к не  спешить?  До  рейса  менее  суток.  Успею  ли  я  узнать  хоть
что-нибудь,  чтобы  укрепиться  в  неожиданном  подозрении  или,   напротив,
опровергнуть его?
   В эту минуту я вспомнил о Карен, которая питала необъяснимую неприязнь  к
своему будущему зятю.
   14
   Бывают  в  жизни  дни,  которые  созданы  для  искупления  всех  напрасно
потраченных минут и часов. Такие дни словно бы заполнены  плотным,  звездным
веществом-Они не дают передышки.
   На заплетающихся ногах добрел я до дома Карен. Это был старый  особняк  с
фонтанчиком, вензелями и каменными собачьими будками в псевдобарочном стиле.
Теперь под  черепичной  крышей  кипела  сложная  коммунальная  жизнь,  а'  в
роскошных конурах жили беззлобные дворняжки, утеха детворы.
   Я чувствовал, что новая версия, едва успев зародиться и принять более или
менее отчетливую форму, уже овладела мной, вцепилась всеми  когтями.  Факты,
над  которыми  я  раньше  ломал  голову  или   которые   остались   попросту
незамеченными, вдруг начали нанизываться на нить гипотезы, как бусинки.
   Фуражка Маврухина, зачем-то оставленная преступником на пирсе...  Да,  на
месте механика именно так и следовало поступить: чем раньше будет обнаружено
убийство, чем точнее будет установлено время гибели Маврухина, тем лучше для
алиби...
   А неожиданное заявление о женитьбе, последовавшее вслед за ссорой Ложко и
Машутки?  Механик  никак  не  похож  на  человека,  склонного  к   поспешным
действиям,  он  уравновешен,  осмотрителен,   даже   скрытен...   Их   роман
только-только завязался - и вдруг... Зато после такого заявления никому и  в
голову не придет, что механик может не вернуться из  рейса.  А  он  таки  не
вернется, если мои подозрения правильны.
   Но  вдруг  после  серии  разоблачительных  открытий  в  моем  воображении
возникал  улыбающийся,  окающий  Вася  Ложко,  и  вся   версия   моментально
испарялась, будто ее и не было. Не хватало реальных, значимых улик для того,
чтобы справиться с этим обаятельным образом.
   Было уже темно, когда я поднялся по лестнице. Карен не относилась к числу
женщин, которых способен смутить неожиданный визит. Она  поправила  халат  и
пригласила войти. Ее волосы, покрытые легким слоем  лака,  поблескивали  под
люстрой.
   - Вот и хорошо, - сказала она. - Машутка ушла, я же не люблю пить кофе  в
одиночестве.
   Мы молча выпили кофе. Я немного успокоился.
   - У вас такой вид, будто вы весь день мучались зубной  болью,  -  сказала
Карен.
   Она выполнила первый закон гостеприимства и теперь снова становилась сама
собой. Она была красивее Машутки, но не обладала мягкостью  и  доверчивостью
сестры.
   Мы поболтали о каких-то пустяках. О  жарком  лете,  концертном  сезоне  и
портовых  новостях.  Потом  тема  сузилась  до  масштабов   "Онеги".   Карен
оживилась. Ее заботила семейная жизнь  старшей  сестры,  Ирины,  которая  по
полгода находилась в плавании и вынуждена была оставлять детей в  интернате.
Иван Захарович ведь тоже из рейса в рейс...
   - А будущая семейная жизнь младшей сестры вас не беспокоит? - спросил я.
   - Нет, - сухо ответила Карен.
   - Но экипаж "Онеги" беспокоит, -  сказал  я.  -  Говорят,  вы  не  любите
механика. Это не может влиять на Машутку?
   - Представьте себе, ничуть не влияет. Она тоже с норовом.
   - Однако, кажется, вы  действительно  неприязненно  относитесь  к  Ложко.
Почему?
   Она помолчала и вдруг, словно решившись, сказала сердито, с вызовом:
   - А что, он стоит хорошего отношения? Всплеснула руками. Видно,  мысли  о
предстоящей
   свадьбе младшей сестренки, любимицы, основательно
   досаждали ей.
   - Задумывались ли вы над тем, что такое симпатия и антипатия? -  спросила
Карен. - Вы знакомитесь с человеком и через десять секунд знаете,  будет  он
вашим другом или нет, хорош он или плох. И очень  редко  ошибаетесь.  Первое
ощущение оказывается верным.  Какие-то  клеточки  мигом  сработали,  послали
запрос, получили ответ.. Вот вы пришли незваным гостем  и  распиваете  кофе,
как дома. Почему?
   Мы рассмеялись.
   - Так вот: механика вашего я не люблю. С самого  начала.  С  первого  дня
знакомства. Он чужой.
   - Как чужой?
   -  Не   знаю.   Но   чувствую.   Так   бывает.   Называется   обостренной
чувствительностью. Поверьте.
   Скрестив руки на острых, худых плечах, она в упор посмотрела на меня.
   - Вы никогда не обращали внимания  на  то,  что  у  нас,  сестер,  разные
отчества? Машутка  -  Мария  Эммануиловна,  Ирина  -  Ивановна,  а  я  Карен
Сократовна?
   - Сократовна?
   - Разве Сократ - плохое имя для мужчины?
   - Нет. Имя вполне достойное.
   - Так почему бы моему отцу не зваться Сократом?  Видите  ли,  наша  семья
создана Ириной, она старше меня на двенадцать лет. Когда немцы стали  решать
вместе с еврейским и цыганский вопрос, от табора осталась  одна  Иринка.  Ее
подобрала и спасла молдавская семья. А потом уже Иринка сама подбирала сирот
и выводила их в люди. Ну, а отчество - дело фантазии.
   И опять война, подумал я. Как долго живет она в людях!  Она  больше,  чем
просто память.
   - Вы не пытались отговорить Машутку? - спросил я.
   - Она влюблена. Только оттолкну ее. В одиннадцать часов даже званые гости
начинают откланиваться. Но мне казалось, что Карен  вот-вот  должна  сказать
что-то важное, но  не  решается.  Все  же  механик  не  был  для  нее  чужим
человеком, от него зависело счастье сестры.
   - Погадайте, -  сказал  я,  протягивая  ладонь.  Она  рассмеялась.  Смену
настроения в этой девушке невозможно было предугадать.
   - Не надо руки. Гадалка обязана с первого взгляда оценить человека.
   - И что же?
   - Ничего... Вы были .влюблены. Приехали сюда скорее всего из-за несчастья
в личной жизни. Как говорится, дальняя дорога, казенный дом.  Право,  у  вас
это на лице написано... Догадаться нетрудно.
   - Как?
   - Ну, могу открыть "профессиональную тайну", - улыбнулась  Карен.  -  Как
все разгаданные тайны, она  разочаровывает  своей  простотой...  Вы  человек
целеустремленный, правда? Собранный, но,  впрочем,  по  .характеру  довольно
мягкий,  привязчивый.  Это  несложный  вывод!..  Такие  люди,  как  правило,
принадлежат к однолюбам. И они, кстати, не любят  менять  место  жительства,
работу. Тем более поспешно менять. А вы сменили. У  вас  здесь  ни  кола  ни
двора. Какая же причина может заставить однолюба срочно переехать из  Сибири
в дальний портовый город? Скорее всего серьезные неполадки в личной жизни. В
таких случаях кажется, что чем дальше расстояние, тем легче  будет.  Но  это
заблуждение. Излечивает не расстояние, а время.
   - Потрясающие способности к дедукции. Нет, серьезно, Карен,  я  удивляюсь
вам! А вот механик...
   Но  она  тут  же  перебила  меня,  вернувшись  к  своим   психологическим
изысканиям. Как  я  ни  старался,  Карен  упорно  игнорировала  все  попытки
продолжить разговор о Васе Ложко.
   - Хорошо, - сказал  я,  отчаявшись.  -  Вы  прекрасная  гадалка.  Точнее,
прекрасный психолог. И хорошо разбираетесь в людях. Так вот, ответьте прямо:
   вы доверяете мне?
   - Да, - сказала она без колебаний.
   - Тогда скажите, почему вы плохо думаете о механике?  Оставим  антипатию,
будем говорить только о фактах.
   Она молчала.
   - Помогите мне, Карен. Это очень серьезно. Честное слово!
   - Вы выполняете какое-то задание?
   Это был залп без пристрелки. С близкого расстояния в упор. Я сам нарвался
на него. Из-за спешки... Она ждала ответа. Я колебался. "Верить  не  верить,
верить не верить... Верить..."
   - Да, выполняю.
   - Хорошо. Я расскажу обо всем, что мне известно. Но если это все  пустое,
вы не используете во вред?
   - Нет.
   Дом уже засыпал, погасли голоса на коммунальной кухне,  и  стало  слышно,
как в порту перекликаются буксиры.
   - Вам, наверное, уже  рассказывали,  как  Ложко  расшвырял  хулиганов,  -
сказала она наконец. - Это почти легенда... Но я-то знаю, как было на  самом
деле. Ложко провожал нас  с  Машуткой  из  Клуба  моряков.  Привязались  два
подвыпивших рейсовика. Механик, не раздумывая, одного...
   - Как он ударил?
   Это действительно было важно. По приемам,  которые  применяет  человек  в
схватке, можно судить  о  многом.  Уголовные  навыки,  например,  тотчас  же
скажутся.
   - Как-то очень ловко.  Неожиданно.  Не  глядя  ударил,  по-моему,  ребром
ладони. Тот упал задыхаясь.
   "Тупое лезвие", - отметил я. Так называл этот прием Комолов. Майор освоил
его во время войны, когда был в диверсионнрй группе. Тут вся  штука  в  том,
что резкий удар смещает хрящи в  гортани  и  противник  теряет  сознание  от
удушья. Прием неплох, но применить его может только человек, который  хорошо
освоил его на практике. Где же прошел выучку "добродушный" Ложко?
   - Но механику этого было мало, - продолжала Карен. - Он  ударил  лежащего
каблуком... по пальцам. Если  бы  мы  не  удержали,  он  искалечил  бы...  Я
посмотрела  на  его  лицо!..  Потом  он  опомнился  и  снова  стал  волжским
пареньком. Но я с тех пор вижу в нем другого человека.
   - И вы заметили все это? Женщины обычно боятся драк...
   - А драки и не было. Я не успела испугаться. Один удар,  и  матрос  упал.
Второй оторопел, замер, как статуя... Я  не  люблю  хулиганье.  Но  отвесить
наглецу по  физиономии  или  искалечить  лежащего...  Нет,  механик  злобное
существо. Злобное, скрытное.
   - Что же Машутка?
   - В ее возрасте любовь - чувство слепое. Все, что сделал Ложко,  для  нее
героизм.
   - Это не все, что вы знаете о механике.
   - Не все... Я была свидетельницей  еще  одной  вспышки  злобы.  Он  избил
Боцмана.
   - Стасика? Тихоню, добряка? Как это было?
   - Я пришла как-то на "Онегу". На теплоходе были механик и Боцман.  Стасик
ушел на камбуз, а механик решил выкупаться. Никто не заметил, как я  подошла
к борту. Когда Ложко вылез из воды. Боцман уже стоял со спасательным кругом,
он кричал, что механик целых пять минут под водой. Простая душа Боцман.  Ну,
Ложко, как только вылез, побил его. Если бы я не вмешалась...
   - За что?
   - Так, рассердился. Сказал, чтобы Боцман помалкивал  со  своими  нелепыми
выдумками насчет пят" минут. Тот и замолчал.  У  механика,  видать,  крепкие
кулаки.
   - Где это было?
   - У второго причала.
   - Возле форта, значит...
   - Какая разница? Возле форта побили Боцмана или нет?
   Разумеется, я не стал объяснять Карей, что означал мой вопрос... Но  если
Боцман не ошибся и  механик  действительно  пробыл  под  водой  пять  минут,
значит, ему известен тайный ход под пирсом! Иного объяснения не может быть.
   - Вы рассказали кому-нибудь об этом эпизоде?
   - Потолковала с Ложко. Стал извиняться - мол, дурное настроение, вспышка.
Просил никому не говорить: взгреют за рукоприкладство.
   Так... Нет, ни с того ни с сего Ложко не  вышел  бы  из  себя.  Он  избил
Боцмана, чтобы заставить его замолчать.  Боялся,  что  тот  своим  рассказом
наведет на след.
   -А что, механик действительно пробыл подводой пять минут? - спросил я.
   - Я же не стоял а у  пирса  с  хронометром.  Но,  думаю,  уж  три  минуты
наверняка. Не меньше.
   - И вас это не удивляет?
   - Почему это должно удивлять? Три минуты так три минуты.
 
   - Вы никогда не увлекались подводным плаванием?
   - Я и "надводным" не занимаюсь. А  что,  три  ми<  нуты  -  очень  долго?
Рекорд? Что вы улыбаетесь?
   Меня всегда удивляло,  что  взрослые  образованные  женщины  обнаруживают
вдруг  незнание  простейших  вещей,  которые  постигаются   в   десятилетнем
возрасте. Ну да, ведь они никогда не были мальчишками...
   - Может быть, все это пустяки?  -  спросила  она  с  некоторой  надеждой,
заметив, что я насупился. -И зря  я  плохо  думаю  об  этом  Ложко?  Женская
психология - странная вещь. - Она рассмеялась. -  Недавно  сшила  костюм  по
собственным выкройкам. Вчера приснилось,  что  у  подруги  точно  такой  же.
Представьте себе, целый день ходила подавленная:  а  вдруг  правда?  Ну,  не
смешно ли?
   Было очень поздно. На кухне из крана равномерно капала  вода.  Этот  звук
усыплял, как метроном. Почему Карен не прогоняет меня? Впервые за  последние
дни я ощутил, что такое тишина и  спокойствие.  Нервы  как  будто  провисли,
словно провода после бури. Загадка еще оставалась загадкой, но главное  было
сделано. Завтра утром пойду к Шиковцу.
   - Мне пора домой, Карен, Спасибо  вам  за  все.  ...У  ворот  особняка  я
услышал знакомый окающий говорок механика. Светила  луна.  Ложко  и  Машутка
стояли под липой, ворота бросали на них узорчатую тень. Голова Машутки  была
закинута.
   - Мы не увидимся целых десять дней, - сказала Машутка.
   - Десять дней пролетят быстро.
   - Нет-нет. Медленно. Теперь мне будет трудно ждать.
   В ее голосе было столько любви и силы, что у меня сжалось сердце. Если бы
я ошибался! Если бы она любила настоящего волгаря, славного парня!
   - Ничего, десять дней ерунда, ~ повторил механик.
   - Хочешь, я выйду в  залив  на  яхте  -  провожать?  К  тому  месту,  где
перевернулись? Где бакены... Там ожидай,
   - Не надо. Не положено.
   - Я близко подходить не буду. Только так... Ладно?
   Потом я увидел, как он уходит. Уверенно, не спеша. Остановился  закурить,
и спичка на миг осветила лицо. Влюбленные не так уходят со свиданий.
   ...Долго слышалось цоканье кованых ботинок.
   - Значит, Бах? - спросил  Шиковец.  Он  казался  немного  обескураженным.
Новая версия внесла смятение, лишила контуры четкости. Непонятная  и  шаткая
основа - музыка Иоганна  Себастьяна  Баха  -  делала  бессмысленными  всякие
контрдоводы. Кто прав?..
   Шиковец сделал героическое усилие, которое нельзя  было  не  оценить.  Он
просто поверил мне.
   - Ну ладно. Очевидно, этого Ложко следует  пока  отстранить  от  рейса  и
понаблюдать за ним? Навести все справки?
   Но я думал не о преступнике - о жертве. "Ищите мальчика..."
   - Если Юрский убит, то труп, вероятно, запрятан в форту, -  сказал  я.  -
Но, может быть, он жив. Трудно было  бы  протащить  тело  через  лаз.  Легче
заманить парня и там оставить. Раз так,  то  Ложко  надо  брать  немедленно.
Иначе опоздаем.
   - "Брать"! А основание?
   - Надо отпустить "Онегу" в рейс. Ложко намерен удрать, иначе не  было  бы
разговоров о скоропалительной свадьбе. Стало быть, икону он возьмет с  собой
и припрячет хитро. Теплоход надо задержать в заливе и произвести  тщательный
осмотр. Так мы возьмем его с поличным.  И  он  раскроет  все  карты,  укажет
тайник.
   - Полный осмотр судна! А знаешь ли ты, что это такое? Работа на сутки для
целой бригады в доке.
   - Но ведь другого пути нет.
   Три вертикальные морщинки на лбу  Шиковца  почти  сошлись,  образуя  один
большой восклицательный знак.
   - Хорошо. Возьму на свою голову. Но сделаем тонко, без шума. Скажем,  что
какие-нибудь сельхозвредители обнаружены в последнюю  минуту  -  грибки  или
бактерии.  Отведем  "Онегу"  на  дезинфекцию.  Команду  тоже.  Тем  временем
теплоход осмотрят, груз перелопатят. А ты посмотришь за механиком.
   Впервые он мне по-настоящему нравился, начальник.
   - Ну ладно. А ты будь...
   Не договорив, он махнул рукой. Я так и не понял, что имел в виду  капитан
милиции. Может, хотел сказать, чтобы я  был  поосторожнее,  но  в  последнюю
минуту решил, что такое предупреждение отдает  сентиментальностью.  Строгий,
требовательный Шиковец!..
   15
   В десять Боцман роздал команде "личный паек": курящим сигареты, некурящим
шоколад, - а в десять тридцать пограничники и таможенники произвели  обычный
осмотр.
   Мы отчалили. Кончилась портовая суматоха,  судовая  жизнь  вошла  в  свою
колею. Но я знал, что так продлится совсем недолго.
   Все повеселели. Кэп,  в  фуражке,  молодой  и  подтянутый,  бодро  крутил
штурвал. Мелькнули ветлы Крысиного острова. Кирпичный форт смотрелся  теперь
на фоне города как ржавое пятно. Мы миновали длинный ряд судов  и  вышли  на
простор.
   В этой части залива фарватер был отмечен двумя рядами цветных  буев.  Нам
предстояло свернуть налево и  по  мелководной  части  залива  направиться  к
каналам  европейской  внутренней  сети.  Морская  часть   рейсов   не   была
продолжительной - десять-двенадцать часов.
   Я уселся на комингсе, наблюдая  за  механиком.  Он  стоял  неподалеку  от
тамбура машинного отделения, подставив лицо ветру. Симпатичный такой, крепко
сбитый парнишечка с вьющимся русым чубом.
   - Что ж невеста не пришла? - крикнул я ему.
   - Наверно, на яхте будет в заливе болтаться!
   Ленчик вынес на палубу сверкающий аккордеон и запел частушки, которые  он
освоил после ианурительных репетиций.
   Ходит чайка по песку, Моряку  сулит  тоску,  И  пока  не  сядет  в  воду,
Штормовую жди погоду!
   В частушки  были  превращены  матросские  поговорки,  которые  перевел  с
английского известный всем моряк,  легендарный  Лухманов,  капитан  дальнего
плавания и поэт.
   "Онега" уже свернула в узкую  протоку.  Несколько  черных  лысух,  хлопая
крыльями, снялись впереди. Пахло рыбой, осокой, речной свежестью.
   За  кормой  показался  катер.  Он  догонял  нас.  Механик  несколько  раз
оглянулся. Он встал так, чтобы видеть корму. Катер гнал  перед  собой  белый
бурун.
   Я делал вид, что целиком захвачен выдающимся пением Ленчика.
   Дождик раньше, ветер вслед, Жди от шквала всяких бед...
   А небо между тем хмурилось, предвещая то ли ветер,  то  ли  дождь.  Вдали
серой полосой открылся залив, но мы не  успели  выйти  на  морской  простор.
Сзади сердито загудела сирена. Катер прыгал на  крутой,  взбитой  волне.  На
носу его стоял человек и кричал в мегафон. Кэп дал малый ход.
   Катер стукнулся кранцами о борт, и на палубу теплохода вскочил человек  в
темном кителе с тремя нашивками.
   Механик продолжал машинально тереть ветошью руки, не сводя глаз с чужака,
который поднялся в рубку, к Кэпу.
   - Это все из-за тебя, - сказал Леша Крученых, толкая Боцмана в бок.
   - Почему из-за меня? - испуганно спросил тот. - Я ни в  чем  не  виноват,
честное слово.
   - Не виноват! Варениками с вишнями кормил? Кормил. А косточки из вишен не
вынул. Теперь всех на рентген.
 
   Боцмана ничего не стоило разыграть, он все принимал за чистую монету.  Но
шутка Леши погасла, как спичка, брошенная в воду. На мостик вышел Кэп.
   - Поворачиваем оглобли, - сказал он. Механик сжал кусок ветоши.
   - А в чем дело? - спросил Ленчик.
   - На дезинфекцию. Всем по прибытии - в санпропускник.  Выход  переносится
на утро.
   Ложко, размахнувшись, выбросил ветошь за борт. На его  лице  промелькнула
довольная усмешка. "Посмотрим на тебя через часок-другой", - подумал я.
   С этой секунды я не оставлял механика. Вместе, рука об руку,  мы  сели  в
автобус, доехали до санпропускника, сдали вещи суровому  служителю,  который
отправил их в накаленное железное чрево. Прошлепав по  кафельному  полу,  мы
мылились одним куском  карболового  мыла,  а  механик  рассказывал  о  своих
родственниках с берегов Волги.
   Казалось, его забавляет это нечаянное приключение.
   Шиковец был немногословен. Видимо, все, что он  хотел  произнести  в  мой
адрес, было уже высказано мысленно.
   -  Знаешь,  во  сколько  нам  обошлась  эта  процедура?  -  спросил   он,
насупившись. - Примерно в три с половиной тысячи  рублей.  Об  остальном  не
говорю.
   - Ничего не нашли?
   - Ничего! Но искали так, что и зубочистка не завалялась бы. Ладно, иди.
   Он вел себя мужественно. Не пытался переложить тяжелый груз ошибки.  Взял
на себя все, что положено по должности и чину.
   Я стиснул зубы. Ощущение было такое, будто кто-то взял за шиворот и возит
физиономией по наждачной бумаге.
   Это было не просто поражение. Это был позор. Вся версия, которая казалась
мне безукоризненной, летела в тартарары. С треском, с грохотом летела.
   Шиковцу, наверно, было не  легче.  Он  хорошо  представлял,  какой  будет
реакция в управлении на этот афронт и сколько шишек свалится на его  голову.
Ведь осмотр потребовал всяческих начальственных санкций, и  уж  мальчики  из
"отдела  борь