все
разговоры.  Арлингхерст. Арлингхерст. Когда Люси, направляясь к
лестнице, проходила мимо ванных на первом  этаже,  она  впервые
услышала его.
     -- Ты слышала, дорогая! Арлингхерст!
     -- Что?
     -- Арлинг-херст!
     Кран закрыли.
     -- Ничего не слышно, вода хлещет. Куда, ты говоришь?
     -- Арлингхерст!
     -- Не верю.
     -- Да, -- вмешался третий голос. -- Это правда.
     --  Не  может быть, в Арлингхерст только что окончивших не
посылают.
     -- Нет, это,  действительно,  так.  Секретарша  мисс  Ходж
сказала  Джолли  по  секрету,  а  Джолли сказала своей сестре в
деревне, а та --  мисс  Невилл  из  "Чайника",  а  мисс  Невилл
рассказала  Нат  Тарт,  когда  она зашла туда выпить чаю с этим
своим кузеном.
     -- Этот жиголо опять здесь?
     -- Слушай, Арлингхерст! Кто бы  мог  подумать!  А  как  ты
думаешь, кому его отдадут?
     -- Ну, это ясно.
     -- Конечно, Иннес.
     -- Счастливая Иннес.
     -- Она заслужила это.
     -- Только вообрази -- Арлингхерст!
     И  на  втором  этаже  было то же самое -- шум, плеск воды,
голоса и Арлингхерст.
     -- Кто тебе сказал?
     -- Нат Тарт.
     -- О, Господи, она же сумасшедшая, все знают.
     -- Ладно, в любом случае, это место  для  Иннес,  так  что
меня  это  не  касается.  Я,  наверно, обращусь в С.Л.Г. [Совет
Лондонского Графства.]
     -- Может, она и сумасшедшая, но ей не нужно место,  и  она
ничего не поняла. Она даже не знала, что такое Арлингхерст, так
что для нее это пустяк. Она спросила: "Это что, школа?"
     -- Школа! Ну и ну!
     --  Слушайте,  дорогие мои, Ходж, наверно, совсем обалдела
от гордости!
     --  Думаешь,  она  настолько  обалдела,  что  угостит  нас
сегодня на ужин пирожными вместо этого молочного пудинга?
     -- А я думаю, Джолли еще вчера сделала пудинги, и они ждут
нас, выстроившись в ряд.
     -- Что касается меня, пусть ждут. Я собираюсь в Ларборо.
     -- И я. Слушайте, Иннес здесь?
     -- Нет, она уже вымылась. Одевается.
     -- Знаете что, давайте все устроим вечеринку в честь Иннес
вместо  того,  чтобы  устраивать  маленькие  вечеринки каждая у
себя. В конце концов, это...
     -- Да, давайте, хорошо? Не каждый же день человек получает
такое место, и Иннес заслужила его, все будут рады, и...
     -- Да, давайте устроим это в общей комнате.
     -- Это же честь для всех. Награда Лейсу.
     -- Арлингхерст! Кто бы мог подумать?
     -- Арлингхерст!
     Люси решила, что неосторожность маленькой тихой секретарши
была, очевидно, вызвана тем, что она знала --  новость  вот-вот
будет  обнародована.  Даже  осторожная,  скрытная  Генриетта не
могла дольше хранить в тайне такое известие, хотя  бы  по  той,
простой причине, что Арлингхерст ждал ответа. Наверно, подумала
Люси,  Генриетта хотела, чтобы прошла "трудная неделя", а потом
уж собиралась сделать сенсационное сообщение; Люси не могла  не
согласиться, что момент для сообщения был выбран очень точно.
     Когда  она  шла  по  коридору к своей келье, она встретила
Иннес,  которая  застегивала  пуговицы  на  свежем   полотняном
платье.
     --  Ну  вот,  --  сказала  Люси,  --  кажется, день прошел
успешно?
     -- Вы имеете в виду этот гвалт? -- спросила Иннес. --  Да,
мы  выиграли.  Но  то,  что вы слышите, это не боевой клич. Это
хвалебный пеан, потому что им никогда  не  придется  переживать
такую неделю.
     Люси   отметила   про  себя,  что  девушка  бессознательно
употребила  слово  "им".  На  какой-то  момент  она  поразилась
спокойствию Иннес. А может быть, та еще не слышала о вакансии в
Арлингхерсте?  Но  когда  Иннес  из полутьмы коридора ступила в
пятно яркого света, лившегося  из  двери,  открытой  в  комнату
Дэйкерс, Люси увидела, что лицо девушки сияет. И ее собственная
душа  откликнулась,  она порадовалась за Иннес. Значит, вот так
она восприняла это -- как будто перед ней раскрылись Небеса?
     -- Во всяком случае, вы выглядите счастливой,  --  сказала
Люси,   прибегая  к  плоско-банальному  выражению,  потому  что
никакими словами нельзя было  описать  того,  что  светилось  в
глазах Иннес.
     --  Как  говорит  О'Доннел,  сам  король  мне  не брат, --
сказала Иннес. --  Ведь  вы  придете  на  вечеринку  к  Стюарт,
правда? Это хорошо. Там и увидимся.
     Люси   напудрила   нос  и  решила  пойти  в  "старый  дом"
посмотреть,  как  реагировали  на   новость   об   Арлингхерсте
преподаватели.  Может  быть,  там и чай еще остался. Она совсем
забыла  про  чай  и,  наверно,  Густавсены  тоже  забыли.  Люси
проверила  бутылку  шампанского, которую в ожидании вечеринки у
Стюарт положила в лед, выпрошенный  у  мисс  Джолифф,  еще  раз
пожалела,  что  у  виноторговца  в  Ларборо  не  оказалось года
получше, но  решила  (весьма  справедливо),  что  Реймс  и  его
продукция были для студенток просто "шампанским".
     Чтобы  попасть  в  "старый дом", ей надо было снова пройти
мимо спален Старших и ванных комнат на  втором  этаже,  и  Люси
показалось,   что   гвалт  достиг  нового  пика  интенсивности,
поскольку  все  большее  число  студенток   узнавали   новость,
комментировали  ее,  передавали  --  и  все это, перекрывая шум
воды,  хлопанье  дверей  и  топот  ног.  После  этого  рева   и
возбуждения странными казались тишина, покойный мир "дома", его
кремовые   стены,   мебель  красного  дерева,  высокие  окна  и
просторные комнаты. Люси пересекла широкую лестничную  площадку
и открыла дверь в гостиную. Здесь тоже было тихо, и Люси вошла,
закрыла  за  собой  дверь  и  только  потом  осознала  истинное
значение   этой   тишины,   осознала,   что   тишина   насыщена
электричеством  и что она, Люси, вошла в самый разгар скандала,
разыгравшегося среди преподавателей. Более того, если судить по
выражению  лиц,  скандала  невероятно  грандиозного.  Спиной  к
камину,  как бы заняв оборонительную позицию, стояла Генриетта,
лицо  ее  покраснело  и  на  нем  застыло  упрямое   выражение;
остальные смотрели на директрису гневно и обвиняюще.
     Люси   с   радостью   убралась   бы  восвояси,  но  кто-то
автоматически налил чашку чая и сунул ей в руки, и она не могла
поставить ее и выйти. Хотя сделать это очень хотелось по многим
причинам. Чай был почти черный и совсем остывший.
     Никто не обратил  на  Люси  никакого  внимания.  Либо  они
считали  ее своей, либо были слишком захвачены ссорой. Их глаза
отметили ее присутствие с тем  же  рассеянным  безразличием,  с
каким в вагоне поезда встречают проводника, собирающего билеты:
он  имеет  законное  право  войти,  но  участником разговора не
станет.
     -- Это чудовищно! -- говорила мадам. -- Чудовищно!
     Люси впервые увидела, что мадам изменила  позе  Рекамье  и
сидела, опустив свои стройные ноги на пол.
     За  ее  спиной  стояла  мисс  Люкс,  ее  бледное лицо было
бледнее обычного, а на скулах  горели  два  яркокрасных  пятна.
Фрекен  сидела,  откинувшись  на спинку одного из обитых ситцем
стульев, и вид у нее был высокомерный  и  мрачный.  А  Рагг,  у
окна,  выглядела одновременно смущенно и сердито, как будто ей,
лишь  недавно  пришедшей  из  мира   смертных,   это   сражение
олимпийцев казалось неприличным.
     --   Не   вижу  в  этом  ничего  чудовищного,  --  сказала
Генриетта, пытаясь придать своему голосу командирский  оттенок,
оттенок  голоса  бывшей  старосты;  но  даже  для  уха Люси это
прозвучало   искусственно.   Генриетта   явно   находилась    в
затруднении.
     --  Это  более,  чем  чудовищно,  -- заявила мадам, -- это
почти преступно.
     -- Мари, не глупите.
     -- Преступно со многих точек зрения. Вы собираетесь  сбыть
с рук недоброкачественный товар тому, кто рассчитывает получить
самое  лучшее.  Тем  самым  вы  подрываете  репутацию  Лейса, и
потребуется лет двадцать, чтобы восстановить  ее,  если  вообще
это  удастся  сделать.  И  ради  чего, спрашивается? Ради чего?
Просто, чтобы удовлетворить свою прихоть.
     --  Не  вижу,  причем  здесь  прихоть,  --  сухо  заметила
Генриетта    тоном,    в   котором   прозвучала   присущая   ей
величественность, подобная величественности датского  дога.  --
Никто  из  присутствующих  не может отрицать, что она блестящая
студентка, что она очень много работала  и  заслужила  награду.
Даже все ее теоретические работы в этом семестре отличны.
     --  Не  все,  --  сказала  мисс Люкс, и звук ее голоса был
похож на шипение воды, попавшей на  раскаленную  сковороду.  --
Работа,   которую   я   проверяла   вчера   вечером,  не  может
рассчитывать даже на вторую степень по патологии.
     При этих словах Люси перестала обдумывать, что  делать  со
своей чашкой чая, и навострила уши.
     --  О,  Господи,  какая  жалость, -- произнесла Генриетта,
несколько сбитая со своих позиций этой  новостью.  --  Она  так
хорошо сдавала. Гораздо лучше, чем я смела надеяться.
     --  Девица  --  умственно  отсталая,  и  вы знаете это, --
отрезала мадам.
     --  Что  за  чепуха!  Она  --  одна  из  самых   блестящих
студенток, которые когда-либо были в Лейсе...
     --  Ради  Бога,  Генриетта, перестаньте. Вы знаете не хуже
нас всех, что они понимают под словом "блестящая".
     Своими тонкими  загорелыми  пальцами  мадам  Лефевр  взяла
голубой  листок  почтовой  бумаги  и,  держа  его на расстоянии
вытянутой руки (она начала  "сдавать",  мадам,  но  терпеть  не
могла  носить очки), прочла вслух: "Мы хотели бы знать, есть ли
среди  ваших  оканчивающих  достаточно   блестящая   студентка,
достойная   занять  это  место.  Та,  которая  могла  бы  стать
"Арлингхерст" с  первых  же  дней,  стать  частью  школы  и  ее
традиций   столь   органично,   насколько   это  может  сделать
пришелица, и в то же время укрепила бы связь с Лейсом,  которая
так  счастливо  для  нас установилась". Связь с Лейсом, которая
так счастливо  установилась!  А  вы  предлагаете  оборвать  ее,
послав туда Роуз!
     --  Я  не понимаю, почему вы так упрямо протестуете против
нее. Это чистое предубеждение. Она была примерной студенткой, и
до сегодняшнего дня никто не сказал о ней дурного слова. Пока я
не собралась  наградить  ее  за  прилежание.  И  тогда  вы  все
приходите  в  ярость.  Я  просто в недоумении. Фрекен! Вы-то уж
поддержите меня? У вас никогда не было лучшей ученицы, чем мисс
Роуз.
     -- Ми-исс Роуз очень хорошая гимнастка. Как я знаю со слов
мисс Рагг, она отлично владеет и спортивными играми.  Но  когда
она  выйдет  отсюда,  больше  не  будет иметь значение, что она
лучше всех  делает  стойку  на  руках  или  что  она  хо-ороший
полузащитник.  Значение  будет  иметь  характер. Но нельзя быть
высокого  мнения  о  ее  характере,  нельзя  сказать,  что   он
превосходный.
     --  Фрекен!  --  воскликнула  удивленно  Генриетта.  --  Я
думала, она вам нравится.
     -- Вы так думали?
     Три холодных  слова,  произнесенные  безразличным  голосом
означали:  мне  должны нравиться все студентки; если вы знаете,
кто мне нравится, а кто нет, значит, я никуда не гожусь.
     -- Ну  вот,  вы  спросили  Сигрид  и  получили  ответ,  --
произнесла  довольная мадам. -- Я и сама не могла бы выразиться
точнее.
     -- Быть может, -- начала мисс Рагг, -- я хочу сказать,  им
нужна   именно   гимнастка.   В   Арлингхерсте  самостоятельные
отделения: гимнастика, игры, танцы; для каждого  предмета  свой
учитель. Так что, может быть, Роуз и не будет так уж плоха.
     Интересно,  подумала Люси, эта попытка компромисса вызвана
тем, как выполняла Роуз роль полузащитника в команде мисс Рагг,
или желанием сгладить ситуацию и  хоть  чуть-чуть  свести  края
зияющей пропасти.
     --  Дорин, детка, -- сказала мадам тем терпеливым голосом,
каким разговаривают со слабоумными, -- они ждут от нас не того,
кто "будет  не  очень  плох",  они  ждут  выдающуюся  личность,
которая,  только что выйдя из колледжа, могла бы стать одной из
трех преподавательниц гимнастики в лучшей школе в  Англии.  Как
вы думаете, похожа мисс Роуз на такого человека?
     -- Нет, нет, полагаю, не похожа. Должна признаться, скорее
это Иннес.
     --   Совершенно   верно.   Иннес.   И  выше  человеческого
разумения, почему мисс Ходж не видит, что это Иннес.
     Мадам в упор  посмотрела  на  Генриетту  своими  огромными
черными глазами. Генриетта вздрогнула.
     --   Я   же   сказала!   Есть   вакансия   в  Уичерлейском
ортопедическом госпитале, это идеальное место для  мисс  Иннес.
Она великолепно выполняет медицинскую работу.
     --  Господи, дай мне терпения! Уичерлейский ортопедический
госпиталь!
     -- Разве сплоченность  оппозиции  не  убеждает  вас,  мисс
Ходж, что вы неправы? -- это проговорила мисс Люкс, язвительная
даже  в  гневе.  --  Оставаться  одной  против всех -- не очень
сильная позиция.
     Но вот этого не следовало  говорить.  Если  и  можно  было
убедить  Генриетту  ранее, то теперь эта стадия осталась далеко
позади. Она отреагировала на логику мисс Люкс внезапным взрывом
ярости.
     -- Мое положение как меньшинства, быть может, и  не  очень
сильное,  мисс Люкс, однако, мое положение как начальницы этого
колледжа неоспоримо, и то, что вы думаете и чего не  думаете  о
принятых   мною   решениях,   несущественно.   Я,  как  всегда,
поделилась   с   вами   своими    соображениями    относительно
распределения вакансий. Конечно, очень жаль, что вы не согласны
со мной, но это ничего не меняет. Принимать решение должна я, и
я его приняла. Вы вольны не одобрять его, но, рада заметить, не
вольны противодействовать.
     Дрожащей  рукой  Генриетта поставила свою чашку на поднос,
как обычно  это  делала,  и  направилась  к  двери.  Неуклюжая,
обиженная, похожая на раненого слона, подумала Люси.
     --   Одну   минутку,   Генриетта!  --  воскликнула  мадам,
стрельнув в сторону Люси глазами, в которых  зажглись  недобрые
огоньки.  --  Давайте  спросим  постороннего человека, опытного
психолога.
     -- Но я не опытный психолог! -- возразила бедная Люси.
     -- Давайте просто послушаем, что думает мисс Пим.
     --  Не  понимаю,  какое  отношение  имеет   мисс   Пим   к
вакансиям...
     --  Нет,  нет,  не о назначениях. Просто что она думает об
этих  двух  студентках.  Давайте,  мисс  Пим.  Выскажите   ваше
откровенное  мнение.  Вы  провели  у  нас  только неделю, и вас
нельзя будет упрекнуть в пристрастности.
     -- Вы имеете в  виду  Роуз  и  Иннес?  --  спросила  Люси,
пытаясь выиграть время. Генриетта стояла, положив руку на ручку
двери.  --  Конечно,  я  не  знаю  их досконально; но меня, без
сомнения, удивляет, что мисс Ходж собирается отдать  это  место
Роуз.  Я  думаю,  что  она  вовсе -- право же, я думаю, что она
совершенно неподходящая кандидатура.
     Генриетта,  для   которой   эти   слова   были   последней
соломинкой,  бросила на Люси взгляд, говоривший "и ты, Брут" и,
нетвердо ступая, вышла из комнаты, проворчав сквозь зубы что-то
вроде: "Как хорошенькая мордашка может действовать  на  людей".
Люси отнесла это замечание на счет Иннес, не на свой.
     В гостиной воцарилось молчание.
     --  Мне  казалось, я хорошо знаю Генриетту, -- произнесла,
наконец, мадам.
     -- Я полагала, можно надеяться, что она будет справедлива,
-- горько сказала мисс Люкс.
     Фрекен, не промолвив ни слова, вышла из гостиной, сохраняя
по-прежнему высокомерный и хмурый вид. Все посмотрели ей  вслед
с мрачным одобрением; ее молчание было достаточно красноречиво.
     --  Какая  жалость,  что это случилось, когда все было так
хорошо, -- произнесла еще одну из своих бесполезных  фраз  мисс
Рагг.  Она  напоминала  человека,  который  бегает и предлагает
жертвам землетрясения черносмородиновые таблетки. --  Все  были
так довольны своими местами и...
     --  Думаете,  она  придет  в себя, когда у нее будет время
обдумать это? -- спросила у мадам мисс Люкс.
     -- Она обдумывает это почти неделю. Вернее, она  пришла  к
этой  мысли  почти  неделю назад; так что к данному моменту это
стало решенным делом, и она просто не может  взглянуть  на  все
иными глазами.
     --  И  все  же,  вероятно,  она  не была уверена -- я хочу
сказать, не была уверена в нашей реакции, иначе не  держала  бы
это в тайне доныне. Может быть, когда она все обдумает...
     --  Когда  она все обдумает, она вспомнит, что Кэтрин Люкс
поставила под сомнение королевскую прерогативу...
     -- Но ведь есть еще Правление.  Она  же  не  Господь  Бог.
Должен  же  быть  кто-то,  к  кому  можно  апеллировать. Нельзя
допустить подобной несправедливости, потому что...
     -- Конечно, существует Правление. Вы встречались  с  ними,
когда  устраивались сюда на работу. И видели одну из них -- она
приезжает сюда к ужину по пятницам, когда бывают лекции о йоге,
теософии, вуду или еще чем-нибудь таком. Прожорливый слизень  в
черном шелковом платье и янтарных бусах, а мозги как у вши. Она
считает  Генриетту  замечательной.  Так  же  думают и остальные
члены Правления. И так же, разрешите мне это сказать, думаю  я.
Это-то  и потрясает больше всего. Как Генриетте, проницательная
Генриетта, которая из плохонькой  дамской  школы  создала  этот
колледж,  может  быть  такой  слепой,  как  могла  она внезапно
лишиться самого  элементарного  понимания  --  это  фантастика.
Фантастика.
     -- Но можем же мы что-нибудь сделать...
     --  Моя  хорошая,  хоть  и  бестактная  Кэтрин, -- сказала
мадам, грациозно поднимаясь с  места,  --  все,  что  мы  можем
сделать,  это удалиться в свои комнаты и молиться. -- Она взяла
шарф, в который даже в самую жаркую погоду укутывала свое худое
тело, когда переходила из одного помещения в  другое.  --  Есть
еще  такое небольшое утешение, как аспирин и горячая ванна. Они
не тронут Всемогущего, но очень полезны для кровяного давления.
     И мадам выплыла из комнаты, почти нематериальное существо,
насколько им может быть живой человек.
     -- Если мадам никак не может повлиять  на  мисс  Ходж,  не
вижу, кто бы мог это сделать, -- заявила Рагг.
     --  Только  не  я,  --  сказала  Люкс.  -- Я лишь напрасно
разозлила ее. Но даже если бы я ничего не сказала или  обладала
бы  чарами  Клеопатры,  а она прислушивалась бы к каждому моему
слову, как можно  уменьшить  подобный  ментальный  астигматизм?
Понимаете,  она  искренне верит тому, что говорит. Она -- самый
честный человек, каких я только  встречала.  Она  действительно
видит  вещи  в таком свете, она действительно видит в Роуз все,
чем нужно восхищаться и что заслуживает  награды,  и  полагает,
что  в  нас говорит предубеждение и желание противодействовать.
Как можно тут изменить что-либо? -- мисс Люкс постояла  минуту,
уставившись в окно, а потом взяла свою книгу и сказала:
     --  Мне  нужно  пойти  переодеться,  если  только  я найду
свободную ванную.
     Она ушла, и Люси осталась с мисс Рагг, которой  явно  тоже
очень  хотелось  уйти,  но  которая  не знала, как бы поизящнее
обставить свой уход.
     -- Очень неприятно, правда? -- проговорила она.
     -- Да, жаль, конечно,  --  согласилась  Люси  и  подумала,
насколько  неадекватно  это отражает ситуацию; она все еще была
ошеломлена новым аспектом, в котором ей предстало все дело. Тут
она увидела, что Рагг все еще в спортивном костюме.
     -- Когда вы услышали обо всем?
     -- Я услышала, как студентки обсуждали это внизу -- я имею
в виду, когда мы вернулись с матча -- и бросилась наверх, сюда,
узнать, правда ли это, и попала в самый разгар. В самый  разгар
спора, я хочу сказать. Очень жаль, ведь все было так хорошо.
     --  Знаете, студентки считают само собой разумеющимся, что
это место получит Иннес, -- сказала Люси.
     --  Да,  --  голос  Рагг  прозвучал  рассудительно.  --  Я
слышала,  как  они  переговаривались  в ванных. Так думать было
естественно. Все мы считали само собой  разумеющимся,  что  это
будет  Иннес.  У  меня  она  не очень хороша -- в играх, я хочу
сказать -- но она отличный тренер. Она понимает, что делает.  А
в   других   вещах   она,   конечно,   просто