в  месяц получишь?  Два  раза  двор
подметешь - и весь труд. Деньга - соответственно.
     Шоферов на  базе  не  хватало,  и  Ганкину выдали  талон.  Без  прав.
Заработок - на четверть меньше, чем раньше. А подкалымить надо? В том-то и
дело.  Ночью договорился с диспетчером и махнул к вокзалам. Ездил, ездил -
везде ОРУД,  сразу схватят за баки.  Поехал к гостиницам.  Тоже без толку.
Потом вспомнил -  Останкино!  Рванул туда. Остановили двое. Повез одного в
город,  а другого -  в Тарасовку. Адресок взял, десятку бросил. Уже другое
дело.  Жизнь.  Хороший старичок. Архип Иваныч. Хроменький. Добрый такой, и
все как попик говорит: ласково, душевно. Потом седьмого пришел. "Хочешь, -
спрашивает,  -  сто рублей получить?" - "Дурак не хочет. Перевезти что?" -
"Да нет,  - говорит, - ребят надо подвезти в одно место, а потом забрать".
- "Подвезем,  чего  не  подвезти!"  Пришел назавтра Сударь.  Подвез его  с
Читушкой к скупке.  Вышли оттуда,  поехали в город, а вечером Архип Иваныч
сотню приволок.  Лучше б  не  приволакивал.  Любка скандалит.  "Откуда,  -
спрашивает,  -  деньги?" Баба, чего с нее возьмешь? Ушел из дому, а старик
ждет на лавочке,  около дома сидит.  Пошли с ним, дали как следует. Тут уж
он все и выложил.  "Ты,  -  говорит,  -  теперь с нами.  Заодно. А чего? -
говорит.  -  В наш век надо каждой минутой жить. Как, - говорит, - водород
рванут -  так все марсианам останется.  Живи,  гуляй, пока можно!" Сволочь
старая.  Потом еще два раза с  ним ездил.  А  вернулся домой -  все деньги
лежат на столе, а над ними записочка: "Уехала в деревню к тете". Ну и черт
с  тобой!   С  девчатами  сейчас  нет  проблемы,   только  выбирай,   сами
напрашиваются, глазами стреляют, змеи...
     Розку выбрал,  в  кафе "Ландыш" повел,  портвейном поил,  а как домой
привел и  до  дела дошло,  она морду расцарапала.  Зараза!  Водки выльешь,
домой придешь -  и  такая тоска,  что  пропади все пропадом!  "Эх,  Любка,
Любка,  надо  было  тебе  со  мной  по-хорошему поговорить!  Я  б,  может,
остепенился.  Год всего живем,  чего там...  Думаю,  поеду к ней, упаду на
колени,  вернется.  А как выпью -  так ну ее сразу к черту!  А тут письмо:
так,  мол,  и так - у меня будет ребенок. Она сама видная, значит, и родит
кого надо. Все. Завязал. Сударя побоку. Ходит, морду кривит. От него все и
шло.  Сегодня день короткий,  возьму билет -  и  к  ней,  а  в понедельник
вернемся вместе.  А насчет этих я и знать ничего не знаю.  Они ходили, я в
машине сидел. Может, они папкин пиджак продавали, поди докажи. Так Любке и
скажу,  если будет пилить...  Чего Архип Иванычу от  меня надо?  Он старик
хороший.  Если он скажет,  те отстанут. Через час, сказал, позвонит. Час -
не год,  подождать можно.  Эх,  Любка,  ты ведь и не знаешь,  что я к тебе
завтра утром  приеду.  Розка -  зараза,  в  подметки не  годится.  Маникюр
сделала и решила,  что царица. Дура мордастая, думает, что если царапается
- значит, в сети к себе завлечет... Черта с два... Идиоты повывелись".
     Зазвонил телефон.  Виктор ждал звонка в диспетчерской. Он снял трубку
и сразу же услыхал голос Архипа Иваныча.
     - Витек, - сказал тот, - здорово! Ты чего пропал? Я уж соскучился...
     - Я не пропал, Архип Иваныч. Я вот он, тут весь, это вы пропали.
     - Вить, а Вить, ты сейчас подъезжай в одно местечко, ладно?
     - Не поеду.
     - Ты чего, Вить? Ты обиделся, может, на меня? Ты мне правду скажи...
     - Ни на кого я не обиделся. Просто сказал - не приеду, и все.
     - Ты погоди,  Вить, ты не думай там про чего-нибудь. Я ведь один тебя
прошу.  На  полчасика,  внучек  помирает,  мне  только  в  аптеку надо,  к
приятелю, лекарства достать, а нога у меня болит...
     - Какой внучек?
     - Коленька. Он маленький, ему годика еще нет. Выручи, Витенька.
     - У меня только полчаса времени есть. Больше я не могу...
     - Да мы обернемся, что ты... Давай я, куда скажешь, подойду.
     - Ладно. У Лаврушинского. Через пять минут будете?
     - Через десяток бы, Витек.
     - Ладно. Только...
     - Будет,  будет,  - заторопился Архип Иваныч, - кому надо, рублевочку
посули, у меня деньги есть с собой, есть...


                               Допрыгались

     Садчиков постучал в  дверь.  Открыла Надя.  Вместе с Садчиковым вошли
еще трое.
     - Как вы быстро, - сказала Надя, - и много вас... Все водопроводчики?
     - Почти все,  -  ответил Садчиков, - мы из уголовного р-розыска. - Он
быстро  прошел в  комнату и  сказал гладко выбритому,  томному спортсмену,
который лежал в постели: - Ну-ка, одевайтесь, красавец мужчина.
     - А в чем дело?
     - Сначала одевайтесь, п-потом объясню.
     Надя стояла у двери и медленно бледнела.
     - Вот ордер на  обыск,  -  сказал Садчиков,  -  д-давайте мне телефон
Читы.
     - Но его же нет дома...
     - Где он?
     - Не знаю...
     - Лжете.
     - Может быть, у Сударя.
     - Адрес?
     - Мы там были поздно ночью... Я не запомнила...
     - Телефон?
     Она вышла в  прихожую,  взяла со  столика записную книжку и  стала ее
листать. Спортсмен тихо сказал:
     - Товарищ,  у меня трое детей,  я мастер спорта,  советский человек и
патриот, объясните, пожалуйста, в чем дело?
     - П-при  чем  здесь  трое  детей?   -  удивился  Садчиков.  -  И  еще
патриотизм...
     - Мое имя не станет достоянием гласности? Я ведь езжу на соревнования
за рубеж...
     - Ваше  имя  обязательно  станет  достоянием  гласности,   -   сказал
Садчиков, - и хватит вам трясти ч-челюстью.
     - Но это не политическое?
     - Политическое, - ответил Садчиков.
     - Боже мой, какой позор, - сказал спортсмен и обхватил голову руками,
- только этого мне не хватало...
     Из коридора вернулась Надя.
     - Вот телефон, - сказала она.
     - Звоните ему.
     - Что сказать?
     - Скажите, чтобы он немедленно п-приехал.
     - А если откажется?
     - Уговорите.
     Садчиков позвал одного из сотрудников и шепнул ему на ухо:
     - Быстренько установите адрес, б-берите людей - и туда.
     - Есть.
     - Только без глупостей,  -  сказал Садчиков Наде,  - н-не вздумайте с
ним б-беседовать о нас.  С-скажите, что у вас для него есть а-американский
костюм.  Он  же  любит костюмы.  С-скажите,  чтобы он  немедленно приезжал
пос-смотреть.
     Надя набрала номер. К телефону подошел Сударь.
     - Здравствуй,  Саша,  -  сказала Надя  и  улыбнулась Садчикову жалкой
улыбкой. - Кот у тебя?
     - Зачем он тебе? - ответил Сударь. - Я лучше. Как спортсмен?
     - Мы с ним расстались.
     - Приезжай к нам.
     - Потом. Ты позови Кота.
     - Сейчас, - сказал Сударь и крикнул: - Эй, киря! Тебя.
     - Алло, - сказал Чита.
     - Это Надя.
     - А я думал - Софи Лорен... - хохотнул Чита.
     - Костя, ты можешь сейчас ко мне приехать?
     - Что,  надоело  развлекаться с  бывшим  князем,  а  ныне  трудящимся
Востока?
     - Не говори глупостей.
     Садчиков, нагнувшись к трубке, слушал каждое слово Читы.
     - У меня есть хороший костюм, Кот. Из дакрона. Очень красивый.
     - С разрезом?
     - Да.
     - А какого цвета?
     - Белый, в серую полоску.
     - Сколько?
     - Совсем недорого...
     - Я вечером приеду.
     Садчиков быстро взглянул на женщину и отрицательно покачал головой...
     - Нет, - сказала она, - его через час заберут.
     - Как же быть? У меня сейчас дело...
     - Приезжай на пять минут, - повторила Надя то, что Садчиков сказал ей
шепотом.
     - Я сейчас не могу.
     Садчиков снова посмотрел на женщину.
     - Тогда ничего не выйдет, - сказала она. - Костюм уйдет.
     - Он новый?
     - Еще не одеванный.
     - Подожди.


     Чита сказал Сударю, который уже стоял на пороге:
     - Я на полчаса к ней сгоняю, ладно?
     - Не пойдет.
     - Там костюм дакроновый.
     - В этом походишь.
     - Знаешь что?!  Иди к  чертовой матери!  Тоже командир здесь нашелся!
"Нельзя"!  "Не пойдет"! Что я, тебе подчиняюсь? Тогда вообще топай сегодня
один!
     - Кончил?
     - Да.
     - Кретин. Если за полчаса ве управишься - пеняй на себя.
     - Санечка, я обернусь, - обрадовался Чита, - на такси туда и обратно.
     - Опоздаешь ведь. Ты как баба - время ценить не умеешь... Ладно, едем
- я еще раз дом посмотрю,  а с Прохором увижусь, как условились. Ты будь к
трем. И пистолет возьми, сюда мы не вернемся...
     Чита сказал:
     - Надюш... Сейчас приеду.
     - Жду, - ответила Надя и, медленно положив трубку, заплакала.
     - Ч-что это вы? - спросил Садчиков.
     - Ничего... Просто неприятно себя чувствовать сволочью.
     - В-вы  сейчас поступили правильно.  Д-дальше мы  во всем разберемся,
хочу вас только спро-осить:  вы знали, когда он последний раз участвовал в
грабеже?
     - Что?!
     - То, что слыш-шите.
     - Я ничего не знала.
     - Ладно. Сколько времени он сюда проедет?
     - Не знаю. Минут двадцать - двадцать пять.
     Пришел оперативник и, вызвав Садчикова в прихожую, сказал:
     - Александр Николаевич Ромин,  тридцать четвертого года рождения,  по
кличке Сударь, проживает вот здесь, - он протянул листок бумаги с адресом.
- В прошлом тренер.
     - Хорошо,  -  сказал  Садчиков,  -  берите людей  из  управления -  и
немедленно туда.  Если его нет,  останьтесь в засаде.  Имейте в виду,  там
есть оружие.  Мой звонок:  три раза короткие,  а  четвертый -  звоню очень
долго.
     - Есть, товарищ майор.


     - Что  со  мной  будет?  -  спросила Надя,  когда Садчиков вернулся в
комнату.
     - Р-разберемся.
     - Но я действительно ничего не знала о нем, честное слово...
     - А  об  этом?  -  кивнул Садчиков на  спортсмена.  -  Тоже ничего не
знаете?
     - Не-ет...
     - А к-как же с ним спите?
     - Мы встречаемся...
     - Это у вас называется "встречаться"? - усмехнулся Садчиков.
     - Врет,  -  сказал спортсмен,  -  заманила меня,  проститутка.  Я  ее
позавчера только увидел, клянусь мамой.
     - Ты б пап-пой лучше клялся, - сказал Садчиков.
     - Зачем оскорбляете?  -  спросил спортсмен. - Я спортсмен. Что мне, с
женщиной общаться нельзя?
     - Общаться  можно,   -  согласился  Садчиков.  -  Хватит  разговоров.
С-сидеть тихо. К-когда он постучит, молчите, мы сами откроем дверь.
     - Если он на меня полезет, резать буду, - сказал спортсмен.
     - Чем будешь р-резать? - поинтересовался Садчиков.
     - Зубами, - ответил спортсмен, - как волк ягненка.
     - Это можешь, - разрешил Садчиков, - только не до с-смерти.


                             Прохор действует

     Прохор сидел рядом с Витькой в машине и быстро говорил:
     - Ты чудной,  Витек,  прямо как ребенок. Ты меня слушайся, я всем вам
добра хочу.  Любочку зря ты обидел, она прямо как ягодка - красавица, глаз
с нее не свесть. Был бы помоложе - отбил бы, право слово, Витек...
     Витька  хмыкнул,  потому что  представил рядом  с  Любой  старенького
Архипа Ивановича.
     - Чего, - словно угадав его мысли, мелко засмеялся Прохор, - думаешь,
не смог бы?  Милай,  хорошенький,  ты меня и  не знаешь вовсе,  и  каким я
красавцем был, за мной бабы табуном ходили...
     Витька засмеялся.  Прохор махнул рукой и укоряюще вздохнул.  Закурил.
Начал напевать песню тоненьким бабьим голосом.
     - Ты  чего меня звал,  Архип Иваныч?  Если б  у  тебя внучек серьезно
заболел, ты б грустный был, а так песню поешь,
     - Ты хитрый,  Вить, ух, какой хитрый! И умненький. Тебя не проведешь.
Э-хе-хе,  старость не радость.  Угадал ты, Витек. Один я, как сокол. Нет у
меня племяша и внучка нет.  Только вот вы и есть,  вас-то я и люблю. Ты уж
меня выручи, старика, Вить. В последний раз, а? Вить? Чего молчишь?
     - Не буду выручать, Архип Иваныч. Завязал.
     - Шнурок завязывают, Вить... Чего тебе завязывать-то? Если б ты какой
бандит,  спаси господи,  был, а то работяга, шофер. Откуда ты знаешь, чего
везешь?  Попросил Архип Иваныч, ну ты и подсобил больному старику. Сударик
мои вещички,  три чемоданчика, на Курский отвезет - и все. Триста рябчиков
я тебе сразу выкладываю.
     - Не пойдет, Архип Иваныч, - сказал Витька и улыбнулся. - У меня жена
рожать вздумала. Все. Завязал.
     - Господи,  вот радость-то!  -  сказал Прохор.  -  Дите - оно в семью
всегда мир приносит. Это вы здорово решили. А твой?
     Витька не понял.
     - Младенец-та чей? - спросил Прохор. - Твой?
     - А чей еще?
     - Она уж полтора месяца одна, не ровен час, согрешила...
     Витька резко тормознул. Машина остановилась.
     - Вылазь, - сказал Витька, - старый дурак.
     - Да что ты?  -  всполошился Прохор. - Я чего? Я ничего, Вить, я ж за
тебя страдаю...
     - Вылазь, - повторил Витька.
     - Вить,  Вить,  -  заторопился Прохор,  -  ты не серчай,  ну, ты меня
прости,  старика.  У меня так жена согрешила, я и напуганный теперя, Вить.
Если бы я со зла,  а то ведь от всего сердца. Ты не ругайся со мной, Вить,
а то нам всем нехорошо будет, Вить...
     - Тебе будет нехорошо, а мне что?
     - Тебе  тоже  будет несладко.  Один в  наши дни  кто  захочет тонуть?
Вдвоем - все веселей.
     - Вот я сейчас поеду в милицию и сдам тебя, понял?
     - И-и-и, милай, - засмеялся Прохор, - куда ты меня повезешь? Я тя сам
куда хочешь отвезу.  Только я  этого делать не буду.  Зачем это мне?  Живи
себе как хочешь. Лады, отвези меня ко мне домой, в Мамонтовку, и господь с
тобой.
     - Ты  ж  в  Тарасовке  живешь,  Архип  Иваныч,  -  сказал  Витька.  -
Советская, сорок. Что я, не помню?
     - Да не, там я не живу, там Сударев брат жил двоюродный.
     Прохор  быстро резанул взглядом Витьку.  Глаза  у  него  сейчас стали
белые,  холодные и  пустые.  Но  так было только мгновение.  Когда Витька,
почувствовав  на  себе  взгляд  Прохора,   обернулся,   он  увидел  добрые
стариковские глаза,  в  уголках которых поблескивали беспомощные и  добрые
слезинки.
     - Да ты не бойся, - сказал Витька, - я только так, чтоб ты отвязался,
Архип Иваныч. А то "согрешила", "согрешила"!
     Прохор всхлипнул и тяжело шмыгнул носом.
     - Ну,  брось,  Архип Иваныч...  - попросил Витька. - Ну, извини меня,
если что не так. Да хватит тебе, Архип Иваныч, ты прямо как женщина.
     - Эх, люди, люди... Верно говорят, что они крокодилово порождение. Им
с добром,  а они все в черном норовят отплатить. Лады, поворачивай. Заедем
к тебе,  пол-литра махнем,  и езжай себе куда хочешь. Не нужно мне от тебя
ничего. Деньги-то есть?
     - Есть.
     - А то можешь взять в долг-то...
     - Да нет, пока не надо. Я ж говорю, завязал.
     - У тебя есть что закусить?
     - Есть. Только мне пить нельзя.
     - Стопку?
     - Попадусь, тогда хана.
     - Миленький,  дак  ты не попадайся.  Потихоньку поедешь-то,  гнать не
будешь.  И потом у меня  орешек  есть.  Мускатный.  От  него  трубочка  не
краснеет.
     - Какая?
     - Раппопорта этого самого, дружка твоего.
     - Ты только одну бутылку бери, Архип Иваныч, две не надо.
     - Ладно, ты меня тут ссади, а сам топай домой. Дверь не запирай, чтоб
мне не стучать. Соседи дома?
     - Нет. Они до семи.
     - И  ладно.  А  то  Любушке стукнут:  пил-де  водку Витька,  пил  ее,
окаянную... Ты дверь не запирай, чтоб я не колотился, лады?
     - Лады.
     Прохор купил две бутылки водки, холодного копчения осетрины и полкило
сыру. Пока ему заворачивали покупку, он пошел в автомат и позвонил Сударю:
он  хотел его  пред  упредить,  что  машины не  будет.  Но  Сударя дома не
оказалось.
     "Ничего,  -  решил Прохор,  -  я  за час управлюсь,  как раз приду ко
времени. А нет - подождет, не привыкать..."


                          Куда смотрит милиция?!

     - Ты книжки про сыщиков читал? - спросил Росляков Леньку.
     - Конан Дойля?
     - Нет, про нас.
     - Читал.  Только вас  не  называют сыщиками.  Вас  называют в  книгах
"сотрудниками".
     - Вообще,  конечно,  сотрудник.  Только это  все  равно,  что  повара
называть работником нарпита,  а писателя - подвижником культурного фронта.
Я знаешь, почему спросил тебя про книги?
     - Нет.
     - Вот  ты  с  нами второй день ходишь и,  наверное,  смеешься:  все в
книгах про нас врут. Да?
     - Нет...
     - Ну  да...  Обязательно смеешься.  По  книге нам только какую-нибудь
пуговицу покажи -  мы тут же убийцу разыщем. Или посмотрим на человека - и
сразу скажем, кто он такой, откуда родом и чем занимался десять лет назад.
Глупость какая! А ведь печатают и читают.
     - У вас очень трудная работа.
     - Шататься по улице?
     - Что вы со мной, как с ребенком, разговариваете? Я ведь понимаю, что
к чему...
     Росляков обрадовался.
     - Ты не сердись, - сказал он, - это я тебя проверял.
     Ленька  хотел  что-то  ответить,  но  ничего не  ответил,  потому что
увидел,  как  из  такси  вылезал  Чита.  Он  хотел  закричать ему:  "Стой,
сволочь!"  Он  хотел  броситься на  него,  на  этого  черного  красавчика,
который, улыбаясь, что-то говорил шоферу.
     Росляков посмотрел на Леньку,  заметил, как побледнел парень, перевел
взгляд туда, где стояло такси, и увидел человека со шрамом на лбу.
     - Отойди,  -  тихо,  улыбаясь во весь рот, шепнул он Леньке и пошел к
машине,  глядя вроде бы  в  сторону,  а  на самом деле упершись взглядом в
карманы Читы.
     Ленька как стоял на месте,  так и замер.  Сердце бешено колотилось, а
руки и ноги сделались мокрыми и ватными, словно совсем чужими. Он понимал,
что ему сейчас надо повернуться и уходить,  чтобы Чита не заметил его и не
заподозрил неладное,  но он не мог двигаться,  он стоял в оцепенении,  как
человек, увидавший перед собой злейшего врага, губителя своей жизни.
     И  Чита  заметил  Леньку.  Секунду  он  вспоминал  его,  а  вспомнив,
ужаснулся.  Снова чутье -  какое-то звериное,  не его,  а мудрое и далекое
чутье пещерных предков -  подсказало ему опасность. Он не обратил внимания
на парня,  одетого ладно и  небрежно,  который шел к такси.  Он видел того
самого мальчишку,  который был с ними в кассе.  И он видел, как тот стоял,
бледный и напряженный, словно перед прыжком.
     Чита рывком открыл дверцу и плюхнулся к шоферу. Все в нем затряслось,
и спазма сдавила горло. Он сказал:
     - Едем. Быстро, - и потянулся к дверце, чтобы захлопнуть ее. Но в тот
же миг рука того самого парня,  который шел к  такси,  с силой рванула его
тело из машины.  И  еще он услыхал пронзительный голос мальчишки,  который
был с ним в кассе. Тот кричал: "Сюда! Сюда! На помощь!"


     Росляков схватил Читу и, подняв его, понес в подъезд. Чита закричал и
начал бить парня коленями по животу. Росляков занес его в подъезд и прижал
к стене. Сразу же образовалась толпа. Люди кричали:
     - Безобразие! Куда смотрит милиция?! Милицию сюда!
     Росляков сопел и  держал Читу в  железных объятиях,  а  тот верещал и
по-прежнему бил его коленями в живот. Сквозь толпу протиснулись Костенко и
оперативник. Они схватили Читу за руки, а Росляков полез к нему в карманы.
Толпа шумела и гневалась.  Росляков вытащил из заднего кармана брюк теплый
пистолет.  Все враз замолчали и  шарахнулись в  стороны,  будто отнесенные
ветром.
     - Вот  сюда  смотрит милиция,  -  отдуваясь,  сказал Росляков,  пряча
пистолет,  отобранный у Читы,  - и давайте расходитесь, пожалуйста. Ничего
интересного здесь нет.


     Допрос начали сразу же, как только Читу привезли в управление.
     - Я требую объяснений,  -  сказал Чита,  когда Садчиков предъявил ему
постановление на арест. - Я не понимаю, за что меня задержали.
     Он  пытался говорить спокойно,  но  его  выдавали пальцы:  они  мелко
дрожали.
     "Главное, ни  в  чем не сознаваться,  - повторял себе Чита,  - Санька
говорил, что главное - не сознаваться... Только не сознаваться..."
     - Вас  арестовали  за  четыре  преступления,   Назаренко,   -  сказал
Росляков. - Вас арестовали за убийство милиционера Копытова, за ограбление
скупки и приходной кассы и за незаконное хранение оружия.
     - Я никого не грабил и не убивал. Оружие я нашел только что в так