зжий декламатор  читал
это стихотворение, и называлось оно "Фауст и Гретхен".
   За что ж она наказана, скажи? Казнить любовью - нет страшнее муки...
   Когда в мольбе протянутые руки, Как лжи и правды робкие межи.
   На нем вина! Ему готовь отмщенье, Полет стрелы, звон тонкой тетивы, Ему -
презренье ближних, желчь молвы, А ей - покой. Молчанье. И прощенье.
   "Почему вспомнились эти строки?" - думал я, глядя  на  тающее  в  сумраке
белое платье. Наверно, это зависть. Та самая зависть, которая называется еще
безотчетной ревностью.
   Рядом тяжело вздохнул Марк Валерий Петровский, наш стоик.
   - Они познакомились в яхт-клубе, - сказал Валера.-  А  потом  выяснилось,
что Карен свояченица Кэпа, и с тех  пор  Машутка  здесь  частый  гость.  Она
работает в магазине грампластинок. А Вася хороший парень, правда? -  спросил
Валера, заглядывая мне в лицо. - Однажды он провожал Машутку и на них напали
двое. Хулиганье. Вася их разметал знаешь как!
   Он заглянул мне в лицо, как бы ища подтверждения.  Выпуклые  линзы  очков
светились, как лунные камни.
   - Любовь зла, - произнес сверху Мефистофель-Лешенька.
   5
   Итог вечерних разговоров и событий я записал в блокнот:
   "I. Маврухин, по словам механика,  за  день  до  гибели  был  на  площади
Марата. Читал газету в витрине. Говорят, знакомых в этом районе  у  него  не
было. Что он делал там?
   2. Ночью, за трое суток до убийства, во  время  вахты  Маврухина,  кто-то
якобы ходил по машинному отделению и свинтил штуцер в трубопроводе,  ведущем
к пневмостартеру.
   3. В ту же ночь, немного позже, загорелась на причале бочка с  ветошью  и
капитан из-за недостаточного давления в ресивере с трудом  завел  двигатель,
чтобы отвести теплоход.
   4. Вывод из разговора с Лешей Крученых: он не замешан. Вообще  "четверка"
здесь ни при чем.
   5.  Приходила  Машутка.  У  нее  зеленые  глаза.  Такие  глаза  в   жизни
встречаются гораздо реже, чем в книгах".
   Здесь я поставил точку. Разумеется, последняя деталь  не  имела  никакого
отношения к расследованию. Мне захотелось вдруг написать об этих глазах:
   они действительно зеленые и красивые.
   Я вырвал листок из блокнота - он уже больше не был нужен, карандаш  помог
привести мысли в порядок, - свернул трубочкой и сжег. Бумажка превратилась в
пепел и рассыпалась.
   Интересно, отчего загорелась бочка с ветошью? Вообще, как могло вспыхнуть
тряпье? Окурок, самовозгорание? Но тогда ветошь долго тлела бы.  А  Маврухин
увидел столб пламени. Значит, кто-то поджег  бочку,  плеснув  туда  бензина.
Кому-то нужно было, чтобы "Онега" перешла к другому причалу. Кому? Возможно,
самому Маврухину. Ведь он стоял в ту ночь на вахте.
   Да, но без его ведома не стравили бы и давление в. ресивере, что едва  не
помешало "Онеге" уйти от причала. Противоречие! И это противоречие сейчас не
решить.
   Прежде всего надо отправиться на площадь Марата и  прикинуть,  что  могло
понадобиться Маврухину в этом районе.
   "Самое серьезное заблуждение любого преступника  -  надежда  на  то,  что
время смоет следы, подобно волне. Но время работает на угрозыск.  И  еще  на
прогресс". Так говаривал майор Комолов.
   Меня  разбудило  топанье  ног  на  палубе.  Валера  сунул  под  бок  свой
гиреобразный кулак:
   - Вставай, авральчик объявлен. Готовимся к рейсу.
   Мы ринулись в умывальник.
   -  Я  думаю  о  том,  как  странно  устроена   жизнь,-   сказал   Валера,
отфыркиваясь. Без очков лицо его казалось чужим и голым.  -  Да,  странно  и
противоречиво. Недавно  мы  пережили  трагедию.  И  вот,  пожалуйста,  Ложко
женится. Уже объявил. Когда вернемся из рейса, будет свадьба.
   Валера попытался улыбнуться. Надо  сказать,  обычно  никто  не  радуется,
когда любимая девушка выходит  замуж  за  другого,  даже  если  это  хороший
парень. Но в Валере не было ни песчинки эгоизма.
   Все мы, как Диогены, ищем  нового  человека,  высоко  поднимая  фонари  в
солнечный день. А потом оказывается, что новый человек всю жизнь  прожил  на
нашем этаже, только он носил очки с толстыми линзами и казался чудаковатым.
   На палубе Кэп произнес короткую речь. Он сказал, что главное для  команды
- образцово провести очередной рейс, тринадцатый по счету для экипажа. Число
тринадцать - счастливое число,  на  всякий  случай  сообщил  Кэп.  А  посему
надлежит тщательно "вылизать" теплоход, прежде  чем  идти  к  элеватору  под
погрузку.
   Через шесть часов у нас уже не разгибались  спины.  Ребята  разошлись  по
кубрикам - отдохнуть, а я, проклиная жару, потащился через порт к трамвайной
остановке.
   Полчаса дребезжал расхлябанный вагон,  прежде  чем  доползти  до  площади
Марата.
   Приехав, я осмотрелся  по  сторонам.  Площадь  была  довольно  правильной
эллиптической формы, центр ее образовывала клумба с пышными  каннами.  Белое
пятнышко газетной витрины я увидел в дальнем краю эллипса.
   Асфальт на площади был мягок, как тесто. Наконец я добрался до витрины  и
уткнулся в желтый, месячной давности номер "Советской торговли".
   Вот здесь механик и заметил Маврухина. Разумеется, тот приехал на площадь
не для того, чтобы ознакомиться с передовой в этой газете. И не на свидание.
Если бы Маврухин ожидал кого-нибудь, он выбрал бы место потише и потенистее,
а не стал бы торчать на асфальтовой площадке для всеобщего обозрения.
   Очевидно, Маврухин пересекал площадь, направляясь к  какому-то  дому,  и,
заметив  механика,  приостановился  у  витрины,  чтобы  избежать  встречи  и
разговора. Куда же он держал путь?
   Пивной ларек, сатуратор, тележки мороженщиц, все, что может  представлять
соблазн в жаркий день, было сосредоточено у трамвайной остановки.  Та  часть
площади, где стояла витрина, отличалась деловой пустотой.
   После бешеной работы  на  судне  пешая  прогулка  не  доставляла  особого
удовольствия.  Потребовалось  полтора   часа,   чтоб   осмотреть   кварталы,
прилегающие к этому углу площади.
   Итак,  в  районе  находились  следующие  учреждения  и   "точки":   ларек
"Галантерея", "Гастроном", филиал комиссионного магазина,  пункт  оргнабора,
родильный дом, библиотека имени Новикова-Прибоя, управление телефонной  сети
и прокуратура. Составив небольшой план, я начал обход. Допрашивать  кого  бы
то ни было я  не  мог,  поэтому  пришлось  пустить  в  ход  самые  различные
тактические уловки.
   Через некоторое время я знал, что ни в управление телефонной сети,  ни  в
роддом, ни в пункт оргнабора, ни в "Гастроном", ни  в  комиссионный  магазин
Маврухин не наведывался. И знакомых у него там не было.
   В ларьке "Галантерея" работал только один продавец - худощавый  немолодой
человек в пенсне, очень похожий на зубного врача, который однажды удалял мне
два зуба с помощью деревянного молотка. Это были хорошие, крепкие зубы, но я
застудил их, выслеживая "щипача", стащившего у старушки кошелек с мелочью. С
тех пор прошло немало времени, но я все  же  подержался  за  щеку,  входя  в
ларек.
   "Вас  обслуживает  прод.  Стршикошевский"  -  объявляла  надпись.   Чтобы
безукоризненно выговорить такую фамилию, следовало потерять не два  зуба,  а
гораздо больше. Я  постоял  немного  в  ларьке.  Когда  обладаешь  некоторым
опытом, довольно быстро можно определить, как торгуют -  над  прилавком  или
под ним. Вы спросите: почему же еще существуют жулики? Я отвечу - не знаю.
 
   Здесь торговали честно. Маврухину в таком ларьке нечего было  бы  делать.
На всякий случай, выждав, когда ларек опустеет, я перегнулся через  прилавок
и сказал шепотом:
   - Есть нейлоновые рубашки. Продавец посмотрел на меня и поправил  пенсне.
У него были зоркие глаза под мохнатыми бровями.
   - Есть пудра для загара, - ответил он так же заговорщически.
   - Зачем мне пудра?
   - А зачем мне рубашки? - спросил гражданин Стршикошевский. -  Имею  целых
три!
   - Вы меня не поняли. Есть нейлоновые рубашки!
   - Так наденьте хотя бы одну, - сказал наглый  продавец.  -  Вместо  вашей
ковбойки.
   Из ларька я вышел  раздосадованный  и  вместе  с  тем  довольный.  Иногда
приятно получить по физиономии. Но через минуту вернулся к  Стршикошевскому.
Нужно было все-таки поставить точку над "и". Я показал фотографию Маврухина.
   Дотошный продавец,  изучив  снимок,  посмотрел  и  на  обратную  сторону.
Обратная сторона была что надо: "Паша, друг, помни!" Это вывел сам  Маврухин
по моей просьбе. И подписался. И число поставил.
   - Компаньон, - сказал я, показывая на снимок. - Сегодня не мог прийти.
   - Я видел этого человека, - ответил продавец.-  Он  заходил  и  предлагал
товар. Может, он ваш друг. Но на таких друзей надо  спускать  собак.  У  вас
хорошее лицо. Вот почему я разговариваю вежливо.
   - Наверно, он заходил давно, если без меня.
   - С полгода назад. Кстати, я встретил его, и недавно. Дня  четыре  назад,
вместе с Копосевым.
   - А, Копосевым. Этим долговязым!
   - Ха! И вы "друг", да? Копосев работал у нас в системе. Его  выгнали.  Он
коротышка. С лицом обиженного бульдога.
   Продавец не лгал, это было ясно. Значит,  Маврухин  заходил  сюда,  когда
лишь начал свою "коммерцию" и подыскивал клиентуру. Наверно, в конце  концов
он нашел Копосева. фамилию этого типа я слышал от Шиковца.
   Оставалось проверить еще библиотеку и райпрокуратуру. Но что было  делать
там Маврухину? Знакомства с блюстителями закона он не поддерживал и  любовью
к чтению не отличался.
   Я свернул на тихую аллею, где находилось кирпичное здание с  надписью  по
фронтону:  "Библиотека  имени  Новикова-Прибоя".  Оказалось,  абонемент   на
ремонте и открыт лишь читальный зал. Это облегчало задачу.
   В большом прохладном зале сидели  два  пенсионера.  Библиотекарша,  очень
славная девушка в передничке, который делал ее похожей на школьницу, листала
журнал. Я подсел к ее столику.
   - Мало посетителей?
   - Август, пусто, - как будто оправдываясь, сказала девушка.
   Ее звали Надей, она скучала, поэтому, поговорив о литературе, мы  перешли
на кинематографию, и тут выяснилось, что нам обоим не  нравится  Тихонов,  а
Смоктуновского мы обожаем.
   Затем я сказал, что недавно в читальном зале побывал один мой приятель  и
восторженно отзывался о Наде. Это была маленькая ложь, и  я  очень  сожалел,
что приходится забрасывать блесну перед этой наивной девчушкой.
   Естественно, Надя заинтересовалась приятелем, я назвал его, и  моя  новая
знакомая тут же принялась перелистывать журнал, в котором записывала фамилии
читателей.
   - Это вы все придумали, - сказала Надя. -  За  последнюю  неделю  никакой
Маврухин не приходил.
   - Ну ладно, придумал!
   - Оказывается, вы обманщик, -  весело  сказала  Надя.  -  Ну...  Посидите
почитайте. Хотите, дам новый детектив? Ох, там  такое  преступление!  "Тайна
старого особняка".
   Оставалось еще заглянуть в райпрокуратуру, но я решил  этого  не  делать.
Есть какая-то  грань,  за  которой  педантизм  превращается  в  маниакальную
одержимость. Подумав об этом, я тут  же  переступил  роковую  грань:  достал
фотографию и протянул удивленной девушке.
   - Вот мой приятель. Все-таки кажется, он рассказывал именно о вас.
   Тонкие брови взметнулись вверх.
   - Он был три дня назад. Но какой же он Маврухин? Я его хорошо  помню:  за
книжками пришлось бегать в хранилище.
   Какая-то пружинка во мне вдруг соскочила со  стопора  и,  больно  ударив,
заставила вздрогнуть. Через секунду я успел овладеть собой и рассмеялся. Это
был тот самый деревянный смех, которым потрясают зрителей цирковые клоуны.
   - Он не Маврухин, - Надя заглянула в журнал. - Он Чернов Павел Иванович.
   - Господи, конечно же, Чернов. Мы его  только  так  называем  Маврухиным.
Кличка!
   - Он не взял с собой документов. Но мы можем записать и так.  Это  же  не
абонемент... Был ваш приятель, был.
   Вот и толкуй о том, что чудес не бывает. За какой же книгой приезжал сюда
Маврухин, если он вынужден был пробираться тайком да еще и разводить нелепую
конспирацию?
   - Наверно, Кочетова опять читал, - сказал я.- Он Кочетова очень любит.
   - Нет-нет! - махнула  рукой  Надя.  -  Принесите,  говорит,  какие-нибудь
книжки про старинные иконы. Спрашиваю в шутку: верующий?  Нет,  говорит,  но
мне  надо  провести  беседу  с  баптистами,  а  я  не   совсем   разбираюсь.
Действительно, отвечаю, не разбираетесь:
   баптисты икон не признают. Он смутился: я их путаю, баптистов  и  прочих.
Какая разница - все они заблуждаются. Ну, я принесла две книги.
   - Какие же?
   - Да они здесь, я их не  отдавала  в  хранилище.  Надя  тряхнула  взбитой
прической и мельком взглянула на свое отражение в стеклянном шкафу.
   Зачем понадобились эти книги Маврухину?.. И вдруг подобно электроразряду,
возникла четкая  и  неожиданная  ассоциация.  Тот  парнишка  из  Ленинграда,
увезший икону!.. Не слишком ли странное совпадение? Два человека,  ступившие
на уголовную  дорожку,  одновременно  проявляют  "интерес"  к  древнерусской
живописи. Не значит ли это, что между ними возник контакт?
   Быть  может,  тайные  коммерческие   делишки   столкнули   их?   Маврухин
почувствовал, что это заманчивое,  прибыльное  дело,  но  на  всякий  случай
постарался навести справки: что за штука такая - иконы, действительно  ли  в
большой цене? Обратиться к  "специалисту"  он  не  мог.  Решил  хоть  книжки
полистать.
   - Возьмите же! - сердито сказала Надя. - Тяжелые!
   Только сейчас я заметил, что девушка стоит на стремянке,  протягивая  две
увесистые книги.
   Бегло пролистав оба тома - один оказался  старым,  "одобренным  святейшим
Синодом" учебником, а второй монографией о новейших открытиях реставраторов,
я пришел к выводу,  что  Маврухин  не  многое  почерпнул  отсюда.  Ведь  его
интересовала стоимость икон. Однако он, очевидно, понял,  что  за  настоящую
древнюю  икону  могут  заплатить  там   фантастическую   сумму.   Монография
начиналась со слов о том, какой исключительный  интерес  проявляют  во  всем
мире к произведениям русской древней живописи.
   ...Близ библиотеки я отыскал телефон-автомат. Трубку поднял сам Шиковец.
   - Нам нужно встретиться, - сказал я.
   - Ну что ж. Под старой крышей. Завтра.
   - Срочно нужно встретиться. Могу сообщить кое-что важное.
   -  Хорошо.  Через  час.  Наверно,  вы   хотите   рассказать   кое-что   о
древнерусской живописи?
   Ну, Шиковец! После Карен это второй ясновидец, которого я встречаю в этом
необычном городе.
   6
   Через час мы  встретились  в  той  же  комнате  с  тюлевыми  занавесками.
Начальник был в прекрасном настроении. Он слушал молча, с  сухой  миной,  но
глаза выдавали довольную усмешку. Я  рассказал  по  порядку  -  о  маленьком
пожаре на пирсе, который раньше не вызывал  у  меня  никаких  подозрений,  о
странном происшествии в машинном отделении, о Копосеве, который встречался с
Маврухиным  незадолго  до  гибели,  и,  главное,  о  сенсационном  посещении
библиотеки.
   - Прекрасно, - сказал он. - Ценные сведения. Шиковец не умел льстить - об
этом свидетельствовал его облик честного и сурового служаки. Поэтому похвала
была  особенно  приятна.  Однако  капитан  милиции  рубил  малейшие   ростки
самодовольства лихо, по-кавалерийски, как рубят лозу.
   - Все это немного дополняет наш материал, - сказал он.
   - Как вы догадались, что Маврухин интересовался иконами?
   - Стало известно, что Маврухин встречался с Юрским.  С  этим,  -  капитан
положил на стол фотографию паренька, похитившего икону. - Их видели вместе в
закусочной "Стадион". По-видимому, раньше  не  были  знакомы.  Кто-то  вывел
Юрского на Маврухина. Или случайно столкнулись.
   - "Стадион" как раз на дороге с вокзала в порт!
   - Да. И они встретились в тот же день, когда Юрский приехал сюда. В руках
у него был  большой  деревянный  чемодан.  Теперь  вы  понимаете,  почему  я
ошибался, предполагая, что убийца должен был находиться на "Онеге"?..
   - Нет;
   - Вы забыли, что деревянный чемодан Юрского - это ящик  от  акваланга,  -
выждав паузу, пояснил Шиковец. - Мы выпустили из виду еще один путь, которым
убийца мог проникнуть в порт.
   Это уже начинало смахивать на приключенческий фильм, однако  я  доверчиво
относился к лихим сюжетам. Жизнь иной раз закручивает такие штучки,  которые
не придут в голову самому изобретательному сценаристу.
   - Хотите сказать, что он пробрался под водой к пирсу?
   - Именно так! - Шиковец утвердительно  воткнул  тонкий  длинный  палец  в
стол. - Этот вариант не был предусмотрен. Вы говорите, убийцы среди  команды
"Онеги" не может быть?
   - Нет.
   - Но и посторонний никак не мог подойти к "Ладоге".  Это  тоже  доказано.
Возникает вакуум... Преступник пришел ниоткуда? Но теперь все  разъясняется.
Рассказ о стравленном давлении  еще  раз  подтверждает  наши  предположения.
Юрский и раньше приплывал к пирсу, а Маврухин помогал ему заряжать  акваланг
от ресивера. Это вполне возможно. Мы консультировались у специалистов.
   - Нужен фильтр, в ресивере грязный воздух, - пробормотал я.-И  нужно  еще
подогнать зарядный штуцер.
   - В судоремонтных мастерских работает дружок покойного Маврухина, токарь.
Наши разговаривали с ним, и он сообщил, что три дня назад  Маврухин  заказал
ему выточить одну штуковину... В  общем  что-то  вроде  "двойничка"  -  один
штуцер присоединяется к трубопроводу, другой к фильтру. А фильтр мы нашли на
том берегу, где в брошенном катере скрывался Юрский...  Теперь  Юрского  там
нет. Бежал!
   - Однако вы многое успели!
   Признаться, я был немного ошеломлен.  Не  ожидал  от  этого  педантичного
сухаря такой прыти. Загадка-то была с семью  замками.  Но  Шиковец  подобрал
почти все ключики.
   - Как же тогда объяснить пожар на пирсе?
 
   - Думаю, икона уже была у Маврухина. Он решил отвязаться от сообщника.  В
последний раз зарядил акваланг и сделал  так,  что  судно  ушло  от  второго
причала.
   Я помолчал, глядя в стол, и честно признался:
   - Еще одно не могу понять... Неужели этот Юрский мог решиться на убийство
из-за какой-то иконы?
   - Законный  вопрос,  -  сказал  Шиковец.  -  Сам  недоумевал.  Запрашивал
Ленинград. Иконы-то разные  бывают,  вот  какая  штука.  "Наша"  называется,
кажется, "Благовещение". Да, "Благовещение"... У меня мать была верующая,  -
неожиданно добавил он. За все время нашего знакомства это  была  его  первая
фраза о себе. - Кое в чем разбираюсь. "Благовещение" - это, знаешь ли, когда
архангел Гавриил является к деве  Марии  возвестить  о  непорочном  зачатии.
Ну... Пушкина помнишь?
   Он хмыкнул и  даже  чуть  улыбнулся.  Вместе  с  переходом  на  "ты"  это
выглядело действительно чудом, как и непорочное зачатие. .
   Но зародившаяся было улыбка соскользнула с лица капитана и  исчезла.  Так
фокусники прячут яичко в рукав.
   - Эта икона была только что отреставрирована. Написали ее  еще  при  царе
Горохе. Знатоки считают, что ее могут оценить там,-Шиковец указал пальцем за
плечо, - не менее чем в четверть миллиона долларов.
   - Сколько? - спросил я, привстав.
   -  Четверть  миллиона.  Слово   "миллион"   всегда   производит   сильное
впечатление, хотя реального смысла для  нас  не  представляет.  Тут,  как  в
астрономии, нужно  быть  специалистом,  чтобы  докопаться  до  вещественного
выражения величины. Но такие специалисты встречаются крайне редко. Я не имею
в виду работников Министерства финансов. Это теоретики. Я же,  как  человек,
получающий сто двадцать рублей, хотел бы посмотреть на практика.
   - Четверть миллиона, - повторил я. - Да... это ставка.
   - Юрский знал, что прихватить с собой! -  сказал  Шиковец.  -  Думаю,  он
действовал примерно  так.  Прежде  всего  ему  нужно  было  познакомиться  с
кем-нибудь из загранки.  Он  идет  в  "Стадион",  где  околачивается  всякая
портовая шушера. И сталкивается с Маврухиным... Они быстро нашли общий язык.
Юрский поселился на той стороне  затона,  на  брошенном  катерке.  Маврухин,
кстати, купил для него свитер, сапоги и ватник, чтобы  не  мерз  ночами.  Мы
обнаружили чек в каюте. Правда, самих вещей не нашли, очевидно Юрский забрал
с