пребывания  на  Ближнем Востоке. Ввиду  сверхважности полученной информации,
ваш  резидент  считает  возможным убыть  из  Рима  без  ожидания  замены.  С
получением  новых  данных  выйду  на  связь  с  центром   либо  региональным
управлением.
     Резидент Лари Джералд Уэлс. 13 мая 2000 года. Рим".

     7 декабря 1999 года, Ботсвана

     Вертолет  остывал  в  вечерней  прохладе саванны.  Сколько видел  глаз,
вокруг стелился слоновник,  высокая трава, над которой на расстоянии порой в
несколько километров высились зонты гигантских акаций, изредка -- баобабы.
     Солнце  плавило горизонт, выстилало по  прямому, как стол пространству,
причудливые тени и от  деревьев,  и  от похожего  на доисторическую стрекозу
вертолета.
     -- Заночуем здесь?
     -- Не опасно?
     --  Не опасней,  чем  в  любом из городов  планеты,  --  тихо засмеялся
щуплый, в нескладных шортах и слишком просторной майке человек.
     -- В таких местах всегда понимаешь, насколько обижен человек Богом...
     Они разговаривали  по-английски.  Неподалеку носили из вертолета  вещи,
бутылки с водой двое чернокожих.  Проводники из Туобы, не то деревни,  не то
городка,  где,   согласно  уверениям   известного  парижского   турагентства
проживали самые отчаянные охотники.
     Неведомо насколько эти охотники  были искусны в  промысле, но за каждый
доллар при заключении сделки сражались отчаянно.
     -- Что ты имеешь в виду?
     -- Нас, людей. Все время летим куда-то,  рвемся, карабкаемся,  работаем
локтями, получаем под ложечку, а появишься  вот в таком  месте и  понимаешь:
человек должен жить по-другому...
     Лучи заходящего  солнца  высвечивали  высокий, упрямый лоб  говорящего,
крупный нос, жесткие скулы. Этот человек вопреки его речам отнюдь не походил
на романтика.
     От вертолета отделился силуэт еще одного прилетевшего. Сутулый, средних
лет  бородач.  Он  подходил к  разводившим костер  спутникам с винчестером в
руках.
     -- Вот Билл, -- показал рукой романтик,  которого звали Родди. -- У его
ног  пол-Голливуда, любая красотка в  любую  минуту готова  прибежать на его
виллу стоимостью за десять миллионов долларов и...
     -- Отсосать!  -- Заржал  Билл. Он  сел в  шезлонг, пристроив  оружие на
коленях.
     -- Билл всего достиг, --  продолжал романтик. -- Богат, знаменит, вхож,
куда хочет. А  вот на днях подставил своего партнера. Упек паренька на шесть
лет и полетел в Ботсвану охотиться.
     -- Ну-ну, -- прищурился Билл.
     -- Чего ты хочешь от жизни, киношник? Больше всего, по максимуму?
     -- Начистоту, Родди?
     -- Да, Билли.
     --  Сейчас  -- ничего. -- Его голос прозвучал вкрадчиво. Настолько, что
щуплый  глянул  на  винчестер. От  этого  малого  никто не знает чего  можно
ожидать.
     -- Зассал, мистер? -- Заметил взгляд Билли. -- Не надо бояться. Никогда
не надо бояться Чего я хочу,  чего я хочу, чего... Я знаю, чего хочу, Родди.
Видал  сериал о  Дункане  Мак-Клаун? Сам сериал  дерьмо,  легкий  гипноз для
придурков. Но идея там есть. Хорошая идея. Вырубать  на пути всех, кто не по
нраву. Древние римляне были не дураки. Знаешь, как они делили мир? На римлян
и варваров. Я сниму такой фильм.
     -- И все, Билли? Снять новый фильм?
     --  Что  ты  понимаешь! Я  не фильмы снимаю, я творю  мир. Творю таким,
какой он мне будет  нравится. Заметил --  после моей  "Пещеры" повсюду можно
услышать: "Не парься!"?  Не  парься, Джек! Не парься, Джени! Это  сегодня на
каждом  углу.  Думаешь,  только  в Бруклине?  Будь  спок,  на прошлой неделе
сенатор Каллиген  самому Филлу Донахью заявил  в прямом  эфире:  "Не парься,
Филл! Стоит там о каких-то!..".
     -- Еще один фильм, Билли?..
     -- Нет, чего ты хочешь от меня? Ты решил отравить мне эти дни? Для того
и   позвал  в  эту  гребаную  Ботсвану?   Высадил  посреди  этой  бескрайней
сковородки, чтобы допечь? Ты больной, сукин сын!  Я тебе это всегда говорил.
И  всегда  скажу! Это  ты мне скажи, чего хочешь?  Трахнуть Хиллари Клинтон?
Рассадить  всех  голубых  на колья по периметру  милого  твоему сердцу штата
Огайо? Нассать в ботинок Рокфеллеру?..
     Билли распалился.
     -- Я ведь тебя знаю, Родди, сто  лет. Еще с тех времен, когда ты  после
университета подался в коммивояжеры. Помнишь,  ты торговал  пылесосами фирмы
"Барри энд  Компани"?  Обалденный дизайн, облегченные  металлы,  космические
технологии.  Ты  пел эту песню  полгода, пока я же тебе не  сказал: "Бросай,
Робби,  такой бизнес! Пойдем, я  дам тебе  заработать".  Было,  приятель?  У
старого склеротика  Ганса ты  стал управляющим одним  из его лучших казино в
Лас-Вегасе. Заметь, благодаря не талантам,  а тому, что рядом с тобой четыре
года в школе протирал  штаны Билли  Стауфорд. Прошло совсем немного времени,
как ты  стал уважаемым человеком  в Вегасе.  Прибрал к рукам  и  всю империю
старика  Ганса Шведкеншнапса, черт бы побрал  его фамилию. Кгжа  же  тот при
загадочных  обстоятельствах отдал  богу  душу,  ты стал обладателем двадцати
миллионов, Родди! Гора денег! Но опять-таки не  благодаря талантам, а только
тому, что твой шланг гофрированный приглянулся наследнице старого пердуна.
     Чего ты еще достиг, Родди? Стал играть на бирже? Другому бы доставшихся
денег хватило на  такое предприятие,  от которого  он  мог получить  триста,
пятьсот,  тысячу миллионов! Спасибо у Луизы оказалась светлая голова, она не
отдала  тебе все денежки  своего гроссфатера. И  ты гоняешь  свои  пятьдесят
миллионов из  одних бумаг в другие. Почти десять  лет. Умудрился  даже через
какого-то  лысого проходимца  сунуть их в Россию. Вернулись  они,  Робби?  С
большой прибылью? Помнится, ты говорил, что в  России на нефтяных и  газовых
акциях двести процентов в год сегодня может иметь каждый дурак.
     -- Стоп! Вот тут ты прокололся, приятель.
     -- Неужто? Ты огреб в России кучу денег?
     -- Огреб, Билли. И еще огребу. С твоей помощью.
     -- Да-а! И сколько?
     -- Сколько огреб?
     -- Сколько огребу я, Родди?
     -- А сколько тебе хватит?
     Билли расхохотался.
     -- Сколько хватит... Хороший вопрос. Ты сегодня так и сыпешь вопросами.
Чего я  хочу,  сколько мне  хватит...  Мне  никогда не хватит,  парень!  Мне
тридцать восемь и я хочу многое. У меня чертовски много фантазий в голове.
     -- Еще один фильм, Билли?
     -- Слушай, ты меня достал. Да, и еще один фильм. Один, Родди! Но такой,
что  все  улетят,  у всех отъедут  крыши. Шедевр? Да,  это будет шедевр! Это
фильм, после которого Голливуд можно будет закрывать! Потому, что эти ребята
поймут бессмысленность снимать еще что-либо. Я закрою этот бизнес, Родди. Он
себя исчерпал!..
     -- И ты меня называешь сумасшедшим...
     --  Ты  не  сумасшедший,  Родди.  Ты  даун.  Есть  некоторая   разница,
согласись? Ладно, не парься. Так что ты там говорил насчет меня? Хотелось бы
поподробнее.
     -- Я передумал. У тебя не выйдет.
     --  Брось,  Родди,  обижаться ты не умеешь. Это слишком большая роскошь
для тебя. Ведь тебе я зачем-то нужен?
     -- О, кей! Но после я тебя все же прикончу!
     -- Выкладывай.
     -- Билли, мы компаньоны с Джорджем. И действительно заработали денег. В
Сербии,  в  России.  Нарубили,  как там говорят. И  можем  срубить еще. Есть
только одна малость. Нужен ты, вернее твоя башка. Ты прав, гениальная башка.
Но  скорее всего  -- безумная. Во  всяком случае,  моя голова против  твоей,
здесь ты прав, ничего такого родить не может...
     -- Начало мне нравится.
     -- Нам нужен  сценарий, Билли. Гениальный сценарий. Мы хотим  запустить
фильм. Только не  дергайся,  -- остановил искоса глянувшего друга  Родди. --
Никто тебя не разыгрывает, Да, еще один фильм! И мы компаньоны. Твоя песня о
том  единственном  фильме,  который  перевернет мир,  -- я  рассказал о  ней
Джорджу. Он хочет попробовать...
     -- В России вырос прокат?
     -- Перед нами не только Россия, хотя и там сто миллионов зрителей.  Еще
триста миллионов в Европе.  Есть еще  Китай, Япония. Весь мир, наконец. Три,
четыре  миллиарда зрителей, если  не брать младенцев. Ты понимаешь? Мы хотим
такой фильм!..
     -- Нет, я не понимаю. -- Глянул киношник. -- Точней, что-то не верится.
Ты поумнел, Родди? Или это Джордж?..
     -- Считай, как хочешь.
     -- Я знаю этот бизнес, джентльмены. И знаю,  как непросто поставить мир
на уши.  Мир  видел все,  включая  таких  придурков  как  мы с вами. Были  и
покруче...
     -- Ты в кусты, Билли?
     --  Черта  с  два!  Только  здесь  должна  быть  такая  пружина,  чтобы
подбросила вверх не только  сербов,  американцев,  русских, но  и последнего
эскимоса...

     -- Есть одна пружина. -- Сказал русский.
     -- Вот как! Какая же?
     -- Деньги.
     -- О, новость!
     --  Все  было.  Только  талант  каждый  раз  --  новость.  --  Польстил
собеседник.
     Билли глянул на друга:
     -- Наконец-то рядом с тобой появился стоящий человек.

     Тот, кого  звали  Джорджем, предложил интересную парадигму. Деньги, как
абсолютная вещь. И абсолютная ценность. Выше всего и вся.
     Сначала Билли подумал: это по-американски. Но  чем дальше они говорили,
тем больше он  понимал  -- здесь что-то  не  то. Нет,  здесь не  песенка  из
легкого мюзикла. Здесь страшно.
     Джордж   рассказывал  о  деньгах  нечто  такое,  что  заставляло  Билли
помаленьку западать на этого человека.
     --  Сначала деньги  ведут  себя, как  люди, то есть наивно, бесшабашно,
смешно, неумно. -- Рассказывал новый знакомый.  -- Деньги и  есть  люди, те,
которые  ими владеют.  Они  так  же  любопытны,  --  заглядывают  всюду, где
интересно.  Они так же осторожны. Несмотря на любопытство, всякая малость их
может  спугнуть. Они беспечны, если беспечен  владелец.  Настойчивы,  хитры,
нахраписты и коварны, если таков их обладатель...
     С деньгами легко  работать,  их  легко заставить  сделать все, что тебе
нужно. Чужие деньги всегда  смотрят на сторону. Их психология  -- психология
блудницы.. Бизнес и  финансовое дело --  это не свод  экономических законов,
которые  преподают в  университетах.  Ни одно  экономическое учение, ни одна
теория  не имеют отношения к  тем действительным законам, по  которым деньги
живут и работают. Это не законы экономики. Это законы психологии, но другой,
чем преподают  в  университетах. Психологии  сначала  нормального  человека,
потом -- нормального с точки зрения денег. О, это наука, еще какая наука!...
     Собеседник  тоже увлекся разговором.  Он  говорил  о том,  что  человек
ситуативен  по своей природе. Он очень  редко знает,  чего хочет. Такова  же
природа денег. Столь же редко и деньги знают, куда им идти, где задержаться,
что делать. Люди льнут к сильным, не  жалуют слабых. С ними вместе и деньги,
которые движутся исключительно волей сильных людей...

     Здесь  было  над  чем поразмышлять.  Для  никогда не  интересовавшегося
акциями,  международными  биржами,  ценными  бумагами Билли  было в  новинку
узнавать, как деньги воюют с деньгами. И не всегда побеждают большие деньги.
Здесь свое искусство,  которое тоже требует жертв.  Каждодневно,  ежечасно и
ежеминутно.
     Появление в политике сильных личностей влияет на котировки валют -- это
давно  известно.   Но   даже  самый  сильный   человек,  с  самыми  могучими
возможностями -- слаб. Просто потому, что он  человек.  Он слаб  всегда.  Он
всегда ищет опору.
     Тот, кто имеет дело с деньгами,  слаб  особенно.  Десятикратно, в сотни
раз  слабее нищего. Он  уязвим  отовсюду, и  даже  суперЭВМ  не  в состоянии
удержать  в  памяти всех  факторов, которые несут для  него угрозу.  Главное
состояние, в котором пребывают люди, владеющие деньгами или управляющие ими,
 --   это страх. Страх, граничащий с умопомешательством. Страх всюду и  везде. В
телефонном звонке, в человеке, который шагнул навстречу. В каждом незнакомом
и в каждом знакомом. Они  все  враги.  Им всем что-то  надо. Они ждут, когда
можно будет вцепиться в тебя, ударить в спину, свалить...
     Это  же так ясно. Потом  из  сознания страх ныряет вглубь, уходит туда,
где  уже  тебе не  подвластен. И  оттуда  руководит.  Всем  и всеми.  Не  ты
контролируешь себя, а он.
     --  И знаете в чем беда? Даже не в этом. В  том,  что страх,  рожденный
деньгами, вытесняет другие страхи.

     Вы  произнесли слово и от него рушится рынок. Вы не произнесли слова --
рынок  снова  отреагировал. Какая  разница, йена, рубль?  На страх реагирует
даже доллар, защищенный страховыми гарантиями, банковскими  сейфами, танками
и атомными авианосцами...
     -- Я хочу выпить. -- Поднялся Билли.
     У  него пересохло  во рту. Из мешка, который принес из вертолета, Билли
вынул бутылку шотландского виски. Ликующе захохотал:
     -- Вот оно, лекарство от страха.
     --  Точно,  -- усмехнулся русский,  протягивая  и  свой стакан. --  Это
иногда спасает. На  время.  Алкоголь, наркотики,  оргии, все,  что  вызывает
смену  кадра,  жаль,  нет  такого  средства,  что  бы  закрепить  эту  новую
реальность надолго,  желательно навсегда. Чтоб уже не понятно, где ложь, где
правда...
     -- Это мораль. Это не  интересно. Это смотреть не будут.  -- Отмахнулся
Билли.
     Виски действовало.
     -- Был ли мальчик, может мальчика-то и не было?
     -- Какой мальчик?
     -- Все спрашивают -- какой мальчик.
     -- А-а, это ваша литература! -- Догадался Билли. --  Я понял, о чем ты.
Ты  прав,  должен  быть мальчик.  Я  его вижу.  Совсем  ребенок.  С глазами,
обращенными в зал...

     --  Страх на  пленку  не  снимешь. --  Допивал  последние  капли  виски
киношник.
 --   Не снимешь. Все пытались. Кино ничего не  может. Все фильмы  --   дерьмо. И
смотрит их дерьмо. Особенно удобно дерьмо по телевизору. Блюм, нате вам!
     Размахнувшись, он  послал бутылку в темноту.  Не  услышав звона стекла,
встал:
     -- А сейчас я буду стрелять!
     От  грома винчестера вскинулись  проводники.  Они вскочили из-под своих
покрывал и таращились на белого, который палил из ружья в черную ночь.
     -- Ты все же псих! -- Поднялся от костра тоже пьяный Робби. --  Я пойду
спать. В вертолет. Там есть наушники.
     -- К чертям!  Спать  в вертолете буду я! А ты иди  в  палатку. Глядишь,
львам не придется проводить эту ночь на голодный желудок...


     8.50 утра. Шоссе на Балтимор

     -- Они взлетели!..
     Получив  короткий ответ,  мужчина  лет  пятидесяти,  плотного  сложения
выключил  сотовый телефон.  Вытер  голову  платком,  неспешно вскрыл  заднюю
крышку мобильника, вынул из него пластинку пин-карты. Опустив стекло "хонды"
со своей стороны,  на ходу  щелчком послал карточку на обочину. Вложив новую
карту и что-то по-арабски сказав водителю, он сделал еще один звонок. Сказал
буквально три слова, затем снова поменял карточку.
     Их красная "хонда" неслась по шоссе в сторону Балтимора.


     8 декабря 1999 года, Ботсвана

     Над  остывшей  за  ночь  саванной,   вспугивая   лопастями  все  живое,
стремительно шла "вертушка".  По-рейнжерски свесив  вниз ноги, в продуваемом
насквозь отсеке  -- обе двери  на  стопорах  -- над  землей неслись двое.  С
винтовками в руках, горланя каждый что-то свое.
     -- Вон  они! Билли, иди влево!  -- истошно заорал в  веточку  микрофона
Родди. -- Я вижу! Давай, Билли, сукин сын, поворачивай!..
     Заложив крен,  вертолет  пронесся  над  львиной семьей. Самец,  самка и
детеныш, ополоумев, неслись прочь от воздушного чудовища.
     Вертолет  сделал   еще  круг.  Остановившись  на  бегу,  так  что  пыль
взметнулась  из-под передних лап, вожак вскинул гривастую  морду  и  обнажил
клыки.
     -- Красавец!  -- горланил  Билли. -- Нам крепко  повезло,  джентльмены!
Будем брать с воздуха или с земли?..
     Сосед помаячил большим пальцем вниз.
     -- Давай вниз, Билли! -- Родди издал боевой клич апачей.
     -- Мы сядем там! -- Показывал из пилотского кресла киношник.

     Тишина.   Полная.   Внезапная.   Словно   единым   взмахом   остановлен
симфонический  оркестр. В этой  тишине колышется высокая трава. Напряженному
взгляду охотника может показаться, что за каждым колыханием может скрываться
силуэт самого грозного африканского хищника.
     Сливаясь с цветом земли и травы залегла самка. Рядом детеныш.  Самца не
видно.
     Человек, не  таясь,  в  полный рост идет по  саванне. Он  напряжен. Это
Родди. Время от времени он останавливается.
     Шагах в семи и справа за ним следует другой человек -- это Билл.  Еще в
десятке метров -- русский. Видно как напряжен его палец на спусковом крючке.

     -- Ей, мистер Кинг, ты где?! Мне нужна твоя шкура!
     --  Родди, черт!  -- Катится  капля  пота  по виску  Билли. --  Что  ты
творишь!..
     -- Выходи, нестриженный парень! Сколько ты не был у парикмахера?
     Русский  хмыкает.  Ему тоже  не  по нраву,  что творит  Родди,  но  его
восхищает забубенная удаль американца.
     Жестким,  бесстрастным,  даже  ленивым  взглядом самец  следит за  этой
троицей. Она движется к нему, но у льва хорошая  позиция, он чуть  в стороне
от их маршрута.
     Чем ближе охотники, тем ниже лев опускает голову.  Он медлит. Он словно
взвешивает что-то. Кажется, вот-вот глаза впереди идущего встретятся  с  его
взглядом. Мгновение... Лев отводит взгляд от охотника. Еще  мгновение, и его
нет. Он исчез. Бесшумно, не колыхнув  травинки.  Бесплотный дух среди только
ему ведомых троп.
     Они уже далеко отошли  от вертолета.  Силуэт  машины словно плавится  в
жарком  мареве, висящем над саванной. Именно с той  стороны и двигался снова
возникший хищник -- хозяин саванны...

     Билли догнал Родди у очередного кустарника. У  того уже  прошел прежний
запал. Родди тяжело дышал, лил на голову воду из фляжки.
     -- Чертова кошка, -- выругался он. -- Билл, семейка где-нибудь залегла.
Мы можем ползать по этой саванне до скончания века.
     -- Надо с воздуха.
     --  Знаешь,  тебе  придется нас навести. Помаячишь, я  чувствую,  самец
где-то неподалеку.
     Билли обернулся  на вертолет. Все лучше, чем таскаться по жаре  за этим
ненормальным.
     Проходя мимо замыкающего --  тот  оставался  чуть  в  стороне  -- Билли
остановился:
     --  Присмотри  за  этим придурком. Я как-никак знаю его  с детства, без
него будет скучно.
     С Джорджа тоже градом катил пот.

     Они  встретились  через  десяток  шагов.  Сначала  глазами.  Присевший,
готовый  к   прыжку  лев  смотрел  внимательно  и   спокойно...   Невозможно
определить, что видит человек в таком взгляде -- сказать приговор, значит не
сказать ничего.
     На  могучем теле льва медленно, как  охотник взводит курок, напрягалась
последняя мышца.
     Во всей  красе  Билли увидел зверя уже в  воздухе. С разваливающейся  в
прыжке гривой. Смазанная  стремительным  прыжком косматая тень летела к нему
метрах в двух от земли, а его винчестер стал вдруг настолько тяжел, что руки
не могли его поднять.
     Боже,  какой  кадр!   --  мелькнула  в  башке  Билли  идиотская  мысль.
Стоп-кадр, еще стоп-кадр, еще...
     Билли не слышал выстрела. Не видел и кто стрелял. Разрывная пуля попала
льву в голову  и это Билли видел. Как она вошла в пасть, задев и превратив в
осколки страшный, в палец величиной клык. Как эти осколки летели  в стороны.
Он видел,  как у  смертельно раненого зверя  дрогнули зрачки. Страшный  удар
крупного калибра еще в полете стал разворачивать хищника.
     Потом свет в зале выключили...

     Родди начал стрелять с  прыжка.  Он толкал себя рывками к месту падения
Билли  и льва,  выставив  вперед ствол и  безотчетно  нажимая  на  спусковой
крючок. Он орал что-то свое и слюна нитками летела, тянулась по ветру с губ.
Отшвырнув  разряженный винчестер, он выхватил армейский  штык-нож. В  полете
вложил  в  первый  удар всю  силу. Он кромсал  кинга могучими ударами  из-за
спины,  от груди, наотмашь. Только выбившийся из сил, весь залитый кровью он
остановился. Вдруг. Как уснул.

     Худющий русский поднялся с колен. И на неверных ногах двинулся впер