Юлиан Семенович СЕМЕНОВ

                               ПЕТРОВКА, 38

                                 Повесть


     ________________________________________________________________

                               ОГЛАВЛЕНИЕ:

                          ИНТРОДУКЦИЯ

                          МИЛИЦИОНЕР КОПЫТОВ

                          ПЕРВЫЕ СУТКИ

                               Специальная группа
                               Папа с мамой
                               Где Ленька?
                               Этот не знает
                               Леньке плохо
                               Алиби - Хлебников

                          ВТОРЫЕ СУТКИ

                               Вышли на Читу
                               Гипатов
                               Шрезель
                               Кодицкий
                               Опознают
                               Маша
                               Садчиков и Галя
                               Чита и Сударь

                          ТРЕТЬИ СУТКИ

                               По улице Горького
                               Готовятся к встрече
                               Снова ходят
                               Встретились
                               Никаких происшествий

                          ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ

                               Готовятся
                               Хорошее имя
                               Надежда Мамонова
                               Надежда Сергеева
                               Близко к развязке
                               Виктор Ганкин
                               Допрыгались
                               Прохор действует
                               Куда смотрит милиция?!
                               Виктора убили
                               Профессор
                               Чита сдался
                               Скрипач и Сударь
                               Плохо с Ленькой
                               Администратор волнуется
                               В Тарасовке
                               Самый верхний
                               Должностное преступление
                               Эх, женщины, женщины...
                               Костенко отдыхает
                               Росляков и Алена
                               Только не двое
                               Ночной разговор
                               А Сударь-то наглец
                               Прохор обдумывает

                          ПЯТЫЕ СУТКИ

                               Снова в Тарасовке
                               Сердце Рослякова
                               Конец банде

     ________________________________________________________________


                               ИНТРОДУКЦИЯ

     - Слышь,  Сань,  ты не думай,  я  умный.  Я все под контролем держал.
Точка в точку сойдется.  Он тут ходит,  Сань. Он старый, силы в нем нет, а
пистолет - на боку. Иль сменщик его - тот молодой, Сань, но это ничего, он
молодой,  да глупый.  А пистолет нам нужен.  Безрукие мы,  когда пистолета
нет.  Слышь,  Сань,  ты не трясися,  не надо,  я на риск не хожу, я всегда
точно хожу, я все семь раз промеряю... Ты не трясися, не надо, Сань...
     - Я и не трясусь.
     - Кассу возьмем на разживу,  я ее заметил,  кассу-то.  А потом у меня
два адресочка есть. Профессор и музыкант. На всю жизнь обеспечимся, только
ты,  Сань,  не трясися.  Видишь, у меня рука холодная, это спокойный я, не
боюсь, уверен я...
     - Помолчи, Прохор.
     - Да ты не тревожь себя,  Сань.  Ты думаешь, это страшно? Не-е, Сань.
Человек как  петух  помирает,  он  в  смерти  тихий.  Он  ее  с  благостью
принимает. Я знаю, я сам мертвым был.
     - Когда он пойдет?
     - Скоро,  Сань.  Скоро один  из  них  пойдет.  Вот  держи кастет,  он
свинцовый, сразу валит, без звука. Ишь руки у тебя трясутся. Ты их погрей,
руки-то,  под мышки сунь, они свое тепло почуют, отойдут. Бить надо слабой
рукой, она звереет, когда слабая-то.


                            МИЛИЦИОНЕР КОПЫТОВ

     Милиционер Копытов заступил на дежурство в двенадцать часов ночи.  Он
шел по уснувшей улице не спеша,  мурлыча под нос старую тягучую песню.  Он
помнил ее с  детских лет,  когда бабка Фрося,  вспухшая и  громадная,  как
сундук, тянула эту песню, громыхая у плиты чугунными горшками.
     Копытов  остановился и,  прикрыв  лицо  от  ветра,  чиркнул  спичкой.
Закурил.
     Он  затянулся  и,  остановившись  под  фонарем,  посмотрел  на  часы.
Вздохнул,   потому  что  вспомнил  Генку  -  своего  средненького.  Утром,
запершись в уборной,  курил, сукин сын, а ведь только двенадцать стукнуло.
Копытов долго раздумывал, стоит ли говорить жене, но потом все же решил не
говорить.  Он решил сам потолковать с  Генкой по душам и увел его из дому.
Копытов сел на скамеечку и начал Генку уговаривать.  Генка молчал и мрачно
глядел себе под ноги.  Копытов говорил и говорил,  и чем дальше, тем ясней
чувствовал,  что говорит он  совсем не то,  что следовало бы.  Когда-то на
него  очень сильное впечатление произвел доклад,  который сделал у  них  в
отделении  старичок   доктор.   Особенно  его   поразило,   когда   доктор
рассказывал,  что никотином,  если его собрать из  одной пачки "Беломора",
можно убить лошадь...  И еще Копытову понравилось,  когда старичок сказал,
что  лучше выпивать сто  граммов водки перед обедом,  чем курить хоть одну
папиросу.
     "Генке этого не выложишь", - подумал Копытов.
     Он долго молчал, а потом сказал так:
     - Эх,  Генк,  Генк... Вот ты молодой, а куришь. Я хоть и старый, а ты
меня все равно не догонишь, если побежим.
     - Догоню.
     - Не...
     - Догоню,  пап,  ты  лучше  не  предлагай.  Я  в  школе  кросс первым
пробегаю.
     Копытов рассердился и подумал: "Ишь, сопляк, а самоуверенный".
     - Я что сказал? - спросил он. - Или не слышишь? Беги!
     Генка поднялся и снова уставился в землю.
     - Давай до ворот! - сказал Копытов и побежал.
     Он  слышал Генкины шаги  у  себя за  спиной.  Он  бежал все  скорей и
скорей,  но уже ясно понимал,  что долго так не пробежит, потому что начал
задыхаться.  Он обернулся и увидел Генку совсем рядом.  Тот бежал легко и,
конечно,  мог  бы  легко его обогнать.  Копытов остановился и  долго дышал
носом, чтобы восстановить дыхание. Потом сказал:
     - Вот штука какая... А ты, понимаешь, спорил со мной.
     - Я не спорил.
     - Упрямый ты.
     - Я понарошку курю, пап...
     - Она как зараза.  Сначала понарошку,  а  потом не вылезешь.  А  ведь
двадцать копеек за пачку.  Помножь ее на триста -  вот тебе и  велосипед к
празднику купим.
     - А почему на триста?
     - Год получится,  не понимаешь,  что ль? Триста дней - год. Умножь на
двадцать две копейки, если "Беломор" считать.
     - В году триста шестьдесят пять...
     - Ну, округлил я.
     - Округлил, а выйдет не мужской, а подростковый.
     - Так ты ж и есть подросток.
     - Я  пока подросток,  а зато на нем переключения передач нету.  А без
переключения - разве это машина?
     - Я тебе переключение сам устрою.
     - А сможешь?
     - Чего не смочь? Конечно, смогу.
     Генка вздохнул, а потом улыбнулся.
     - Пап,  только это у нас как в сказке.  Откуда мы с тобой по двадцать
две наберем? Мамка ведь не будет нам специально на папиросы деньги давать.
И  потом -  я  не "Беломор",  а  "Дукат" все больше курю,  а он всего семь
копеек стоит.
     - Высеку я  тебя,  Генка,  -  сказал Копытов,  -  а  то  уж больно ты
дерзкий.
     - Я не буду курить, пап, честное слово.
     - Еще мать узнает... Знаешь, что будет?
     - Знаю...
     - Женщины, они ведь, сынок, нервные. А если еще это дело...
     Копытов внезапно замолчал,  потому  что  дальше он  хотел  говорить о
водке,  но вовремя спохватился, поняв, что с Генкой об этом говорить никак
нельзя.
     - Какое дело? - спросил Генка.
     - Да так, к слову...
     - Про двести с прицепом,  что ль?  -  засмеявшись, сказал Генка. - Ты
все думаешь, я маленький, а я через три года на завод пойду...


     Копытов поздоровался с дворниками,  которые сидели на скамеечке около
дома номер семнадцать.
     - Здравствуйте, Кузьма Семеныч, - ответили дворники в один голос.
     - Все спокойно у вас?
     - Порядок.
     - Лешка из девятой не буянил?
     - Притих.
     - Мы  ему  в  отделении  сказали:  еще  раз  напьешься -  выселим  из
Москвы...
     - Не, пока не нажирался, - сказал дворник Хайрулин.
     - Парень хороший. На баяне играет, - сказал дворник Афонин.
     - Слышь, Афонин, - спросил Копытов, - а в нашем универмаге велосипеды
подростковые есть?
     - Есть.
     - А взрослые?
     - Взрослых давно не завозили...
     - Но бывают в продаже-то или химичить надо?
     - Иногда бывают...
     - А сколько стоит, не знаешь?
     - Откуда я знаю, - ответил Афонин, - я свое откатал.
     - Ну ладно... Завтра узнаю.
     - Скоро к нам вернетесь?
     - А вот участок обойду...
     - Да посидите, Кузьма Семеныч... Покурим...
     - Вернусь - и покурим... Я недолго...


     Копытов шел вдоль темной аллеи.  Он увидел согнутое молодое деревцо и
начал рыться в  карманах.  Нашел кусок бечевки и подвязал деревцо к шесту,
вбитому рядом.
     Он отошел еще с  полкилометра и  увидел на скамейке двух мужчин.  Они
сидели, низко опустив головы.
     Копытов подошел поближе и сказал:
     - Ребятки, домой пора. Поздно.
     Мужчина, что постарше,  замотал головой и замычал  что-то  невнятное.
Второй  икнул  и улыбнулся Копытову странной,  мертвой улыбочкой.  Копытов
заметил, что лицо его бледно и покрыто испариной.
     - И чего напились?  -  спросил Копытов.  -  Где живете? Пошли, помогу
дойти хоть... Вот ведь нажрались-то, а...
     Второй поднялся и  стал раскачиваться с носка на пятку.  Копытов взял
его под руку. Удивился, потому что от человека совсем не пахло водкой.
     - Или ты больной? - спросил Копытов. - Никак больной?
     - Б-больной.
     Копытов обернулся,  чтобы спросить того,  что помоложе,  по ничего не
успел спросить,  потому что страшной силы удар обрушился на  него,  смял и
бросил  на  землю.  Падая,  он  увидел  Генку,  который ехал  на  взрослом
велосипеде,  жену и  бабку Фросю.  Она пела песню и  возилась с тестом.  А
потом все исчезло, стало лишним и безразличным ему - отныне и навсегда.


     - Пусть  шофер  включит прожектор,  -  сказал оперуполномоченный МУРа
Росляков.
     Яркий свет  прожектора резанул ночь  легко,  словно острый нож  кусок
черного хлеба.  Ночь раскололась надвое,  и все увидели мертвого Копытова.
Он лежал,  сжавшись в комочек, щупленький старый человек с большими руками
крестьянина.  Его руки словно жили еще. Они обнимали землю, сквозь которую
пробивалась первая зелень,  казавшаяся синей  в  белом  свете  прожектора.
Росляков долго и  внимательно рассматривал голову милиционера,  пробитую у
виска чем-то тяжелым.
     - Вы еще будете долго работать? - спросил он эксперта.
     - Право, не знаю. Он очень плохо лежит. Где фотограф, товарищи?
     - Тогда вы работайте, а я поговорю с людьми.
     Дворники ничего путного рассказать не могли, потому что, кроме самого
Копытова, никого не видели, голосов не слышали, и вообще ничего такого, на
что следовало бы обратить внимание, сегодня не случалось.
     - Он все смеялся: "Велосипед куплю", - сказал дворник Афонин.
     - Он тут у вас ни с кем не ссорился?
     - Да, господи, он же человек мягкий.
     - Был, - поправил дворник Хайрулин, - был человек...
     Проводник собаки Еремушкин,  вернувшись, сказал, что след оборвался в
километре отсюда, около, стоянки такси.
     - Там машин нет?
     - Пусто.
     Оперативник из отделения, ходивший вместе с Еремушкиным, сказал:
     - Проходящая машина была, тормозной след посредине улицы оборван.
     - Вы замерили?
     - Да. И ширину и длину.
     - Позвоните к дежурному, пусть сообщит в ОРУД.
     - Хорошо...
     После этого Росляков начал осторожно -  метр за метром -  осматривать
землю вокруг убитого милиционера.  Прежде чем сделать шаг,  он внимательно
обследовал то  место,  куда  надо  будет поставить ногу.  Он  помнил,  как
однажды комиссар сказал ему:
     - Знаете,  у  кого надо учиться осторожности?  У  слепых.  Они,  пока
место, куда надо ступать, не ощупают, ногой не шевельнут.
     Росляков  запомнил  это  и  потом  много  раз  убеждался  в  точности
комиссаровских слов. Он сделал еще несколько шагов я сказал эксперту:
     - Тут есть след.
     - Сейчас.
     Росляков осторожно подобрал окурок  "Казбека" и  в  метре  от  окурка
увидел окровавленную перчатку.
     - Товарищ лейтенант,  -  окликнул его эксперт,  - у Копытова пистолет
срезан. Прямо с кобурой. Видно, за оружием охотились.
     ...Последовавшие за  этим убийством события подтвердили предположение
эксперта. В Москве начала орудовать банда вооруженных грабителей.
     Через неделю утром комиссар вызвал к  себе  начальников двух  ведущих
отделов и спросил:
     - Чем сейчас занимаются Костенко,  Росляков и Садчиков? Снимите их со
всех дел. Будем создавать специальную группу. Вызывайте сотрудников ко мне
на совещание...


                               ПЕРВЫЕ СУТКИ

                            Специальная группа

     - "8  мая 1962 года в  12.20 двое неизвестных в  темных очках зашли в
помещение скупки  ј  1678  по  Средне-Самсоньевскому переулку  и,  угрожая
пистолетом и  ножами,  забрали у  работников скупки 384 рубля.  Пригрозив,
преступники потребовали не выходить из скупки в течение десяти минут после
того,  как  закроется  дверь.  Работники  скупки  слышали,  как  заработал
автомобильный мотор, но, когда они вышли, переулок был пуст".
     "12 мая 1962 года в  17.45  двое преступников в  темных очках вошли в
домовую лавку по Холодному переулку, дом ј 10/9, заперли дверь, перерезали
телефон  и,  угрожая оружием,  потребовали выдачи  денег.  Забрав  дневную
выручку  в  количестве  272  рублей,  преступники скрылись  в  неизвестном
направлении".
     "16 мая 1962 года трое неизвестных зашли в  приходную кассу ј 765/941
по Большому Васильевскому переулку,  дом ј 17,  заперли дверь,  перерезали
телефон и,  угрожая пистолетом, потребовали у работников кассы всю дневную
выручку.  Контролер Быкова А.  В.  вступила в  пререкания с преступниками.
Воспользовавшись этим,  кассир Ямщикова И.  Б. нажала сигнальную кнопку. У
входа  раздался  звонок.   Преступник  выстрелил  в  Ямщикову  И.  Б.,  но
промахнулся. Преступники скрылись".
     Комиссар кончил читать,  несколько раз чиркнул зажигалкой,  посмотрел
на длинный язык пламени, осторожно дунул на него и закончил:
     - Таким образом,  все эти три ограбления совершены,  бесспорно, одной
бандой.  Мне  кажется,  что  цепочка  эта  организовалась  после  убийства
Копытова. Так мне кажется... Выделяю специальную оперативную группу. Прошу
Костенко  и  Рослякова  задержаться,  остальные свободны.  Садчиков  будет
руководителем, так что вызывайте его из отпуска.


     Кассир Ямщикова все время терла щеки,  будто они у нее замерзли.  Она
говорила медленно, спотыкаясь, и, когда начинала новое слово, ноздри у нее
раздувались и лоб стягивали морщины.
     - Я  сегодня с  утра стала разбирать вчерашние документы,  после того
случая. Думала, все ли на месте. И вот нашла...
     Она  протянула Костенко расчетную книжку  по  уплате за  коммунальные
услуги.  На  первой  желтой  страничке  было  написано:  "Самсонов Алексей
Алексеевич. Улица Льва Толстого, дом 64, квартира 249".
     Костенко записал фамилию и адрес на листок бумаги и пошел к телефону.
     - Самсонов,  - сказал он дежурному. - Да нет же, лучше я по буквам...
Семен,  Анна,  Михаил...  Самсонов. Немедленно наведите справку. Мы сейчас
вернемся, так что поторопитесь.


                               Папа с мамой

     Костенко даже  не  успел  подняться к  себе  -  дежурный сказал,  что
комиссар просит немедленно зайти к нему.
     Костенко вошел в кабинет.
     - Знакомьтесь,  -  сказал комиссар,  -  это  товарищ Самсонов Алексей
Алексеевич.
     Самсонов поднялся со стула. Лицо его было опухшим в очень бледным.
     - Здравствуйте, - сказал Костенко.
     - Вот  знаете ли,  сын  у  Самсонова пропал.  Ленька.  Семнадцать лет
парню. Домой не вернулся, папаша переживает.
     Самсонов спросил:
     - У вас курить можно?
     - Чего ж нельзя, можно. Женщин нет.
     - Благодарю.
     - Благодарить будете, когда сын отыщется.
     - Я не спал всю ночь.
     - Еще бы! Костенко, свяжитесь с бюро несчастных случаев.
     - Уже...
     - Ну?
     - Там ничего.
     - Вы фотографии сына принесли? - спросил комиссар.
     - Да.
     Самсонов положил на  стол  десяток фотографий Леньки.  Комиссар долго
рассматривал парня, а потом спросил:
     - Сами снимаете?
     - Жена. Я только проявлял.
     - Проявитель готовый берете или дома составляете?
     - Нет, сам составляю... Вместе с Ленькой.
     - Семейная артель?
     Самсонов махнул рукой.
     - Семейная канитель, - сказал он, - какая тут, к черту, артель!
     - Пленка хорошая. Где покупали?
     - Это немецкая.
     - Мелкозернистая?
     - Да.
     - А   я,   знаете   ли,   в   воскресенье  все   магазины  обошел   -
чувствительность сорок пять, и только.
     - Вы с блицем попробуйте снимать.
     - Какой же портрет с блицем? Это только встречи на аэродроме с блицем
снимают.  Ну-ка,  Костенко,  возьмите фото  и  сделайте копии.  Позвоните,
покажите, может, кто узнает.


     Костенко сразу  же  позвонил к  Ямщиковой,  вызвал машину и  поехал в
приходную кассу. Он положил перед ней на столе несколько фотографий мужчин
и подростков.  Среди них была карточка Леньки Самсонова.  Костенко положил
ее  с  краю,  прикрыв уголком другого фото так,  чтобы она не  бросалась в
глаза.
     Ямщикова увидела Ленькино лицо, побледнела и сказала тихо:
     - Мальчик стоял у двери.
     - Это точно?
     - Абсолютно.  Я  не думала,  что он такой молоденький.  Они все тогда
казались мне взрослыми.
     - Стрелял не он?
     - Нет, другой, в очках.
     - А этот так и стоял у двери?
     - Нет,  кажется,  тот, что был в очках, сказал ему: "Стань к окну". А
там стол. А на столе я потом нашла расчетную книжку. Погодите, погодите, у
него еще в руках была большая книга.  Совершенно верно,  большая такая,  в
красном переплете.  Это сейчас все вспоминается, вчера я вообще не могла в
себя прийти.
     - Понятно. А как книжка называлась, не помните?
     - По темно-красному фону -  черные слова, а я близорукая, название не
разобрала.
     Потом Костенко разложил фотографии перед контролером Быковой,  и  она
тоже сразу, без колебаний опознала Леньку Самсонова.
     - Он, ирод проклятый, - сказала женщина, - гадюка такая...
     - Думаете,  ирод?  -  переспросил Костенко и улыбнулся.  -  Ему всего
семнадцать...
     Прямо из кассы Костенко позвонил к комиссару и сказал:
     - Он.
     - Хорошо. Спасибо вам.
     - Мне бы надо постановление... Посмотреть их квартиру...
     - Вы давайте сюда подъезжайте. Тут решим.
     Когда   Костенко  приехал   в   управление,   Самсонов  медленно  пил
валокордин. Комиссар подождал, пока тот допил лекарство, и спросил:
     - Ну в прятки нам играть или говорить открыто?
     - Конечно, открыто.
     - Тогда рассказывайте, Костенко.
     - Ваш сын,  -  сказал Костенко, откашлявшись, - вчера вместе с бандой
грабителей совершил вооруженное нападение на приходную кассу. Они стреляли
в женщину, но чудом не убили ее.
     - Так, - сказал Самсонов. - Так, - медленно повторил он.
     - Где он может быть сейчас? У родных, у друзей? Как вы думаете?
     - Он должен вернуться домой, если жив.
     - Он  не  вернется домой,  Алексей Алексеевич.  Это ваша?  -  спросил
комиссар, положив на