о не было ровной стенкой.  Как
и предупреждал Стырчук, в зыбком свете передо мной выступила  фантастическая
колоннада   из   выщербленных,   изъеденных   водой   железобетонных   свай.
Покачивались, шевелились, словно змеи, нити водорослей, приросших к  бетону.
За колоннадой угадывались металлические конструкции с  острыми,  оборванными
краями. Очевидно, они были повреждены взрывами.
   Разумеется, водолазы не могли обследовать водное пространство, скрытое за
сваями. Им удобно работать на свободном грунте. Лезть  в  эту  металлическую
кашу - все равно что в сети. К  тому  же  водолаз  не  любит  работать  "под
крышей" - если рубашка переполнится воздухом, его прижмет к  потолку,  и  он
станет беспомощным, словно муха, попавшая на клейкую бумагу.
   А вдруг там, за  сваями,  за  колючей  железной  преградой,  у  бетонного
потолка - полое пространство?  Если  тело  затолкали  туда...  Нет,  вопреки
предупреждению Стырчука я должен был осмотреть этот скрытый в темноте  район
под пирсом.
   Срезав ножом капроновый шнур  -  он  вел  к  буйку,  за  которым  следили
наверху, - я привязал его к старому якорю, глубоко уткнувшемуся в ил.  Пусть
Стырчук   Думает,   что   аквалангист   присел   на   дне    и    занимается
криминалистическими исследованиями, как ему и положено.
   Затем  протиснулся  между  сваями.  Навстречу  вытянулись  два   железных
щупальца арматуры. Они едва не вцепились в  гофрированные  трубки.  Пришлось
опуститься поглубже. Дальше снова шли колонны, чуть потолще,  двумя  рядами,
как будто отделяя нефы какой-то затопленной базилики. Некоторые колонны были
разрушены, остатки их напоминали полусгоревшие свечи. Вместо фитилей торчали
толстые, прутья.
   На одной из свай блеснуло светлое пятно.  Посветив  фонарем  вплотную,  я
увидел дощечку  из  нержавеющего  металла  с  выпуклым  изображением  бычьей
головы. Должно быть, это была эмблема строительной  фирмы.  Через  несколько
метров я уперся в сплошную стенку, в которой темнело несколько дыр. И  опять
здесь поблескивала табличка с головой быка.
   Признаться, я на минуту забыл и о цели, которая привела меня в  подводный
мир, и об осторожности. Мальчишеское любопытство  толкнуло  на  необдуманный
поступок.
   Я сделал легкое движение ластами  и  по-рыбьи  скользнул  в  темный  лаз.
Акваланг царапнул по бетонному потолку - этот звук показался  оглушительным,
как  грохот  камнепада.  Я  опомнился.  Если  ход  сузится,  из  ловушки  не
выбраться. Осторожно отталкиваясь руками, я попятился, как рак,  и  выскочил
из норы. Не имея точного  плана,  нечего  было  соваться  в  этот  подводный
лабиринт.
   А что там, наверху, какое основание поддерживают бетонные  сваи?  Форт...
Да, форт! Стена с бойницами обрывается метрах в семи от  воды,  а  эти  семь
метров я как раз проплыл между колоннами.
   Тут я увидел капроновую бечевку. Конец ее скрывался  в  одном  из  темных
отверстий, неподалеку от дощечки с изображением бычьей головы.
   Я уцепился за бечевку, потянул, и она неожиданно  легко  выскользнула  из
входа в подводную пещеру. В руке оказался лишь  трехметровый  обрывок.  Куда
вела эта путеводная нить?
   Вдруг показалось, что  железобетонный  лес  бесконечен  и  я  заблудился,
потерял "свою тропу", направление...
   Существует  болезнь  -  клаустрофобия,  боязнь  замкнутого  пространства,
боязнь стен, потолка, пола. Нечто вроде этой болезни угрожает и  ныряльщику,
ведь для него сама вода становится как бы эластичной стеной, она приникает к
телу, обволакивает, от нее никуда не денешься.  Человек  начинает  метаться,
теряет ориентировку. Нет ничего опаснее под водой, чем чувство страха.
   ...Я вынырнул в двух метрах от катера, продолжая держать  в  правой  руке
обрывок капронового шнура. Дюжие ребята втащили меня на борт.
   - Очень хорошо! - стиснув зубы, произнес темнолицый  Стырчук.  -  Значит,
играем в "нетушки".
   Неподалеку, выделяясь оранжевой окраской на темной воде, колыхался  буек.
Я совсем забыл о своей уловке.
   - Или, может, вы  раздвоились?  -  спросил  старшина  водолазов.  -  Один
остался там, а другой вышел подышать?
   Помощники Стырчука рассмеялись.
   - Ладно,- сказал бородач. - Запрещаю спускаться вторично.
   Находка искупала  все  неприятности.  Я  осмотрел  шнур.  Не  требовалось
экспертизы для того, чтобы  установить  причину  обрыва:  витой  капрон  был
подрезан ножом так, что целыми оставались лишь  несколько  жилок.  Они-то  и
лопнули, как только я приложил усилие.
   - Никогда бечевки не видели? - спросил Стырчук.
   - Она капроновая, - ответил я.
   - Так что же?
   Я рассказал о том, где нашел шнур.
   - Странно! Кто мог втянуть ее в этот ход? И вообще, кто там "ползал"  под
водой? Такие штучки плохо кончаются.
   - Не могла же остаться веревка еще с войны!
   - Капрон! Откуда?
   Мы перешли на нос и уселись на бухту толстого каната.
   - Послушайте, это все серьезное дело, да? - спросил Стырчук.
   Он посмотрел на коричневый разлапистый форт:
   -  Если  б  у  меня  был  план  подводных  сооружений,  я  бы  поднырнул.
Подразведал!
   - Такого плана ни у кого нет?
   - Говорят, было два экземпляра. Фашисты, отступая,  увезли  с  собой  или
уничтожили. Там в форту пять или шесть подземных этажей и все затоплены.
   - Откачать невозможно?
   - Без плана никак. Принцип сообщающихся сосудов... А где они сообщаются -
неизвестно. Лезть наобум  нельзя,  строители  все  предусмотрели  и  создали
лабиринт со всякими ловушками. Одного водолаза мы уже загубили там.  Корешок
был. Вместе воевали.
   Форт смотрел на нас немыми глазницами амбразур. Березки, прилепившиеся  к
выбоинам, мирно шелестели листвой.
   - Кто его знает, что еще там таится в подземных этажах, - сказал Стырчук.
- Про Янтарную комнату слыхали?
   Но не Янтарная комната сейчас занимала  меня.  Капроновый  шнур!  Это  не
случайная находка. Не  случайно  и  то,  что  свидание  Маврухина  с  Юрским
состоялось именно у этого причала, где форт вплотную подходил к затону. Быть
может, где-то под  пирсом,  в  каком-либо  закоулке  подземных  и  подводных
коммуникаций было оборудовано убежище.
   Я вспомнил, что Шиковец рассказывал о теплых свитерах и ватнике,  которые
купил Маврухин для Юрского. Их не нашли  в  трюме  катера,  где  первые  дни
скрывался беглец. Почему он прихватил эти вещи с собою?  Ночи  сейчас  стоят
теплые, а таскать по городу узел небезопасно -  постовые  обратят  внимание.
Видно, новое убежище, куда направился Юрский (или куда его  заманили),  было
особенно холодным и влажным. И как раз старый затопленный форт...
   Да,  но,  значит,  Маврухин  или  его  убийца   знали   схему   подземных
коммуникаций и потайных помещений? Откуда? Может быть, объяснение скрывалось
в прошлом Маврухина, когда он был "шпажистом"  и  бродил  по  развалинам  со
щупом?
   - Можно пробраться в форт посуху?
   - Это нетрудно. Но большинство помещений отрезано водой, - сказал Стырчук
и без всякой связи с предыдущим добавил: - Когда-то,  говорят,  православная
церковь здесь стояла.
   Он посмотрел на часы.
   - Водолазам скоро возвращаться. А я вот что... я  все-таки  поднырну  под
пирс. Туда, где вы были, Взгляну.
   - Как же техника безопасности? - спросил я.
   - Не беспокойтесь, вернусь. Я без акваланга, с маской. На минутку.
   Он стянул с себя фланельку  и  тельняшку,  открыв  выпуклую  атлетическую
грудь, которая  в  свое  время,  очевидно,  послужила  классной  доской  для
какого-то начинающего татуировщика.
   - Вы уж это... не  читайте  лучше,  -  стыдливо  сказал  бородач.  -  Как
говорится, грехи юности. Видите, я только с лица загорелый? То-то...
   А ведь под пирс и в самом деле можно проникнуть и без акваланга,  подумал
я.  Если  человек  тренирован  и   легкие   его   вместительны,   достаточно
тридцати-сорока секунд, чтобы вынырнуть где-то там, в  форту.  Конечно,  для
этого надо хорошо знать лаз и не бояться, что застрянешь в ловушке.
   Стырчук вынырнул ровно через минуту. Пыхтя, взобрался на борт и торопливо
надел тельняшку.
   - Бесполезное дело! Видел я таблички с быками и этот ход. А  дальше  что?
Пускать человека в узкий  лаз?  А  если  зажмет?  Или  решетка  на  пути,  а
развернуться негде?
   Он выжал бороду в ладони, словно мочалку, и стряхнул влагу на пол.
   - Эх, если б откачать водичку. Да где там! Без плана никак!
   Вскоре из воды  показались  шлемы.  Водолазы  доложили,  что  дно  второй
степени захламленности, началось интенсивное заиление и  необходима  чистка.
Обнаружены два снаряда калибра сто тридцать восемь.
   - Как видите, ничего для вас, - пояснил бородач.
   11
   Кайзеровский  форт  охраняла  Устинья  Ивановна,   старушка   пенсионного
возраста, с берданкой. Поднатужась, она открыла железную калитку.
   Я очутился в небольшом мощеном дворе, со всех сторон окруженном  стенами.
После войны форт был поспешно захвачен  горпродторгом,  который  намеревался
устроить здесь овощехранилище. Вскоре выяснилось, что овощи  не  выдерживают
сырости. Однако форт уже числился на балансе горпродторга, за него надо было
отвечать. На всякий случай у главных ворот выстроили сторожку.
   - Одевайтесь потеплее, - предупредила старуха. - И веревочку возьмите.
   - Зачем?
   - Разматывать будете. По ней обратно. А то, не дай  бог,  заблудитесь.  У
"нас" это просто.
   Итак, в облике сторожихи мне явилась Ариадна... Остается еще  встретиться
с Минотавром.
   - Улыбаетесь! - мрачно сказала Устинья Ивановна и приблизилась ко  мне  -
как вестник зимы в своем тулупе. - А не страшно? Ведь  в  крепости  чертовой
этой нехорошо.
   - Как нехорошо?
   - Ну, свистит кто-то. Зовет. Ночью.
   - Это вентиляция, - сказал я авторитетно, как "инспектор  по  надзору  за
строениями".
   Старушка, тертый калач, начальству возражать не стала.
   - Разве что вентиляция, - сказала она, прищурив глаз. - Вот и  хорошо.  А
я-то, дура, думаю - что оно свистит?
   Открыв железную дверь на запорах-вентилях, словно в  подводной  лодке,  я
окунулся в темноту. Пришлось включить фонарик. Первый зал был довольно  чист
и высок. Откуда-то сверху падал тоненький солнечный луч,  отчего  темнота  в
углах зала казалась еще более густой.
   По-настоящему  сюда  нужно  было  послать  отряд  хорошо   подготовленных
спелеологов. Но не было времени собирать этот отряд.
 
   Я сориентировался по компасу и направился к западной стороне  зала,  той,
что была ближе к затону. Отсюда нужно было  найти  ход  в  галерею,  которая
заканчивалась близ второго причала. В стене, на небольшом расстоянии друг от
друга, были три одинаковых дверных проема. Я выбрал средний ход.  Он  вел  в
длинный коридор.
   Бетонный пол был завален кирпичами, выпавшими со стен и потолка,  темнели
натеки. Коридор постепенно понижался,  все  сильнее  звучала  капель.  Стали
попадаться зеленоватые лужи и пятна  слизи,  как  в  заброшенной  шахте.  То
справа, то слева темнели ниши, которые могли быть  и  ходами.  Я  выдерживал
направление точно на "вест", пока не уткнулся  в  железную  дверь.  Подналег
плечом. Ржавчина посыпалась, как иней, дверь со скрежетом открылась.
   В этой комнате из квадратного люминария в сводчатом потолке  падал  свет.
Комната была со слепыми стенами, квадратная, и у каждого угла, в полу, зияло
отверстие. Подойдя поближе, я увидел, что это наклонные  ходы,  с  бетонными
лестницами, но заполненные водой.
   Оставалось ретироваться и поискать другие подступы к затону. Я вернулся к
двери и только теперь обратил внимание на кольцо, служившее ручкой. Оно было
продето в морду чугунного быка! В подводных  барельефах  и  в  этой  отливке
чувствовалась одна и та же манера стилизации, одна и та же рука.
   Неужели зал имел  какое-то  отношение  к  подводному  ходу,  и  строители
использовали этот символ  как  подсказку  для  тех,  кому  придется  скрытно
оставлять форт или входить в него? Закрыв дверь,  я  принялся  искать  новые
пути, которые  вывели  бы  к  заливу.  Фонарик  осветил  выбитые  ступеньки.
Поднялся на "второй этаж" - и здесь был коридор, но не темный, как внизу,  а
светлый, с двумя рядами амбразур по обе стороны. И через двадцать  метров  -
кирпичная стена.
   Внизу сквозь амбразуру был виден  внутренний  дворик,  разделенный  двумя
пересекающимися крестообразно рвами. Очевидно, строители предусмотрели,  что
бой может идти и в самой  крепости.  Поэтому  выкопали  рвы  и  перегородили
коридоры  неожиданными  кирпичными  заслонками.  Наверно,  под  землей,   на
глубине, у них был пульт технического управления. Поворот рычага  -  и  вода
заливает западное крыло. Еще поворот - восточное...
   Высунувшись до пояса, я увидел и дальше ряд амбразур в  стене-значит,  за
перегородкой коридор продолжался. Если перелезть к следующей  бойнице...  До
земли  отсюда  было  метров  восемь-девять.  Гладкая  кирпичная  стена  была
выщерблена осколками, а  над  головой,  вцепившись  корнями  в  щели,  росла
березка.
   Я знал, что все мои усилия  могут  быть  затрачены  впустую:  надежда  на
скорое разрешение загадки -иллюзорна, а булыжник под отвесной стеной реален
настолько, насколько может быть реален булыжник. Но не отступать же!
   Сбросив туфли, я рассовал их по карманам и снял ремень. К ремню  привязал
железный прут и закрепил его в  щели  между  двумя  кирпичами,  в  основании
амбразуры. Затем, держась одной рукой за пряжку,  выполз  наружу  и  нащупал
босыми пальцами выбоину.
   Теперь все зависело от прочности березки. Не  отпуская  ремня,  я  встал,
плотно  прижавшись  к  стене  грудью.  Пальцы  ног  едва-едва  умещались   в
углублении, выбитом снарядом. Ухватив ветви березки, несколько  раз  дернул.
Крепки...  Можно  отпустить  ремень  и  потихоньку  сместиться   ко   второй
амбразуре, переступая по краю все той же спасительной выбоины.
   Березка не подавалась, держала.  Удивительно,  как  немного  надо,  чтобы
возникло живое - две горсти кирпичных  обломков,  пыль,  нанесенная  ветром,
несколько дождевых капель, хорошая расщелина, чтобы  запустить  корни,  -  и
пожалуйста, готово, растет и еще камни рушит мягким древесным телом.
   Вот и вторая амбразура перед глазами. Я запустил свободную руку поглубже,
ухватил закраину и перелез.
   Передо мной был все тот же коридор - только  тупик  оставался  позади  да
амбразуры  стали  уже.  Пройдя  немного,  я  выглянул  наружу  и  не  увидел
внутреннего дворика. Открылась синева затона, перечеркнутая прямыми  линиями
мачт. Курс правильный...
   Через сорок метров коридор круто пошел вниз, в темноту. Я включил фонарик
и сделал это вовремя, потому что в тусклом свете  возникла  широкая,  словно
шахтный ствол, квадратная дыра. Железная крышка была  сорвана  и  висела  на
одной петле, гостеприимно открывая черноту провала. А за  провалом  -  снова
глухая стена.
   Я спустился по скобам на дно бетонного колодца, но  не  обнаружил  нового
хода, который вывел бы к затону.
   Забавно... В нескольких сотнях метрах грохочут трамваи,  играют  неоновые
рекламы, парни в узких брючках, парни  шестидесятых  годов,  возвращаются  с
работы. Ладные, веселые парни, не знающие, как гасить термитную бомбу и  что
такое пятьдесят граммов "черняшки", которые выдаются на большой пере-мене.
   А здесь форт. Как гигантский осколок в теле города, память войны.
   Я постучал ладонью по бетонной стене.  Что  с  тобой  делать,  форт?  Гул
взлетел вверх и  через  секунду  вернулся  эхом.  И  тут  я,  прислушиваясь,
различил сквозь эхо тихий свист. Он звучал как  осторожный,  но  настойчивый
призыв. Как будто кто-то, долгие годы просидевший взаперти, не  смея  выйти,
напоминал о себе. Я вспомнил предупреждение бабки Устиньи:
   "В крепости нехорошо..."
   В таких  ситуациях  необходимо  прежде  всего  справиться  с  собственным
воображением, оно враг номер один... Я ухватил  выползшую  было  мыслишку  о
"ком-то" и придавил, пока она  не  окрепла.  "Кто-то"  не  станет  свистеть.
"Кто-то" либо примолкнет, либо скажет "здравствуйте", либо сбросит кирпич на
голову - все зависит от его отношения к незваному гостю и темперамента.
   Стало быть, свистел ветер. Сквозняк... В  бетонном  колодце  где-то  есть
боковое отверстие, оно ведет вверх,  к  воздуху.  Вскарабкавшись  по  скобам
примерно до середины колодца, я  обнаружил  узкий  лаз.  Втиснулся  в  него,
стараясь вспомнить все, что когда-либо читал о спелеологах. Существует  ведь
техника ползания в узких лазах. Кажется, в таких случаях  нужно  выбрасывать
вперед правую руку с фонариком, а левую прижимать  под  грудь:  тогда  плечи
перекашиваются и тело становится как бы уже. Левая подгребает,  словно  лапа
крота...
   Я попробовал. Получилось. Нет, действительно "сыщик"  должен  знать  "вс„
плюс  единица"!  Самые  случайные,  отрывочные  сведения,  которые   кажутся
ненужным хламом, могут вдруг пригодиться.
   Навстречу дул легкий  ветерок,  пахнувший  плесенью.  Очевидно,  когда-то
здесь  был  вентиляционный  штрек,  который  использовали  не   только   для
вентиляции, но и для передвижения.
   Наконец ход расширился. Пальцы скользили в осыпавшейся влажной земле.  Из
стен,  из  темной  земли  тянулись  причудливые  белые  растения-нити,   они
переплетались, словно кружева. Гифы, грибные гифы. И сюда, в холод, камень и
темноту, проникла жизнь.
   Белая мокрица гигантских  размеров  скользнула  и  скрылась  под  камень,
поросший вокруг травой-альбиносом. Через пять  минут  штрек  вывел  меня  из
подземного лабиринта  в  довольно  большую  комнату,  близ  потолка  которой
находилось крошечное, с ладонь, окошечко. И  здесь  дверь  была  заперта.  Я
подналег плечом и ощутил, что засовы держат не так уж надежно. Если  удастся
найти какой-либо железный прут, использовать его как рычаг...
   Я пошел вдоль стен и неожиданно  вздрогнул,  коснувшись  головой  чего-то
мягкого, холодного и  живого.  Инстинктивно  отпрыгнул  в  сторону  и  навел
фонарь.
   Под металлической балкой, вцепившись лапами в  желобки,  связкой  бананов
висели летучие мыши. Одна из них оторвалась,  словно,  плод,  и,  так  и  не
проснувшись, мягким комочком стукнулась  о  пол.  Поднялись  писк  и  резкие
крики.
   ...Наконец мне удалось найти толстую металлическую рейку. Дверь  подалась
с болезненным скрежетом, и я чуть не влетел головой вперед в новый  зал.  Он
был примерно таких же размеров, как и тот, что остался за  спиной.  К  балке
точно так же, связкой,  прилепились  нетопыри.  Только  не  было  ни  одного
отверстия, сквозь которое проникал бы свет.
   Это была конечная остановка в маршруте. Тут темнели два бетонных колодца,
залитых водой, но ни щели, ни второй двери. Я находился где-то совсем близко
от затона, возможно, в одном  из  отсеков  той  приземистой  башни,  которая
смотрела амбразурами на стоявшие в порту суда.
   И снова на внутренней стороне двери я заметил рукоять с кольцом и  мордой
быка! Над рукоятью с трудом можно было разобрать  сделанную  мелом  надпись:
"Wir... gehen... kommen wieder..." "Уходим,  но  вернемся"  -  примерно  так
следовало   перевести   эту   полустертую   фразу.   Была   еще   непонятная
подпись-закорючка и дата: "21... 1945..."
   Посветил в бетонный колодец - на  темной,  зеленой  воде  плавали  щепки.
Интересно, как они уходили - те, кто собирался вернуться?
   Еще раз прошелся вдоль стены. Снова  раздался  негодующий  писк.  Рука  с
фонарем замерла, едва луч коснулся темной грозди. Летучие мыши...  Почему  я
сразу не подумал об этом? Ведь  они  целой  колонией  гнездятся  в  закрытом
помещении!
   Здесь ни одного отверстия, а дверь была заперта.  Как  очутились  в  этом
зале нетопыри? Причем обжились они давно  -  пол  под  железной  балкой  был
покрыт слоем помета.
   Единственное объяснение: еще недавно дверь была отворена. Совсем недавно,
иначе нетопыри могли подохнуть, лишенные доступа  свежего  воздуха  и  пищи.
Сейчас не  время  зимнего  анабиоза.  Кто-то  прикрыл  дверь.  С  внутренней
стороны! Кто-то ушел из комнаты, где  не  было  даже