- Торонто, Сидней, Сеул и Йоханнесбург.
     Существует несколько типов рекламных агентств. Состоящие из одного-двух
сотрудников и существующие на подачки  таких  же  крохотных  радиостанций  и
газет. Быстрорастущие, хватающиеся за все и вся, ракетой рвущиеся к  успеху,
чтобы затем раствориться в общем рисунке делового мира. Есть агентства вроде
"Даффи, Даунер и Тимз",  концерны  с  многомиллионными  оборотами,  движимые
прелестями, гением, излишествами и нравами карнавала денег. И, наконец, есть
десяток агентств, размеры, финансовая мощь и безжалостность которых сравнимы
разве что с их чудовищной посредственностью. Именно они  ответственны  перед
нацией  за  нынешний   уровень   телевидения,   радио,   значительной   доли
американской  субкультуры,  которая  столь  прибыльно   эксплуатируется   за
рубежом.
     В этом десятке "Ренесслейр" по своему  могуществу  занимал  третью  или
четвертую позицию. Если остальные делали деньги на плохом вкусе американской
публики, то "Ренесслейр" решил стать совестью мира.
     - Они организовали у себя управление  международных  дел,  -  задумчиво
заметил  Шартелль.  -  Оно  сочетает  в   себе   худшие   черты   Морального
перевооружения, Корпуса мира и Международного общества  ротарианцев.  У  них
есть лекторское бюро и они готовы доставить оратора в любое место в  течение
двенадцати часов, при условии, что слушателей будет не меньше пятисот. И  он
произнесет речь на языке аудитории. У них есть отделы Океании,  Юго-Западной
Африки, Италии, Исландии. Насколько я знаю, даже Антарктиды.
     - Нам об этом известно, - кивнул я. - Они рассылают  тексты  речей.  Их
переводят и дают оратору для выступления. Они наводнили  этими  речами  весь
мир.
     - Помнится, в  прошлом  году  они  проводили  предвыборную  кампанию  в
Калифорнии.
     - Кого они поддерживали?
     - Их клиент играл в кино злодеев. Тот,  кто  играл  героев,  отстал  на
полмиллиона голосов.
     - Вы в ней участвовали?
     - Собирался, но разузнал, что к  чему,  и  решил,  что  связываться  не
стоит. Я не смог рассчитать, каким будет расклад голосов.  Но,  похоже,  под
влиянием "Ренесслейра" многие избиратели в последний момент передумали.
     Ложкой я выводил на скатерти замысловатые узоры.
     - За кем стоит "Ренесслейр"?
     Шартелль выудил из кармана полоску бумаги.
     - Имя  я  записал.  Как  раз  хотел  спросить   вас   о   нем.   Клиент
"Ренесслейра" - мусульманин. Что вы о нем знаете?
     - Образование получил в Аги, говорит с чистейшим оксфордским  акцентом,
если таковой существует.  Богат,  личный  самолет,  конюшня  "роллс-ройсов".
Наследный правитель нескольких миллионов альбертийцев, живет во дворце к югу
от Сахары, подробное описание которого можно найти на  страницах  "Тысячи  и
одной ночи". Англичане его любят, потому что у него не забалуешь.
     - И Поросенок  Даффи  хочет,  чтобы  я  поехал  в  Альбертию  и  провел
предвыборную кампанию вождя... как его там... вождя Акомоло.  Санди  Акомоло
сэра Алакада Меджара Фулава? О, его имена просто скатывались с языка.
     - Насколько я слышал, он их укоротил.
     - Вот что я скажу вам, Пити: это  и  иностранная  политика,  и  Мэдисон
Авеню, и Торговая палата, и Африка, связанные воедино голубой  ленточкой.  А
Поросенок Даффи плюхнулся в самую  гущу,  нахлебался  и  завопил  о  помощи.
Словно старина Клинт Шартелль, в пробковом шлеме и шортах,  только  и  ждал,
когда же придет пора его спасать. Ха-ха-ха!
     - Зовите меня Питер, - огрызнулся я. - Или Пит, или мистер  Апшоу,  но,
ради бога, обойдемся без Пити!
     - Почему, юноша? Или вам не нравится мое произношение?
     - О, черт с вами, обращайтесь ко мне, как вам угодно.
     - Из этого следует, что и вы  намерены  участвовать  в  кампании  вождя
Акомоло?
     Я кивнул:
     - Да, я вытащил короткую соломинку.
     - И каковы ваши будущие обязанности?
     - Я буду писать. Если найдется хоть один читатель.
     - Это прекрасно. И какой из вас писатель, Пит?
     - Я пишу быстро. Не очень хорошо, но быстро. В свободное  от  основного
занятия время могу очинивать карандаши и смешивать коктейли.
     - Так что конкретно хочет от меня Даффи?
     Я взглянул на него и улыбнулся. Впервые за все утро:
     - Мистер Даффи хотел бы, чтобы вы, я цитирую, "привнесли в предвыборную
кампанию немного американской пошлятины".
     Шартелль откинулся на спинку стула, изучая потолок.
     - Интересно. И что, по-вашему, я буду делать?
     - У  вас  репутация  лучшего  организатора  политических   кампаний   в
Соединенных Штатах. Шесть мэров крупнейших городов, пять  губернаторов,  три
сенатора и девять членов палаты представителей конгресса США вы можете смело
занести на свой счет. Благодаря вам  в  четырех  штатах  прокатили  закон  о
налогообложении, в пяти - проголосовали за его  принятие.  Другими  словами,
лучше вас никого нет, и Падрейк Даффи просил сказать вам об этом. Вы  должны
сделать все необходимое, чтобы вождь Акомоло стал премьер-министром.
     - Видите  ли,  Пит,  я   как   раз   заканчивал   мое,   так   сказать,
сентиментальное путешествие.
     - О чем вы?
     Шартелль потянулся за чеком, подписал его и встал.
     - Давайте-ка пройдемся, - мы вышли из отеля и направились по Бродвею  к
Колфаксу. Шартелль закурил.
     - Я попал на бейсбол после того, как купил дом. Для старика я  выглядел
совсем неплохо.
     - Вам сорок три. Кеннеди в вашем возрасте играл в американский футбол с
больной спиной.
     - Признаю, я очень подвижен, в детстве не утруждал себя чтением.
     - Вы упомянули о сентиментальном путешествии, - напомнил я. - Кварталом
раньше.
     - Сентиментальное путешествие напрямую связано с моей юностью. Я жил  в
этом городе, знаете ли.
     Мы свернули на Колфакс и направились к золотому куполу Капитолия, рядом
с которым имелась  географическая  отметка,  сообщающая,  что  город  Денвер
расположен на высоте 5280 футов над уровнем моря.
     - Я жил здесь с отцом и его подругой в 1938 и 1939 годах. Неподалеку от
бейсбольного поля. Район и тогда был так себе. Отец и  я,  шестнадцатилетний
подросток, приехали из Оклахома Сити. Остановились в "Браун Пэлис",  и  отец
взял в аренду участок земли близ  Уолзенбурга,  поставил  там  вышку,  нанял
людей и пробурил три самых глубоких сухих скважины.
     Шартелль коснулся моей руки, и  мы  вошли  в  маленький  бар,  сели  за
столик, заказали кофе.
     - Отец, естественно, разорился. Он кричал на всех углах, что в Колорадо
должна быть нефть, и в конце концов оказался прав. Просто он поставил  вышку
не на том месте.
     Официантка принесла кофе.
     - Мы съехали из "Браун Пэлис" и сняли дом, который я вчера купил.  Жили
мы там втроем: я, отец и его подруга, Голда Мей. Времена настали трудные, но
я продолжал заниматься, оставив папаше заботы о деньгах.
     - Заниматься чем?
     - Атлетической гимнастикой. Так это теперь называется. По  самоучителю.
Увидел его рекламу в каком-то журнале и заказал. Еще в Оклахома Сити,  когда
отец был при деньгах. Я следовал разделам самоучителя, как Святому  Писанию.
Поэтому сегодня я такой подвижный.
     - И что вы собираетесь делать с домом?
     - Не торопите меня, - притворно рассердился Шартелль.  -  Вскоре  после
того, как деньги кончились, Голда Мей исчезла, и мы с отцом остались вдвоем.
Я сожалел о ее уходе, с ней было хорошо. А как-то раз папаша  зовет  меня  и
говорит: "Сынок, моего заработка не хватает, чтобы прокормить нас обоих, так
что какое-то время тебе придется  жить  одному.  Но  ты  можешь  взять  нашу
машину". Предложение было щедрым, хотя и бесполезным. Стояла зима, а  у  нас
не хватало денег на технический спирт, вода замерзла и  разорвала  радиатор.
Но он мог предложить мне только машину, что и сделал в конце концов, и мы не
стали упоминать о том, что она не стоит ни гроша. Я лишь поблагодарил его  и
отказался, как он меня учил, - Шартелль помешал кофе. - Вчера я купил дом  в
Денвере, а до этого - три дома в Новом Орлеане, Бирмингеме и Оклахома  Сити.
В этих домах мы с отцом жили дольше всего. Теперь  они  мои,  и  я  в  любой
момент могу войти в них, пройтись по комнатам, вспоминая прошлое...  или  не
вспоминая.
     - Вы собираетесь в них жить?
     - Нет, я буду их сдавать. Беднякам-неграм за один  доллар  в  год.  При
условии, что смогу прийти и походить по дому, когда мне этого  захочется.  Я
требую не слишком многого, не так ли?
     - Думаю, что нет.
     Мы встали. Я расплатился, и мы вернулись на Кол-факс. Пошли  обратно  к
Бродвею. Я оглядывался  вокруг,  стараясь  представить,  как  все  тут  было
двадцать семь лет назад, когда семнадцатилетнему подростку предложили уехать
из дому на машине с лопнувшим радиатором.
     - А как ваш отец? - спросил я.
     - Не знаю. Наши пути разошлись. Я не видел его лет двадцать пять.
     - Не пытались его найти?
     Шартелль взглянул на меня и улыбнулся.
     - Честно говоря, нет. А как по-вашему, стоило?
     - Затрудняюсь ответить.
     Полквартала мы отшагали молча.
     - Когда Поросенок Даффи ждет меня в Лондоне?
     - Как можно раньше.
     Шартелль кивнул.
     - Значит, вылетаем сегодня.


Глава 3

     В десять утра я заехал за Шартеллем. Мы летели всю ночь, с пересадкой в
Нью-Йорке. Шартелль вышел в светло-сером костюме,  белой  рубашке  и  черном
вязаном галстуке. Его  брови  чуть  изогнулись  при  виде  моего  котелка  и
аккуратно сложенного зонта.
     - "Стетсон"  у  нас  носит  Даффи,  -  пояснил  я.  -  Я  же   стараюсь
ассимилироваться.
     За завтраком мы говорили о  пустяках,  затем  прошли  пешком  несколько
кварталов до конторы. Джимми, наш швейцар, тепло  поздоровался  со  мной.  Я
представил   Шартелля.   "Всегда   рад    познакомиться    с    американским
джентльменом", - просиял Джимми.
     - Мистер Даффи уже здесь? - спросил я.
     - Только что пришел. Не больше чем за четверть часа до вас.
     Вслед за мной  Шартелль  поднялся  в  мой  кабинет.  Я  представил  его
секретарше. Она обрадовалась моему возвращению. На столе лежали две  записки
от Даффи. Тот просил немедленно позвонить ему. Шартелль огляделся.
     - Или ваше агентство на грани банкротства, или вы зарабатываете слишком
много денег.
     - Вы еще не видели апартаментов Даффи.
     - Единственное, что не соответствует общему стилю, вот эта  машинка,  -
Шартелль указал на мою пишущую машинку фирмы  "Эл.  Си.  Смит",  сработанную
тридцать пять лет тому назад.
     - Даффи видит в этом особый  шик.  Агентство  выложило  десять  фунтов,
чтобы восстановить  эту  рухлядь.  Показывая  клиентам  мой  кабинет,  Даффи
говорит им, что я напечатал на ней мой первый заголовок и не могу напечатать
ни слова ни на какой другой машинке.
     - Вы когда-нибудь пользуетесь ею?
     Я сел за свой подковообразный стол и выдвинул  портативную  электронную
"смит-корону".
     - Я работаю на этой машинке. Она печатает быстрее. Я  же  говорил,  что
пишу быстро.
     Шартелль  опустился  в  одно  из  трех  обитых  черной  кожей   кресел,
выстроившихся перед моим столом. Рядом с каждым стоял куб полированного тика
с яркими керамическими пепельницами.
     - У вас ковер на полу и картины на стенах. Не хватает только музыки.
     Я нажал кнопку. Мелодия  блюза  заполнила  кабинет.  Еще  одно  нажатие
кнопки - и музыка стихла.
     Шартелль усмехнулся и закурил.
     - Я только что заметил, что в кабинете нет двери.
     - Дверей у нас мало, - подтвердил я. - Парадная, запасные  выходы,  те,
что ведут в туалеты, и четыре - в  женских  кабинках.  Все  остальные  Даффи
приказал снять. Он говорит, если кто-то хочет  кого-то  найти,  он  или  она
может заглянуть в любой кабинет. В "Даффи, Даунер и Тимз" секретов нет.  Это
сумасшедший дом.
     А мгновение спустя появился и хозяин сумасшедшего дома.
     - Шартелль, черт бы  тебя  подрал,  как  поживаешь?  -  Даффи,  похоже,
собрался за город. Зеленый твидовый костюм, светло-светло-зеленая,  чуть  ли
не белая рубашка, черный с зеленым  галстук.  Даже  не  глянув  на  ноги,  я
догадался, что ботинки будут бежевые.
     Шартелль не спеша выбрался из кресла, переложил сигарету в левую  руку,
медленно протянул правую Даффи. Его лицо расплылось в широкой улыбке, голова
чуть склонилась набок. Про меня забыли. Для него существовал  только  Даффи.
Шартелль давал показательный урок. Его взгляд светился неподдельной  любовью
и дружбой, более того, искренним интересом  к  человеку,  руку  которого  он
пожимал в этот момент.
     - Поросенок Даффи, - проворковал Шартелль. - Как я рад  видеть  тебя  в
полном здравии.
     Поросенок Даффи пропустил это мимо ушей. Даже не мигнул.
     - Девять лет, Клинт. Сегодня утром, по пути на работу, я вспомнил,  где
это было. Чикаго, "Стокъярдс Инн".
     - Двадцать второго июля.
     - В четыре утра.
     - В номере 570.
     - Клянусь богом, ты прав! - Даффи отцепился от руки Шартелля. -  Ты  ни
на йоту не изменился, Клинт. Долетел хорошо? Мой парень заботился о тебе?
     - Мистер Апшоу - сама вежливость. И прирожденный коммивояжер. Так что я
здесь.
     Синие глаза Даффи зыркнули на меня.
     - Как ты, Пит?
     - Отлично.
     - Ты сообщил Клинту все подробности?
     - Только основные моменты.
     - Он упомянул тридцать  тысяч  фунтов,  -  улыбка  не  сходила  с  лица
Шартелля. - Самый существенный момент. Как тебя занесло в Африку, Поросенок?
Это же не твоя территория.
     Даффи расхохотался.
     - Ты словно прочитал мои мысли, Клинт. Падрейк, говорил я себе, у  тебя
же полно дел. И нет времени, чтобы как следует оценить ситуацию. Но потом  я
подумал, а кто сможет провернуть такую кампанию? - его голос потеплел.  -  И
пришел к выводу, что на это способен только один человек, не в Англии, не  в
Штатах, но во всем мире. Клинт Шартелль, - он взглянул Шартеллю в  глаза.  -
Поэтому я попросил Клинта Шартелля помочь мне. -  Даффи  выдержал  паузу.  -
Более того, помочь Африке.
     Шартелль покачал головой, словно  по  достоинству  оценивая  мастерство
виртуоза. Голос его был столь же сладок, как и Даффи.
     - В таком случае, Падрейк, я просто не имею права отказаться.
     Даффи просиял, схватил Шартелля за руку, увлек к несуществующей двери.
     - Я освободил  для  тебя  все  утро,  Клинт.  Сейчас  мы  обсудим  наши
дальнейшие действия, потом повидаемся с  кандидатом.  Он  прилетел  два  дня
назад и отбывает сегодня вечером, но вы познакомитесь  за  ленчем,  -  Даффи
обернулся. - Пошли, Пит, - в последний момент он-таки вспомнил про меня.
     По холлу мы прошли мимо двух секретарей Даффи  и  "Вешалки  для  шляп",
охранявшей вход в его кабинет, естественно, без двери. "Вешалкой  для  шляп"
называлась скульптура из сваренных обрезков металла. Высотой в  семь  футов,
установленная на пьедестале из оникса, она олицетворяла  распятие.  Так,  по
крайней мере, полагал ее создатель. Поперечина креста более всего напоминала
покореженный автомобильный бампер.  Как-то  раз,  после  отменного  ленча  с
изрядной  дозой  спиртного,  я  повесил  на  нее  свой  котелок.  Даффи   не
разговаривал со мной неделю, но с тех пор скульптуру не называли  иначе  как
"Вешалка для шляп". Шартелль одобрительно кивнул,  взглянув  на  нее,  и  мы
зашли в кабинет Даффи.
     Собственно, это была просторная гостиная, пахнущая кожей,  шестигранные
куски которой толщиной в четверть дюйма  покрывали  стены  вместо  обоев.  В
камине  пылал  огонь,  удобные  кресла  стояли  вокруг  кофейного   столика,
сделанного, как утверждал Даффи, из дубового дна огромной винной бочки.  Тут
и там на маленьких, развешанных по стенам  палочках,  красовалась  продукция
основных  клиентов  агентства:  банка  растворимого  чая,   пачка   бумажных
салфеток, бутылка пива,  модель  реактивного  самолета,  миниатюрное  здание
банка,  модель  автомобиля,  пачка  какао,  сигарет.  Каждая  такая  полочка
обходилась клиенту в три миллиона фунтов  в  год.  Письменный  стол  заменял
единственный телефонный аппарат у кресла Даффи, также стоящего  у  кофейного
столика.
     Даффи сел и знаком предложил  нам  последовать  его  примеру.  Шартелль
оценивающе оглядел кабинет.
     - Похоже, с англичанами у тебя все получается, - повернулся он к Даффи.
     - Мы растем, Клинт, понемногу расширяемся с каждым годом.
     Нас прервал Уилсон Дэвис,  художественный  редактор.  Он  не  стучался.
Просто вошел и сунул эскиз под нос Даффи.
     - Привет, Пит, - кивнул мне Дэвис.
     - Как дела, Уилсон? - отозвался я.
     - Если он когда-нибудь поймет, что ему нужно, все будет хорошо.
     - Прижимает тебя?
     - Это четвертый вариант. Представляешь, четвертый!
     - Вот это мне нравится, - вмешался в нашу беседу Даффи.  -  Чувствуется
стиль ДДТ.
     Уилсон подхватил эскиз и ушел.
     - И так весь день, - пояснил я Шартеллю. - Политика открытых дверей.
     - Экономится время, -  Даффи  оседлал  любимого  конька.  -  Улучшается
моральный климат. Этот молодой человек  -  талантливый  художник,  лучший  в
Лондоне, да и в Нью-Йорке был бы одним из первых. Я ему  нужен,  поэтому  он
идет в кабинет. Ему не приходится объясняться  с  полудюжиной  секретарей  и
помощников. Он не должен ждать у закрытой двери, гадая, а не идет ли речь  о
нем. Он просто входит, излагает свое дело и через минуту уходит.  Его  время
стоит пять гиней в час. Я считаю, что мой метод экономит полчаса ожидания  в
приемной плюс полчаса, в течение которых он приходил бы в себя от  визита  к
руководству.
     - Разумно, - согласился Шартелль, - и раз уж мы заговорили о деньгах, я
думаю, стоит напомнить тебе о моих обычных условиях.
     - Треть сейчас, треть по ходу работы и треть за неделю до дня  выборов.
Так?
     - Плюс расходы.
     Даффи поднял телефонную трубку и нажал одну кнопку.
     - Не могли бы вы выяснить, заверил  ли  мистер  Тимз  чек  для  мистера
Шартелля? Отлично, давайте его сюда.
     Одна из секретарей принесла чек Даффи. Тот внимательно просмотрел его и
передал Шартеллю.
     - Десять тысяч фунтов.
     Шартелль глянул на цифры и сунул  чек  во  внутренний  карман  пиджака.
Достал пачку сигарет, закурил.
     - Поросенок, дружище, и что я  должен  сделать,  чтобы  заработать  эти
деньги?
     Даффи чуть подался вперед.
     - Это крупнейшая кампания в твоей карьере, Клинт. И  самая  важная.  На
нее положил глаз Уайтхолл, да и Штаты не останутся в стороне.  Я  побывал  в
Альбертии, Клинт - это фантастика. Нам предоставляется отличная  возможность
возвести в Африке бастион демократии. А  ты,  Клинт,  приобретешь  репутацию
ведущего политического стратега. Но самое главное для меня, да  и  для  тебя
тоже - мы добьемся избрания достойного человека.
     - Твоего клиента? - переспросил Шартелль.
     - Вождя Акомоло.
     - Полагаю, ты слышал о "Ренесслейре"? - улыбнулся Шартелль. - Они  тоже
хотят избрать достойного человека. Альхейджи сэра Алакада Меджара Фулаву. О,
господи, чуть не сломал язык.
     Синие глаза Даффи затуманились.
     - "Ренесслейр" поддерживает Фулаву? Кто тебе сказал?
     - Нью-Йорские приятели. Неужели ты об этом не слышал?
     Даффи повернулся ко мне.
     - Ты в курсе?
     - Мне сказал Шартелль.
     - Даффи поднял трубку.
     - Принесите блокнот, - рявкнул он.
     Вошла секретарь. Я понятия не имею, где брал их Даффи, но они  менялись
каждую неделю. На второй день работы в агентстве они  уже  знали,  кто  есть
кто. А потом исчезали, чтобы уступить место не менее компетентным коллегам.
     - Телеграмма Трукейну, Нью-Йорк:  "ГОВОРЯТ  ПРОПИСНОЕ  Р.  УЧАСТВУЕТ  В
ОПЕРАЦИИ НЕБЕСНЫЙ ДУХ В ПАУ ПАУ. ПОЧЕМУ МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ? ЧТО  ИЗВЕСТНО  О
ТАТУИРОВАННОМ ЛИЦЕ? ПРИШЛИТЕ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ. КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ. ДАФФИ."
     - А где же "с наилучшими пожеланиями"? - спросил секретарь.
     - Обойдутся! - фыркнул Даффи.
     - Интересный  ребус,  -  улыбнулся  Шартелль.  -  Прописное  Р.  -  это
"Ренесслейр". Небесный дух - Альхейдж