Даллеса,
когда Дэвид, можно сказать, был еще совсем новичком.
     Ощущения  порядка не прибавилось. Он  сдвинул  прибор  еще на  полдюйма
влево. И потянулся к селектору.
     -- Найдите мне Хайта.
     Уэлс --  хороший парень, но совершенно вышел из под  контроля. Откуда и
как  к  нему  попала  информация  о  плане  "дубль",  неведомо,  но  у  Лари
профессиональный  нюх,  он  почуял  стопроцентную  правду. Нет  ничего  хуже
пропитанного демократическими убеждениями спецслужбиста. Впрочем, любые идеи
имеют один изъян -- в них иногда верят даже профессионалы.
     Лари  --  его работник. И интересно будет  выглядеть Остин,  если  этот
придурок и дальше продолжит пороть свою горячку.
     Дверь открылась. Вошел Хайт. Хороший работник, даже отличный. У него по
части идей  и убеждений  полный порядок, ему на них чихать.  Но у этого своя
беда.  Всей своей статью, обликом Хайт наводил на мысль о своей причастности
к  специфическим  ведомствам -- ни одного лишнего движения, слова. От такого
за милю веет ЦРУ. Но и  лучшего спеца  трудно желать. Можно представить, как
ему  пришлось  повозиться  с  арабами,  совершенно  не   приспособленными  к
дисциплине...
     -- Хайт, есть дело, которое надо уладить. И как можно скорее.
     Пересказывать  всю историю,  в которую он  влип с римским резидентом не
стоило.  Остин достал  из ящика  и протянул через  стол папку -- личное дело
Лари Уэлса.
     -- Сейчас  этот  человек  в  Штатах.  Несколько  минут  назад звонил из
Вашингтона. Здесь, в  папке его данные, связи. Этот человек нужен мне. Живым
или мертвым.
     За время инструктажа  ни один мускул не  дернулся на лице Хайта.  И  ни
разу не сменили своего выражения его серые стальные глаза.

     Оставшись  один, Остин снова передвинул  письменный  прибор.  На старое
место. Так-то лучше.

     20 мая 2001 года, Москва

     Черный "Мерседес" с трехцветным флажком рядом с  цифрами номера промчал
по асфальту Ильинки и брусчатке Красной площади,  въехал в  ворота  Спасской
башни. Он остановился у  подъезда, справа и слева  от которого были  уложены
старинные пушки.
     По длинному коридору председатель ФСБ  шел на  прием  к Президенту. Это
был урочный визит, заведенный со дня прихода Путина на этот пост.
     -- Здравствуйте. -- Путин всегда здоровался первым.
     -- Здравствуйте, господин Президент.
     Несмотря на то, что Россия  вроде как вернулась  во времена досоветские
обращение "господин"  приживалось  как-то  застенчиво. Нередко по привычке к
Президенту  обращались "товарищ", замечаний  на этот счет не было, "товарищ"
не отошло окончательно вместе с эпохой. Но смысла затягивать умирание  этого
слова председатель ФСБ не видел.
     -- Прошу садиться, -- пригласил жестом Путин.
     Предельно сжато  доложив текущие  дела, ответив  на вопросы и пометив в
своей  книжке  интересующие  президента   темы,  глава  основной  российской
спецслужбы вынул из папки листок бумаги:
     -- Еще одно, Владимир Владимирович.
     Путин пробежал написанное, поднял глаза:
     -- Как к этому относиться?
     -- Не знаю, Владимир Владимирович. Но не  сообщить,  сами понимаете, не
мог.
     Обычно  Путин принимал решения  сразу.  Тут он еще раз пробежал  текст,
отложил бумагу к себе на стол.
     -- Спасибо, до свидания.
     Снова рукопожатие.

     Вечером Путин позвонил по "кремлевке":
     -- Полагаю, вам  нужно  найти  способ передать  американцам эту  важную
информацию. На своем уровне. И держите руку на пульсе...

     11 сентября 2001 года, 8:15, борт "Боинга-757"

     Саманта еще раз глянула на часы.
     -- Не хочешь со мной? -- Кивнула на дверь в трех шагах.
     Сердце Карима остановилось, потом ударило -- больно и сладко.
     Саманта встала. Он  поднялся за  ней. Оглянулся назад вдоль салона.  За
мгновение до встречи с его взглядом аль-Масуд опустил глаза.
     Она была  у Карима первой женщиной и поняла  это сразу. Помогая  ему  в
тесном  пространстве  его первой  любви,  Саманта не  сдерживала  слез.  Они
катились по ее щекам, а он подбирал их губами.
     Потом была близость. Выключающая сознание, как пытка электротоком.

     21 мая 2001 года, Вашингтон

     О том, что на него открыли охоту, Лари понял, когда заехал  к Витусу за
посылкой.
     --  Его нет! -- С  яростью рявкнул дежурный редактор,  к  которому Лари
прошел, когда обнаружил пустую  комнату Витуса, в которой против обыкновения
не светились  экраны  компьютеров --  у  Витуса  их  было  три.  И на  своем
катающемся стуле Витус обычно ездил от одного к другому.
     -- Он должен быть на работе сегодня?
     -- Мы каждый день на работе! -- Буркнул редактор, человек с  необъятной
лысиной. Прядь редких волос была зачесана у него через череп от одного уха к
другому.
     --  А он редактор новостей, и  вообще должен жить  на рабочем месте! --
Крикнул вдогонку лысый.

     Не отвечал и домашний телефон старого холостяка.

     Внизу,  на  выходе из  здания, Лари увидел человека, который всем своим
видом  как-то не гармонировал с  витриной  киоска, торгующего  периодической
печатью. Если такие  ребята и подходят к  газетам, то только для того, чтобы
прочитать некролог на своего врага. А крепыш листал толстый "Космополитен".
     Он же уселся в "Понтиак", который стартовал за машиной Лари, которую он
взял в прокате  и сегодня, перед отъездом  в Нью-Йорк, должен был вернуть на
стоянку недалеко от Мэдисон-сквер.
     "Понтиак"   следовал   за   ним   через  пару   машин.  Потом   передал
"Тайоте-Карине".  Через  нескольких поворотов "Тайота" отвалила, а на хвосте
нарисовалась  серая "Ауди". Это значило,  что Лари под  колпаком у  ребят  с
большими возможностями и профессиональными навыками. Он остановился в людном
месте  и не таясь зашел  в  телефон-автомат. Набрал номер Остина. Телефон не
отвечал и,  не  дожидаясь  пока коммутатор  автоматически переведет  его  на
дежурного офицера, Лари повесил трубку.
     Если бы Остин  ответил, девять  к одному у  Лари на хвосте были  бы его
ребята. Сейчас  время  обеда  и педантичный Дэвид  при  проведении  операции
слежения сидел бы на проводе, распорядившись принести ленч ему в кабинет. Он
бы понимал,  что Лари обнаружит слежку  и  позвонит ему,  чтобы  разобраться
зачем Остину это надо.
     Но скорее всего  в эти  минуты педант  сидит  в служебном кафе, поедает
свой малокалорийный обед. Кроме того, если  бы  Дэвид вышел на его след, ему
не надо было бы  затевать  эту  карусель. Он просто задержал бы Лари полчаса
назад в редакции "Svich".
     Нет, это другие. И  это  они изъяли  из оборота  Витуса.  Как  они  его
вычислили -- другой вопрос, но пришли вполне к закономерному выводу: Лари не
зря  встречался  со своим  другом  из  мира  открытой информации.  Да еще  с
редактором новостей.  Испугались. И сейчас  мордуют  ничего  не знающего, не
понимающего,  во  что  вляпался,  редактора где-нибудь  в  своем  логове  --
выбивают из него информацию.
     Скверно...

     И  вдруг  он принял решение.  Прямо  от телефона-автомата направился  к
припаркованной  неподалеку "Ауди". Не  доходя нескольких метров, остановился
напротив ветрового стекла. Вряд ли будут стрелять, стрельнули бы раньше.

     22 мая 2001 года, Вашингтон.

     Лари сидел в кресле напротив большого, во всю стену окна, выходящего на
Манхэттен.  Собственно,  это  было  не окно,  а  стеклянная  стена,  залитая
солнечным  светом. На ее фоне  темным  силуэтом высвечивался  большой стол и
сидящий за ним человек.
     -- Удивлены, мистер Уэлс? По вашей реакции я понял, что вы меня знаете.
     --  Вы очень скромны,  сенатор. Кто не знает человека, имя которого  не
сходит со страниц газет и экрана телевизора.
     --  Избирательные  технологи  в  таких  случаях говорят,  стопроцентная
узнаваемость.  -- Засмеялся собеседник.  -- Не правда ли, хороший показатель
для будущих выборов?
     -- Хотите пригласить меня в свою избирательную команду?
     Сенатор еще более повеселел.
     -- У вас хорошее чувство юмора, Лари. Можно я буду вас так называть? До
выборов  еще  далеко,  Буш-младший  всего  пять  месяцев,  как  приступил  к
президентству. Но время летит  быстро, и кто знает, может, мы еще поработаем
вместе?..
     -- Заманчивое предложение. Разрешите подумать?
     -- Подумайте, Лари. А пока, я полагаю, у нас есть друг к другу вопросы.
Я бы предпочел сначала ответить на ваши.
     --  У  меня  действительно к  вам  много вопросов.  Прежде  всего, куда
подевался Витус Ламберт, журналист из "Svich"?
     -- Ваш друг цел и невредим, ему не причинят вреда.
     -- Я не буду спрашивать, почему прикончили Пауля Лациса. Но неужели мое
сообщение из Рима настолько опасно для вас?
     Сенатор встал и прошелся вдоль стеклянной стены.
     -- Я попробую объяснить. Ваше  сообщение... Не знаю откуда попала к вам
информация, которую вы передали в Вашингтон, но  она действительно опасна. И
не  для  меня, я, поверьте, -- не злодей,  замысливший стереть с лица  земли
пол-Америки. Заметьте, никто  не  знает, что случится, и случится ли что-то.
Между  тем,  своим  сигналом вы развязываете системе  руки, даете  ей  повод
реализовать  самые  безусловные  инстинкты.  Только  представьте,  вот  ваше
сообщение ложится на стол президенту. Его  действия? Вы  прогнозировали, как
дальше будут развиваться события?
     -- Это не мой профиль. Мое дело предупредить.
     -- Бросьте,  Лари.  Вы  же  специалист  по  воздействию, если можно так
охарактеризовать  вашу профессию. Давайте вместе прикинем, что произошло бы,
если бы ваша информация упала  на стол Бушу-младшему. Не хотите? Тогда я вам
расскажу.  Тотчас  был бы собран закрытый Совет Национальной обороны --  наш
Буш  любит  ставить  перед  чинами  проблемы,  за  которые  не  хочет  нести
ответственности. Его доклад будет выдержан в самых патриотичных тонах. Он не
сошлется  на  ваше сообщение. Он  заявит: "Есть данные"...  Удобная формула,
Лари?  Говорят, Сталин  пользовался  формулой  "есть  мнение". Джордж  будет
пользоваться мнениями других.
     А что бы  вы, Лари, предложил президенту, скажем, в роли  советника  по
безопасности?  Или министра обороны? Или вашего директора ЦРУ? Наконец  -- в
роли самого  себя, Лари  Уэлса, сорока  четырех  лет, женатого,  отца  двоих
детей? Обычного американца...
     -- Посоветовал бы во всем разобраться.
     -- Есть "данные", Лари. Не забывайте, есть "данные".
     -- Как раз в этих данных и разобраться.
     Произнося эту фразу, Лари почувствовал, что он  вкладывает в нее совсем
другой смысл, чем,  наверняка, будет  звучать  в овальном зале  Белого дома.
Минуту подумав, вздохнул:
     -- Я понимаю, сенатор, что вы имеете в виду...
     -- Что именно?
     Лари  вспомнился  тот  вечер и  костры  под  стенами  Вавилона. Старика
аль-Басри.
     -- Можно предотвратить это? -- спросил он тогда старика.
     -- Это можно было бы предотвратить.
     -- Как?
     --  Чтобы предотвратить  беду,  твоей  стране недостаточно мужества. Ей
нужно измениться. Встать перед зеркалом. Даже человеку бывает страшно встать
перед зеркалом...
     Не дождавшись  ответа на вопрос, сенатор остановился в  двух  шагах  от
Уэлса.
     -- Ну, что мы будем делать, Лари?
     -- Будем?
     -- Что будете делать вы, мистер Уэлс?..

     11 сентября 2001 года, 8:30, борт "Боинга-747"

     -- Я не хочу.
     Саманта  только что,  вскрыв тайник  под  умывальником, достала пакет и
высвободила плоский короткоствольный автомат. Она повернулась к Кариму.
     -- Я не хочу этого! -- Повторил Карим. -- Это безумие.
     Лицо Саманты менялось. Только что заплаканное  оно становилось  жеским.
Еще  минуту назад мягкие  и  податливые  губы сомкнулись  в полоску.  Только
глаза... В них словно боролись два чувства.
     -- Нет никакого  смысла  идти на гибель. Губить жизни их, --  он мотнул
головой назад. -- И  жизни тех, кто  в небоскребах. Но  главное, губить наши
жизни. Я встретил тебя, а ты меня...
     Что он говорит, этот мальчик? В глазах Саманты метался испуг.
     -- Твой ребенок, ты  хочешь продлить ему жизнь за счет  своей жизни. Ты
сделала  неверный  выбор,  Саманта.  Теперь  нас  двое  и  мы  можем  вдвоем
противостоять болезни, смерти. Чему угодно...
     Она слушала его с ужасом. Оружие дрожало в ее руках.
     -- Нас трое на борту. Аль-Масуд ничего не сможет один. У него нет  даже
оружия. Я сяду рядом с ним и все ему расскажу. И мы полетим в  Лос-Анджелес.
Самолет благополучно приземлится и мы с тобой будем свободны!..
     По мере того, как он говорил, дрожь в руках Саманты унималась.
     --  Мы  выйдем из  самолета и поедем к  твоим  родителям, чтобы забрать
дочь. Тебе уже заплатили, что ты теряешь? У тебя есть деньги, которых хватит
на докторов для нее и для тебя...
     Саманта успокаивалась. В ее глазах больше не было страха
     -- Держи. -- Протянула она Кариму оружие.
     -- Ты меня слышишь?!
     -- Возьми это и иди. Время!
     И  он  понял. Он  все  понял. Того, что  он  здесь сейчас  говорил,  не
случится. Не случится никогда. Их самолет не полетит к его внезапным мечтам.
Он летит в бездну...

     1 июня 2001 года, Нью-Йорк.

     Лари и Сергей пожали руки.
     -- Прошу  садиться,  джентльмены.  -- Пригласил их сенатор. Я хочу  вас
познакомить.  -- Он  показал  на Уэлса.  --  Мой советник.  До  недавних пор
работал  в спецслужбах, но больше не видит  смысла терять время на  пустяки.
Сергей Сторожук -- бизнесмен из России, друг моего старого знакомого.
     Первая встреча  Сергея с  Коллинзом состоялась  год назад. И  Контакт у
них, как  и говорил Михеев, действительно возник. С  тех пор они встречались
несколько  раз и  сенатор  пополнял данные,  полученные Сергеем еще в первый
приезд.
     Сейчас, в присутствии Лари Коллинз протянул Сергею очередную папку:
     -- Господин Сторожук, передайте Джорджу, что это последняя  информация.
Мы выяснили по его вопросу  все, что можно было  выяснить.  И передайте, что
эта работа не была бесполезной для нас самих.
     Он помолчал:
     --  Здесь  все  о финансовых аферах,  об операциях  поддержки,  включая
задействование  дипломатии, армии,  спецслужб, средств  массовой информации.
Здесь  же уточнения  по именам, фирмам, банкам... Передайте на словах, что и
дальше Джордж может рассчитывать на меня.
     -- Я передам. -- Кивнул Сергей,  поднимаясь. Через час  отправлялся его
рейс на Москву и ничто в Америке его больше не задерживало.

     Когда Сергей вышел, сенатор обратился к Лари:
     -- Я действительно хотел, чтобы ты познакомился  с этим человеком.  И с
той стороной  деятельности,  которой мне  также приходится  заниматься. Босс
этого парня -- не политик, не бизнесмен, не государственный служащий. Вполне
обычный человек  из России. Но  весьма неординарный, возможно,  даже опасный
человек. И в  то же время надежный, с  ним хочется иметь дело.  Лет двадцать
назад я воспользовался его помощью, чтобы начать восхождение в политике.
     Несколько раз без  особой  необходимости  включив  и выключив лампу  на
своем столе, сенатор продолжил:
     -- Я сказал вам то, чего не говорил никому.  И скажу больше: эта помощь
--  деньги. Увы, Лари,  мы  самая богатая нация, но  нам  всегда не  хватает
денег. А молодым конгрессменам, которые хотят воплотить в жизнь самые смелые
планы -- тем более.
     Вы  слишком пристально смотрите  на  меня, Лари. Да, скорей всего  этот
человек раньше работал на советские  спецслужбы. Теперь,  я  точно знаю,  он
работает на себя. Он заинтересовался управляемыми кризисами, заинтересовался
всерьез.  И насколько я  его знаю,  это  значит одно  --  однажды мы  станем
свидетелями кризиса, какой нам и не снился. Возьмите это на заметку.
     -- Хорошо, сенатор. Я ценю ту степень доверия, с  которой вы относитесь
ко мне. Прошу только ответить на вопрос, который мучает меня.
     -- Между нами не должно быть недоговоренностей.
     -- Я  о кризисе,  к  которому,  думаю,  русские не  имеют отношения.  О
терактах, которые  предсказал аль-Басри. Это... ваш проект? Вы имеете к нему
отношение?
     --  Я  лишь  не  препятствую  тому,  что  должно  произойти. Так  будет
правильнее  всего.  Слишком  большие  силы  задействованы  в  этом,  как  ты
выразился, проекте. Да, это тоже управляемый кризис. И все документы по нему
я передал русским.
     -- Эта папка?..
     -- Да, в ней все данные, люди, силы и средства, которые задействованы в
проекте. Я  могу вам назвать даже кодовое наименование проекта и дату, когда
все случится...
     -- Почему вы не выступите в прессе, по телевидению?
     -- Поднимать шум, апеллировать к нации, я не могу. И никто не сможет. У
нас нет доказательств,  что готовится  злодеяние.  Ни у меня,  ни  у  вас. В
лучшем случае, арестуют десяток-другой арабов, китайцев, русских, объявят их
террористами. Нам дадут ордена. А через полгода, год  похоронят. Мы падем от
руки террористов, Лари! Которые якобы отомстят нам за провал их товарищей...
Знаете, в чем еще одна проблема?
     -- В чем же?
     --  В  вашей  фамилии.  --  Улыбнулся  сенатор.  --  Угораздило  же вас
унаследовать фамилию  великого  фантаста.  Нет, Лари, лично я  не хочу ни  в
сумасшедший дом, ни в герои  карикатур. И в  этом  моем  нежелании выглядеть
смешным нет  ничего смешного... Так  что остается  наблюдать, как эта страна
сама себя приведет на плаху.
     -- На Голгофу, сенатор.
     --  На Голгофу, Лари, не идут за звонкой  монетой. За энергоносителями,
за новой властью...

     11 сентября 2001 года, 8:30, борт "Боинга 757"

     Саманта вышла. Собравшись  с  силами, следом  за  ней  шагнул в коридор
Карим. Он не удивился, увидев рядом с Самантой аль-Масуда.
     -- Иди, -- подтолкнул тот Карима к кабине пилотов.
     Карим, как сомнамбула, двинулся  вперед. За спиной услышал  срывающийся
голос аль-Масуда, обращенный в салон:
     -- Всем оставаться  на местах!  Это угон!  На борту бомба. Если  будете
вести себя спокойно, с вами ничего не случится...
     Первым,  кто  встретил Карима в  кабине  пилотов, был высокий лысоватый
человек. Ворот его служебной рубашки был расстегнут, галстук расслаблен. Ему
одного взгляда было достаточно, чтобы  понять происходящее. Он приподнялся с
бокового креслица. И расширенными глазами смотрел на Карима.
     --  Стреляй! --  Испуг и ненависть звучали в голосе Саманты у  него  за
спиной. -- Ты, воин Аллаха!..
     Он не  смог  поднять автомата. И последнее, что  увидел,  это  какие-то
красные лохмотья, летящие от него вперед, на приборы и лобовое стекло. Карим
не успел понять, что умер...

     11 сентября 2001 года, 9:00. Нью-Йорк

     --  Ой,  чей  же  такой  хорошенький?  --  Молоденькая  официантка,   с
кокетливой бумажной  короной на  голове,  на  которой сиял  золотой  вензель
самого дорогого ресторана Всемирного торгового центра,  присела к малышу. --
Как тебя звать, бэби?
     Малыш,  годиков четырех, спрятался за отца. Из-за тщательно отутюженной
черной  штанины  смотрели агатовые раскосые  глаза.  Ручонка  крепко сжимала
дорогую материю.
     -- Изомнешь, нарушишь мне весь парад. Ли, отцепись!
     Подняв взгляд, Катрин рассмеялась:
     --  Хеллоу,  мистер  Каро.   Рада  видеть  вас   после   отпуска.   Как
путешествовали?
     --  Привет, Кэт. Спасибо, отлично! Вот, не  на  кого было  оставить. --
Развел руками рослый мужчина. -- Наша мамочка задержалась на  сутки в Киото.
Мы найдем Ли укромное местечко, чтобы он не мешал гостям?
     -- Конечно, мистер  Каро.  Поручите его мне.  А  лучше  отдайте мне его
навсегда, он такой хорошенький!
     Играя,  она сделал  движение  в  сторону  маленького Ли. Тот пискнул, в
глазах плясали смешинки. Кэт ему тоже явно нравилась.
     -- Пойдем,  самурай!  --  Протянула ему  руку  Катрин. --  У  меня уйма
времени до обеда. Я тебе  покажу весь  Нью-Йорк. Мы будем с тобой как птицы.
Ты какой птицей будешь -- чайкой, воробышком? Не боишься высоты?..

     11 сентя