шарахнулась Денисия. - Я не пью.
   - А зря, - не одобрила Зинаида. - Дело полезное, особенно  если  весь
день одним местом трясешь на холоде. Что ж ты. Денька, явилась  в  таком
пальтеце? - прищурив пьяные глазки, вдруг с осуждением  поинтересовалась
она. - Тебе еще долго жопу морозить, чебуреков-то я  совсем  не  продала
нисколечки.
   Ой, непутевая. А рукавицы где?
   Денисия виновато потупилась:
   - Забыла.
   - И передник небось забыла опять. Нет, ну шо вы за люди?  Родили  вас
панычами, та грошив не далы. Ты зачем сюда, девка, пожаловала? Торговать
аль себя казать? Рейтузы-то хоть надела, аль, как Степка, сестрица твоя,
вся в кружевах заявилась? Невесты, разъядри вашу спесь. Ну-к покажи,  то
там у тебя на теле?
   Внезапно  приблизившись  к  Денисии,  простецкая  Зинаида  попыталась
задрать подол ее пальтеца, но неожиданно получила такой серьезный отпор,
что растерялась и даже смутилась, чего не бывало с  ней  уж  много  лет,
пожалуй, с тех самых времен, как, утратив невинность, лежала она на сене
в хлеву на груди срамника Миколы - сто чертей ему в дышло.
   - Ты шо это, девка, дерешься, - с обидой спросила она. - Я ж добра те
желаю.
   - И не совестно вам, тетенька, руки свои распускать, - со слезами  на
глазах устыдила Зинаиду Денисия, отпрыгивая на всякий случай подальше  и
от нее и от тележки.
   - Тю-ю-ю, - удивилась хохлушка. - При чем тут руки мои? Разве про них
будешь ты вспоминать, когда пиписку свою отморозишь? Ну,  да  Христос  с
тобой. Делай как знаешь. Вы  же  умные  все  сейчас,  молодежь.  Короче,
слушай сюда. Замерзла  я,  до  хаты  спешу,  некогда  мне  тут  с  тобой
распетюкивать.  Беляши  справа,  пирожки  слева,   чебуреки   посередке.
Передник свой, так и быть, оставлю тебе, но,  смотри,  добела  постирай.
Варежки тоже бери...
   - Спасибо, - обрадовалась Денисия. - Все чистым-пречистым верну.
   - Да тележку, смотри, катай,  -  зверски  сдирая  с  себя  засаленный
фартук, посоветовала Зинаида. - И не молчком, а кричи,  погромче  кричи:
"Пирожки!
   Беляши!  Чебуреки!"  -  бедово  заголосила  она,  но,  поперхнувшись,
закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:
   - Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.
   Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье свое  задарма
отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то  шо
у меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи,  раз  сестрице  взялась
помогать. А то Степка, сестрица твоя, в  дальний  угол  забьется,  морду
засунет себе в воротник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит.  Кто
ж у нее, у дурищи, купит?  Наш  хозяин  потом  на  нее  шипит,  грозится
уволить.
   Денисия рассмеялась:
   - Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на  счету  каждая  минута.
Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей и домой,
за учебники.
   - О це добре, - похвалила Зинаида. - О це наша людына. Тогда,  слышь,
девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Там голодных
туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.
   Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое дело  молодое:  тому
подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила  -  глядишь,  про  сдачу  и
забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не  мне  тя  учить.  Вижу,  ты  не
балда, не то шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой.  За  мужиками  все
охотится, а надобно пробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно  одно,
но от всех, а нам, бабам, надо много чего, но от одного.
   Противоречия непримиримая  получается,  поэтому  ну  их  совсем.  Как
говорится, у церкви была, никто и не  полапав.  Беляши  справа,  пирожки
слева, чебуреки посередке.
   Так, с  прибаутками-наставлениями  Зинаида  и  удалилась,  а  Денисия
направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонко выкрикивая:
"Беляши!
   Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!"
   Но налетать народ не спешил. Все  голодные  уж  давно  разбрелись  по
домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпал сытый  люд,
жадный только до зрелищ и развлечений.
   Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку  "налетай,  не  зевай",
зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя  на  застывшие  пальцы.  А  что
делать, если жадный Степкин хозяин  даже  мизерной  выгоды  упускать  не
желал.
   В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, по  старинке
названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери  распахнулись  и
выпустили девицу. Денисия ахнула, до того  хороша  была  та.  Принцесса.
Грива рыжих волос... Талия, казалось, вот-вот переломится - так тонка  и
хрупка.
   Поверх   черного   вечернего   платья   щеголевато   накинута   белая
горностаевая шубка, или  накидка,  или  палантин,  или  как  там  у  них
называется - Денисия не знала. Такие наряды она видела только в кино.  И
девиц таких в жизни не  видела.  Даже  Зойка-банкирша,  старшая  сестра,
рядом с этой  красоткой  померкла,  сама  же  Денисия,  в  старом  своем
пальтеце,  укутанная  серым  платком  старушечьим,  покрытая  утратившим
белизну передником Зинки и в ее же засаленных перчатках без пальцев...
   Ох, да что там говорить. И без того ясно, кем Денисия себя ощутила  -
провалиться сквозь землю готова была, вопреки обещаниям  не  стесняться.
Ее бойкий задор мгновенно погас, а крик: "Беляши, пирожки!" - застрял  в
горле - Денисия так и застыла с открытым ртом, забыв про тележку и не  в
силах оторвать восхищенных глаз от нежданного чуда.
   А красотка, сверкая бриллиантами и  источая  пьянящий  аромат  духов,
земли под собой не чуяла и окружающих не замечала. Она, на ходу извлекая
из ридикюля ключи, гордо и стремительно проследовала к  автостоянке,  но
не успела сделать и пяти шагов, как дверь клуба опять  распахнулась.  На
пороге вырос молодой мужчина под стать девице -  стильный  с  головы  до
ног: в дорогом рединготе, с пижонским белым шелковым шарфом, с прической
"к волоску волосок".
   - Эмилия, прекрати! - крикнул он с  ленивой  небрежностью.  -  Своими
капризами ты запарила всех уже.
   Девица остановилась, испепелила пижона  взглядом,  ее  очаровательный
ротик слегка приоткрылся  и..,  выплюнул  затейливую  и  продолжительную
площадную брань.
   - Иди ты на х..! - в заключение сказала она и дерзко подбоченилась.
   Казалось бы, и все услышанное не новость, и место,  куда  был  послан
пижон, традиционно вполне, но  Денисию  словно  громом  сразило.  Диалог
молодых людей открыл ей глаза: оказывается, у них  все  то  же,  у  этих
богатых.  И  даже  не  то  же,  а  хуже.  Подруга   Денисии,   известная
матерщинница Ларка, вряд ли смогла бы  так  ловко  припечатать  обидчика
словом, а вот эта принцесса смогла. И не покраснела.
   А что же пижон? Не повел и ухом - привык.
   Лишь сказал:
   - Эмилия, хватит, не порть мне вечер.
   Принцесса же не унималась.
   - Ах, вечер не портить тебе? - закричала она. - Ах, вот в  чем  дело!
Какой потрясающий солипсизм!
   А я-то думала, что интересна  тебе,  ты  же  печешься  лишь  о  своем
вечере!
   И девица разразилась новым потоком  площадной  брани.  Временами  она
вставляла ученые словечки - это говорило о том, что каких-никаких знаний
она Солипсизм - признание единственной реальностью  только  своего  "я",
индивидуального сознания, отрицание существования внешнего мира. Здесь -
высшая степень эгоизма. все же успела нахвататься. И так и сяк,  украшая
свою речь матерными словами, она втолковывала молодому человеку, кто  он
есть на самом деле. Сводилось все к одному: он эгоист, а она его жертва.
   Пижон не возражал. Он терпеливо слушал, а когда  принцесса  замолкла,
иссякнув, рассудительно сказал:
   - Эмилия,  пожалуйста,  давай  вернемся  за  наш  столик  и  спокойно
поговорим. Глупо выносить личные отношения на суд улицы.
   Казалось бы, дельное предложение, но  его  благоразумие  окончательно
взбесило принцессу.
   - У нас уже нет отношений! - взвизгнула она. - Ты меня  недостоин!  Я
лучшая топ-модель России! Меня в Америку приглашают!  Три  контракта  на
выбор...
   Пижон захохотал:
   - Не смеши, там таких валом и за гроши все  корячатся.  Тебе  это  не
подойдет, ты же у нас гоп-стопмодель с большой дороги, у  тебя  же  один
разговор: пистолет к виску и на бочку брюлики. Там так не принято.
   - Ах, вот ты как, негодяй! Не смей, так со мной разговаривать!
   - Всего лишь правду сказал.
   - Правду? Найди себе... Найди себе...
   Подбирая, кого бы  ему  присоветовать,  красотка  впервые  оглянулась
вокруг и с удивлением обнаружила, что на улице она  не  одна:  мимо,  не
останавливаясь,  шагали  прохожие,  а  Денисия  на  пару  со   швейцаром
исполняли роль зевак.
   Вдруг поймав на себе презрительный взгляд принцессы,  Денисия  словно
очнулась, смутилась, вспомнила про тележку и поспешно ретировалась.
   - Найди себе вот такую колхозницу и издевайся над  ней,  говори  свою
правду! - мощно ударило ей в спину.
   Денисия даже споткнулась, оглянулась зачем-то испуганно и (вот  беда)
встретилась взглядом с пижоном. Он посмотрел на нее как на пустое  место
и ответил принцессе:
   - А что, это идея. Думаю, что ничем эта девица не хуже. Если  на  нее
повесить столько бриллиантов, сколько их повесил лично я на тебя...
   Продолжить  ему  не  удалось.  Принцесса  с  воплями:  "На,   возьми,
подавись!" - принялась срывать с себя драгоценности.
   Тут уж терпение покинуло молодого человека.
   Он прикрикнул:
   - Эмилия, хватит!
   Но Эмилия окончательно завелась.
   - Догони ее, догони! - кричала она, протягивая  мужчине  содранные  с
себя бриллианты. - Подари этой дурочке, пусть от счастья уписается, а  я
не такая идиотка, чтобы тебя ублажать!
   Что было дальше, Денисия не видела - ноги несли ее туда, куда глядели
глаза, а глаза  глядели  только  вперед.  Когда  и  принцесса,  и  пижон
остались далеко позади, Денисия вздохнула с облегчением, сдвинула с глаз
платок (он постоянно сползал) и с унылой бодростью завела шарманку:
   - Беляши! Пирожки! Не зевай! Подходи!
   Вдруг на ее плечо мягко легла рука, неожиданно прозвучал вопрос:
   - Горячие пирожки, красавица?
   Денисия оглянулась -  пижон.  Воротник  его  элегантного  пальто  был
приподнят, и он все  пытался  спрятать  в  него  от  злого  ветра  лицо,
раскрасневшееся на морозе. Пижон  был  очень  симпатичный,  но  Денисия,
шмыгая носом, ответила холодно:
   - Пирожки как пирожки. Зачем вам они? Вы же в ресторанах едите.
   - Возможно, но с чего-то надо начать  разговор,  вот  и  спросил  про
пирожки, что ж тут плохого?
   Денисия просверлила его подозрительным взглядом,  мысленно  отметила,
что очень знакомое лицо, и спросила:
   - А зачем вам со мной разговор начинать?
   Пижон не растерялся:
   - А может, вы мне понравились и я вас в клуб пригласить хочу.
   Глаза его смеялись, но губы были серьезны.  Денисия  смутилась  и  не
знала, что отвечать, но и грубить не хотелось. Парень если и издевается,
то делает это не обидно.
   Словно подслушав ее сомнения, он мягко попросил:
   - Правда, я собирался поужинать, но моя девушка  устроила  скандал  и
ушла. Может, вы составите мне компанию? Буду очень рад.
   Денисия смущенно поправила платок:
   - Да куда же я в таком виде? И работа у меня, пирожки...
   Она  вдруг  наткнулась  на  его  равнодушно-презрительный  взгляд   и
осеклась.
   - А пирожки я у вас все куплю, - с ухмылочкой (вот, мол, как  я  тебя
осчастливил) сказал пижон и спросил:
   - Кулек в продаже имеется?
   - А как же, - возвращая себя в прежнюю роль, бойко ответила  Денисия,
- у нас торговля цивилизованная, найдется вам и кулек.
   - Вот и положите мне, пожалуйста,  в  него  все  пирожки,  -  вежливо
попросил молодой человек.
   - Что же вы будете с ними делать?  -  удивилась  Денисия,  насчитывая
тридцать штук.
   - Голодным отдам.
   Когда он расплатился, Денисия аккуратно  накрыла  крышкой  термос  и,
довольная, покатила тележку по улице, звонко выкрикивая:
   - Не зевай! Налетай! Подходи!
   - Как же так? - удивился пижон. - Вы же мне обещали!
   Он догнал Денисию и, одной рукой  прижимая  к  себе  доверху  набитый
пирожками пакет, другой - сердито потянул ее за рукав:
   - Вы же мне обещали!
   - Ничего я вам не  обещала,  -  не  останавливаясь  и  быстро  двигая
впереди себя тележку, спокойно ответила Денисия. - Вы с жиру беситесь, а
мне работать надо. Отойдите, пожалуйста, и не мешайте  торговле.  Бидоны
жирные, не дай бог, испачкаете свое дорогое пальто.
   - Да черт с ним, с пальто,  какая  торговля?  Я  же  купил  все  ваши
пирожки!
   - А беляши с чебуреками кто продавать будет?
   Вы, что ли?
   Молодой человек беспомощно обвел глазами прохожих  и,  заметив  среди
них мужичка, похожего на бомжа, обратился к нему:
   - Братишка, жрать хочешь?
   - Всегда хочу, - признался тот и пояснил:
   - Постоянно нечем закусывать, потому и пьяный живу.
   - Прекрасно, - обрадовался молодой человек, вручая ему кулек,  -  вот
тебе пирожки и жуй, братан, на здоровье.
   Находчиво освободившись от бремени, он догнал Денисию и потребовал:
   - Красавица, продай мне все эти, как их...
   - Беляши? Чебуреки? - охотно подсказала та.
   - И беляши, и чебуреки продай.
   - Все?
   - Все!
   - Что ж, отказывать не имею права.
   И она  продала.  Теперь  уже  молодой  человек  был  обременен  тремя
кульками и одним вопросом:
   - Кому бы их подарить?
   Пока он озабоченно крутил головой в поисках  подходящей  кандидатуры,
Денисия повернула назад, энергично толкая пустую тележку к цеху хозяина.
Ее поворот изумил пижона.
   - Красавица! Как же так? - закричал он ей вслед.
   - Вы что, не видите, я не красавица, -  с  обидой  ответила  Денисия,
даже не оглянувшись.
   - Да! Ты чудовище! - зло выкрикнул пижон и на какое-то  время  отстал
от нее.
   Однако он оказался упрямым и, мгновенно пристроив в надежные  руки  и
беляши, и чебуреки, догнал Денисию, потребовав:
   - Сейчас же остановитесь и бросьте свою дурацкую тележку.
   Она  действительно  остановилась  и,  смерив  его  грозным  взглядом,
воскликнула:
   - Как вы мне надоели!
   Пижон опешил. Было очень заметно,  что  к  такому  равнодушию  парень
совсем  не  привык.  Да  и  кто  им  пренебрегает?   Какая-то   сопливая
лимитчица?
   Он посмотрел на нее уже с интересом и спросил:
   - Почему вы такая злая?
   - Потому, что вы дурака валяете, а мне еще предстоит всю ночь пахать,
- просветила его Денисия.
   - Что, опять беляши? - испугался пижон.
   - Нет, теперь старофранцузский. Я еще и переводами подрабатываю.
   - Ах, вот оно что...
   Было очевидно, что он не поверил: в глазах плутала насмешка,  которую
все же он старался не обнаруживать. Денисия, скромная  обычно,  на  этот
раз своим правилам изменила. Почему-то вдруг захотелось если не красотой
и богатством, то хоть чем-то сразить нахала - ведь наверняка  он  о  ней
подумал:
   "Врушка"..
   -  Honni  soit  qui  mal  у  pense  ,  -  демонстрируя   великолепное
произношение, с улыбкой воскликнула она и серьезно добавила:
   - Мне действительно надо работать.
   Молодой человек мгновенно преобразился: глаза его по-доброму засияли,
в манерах появилось уважение к собеседнице.
   - Простите, - сказал он.  -  Вероятно,  я  слишком  назойлив,  но  вы
действительно мне импонируете. Я и в самом деле хотел пригласить вас  на
ужин.
   Денисия огладила замусоленный фартук и зловредно спросила:
   - В таком виде?
   - Вы чудесно выглядите, - с чувством  принялся  убеждать  ее  молодой
человек, но, сообразив, что подобное  утверждение  скорей  выглядит  как
насмешка, чем как комплимент, спохватился и рассыпался в извинениях:
   - Простите, я выразился как-то неловко...
   - Ничего, - успокоила его Денисия, - делать глупости с умным видом  -
привилегия мужчин. Я не в обиде. Понимаю, ваша Эмилия вам насолила своей
публичной истерикой.  Теперь  вам  хочется  ей  отомстить,  переспать  с
последним ничтожеством. Это все очевидно, понятно и для меня  совсем  не
обидно.
   Обидно то, что на роль последнего ничтожества  вы  почему-то  выбрали
меня. Как вы угадали? По внешнему виду?
   Молодой человек сконфузился, а Денисия, не дожидаясь его  возражений,
двинула тележку вперед.
   Догонять ее он не решился.
 
Глава 5 
 
   Домой, в свою тесную комнатку, Денисия вернулась довольная.  Еще  бы,
что там ни говори,  а  сегодня  ей  повезло:  черствый  залежалый  товар
пройдохи хозяина в два счета сторговала, даже замерзнуть не успела.
   "Если бы не пижон, - подумала она, пристраивая на  плиту  облупленный
эмалированный чайник, - бегала бы сейчас с тележкой по улицам в  поисках
голодных прохожих, коченела бы,  унижалась,  зато  теперь  попью  чайку,
согреюсь и с наслаждением займусь переводом".
   Она сладко потянулась:
   - Эх! Не жизнь, а красотища!
   Секундой позже обнаружилось, что не такая уж и красотища -  позвонила
старшая сестра Зоя.
   - Денька, Сашка на днях приезжает, - радостно сообщила она.
   У Денисии заныло в груди:
   - Откуда знаешь?
   - Письмо получила.
   "Вот как, спрашивается, эта стерва Зойка при строгом  присмотре,  при
живом муже банкире умудряется получать от любовников письма?" - подумала
Денисия, но лишних вопросов задавать не стала.
   - И что теперь? - сдержанно поинтересовалась она.
   - Ты должна отправиться к Сашке на свидание,  -  категорично  заявила
Зоя и плаксиво добавила:
   - Вместо-о-о меня-а-а.
   - Еще чего, - рассердилась Денисия. - Хватит!
   Даже и не мечтай!
   - Ну, Денечка, солнышко, в последний разочек, - начала канючить  Зоя,
но Денисия решительно пресекла посягательства на свою свободу:
   - Нет. Хватит в свои интриги меня впутывать.
   Разбирайтесь сами.
   Хитрая Зойка, мгновенно уловив радикальное настроение сестры, зашла с
другой  стороны.  Метко  попадая  в  самую  слабую  точку  Денисии,  она
спросила:
   - Помнишь, я говорила тебе про раритет, что видела у своего банкира?
   Еще бы Денисии не помнить. Настоящее чудо - рукописный  томик  стихов
на старофранцузском. Необычная бумага,  изумительный  переплет.  Десятый
век, но главное - сами стихи. Только за то, чтобы хоть раз  подержать  в
руках этот томик,  Денисия  готова  была  заложить  свою  душу  дьяволу.
Разумеется, она насторожилась: куда Зойка клонит?
   - Помню, и что? - с замиранием сердца спросила она.
   - Если на свидание к Сашке пойдешь, дам тебе на несколько  дней  этот
раритет сумасшедший.
   - На сколько? - мгновенно выстрелила вопросом Денисия.
   - На два дня.
   - На пять! - - На пять не смогу, - вздохнула Зойка. - И  так  рискую.
Банкир собрался раритет этот на какую-то картину менять. Самое большее -
на три дня.
   - Я согласна, - выпалила Денисия. - Но только прямо сейчас.
   Зойка дала задний ход.
   - Прямо сейчас не могу, - заныла она. - Дело идет к ночи, а раритет в
тайнике на даче.
   "Вот и имей с такой дурой-женушкой какие-нибудь секреты, - подивилась
Денисия. - После ее  заявлений  тайник  уже  не  тайник,  а  выставка  -
проходной двор", - Банкир твой дома? - деловито осведомилась она.
   - Нет. Он в командировке.
   - Значит, едем на дачу.
   - Прямо сейчас? - растерялась Зойка.
   - Нет,  дождемся,  пока  банкир  твой  из  командировки  вернется,  -
съязвила Денисия. - Неужели не ясно, сейчас самое время.
   Зойка зашлась от сомнений:
   - Ну, не знаю, он наверняка шпика ко мне приставил  опять.  Повадился
следить за каждым моим шагом. Вот откуда тебе звоню, думаешь?  Из  лифта
соседнего дома, с чужого мобильного. Во конспирация.
   Фээсбэшники отдыхают.
   - А что плохого, если ты с сестрой ночью на дачу  съездишь?  -  разом
разбила все ее сомнения Денисия. - Сестра - не любовник. Пошумит банкир,
да лапшу твою с ушей своих сам же и снимет.  А  куда  старику  деваться?
Пятьдесят лет - не тот возраст, когда сильно  порыпаешься.  Конченый  он
человек, он сам раритет. Прикинь, сколько ему там осталось?
   Короче, до гроба любимая ты у него жена. Все.  Решайся.  Или  сейчас,
или никогда. Вот клянусь, чтоб меня разорвало, не пойду больше