обность к сопротивлению,  она  окаменела  и  сдалась,  приготовилась
умирать. В голове лишь стучало: "Сама, дура, в лапы Карлуши пришла, сама
угодила".
   Молчание между тем затягивалось. Добрыниной это надоело.
   - Ну-с, милочка, я вас слушаю. Что вас ко  мне  привело?  -  спросила
она.
   Денисия вздрогнула и, как  кролик  на  удава,  уставилась  на  своего
палача. А Добрынина была  спокойна,  однако  под  ее  левым  глазом  еле
заметно, но предательски вибрировал нерв.
   "Да у нее у самой от  страха  штаны  полны",  -  прозрела  Денисия  и
перестала бояться.
   Мысли пошли другим ходом, и сразу нашлись решения.
   "Мы еще поборемся, - теперь уже думала Денисия, только что  ставившая
на себе крест, - мы еще покажем этой гадине. Она  думает,  что  я  начну
дурой прикидываться, а вот нет. Я ей правду сейчас  рубану  и  посмотрю,
как она завертится. Пусть, пусть психанет, пусть захочет грохнуть  меня,
пусть себя обнаружит. Тогда..."
   Как поступить в этом случае, Денисия не знала.
   Не сражаться же с этой  Добрыниной.  Слишком  разные  у  них  весовые
категории, да и оружие у нее наверняка есть. Но, с  другой  стороны,  не
станет же она палить в своем кабинете...
   "А, была не была", - решилась Денисия и сказала:
   - Я к вам по очень деликатному делу.
   - По какому же? - разыгрывая любезность, встрепенулась Добрынина.
   - Мучает меня один вопрос, ответ на который только вы знаете.
   Денисия выдержала длинную  паузу,  во  время  которой  Добрынина"  не
моргнула и глазом, потрясающе была безмятежна. Лишь пульсирующее  нижнее
веко выдавало ее волнение.
   "Вот это самообладание", - поразилась Денисия и продолжила:
   - Впрочем, нет. Думаю, я и сама уже знаю ответ на этот вопрос.
   И опять она выдержала длинную паузу. На этот раз у  Добрыниной  нервы
сдали. Она нахмурилась и настороженно спросила:
   - Что за вопрос? Вы меня интригуете.
   - Что за вопрос? - с ненавистью глядя на убийцу, воскликнула Денисия.
- Сейчас сами поймете, а я начну сразу с ответа.  Маленькая,  толстая  и
сутулая девочка из бедной  семьи  мечтала  о  славе.  Поэтому  она  и  в
драмкружок пошла. Там она встретила мальчика, симпатичного  мальчика  из
богатой семьи. Он играл главных  героев  и  принцев,  а  ей  доставались
второстепенные роли: гномы и карлики. За это  ее  и  прозвали  Карлушей.
Девочка выросла и даже похорошела, а кличка на всю жизнь приросла.
   Добрынина побледнела:
   - А где же, милочка, ваш вопрос?
   Денисия вскочила и, сжав кулаки, закричала:
   - Кто эта Карлуша, убившая всех моих сестер?
   Мою Федору! Мою Степаниду! И мою Зою!
   - Зою? - отшатнулась Добрынина. - Почему Зою, а не Денисию?
   - Потому, что Денисия - это я.
   Добрынина схватилась за сердце:
   - Ты?
   - Да, это я. Я была там, на даче Воровского, я свидетель!
   - Глупости! - закричала Добрынина, тоже вскакивая и разом  сдвигая  с
места и кресло и стол. - Не понимаю, зачем вы это придумали?  Воровского
я знала с детства, да, мы с ним были друзья, ходили в один драмкружок, а
вот с женой его я не была знакома.
   И вообще, не понимаю, зачем вы пришли и чего от меня хотите.
   - Ах вот как, тогда прощайте, - Денисия развернулась и направилась  к
двери.
   - Стойте! - крикнула Добрынина и мягко, даже ласково добавила:
   - Вернитесь, поговорим.
   Денисия вернулась, уселась на прежнее место и, чувствуя себя хозяином
положения, сказала:
   - Я предлагаю  вам  добровольно  сдаться  в  руки  правоохранительных
органов.
   Добрынина уронила голову на стол и заплакала.
   - Да, да, - приговаривала она, - я и сама собиралась. Я в отчаянии, я
запуталась, меня затянули, я больше так не могу.
   - Так сдайтесь, прямо сейчас.
   Добрынина подняла голову, умоляюще взглянула на Денисию и призналась:
   - Сдаваться мне нет резона. Меня все равно  убьют.  Я  слишком  много
знаю, слишком высоко наверх тянется ниточка.
   Она тряхнула коротко стриженными волосами и вдруг спросила:
   - Хотите, я прямо сейчас, на ваших глазах  застрелюсь?  У  меня  есть
пистолет.
   Денисия испугалась:
   - Нет, не надо, зачем?
   - Но то, чего вы от меня хотите,  я  не  могу  сделать,  -  задумчиво
сказала она и тут же сама себе возразила:
   - Впрочем, можно попробовать. Только одной мне не  решиться.  Давайте
сейчас вместе напишем признательные  показания,  а  потом  вызовем  сюда
полицию и будем считать, что таким образом  я  хоть  частично  исчерпала
свою вину перед вами.
   Денисия ожидала чего угодно, но только не  такого,  странного  на  ее
взгляд, предложения.
   - Давайте, - согласилась она и подумала: "Может, и в  самом  деле  не
такой уж она зверь. Может, и в самом деле ее принудили".
   - Тогда,  надеюсь,  вы  не  будете  возражать,  если  я  отпущу  свою
секретаршу? -  спросила  Добрынина  и,  не  дожидаясь  ответа,  покинула
кабинет.
   Ее не было довольно долго. Сначала Денисия подумала: "Ну и дела", - а
потом заволновалась: "Не сбежит ли?"
   Но Добрынина не сбежала. Она вернулась и, поддергивая на себе пиджак,
деловито сказала:
   - Ну вот, теперь нам не помешает  никто.  Мы  одни.  Надеюсь,  вы  не
будете возражать, если я дверь на ключ закрою?
   И снова, не дожидаясь ответа, она быстро закрыла  дверь  на  ключ  и,
бодро воскликнув: "Полный порядок", - уселась в свое кресло.
   Денисия начала  испытывать  некоторое  беспокойство,  которое  у  нее
значительно усилилось бы, узнай она, что Добрынина только  что  объявила
короткий день  в  своем  офисе  и  приказала  референту  отпустить  всех
сотрудников.
   Но Денисия об этом не подозревала, а Добрынина так  мило  себя  вела,
что вскоре и беспокойство исчезло.
   Они долго беседовали. Говорила в основном Добрынина. Она рассказывала
о своем детстве, о юности, о том, как мечтала жить для  благих  дел.  Ее
любимым литературным героем был  горьковский  Данко,  вырвавший  горящее
сердце из своей груди, чтобы осветить путь людям.
   - Вижу, здесь вы на  меня  похожи,  разумеется,  на  ту,  прежнюю,  -
сказала она, польстив Денисии. - Теперь я сама удивляюсь,  как  со  мной
это все случилось?  Это  какое-то  наваждение,  какой-то  туман,  словно
человека незаметно берут  в  оборот  духи  тьмы.  Эти  духи  нам  ставят
капканы, а мы, даже полные благих намерений, попадаем в них и  уж  потом
вынуждены,  забыв  о  боге,  подчиняться  только  силам  зла.  Как   это
происходит, поначалу не замечаешь. Перед тобой стоит великая цель, и  ты
полон решимости к ней идти, не сворачивая.  Если  понадобится  ложь,  ты
думаешь: "Ложь такая маленькая, а цель такая великая, почему бы и  нет?"
Но одна маленькая ложь порождает сотню других,  уже  более  крупных.  За
ложью идут трусость и подлость, а уж они ведут за собой  настоящее  зло:
преступление. И однажды человек вдруг очнется и поймет, что работает  он
уже только на бесов, и сбросит с плеч духов тьмы, да поздно:  глянет  на
себя, а руки по локоть в крови. И  чтобы  выжить,  надо  лить  новую.  И
новую, и новую кровь, - задумчиво сказала Добрынина.
   На глаза ее навернулись слезы.
   Денисия вдруг осознала, что она ее понимает, очень  хорошо  понимает.
Все ее неприятности начались именно с обмана. Что может быть выше любви?
   Денисия решила, что ради любви можно немного схитрить. И схитрила, не
подумав, а вышла настоящая подлость. Убили  сестру,  а  она  карнавал  с
переодеваниями затеяла. Сподличала и сразу получила отдачу. Ведь если бы
она, увидев убитую Зою, переодеваться не стала, то и сестры сейчас  были
б живы, и сама она от Карлуши не пряталась бы. Добрынина когда  их  всех
решила убить? Когда узнала, что на даче лежит Денисия, а не Зоя.
   Следовательно, выходит, это сама Денисия  погубила  своих  сестер,  а
ради чего? Жениха у мертвой сестры увести захотела. А сколько  нехороших
поступков сделала она потом, когда разыскивала Карлушу.
   И проникала без разрешения в архив к Пыжику, и за  ним  шпионила,  и,
вообще, живет под чужим именем, и, считай, без визы оказалась в  Париже.
Виза-то открыта на Гюльджагеру, а ее, Денисию, может, и не  захотели  бы
во Францию пускать. А это, пожалуй, уже преступление. И все ради благого
дела.
   Так может ли она быть судьей этой заблудшей души?
   Нет, не может.
   "Нужно отдать ее в руки господу, - подумала Денисия.  -  Как  господь
распорядится, так и правильно будет".
   Нельзя сказать, чтобы  она  окончательно  простила  Добрынину.  Этого
сделать она не могла, слишком свежа была рана, еще и травой  не  заросли
могилы сестер. Но она была  благодарна  этой  злодейке  за  то,  что  та
научила ее быть честным человеком  в  начале  ее  жизненного  пути.  Она
фактически ей сказала: хочешь нести добро людям, будь сильной, будь выше
человеческих слабостей. Боишься аскезы такой, не хочешь от  человеческих
слабостей отказываться, тогда живи, как все, и не высовывайся со  своими
идеями. Иначе будет от тебя людям сплошное зло.
   Осознав это, Денисия, сидя за столом Добрыниной и глядя этой злодейке
в глаза, поклялась себе страшной клятвой никогда никому не  лгать.  Даже
если ложь эта будет микроскопической, просто молекулка, даже атомчик,  в
сравнении с тем, ради чего эта ложь понадобилась.
   Добрынина, заметив в Денисии внутреннюю работу и угадав ее, сказала:
   - Знала бы ты, девочка, как хочется мне застрелиться,  но  стреляться
надо было тогда, когда я впервые солгала себе и людям.
   И после этой фразы Денисия окончательно поверила  в  ее  раскаяние  и
спросила:
   - Так, может, не надо ничего писать? Если вы поняли все, то больше не
будете делать плохих дел, Добрынина горько усмехнулась:
   - Уже все наоборот: это не я делаю плохие дела, это они меня  делают,
и остановить этот процесс никак нельзя. Путь  к  вершине  Олимпа  -  это
череда преступлений. И обратной дороги  нет.  С  Олимпа  не  спускаются,
оттуда слетают. А мне теперь путь один: на тот свет.
   Денисия почувствовала себя убийцей, ее убийцей, и начала жалеть  свою
жертву.
   Чувствительная Добрынина поняла ее настроение,  и  разговор  приобрел
задушевность. Сама не заметив, Денисия ей рассказала, как шла  по  следу
Карлуши, путем каких вычислений дошла до истины и даже как  пришло  само
озарение.  Добрынина  умела  внимательно  слушать  и  вовремя   задавать
вопросы.
   - А что у вас в сумочке? - вдруг спросила она. - Наверное,  вы  несли
мне какие-то документы?
   Денисия кивнула:
   - Да, здесь кое-какие улики по "Модексу", "Трансконтракту" и  дневник
чеченской девочки.
   - А можно взглянуть? -  спросила  Добрынина  и,  вдруг  перевесившись
через стол, буквально вырвала сумочку из рук оторопевшей Денисии.
   Все произошло мгновенно, а сама Добрынина  так  быстро  и  неожиданно
изменилась, что Денисия остолбенела. Сидела и  смотрела,  как  Добрынина
вытряхивает содержимое сумочки на стол.
   - А это что? - закричала она, хватая  выпавший  из  сумочки  какой-то
маленький предмет.  -  "Жучок"?  Ах,  сучка!  Ты  переиграла  меня!  Наш
разговор слышали! Но не радуйся, ты за это поплатишься!
   Дальнейшее замелькало  с  невероятной  скоростью  и  было  похоже  на
страшный сон. В руках у Добрыниной оказался пистолет, Денисия  вскочила,
бросилась отнимать оружие,  прозвучал  выстрел,  и  одновременно  с  ним
раздался страшный грохот. Почувствовав тяжелый  удар  в  плечо,  Денисия
рухнула на пол, и в этот момент дверь распахнулась - кабинет  заполнился
людьми. Среди них она увидела Аронова.
   Он бросился к Денисии, схватил ее на руки и, мчась  по  коридору,  на
русском языке начал отчитывать  Машикули,  который  виновато  трусил  за
ними.
   - Я, черт возьми, говорил вам,  пора!  Зачем  вы  тянули?  -  ругался
Аронов.
   - Я хотел, чтобы она побольше  рассказала,  -  оправдывался  Машикули
по-французски. - Нужны  же  улики.  Я  не  думал,  что  Карлуша  решится
стрелять.
   Денисия была в сознании, она даже боли не ощущала, но видела, как  по
ее белой курточке расползается красное пятно.  Ей  стало  страшно.  Она,
обхватив здоровой рукой шею  Аронова,  испуганно  взглянула  на  него  и
растерянно спросила:
   - Я не умру?
   - Крошка моя, любимая, ты будешь жить, - ответил он.
   В его глазах было столько боли, что Денисия поняла: он  действительно
ее любит.
 
Глава 13 
 
   Уже в госпитале Денисия узнала  от  Аронова  (он  не  отходил  от  ее
кровати), что Добрынина застрелилась.
   - Ну вот, - сказала она, - вы не зря в Париж прилетали. Теперь у  вас
есть сенсационный материал.
   Аронов покачал головой:
   - О таких историях в СМИ не поминают. Слишком важные персоны замешаны
в этом деле. Мне не дадут и слова сказать из всего, что я разведал.
   - Вы что же, это только сейчас узнали? - удивилась Денисия.
   - Нет, я всегда это знал.
   - Зачем же в Париж прилетели?
   - Чтобы обезвредить Добрынину, - признался Аронов.
   Она поразилась:
   - Так вы знали, кто она?!
   - Да, я практически это знал и был раздосадован, когда увидел  вас  в
самолете, летящем в Париж.
   Я сразу предположил, что вы начнете везде соваться  и  испортите  мне
весь план.
   Денисия обиженно поджала губы:
   - Вот вы какой. Оказывается, вы из тех, которые женщинам не доверяют,
потому что считают их всех дурами.
   Аронов усмехнулся и возразил:
   - Нет, я из тех, кто не  любит  подвергать  опасности  жизнь  любимой
женщины.
   Денисия помрачнела.
   - Прошу вас, - сказала она, - не мучайте  меня,  не  говорите  мне  о
своей любви. У меня есть жених,  он  на  войне,  он  мне  верен,  и  мне
кажется, что, слушая вас, я его предаю.
   - Хорошо, - согласился Аронов. - Я не буду больше об  этом  говорить,
но ответьте мне на один вопрос. Скажете правду?
   - Я теперь никогда не лгу, - гордо сообщила Денисия.
   Он с улыбкой кивнул и спросил:
   - Неужели у меня нет никакой надежды понравиться вам?
   - Вы мне очень нравитесь, но у меня есть жених.
   Он любит меня, а я люблю его.
   - Но он не может любить вас так, как я!
   - Почему?
   - Потому что никто так любить не может! - горячась, воскликнул Аронов
и, рассмеявшись, перевел свой порыв в шутку. - А если бы я признался вам
в любви с экрана телевизора, признался на всю страну,  неужели  и  тогда
ваше сердце не дрогнуло бы? - спросил он.
   Денисия задумалась, представила, как телезвезда Аронов признается  ей
в любви и об этом узнает вся страна...
   - Ну, не знаю, - усомнилась она. - Может, сердце мое и дрогнуло бы.
   - И что бы  вы  тогда  сделали?  -  расхохотался  Аронов.  -  Так,  с
дрогнувшим сердцем, за своего Гусарова замуж и пошли бы? И  потом  стали
бы ему лгать, что терпеть не можете этого журналюгу-телезвезду?
   Денисия тоже рассмеялась.
   - Нет, - сказала она, - я не стала бы ему лгать.
   - А как же я об этом узнал бы, о том, что ваше сердце дрогнуло? - уже
серьезно спросил Аронов. - Вы что, первая мне позвонили бы?
   И она серьезно ему ответила:
   - Нет. Я опять надела бы передник и покатила бы тележку по  проспекту
к тому клубу, где мы  с  вами  встретились.  Шла  бы,  как  в  тот  раз,
выкрикивая: "Беляши! Пирожки! Налетай! Подходи!"
   - Смотрите, - погрозил ей пальцем Аронов. - Ловлю вас на слове  и  на
всякий случай сообщаю: в том клубе я регулярно бываю по четвергам.
   - Ой, что мы все о  глупостях  болтаем,  -  рассердилась  Денисия.  -
Расскажите мне лучше, откуда вы узнали, что Добрынина и есть Карлуша?
   - Провел небольшое журналистское расследование и в результате  узнал,
что последний звонок жениху Федоры был из российского офиса Добрыниной.
   Таким образом она попала под подозрение, а когда есть  подозреваемый,
находятся и улики.
   - А как вы узнали, что она была любовницей Воровского?
   Аронов удивился:
   - Любовницей Воровского? С чего вы взяли?
   - Она сама  призналась,  что  они  с  Воровским  занимались  в  одном
драмкружке.
   - Но любовницей она была не его, а генерала Серова.
   - Генерала Серова? Это же начальник моего Саши.
   - Тогда  можете  своему  Саше  передать,  что  этим  начальником  уже
занимаются соответствующие органы, - сообщил Аронов.
   - Обязательно передам, - кивнула Денисия и задумалась.
   - Хотите спросить про "жука"? - догадался Аронов.
   - А что про него спрашивать? - рассмеялась Денисия. - Я действительно
глупая. Вы так грубо его в мою сумку тогда подложили, даже драку затеяли
- уж сама догадаться могла бы. Да, - кивнула она своим мыслям,  -  давно
бы могла догадаться. Я чувствовала, что вы меня всячески не  пускаете  к
этой Добрыниной, стрелки  на  Валева  переводите,  но  понять  не  могла
почему.
   - Теперь поняли? - спросил Аронов.
   - Теперь я все поняла, - кивнула Денисия и грустно добавила:
   - И теперь я совсем другая.
   В госпитале Денисию держали недолго - рана оказалась пустячной. Перед
самой выпиской ее навестил Бертран Машикули.
   - Признавайтесь, барышня, - с лукавой улыбкой спросил  он,  -  вы  не
держите на старика зла?
   - Откуда у меня на вас возьмется зло? - удивилась Денисия.
   Машикули расхохотался:
   - Я же не про себя, я про старика вас, барышня, спрашивал. - И тут же
серьезно добавил:
   - Так это правда, вы действительно не сердитесь на меня за то, что  с
вами хитрил?
   - Вы очень хороший, - с доброй улыбкой сказала Денисия. -  Я  вам  за
все благодарна.
   - Это правда?
   - Я никогда не лгу, - запальчиво заявила она, и Машикули загадочно ей
ответил:
   - Коли так, милая барышня, раз вы всегда говорите только  правду,  мы
еще встретимся.
   Смысл этой фразы стал ясен Денисии позже, уже в Москве.
   В Москву она вернулась вместе с Ароновым.
   В аэропорту он грустно сказал:
   - Ну вот и все, ваши проблемы,  похоже,  наконец  разрешились.  Можно
расстаться.
   - Да, - безрадостно кивнула Денисия. - Пора прощаться.
   Аронов пристально на нее посмотрел:
   - А почему-то не хочется. Теперь вы куда?
   Она без запинки ответила:
   -  От  Зои  мне  осталось  кое-какое  наследство:  немного  денег   и
драгоценности. Они хранятся у свекрови  Ларисы,  у  нашей  доброй  Асии.
Теперь я квартиру себе в Подмосковье куплю и примусь за дела.  Планов  у
меня громадье.
   Он удивился:
   - А почему в Подмосковье?
   Денисия усмехнулась:
   - Потому, что на приличную московскую квартиру денег не хватит.
   Заметив его порыв, она поспешила добавить:
   - Нет-нет, спасибо, помощи не предлагайте.
   Я должна заработать сама.
   Аронов, лукаво прищурив глаза, сообщил:
   - За это вы мне и нравитесь.
   Он хотел сказать: "За это я тебя и  люблю",  -  но  не  посмел.  Лишь
небрежно спросил:
   - Номерок свой оставить мне  не  хотите?  Звякнул  бы  вам  от  скуки
когда-нибудь, потом, в грядущем, если завтра же не забуду про вас.
   И, не дожидаясь ответа, он повернулся, буркнул  "прощайте"  и  бодрой
походкой пошел от Денисии прочь. Злой и обиженный, твердя себе: "Выбрось
ее из головы. Ты ей не нужен. Где твоя гордость?"
   Но она, удивляясь самой себе, вдруг окликнула:
   - Куда же вы? А номерок?
   - Что-о? - не веря своим ушам, оглянулся Аронов. - Вы хотите оставить
мне свой телефон?
   - Да, конечно, - деловито кивнула  Денисия  и,  совсем  уж  поражаясь
себе, щедро выдала ему номер сотового Зои, тот, по которому только  Саша
звонил.
   - Вот, звоните в любое время суток, - смущенно улыбаясь, пошутила она
и добавила:
   - Вам всегда рада. Я вам жизнью обязана.
   - Надо же, - хитро улыбнулся Аронов, - вы так  береглись  и  все-таки
кому-то чем-то обязаны. Мужчине! И как  оно  вам?  Не  слишком  страшно?
Помнится, вы очень боялись этого.
   - Нет, не страшно, даже приятно, - ответила Денисия и ушла.
   Он растерянно смотрел ей вслед и думал: "Дурак.
   Черт меня дернул так глупо шутить. Теперь ей звонить бесполезно".
   Прошла  неделя-другая.  Душевная  боль  и  тоска  по  сестрам  слегка
притупились. Жизнь Денисии щедро полнилась приятными событиями. С учебой
наладилось, однокурсников она догнала, и решился жилищный вопрос: на все
оставшиеся от приключений деньги была куплена квартира в Москве. Правда,
более чем скромная: од