громко плакала и утирала ему кровь. Я подошел и вытащил у него
из кармана пачку денег.
   - Твои деньги, Пепита. - В пачке оказалось сто пятьдесят тысяч ровно. Я
так и думал, увидев, как он вытаскивал деньги у Пако. Положив деньги на
стойку, я сказал Пепе: - Возьми свою долю. Он признался при свидетелях,
что должен тебе сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, немножко
больше, чем ты говорила. Мне причитается десять процентов, то есть где-то
тринадцать тысяч.
   - Пепи, - всхлипнул Артуро, - они отбирают у меня все деньги,
отложенные на налог. Сделай же что-нибудь.
   Отсчитав свои деньги, я показал их Пеле и хотел было спрятать в карман,
но рука наткнулась на пистолет Артуро. Я вытащил из него магазин и
патроны. Патроны положил в карман вместе с деньгами, а пистолет вернул
Пеле.
   Она взяла его, глядя на меня невидящими глазами.
   - Ладно, Тони, только... зачем же вы так обошлись с моим Артуро...
посмотри, что вы с ним сделали.
   - Пепи! Мои деньги! - завопил он.
   - Но ведь мы с тобой договаривались. Разве нет?
   - Да, но...
   - Делай что хочешь со своими деньгами. Хочешь - сожги, хочешь - верни
ему, мне все равно. Но эти тринадцать тысяч мной заработаны честно. - Я
хлопнул себя по карману. - Надеюсь, ты понимаешь.
   - Пепи! - снова закричал Артуро.
   - Я вылечу тебя, милый, успокойся.
   - Мне нужно возвращаться. Тони, - сказал Пако. - Там никого не осталось.
   Мы вышли вместе. Вслед нам неслись стоны Артуро и сюсюканье Пепы. У
входа в таверну я протянул Пако пять тысяч.
   - Мог бы быть и пощедрее. Тони, - сказал он. - Всю работу сделал я.
Давай пополам?
   Я внимательно вгляделся в его лицо и вдруг ощутил огромную усталость,
как будто бы долго поднимался по крутой лестнице с распухшей ногой.
   Потом дал ему еще две купюры по тысяче и медленно пошел по направлению
к Сан-Бернардо.
   На прощание Пако сказал, что со мной приятно иметь дело.
   Дома я долго лежал в горячей ванне, потом приложил к колену компресс из
мелко нарубленной картошки и распаренной ромашки. Уснул я сразу.
   Проснулся в десять часов вечера. В комнате было холодно. Опухоль спала.
Мы всегда делали себе такие компрессы после ринга, когда ныло все тело и
воспалялась кожа.
   Я встал и взял в руки свой "габилондо". Он был хорошо смазан, вычищен,
заряжен смертельными зарядами.
   Потом опять положил на столик. Через балкон в комнату проникали зеленые
огни неоновой рекламы. Они то зажигались, то тухли.
   Зеленые огни. Ах, эти зеленые огни.


                                    18

   Я нашел ее в полвторого ночи. Она стояла под фонарем на углу
Пасео-де-Кастельяна и Мария-де-Молина, одетая в длинную белую юбку с
разрезами по бокам, полностью обнажавшими худые бледные ноги, и в
блестящую черную блузку с вырезом чуть ли не до пояса.
   Казалось, она только что сбежала из шумной, пьяной компании.
   Заметив, что я направляюсь в ее сторону, она взбила волосы нервными
пальцами, унизанными кольцами.
   Какое-то мгновение она прикидывала в уме мои финансовые возможности и
характер моих ночных желаний, но, судя по всему, оба вопроса остались для
нее загадкой.
   - Ванесса? - спросил я.
   - Ты меня знаешь? - Ее кокетство было доведено до полного автоматизма и
напоминало движение пикадоров вокруг быка. Разговаривая, она слегка
наклоняла голову, вероятно, это тоже входило в арсенал ее излюбленных
приемов.
   Ночь была прохладной, насыщенной электричеством, дышалось трудно. На
противоположной стороне улицы группа женщин, похожих на Ванессу,
приставала к владельцам роскошных автомобилей. Одна из них громко смеялась.
   - Мы виделись с тобой вчера в "Рудольфе". Я ждал там Паулино.
   - Разве?
   - Но он не пришел. Мне нужно повидаться с ним.
   - А ты кто такой, котик? Полицейский?
   - Нет, я друг Паулино еще со времен армии.
   - Понятия не имею, где он. - Она взяла меня под руку и прижалась, обдав
густым запахом сладких духов. - Но мы ведь можем поехать ко мне, а? Я
замерзла, ночь такая длинная. - Она пощупала мои бицепсы. - Ух, какой ты
сильный! Как тебя зовут?
   - Тони Романо.
   - Тони? Тони Романо? - Она смотрела на меня так, как будто я сказал
что-то забавное. - Кажется, Паулино называл твое имя. Ты и в самом деле
Тони Романо?
   - Единственное, за что я могу полностью поручиться.
   - Знаешь, а ведь мы расстались с Паулино.
   - Как жаль.
   Она кивнула.
   - Свинья он порядочная... Но что же мы стоим? Холодно! Значит, ты Тони
Ромзно?.. Надо же.
   - Мне не хочется, чтобы ты даром теряла из-за меня время. Жизнь нас не
балует. Ванесса. Я тебе заплачу.
   - Люблю таких понятливых мужчин. Поехали ко мне.
   У тебя есть машина?
   - Предпочитаю такси.
   - Поехали. Дома будет уютнее... мы там согреемся.
   - Неплохая мысль.
   - И ты мне дашь много денежек, да, милый?... Вот увидишь, останешься
доволен. - Она провела большим толстым языком по губам.
   - Ванесса, милая, мне от тебя нужно только одно - поговорить о Паулино.
Так что давай потом без обид.
   - Поехали. Я тебе такое расскажу о Паулино, что у тебя волосы встанут
дыбом. - Голос ее звучал угрожающе. - Он мне за все заплатит, подонок, он
меня еще плохо знает, я его за решетку упеку, там ему и место... и ему, и
этой сволочи, его дружку. Они думают, я дура и ничего не понимаю.
   - Чем же он так провинился перед тобой?
   - Он меня надул, - сказала она тихо. Потом громко добавила: - Едем?
   Ванесса помахала таксисту, медленно двигавшемуся по улице. На шее у
шофера был намотан голубой шарф.
   Ухмыляясь, он высунул голову в окно машины.
   По дороге Ванесса не сказала ни слова, но всякий раз, когда ее
прижимало ко мне на поворотах, я чувствовал, что она напряжена. Она была
моложе, чем казалась на первый взгляд. В ее худом остром лице было меньше
невинности, чем в мизинце у нотариуса. Жизнь в Мадриде тяжела, и если ты
хочешь есть три раза в день горячее, одеваться, да еще платить за
квартиру, приходится много раз за ночь совершать подобные поездки в такси.
Молодые люди с гормональными проблемами, подобные Ванессе, должны обладать
твердым характером и изрядной изворотливостью, чтобы продержаться в этом
городе.
   Такси остановилось на улице Мигель-Анхель у белого дома, фасад которого
был буквально усыпан таким количеством маленьких балкончиков, что они
казались замысловатым архитектурным украшением. Она открыла подъезд своим
ключом, и мы вошли в большой стерильно чистый вестибюль, типичный для
домов без консьержки, которые чаще используются под различного рода
конторы.
   - Тебе что-нибудь говорит имя Луис Роблес?
   - Луис Роблес? - Она нажала кнопку лифта, и мы услышали глухой звук
электромотора. - Конечно, он часто заходил к Паулино. Очень симпатичный,
но странный.
   У меня с ним были прекрасные отношения.
   В кабине лифта ощущался острый запах дешевых духов и мыла. Ванесса
нажала на седьмой этаж.
   - Почему странный?
   - Он был из другой среды... богатый, хорошо воспитанный человек,
настоящий джентльмен... Знаешь, он любил плохо одеваться, специально плохо
одевался, понимаешь, что я