-- И последнее, Генриетта, -- сказала она, остановившись и
взявшись за ручку двери.
     -- Да?
     --  До  сих пор Роуз удавалось сдавать экзамены на "первую
ступень".
     -- Да.
     -- Это странно, правда, ведь?
     -- Ничего странного. Она очень много занималась.
     -- И все-таки странно, потому что когда  кому-то  помешали
воспользоваться   маленькой  красной  книжкой,  она  не  смогла
получить даже "вторую".
     И Люси тихо закрыла за собой дверь.
     Пусть переварит это, подумала она.
     Пока она шла к своему крылу,  раздражение  уступило  место
унынию.  Генриетта,  как  сказала  Люкс, была честна, и поэтому
спорить с ней было бесполезно. До какого-то  предела  она  была
проницательной  и  дальновидной,  но дальше заболевала тем, что
мисс Люкс назвала "астигматизмом". А с ментальным астигматизмом
ничего поделать невозможно. Генриетта мошенничала  неосознанно,
а значит, ее нельзя было ни убедить, ни испугать, ни склонить к
изменению  курса.  Люси  с  изрядной  долей  страха  подумала о
предстоящей вечеринке. Каково ей  будет  смотреть  на  Старших,
которые  только  и будут говорить, что об Арлингхерсте, радуясь
удаче Иннес?
     Каково ей будет смотреть на саму Иннес,  на  ее  блестящие
глаза? Иннес, для которой "сам король не брат"?

     XI

     Ужин  в  Лейсе  считался  самым официальным мероприятием в
распорядке  дня;  Старшие  к  этому  времени  переодевались   в
шелковые  платья  для танцев, остальные тоже меняли туалеты. Но
по субботам, когда многие получали "увольнительную" в  Ларборо,
обстановка  бывала гораздо более свободной. Студентки садились,
где им хотелось, и в пределах допустимого надевали на себя  то,
что  им  хотелось.  А  в  этот  вечер  атмосфера была еще более
неформальной,  чем  обычно,  потому  что   многие   отправились
праздновать  конец  экзаменационной  недели где-нибудь в другом
месте, а оставшиеся  собирались  праздновать  здесь  же,  после
ужина.  Генриетта не появилась -- поднос с ужином отнесли к ней
в комнату; очевидно, и мадам Лефевр решила не приходить. Фрекен
с матерью уехали в театр в Ларборо, так что Люси  оказалась  за
столом  с  мисс  Люкс  и  мисс  Рагг  и  была  этому  рада.  По
молчаливому  согласию  жгучего  вопроса  об   Арлингхерсте   не
касались.
     --  Вам  не кажется, -- проговорила мисс Люкс, без всякого
энтузиазма ковыряя вилкой некое чудо-блюдо из овощей,  лежавшее
на ее тарелке, -- что в праздничный вечер мисс Джолифф могла бы
приготовить что-нибудь более привлекательное, чем эти объедки.
     --  Именно  потому,  что  это  праздничный вечер, она и не
стала ничего делать, -- ответила мисс Рагг, с аппетитом  поедая
все,  что  стояло  перед  ней.  --  Она очень хорошо знает, что
наверху припасены лакомства в  количестве,  способном  потопить
военный корабль.
     --  Увы,  это  не  для нас. Надо попросить мисс Пим сунуть
что-нибудь в карман для нас, когда она будет уходить.
     -- Я купила булочки с кремом в Ларборо, когда возвращалась
с матча, -- призналась Рагг. -- Мы можем выпить кофе у  меня  в
комнате и съесть их.
     Мисс Люкс предпочитала сырные палочки, однако, несмотря на
свою холодную язвительность, была добрым человеком, поэтому она
сказала:
     -- Очень мило с вашей стороны; с удовольствием.
     --  Я  думала,  что вы поедете в театр, а то бы предложила
раньше.
     -- Старомодное занятие.
     -- Вы не любите театр? -- спросила с удивлением Люси,  для
которой  театр  все  еще  сохранял  долю  привычного  с детства
очарования.
     Мисс  Люкс,  которая  вопрошающе  и  с  явной   неприязнью
рассматривала кусок морковки, подняла глаза и сказала:
     -- Вы никогда не думали о том, как бы вы восприняли театр,
если бы   попали   туда  впервые  теперь,  не  испытав  детской
привязанности к пантомиме и тому подобному?  Неужели  вы  нашли
бы,  что несколько переодетых типов, принимающих картинные позы
в освещенной коробке -- это  занимательно?  А  дурацкий  обычай
антрактов  -- раньше предназначавшихся для прогулки в туалетную
комнату, а теперь отданный на  откуп  барам,  чтобы  они  могли
извлекать  прибыль? Какой еще из всевозможных видов развлечений
позволит столь вольные  перерывы?  Разве  кто-нибудь  остановит
посредине  исполнение  симфонии,  чтобы  слушатели  могли пойти
выпить?
     -- Но так построены пьесы, -- запротестовала Люси.
     -- Да. Как я уже сказала -- старомодное занятие.
     Люси  была  слегка  обескуражена,  не  потому,   что   это
пошатнуло  ее  давнюю  любовь  к  театру,  а  потому,  что она,
оказывается,  ошибалась  относительно  мисс  Люкс.  Мисс   Люкс
казалась Люси потенциальной пылкой участницей экспериментальных
спектаклей   самых   мрачных   пьес,   посвященных   Причине  и
Следствиям.
     -- А я едва не пошла сегодня, -- сказала Рагг,  --  только
чтобы  еще  раз увидеть Эдварда Эйдриана. Я была просто без ума
от него, когда была  студенткой.  Наверно,  сейчас  он  немного
passe  [Passe  --  в  прошлом; здесь -- постарел (франц.) ]. Вы
видели его когда-нибудь?
     -- На  сцене  --  нет.  А  мальчиком  он  обычно  проводил
каникулы  у  нас.  -- Мисс Люкс еще раз пошевелила вилкой груду
овощей на своей тарелке и решила, что там  больше  нет  ничего,
достойного внимания.
     -- Проводил каникулы? У вас дома?
     -- Да, он учился в школе вместе с моим братом.
     -- Господи Боже! Совершенно невероятно!
     -- Что в этом невероятного?
     --  Я  хочу  сказать,  Эдварда Эйдриана трудно представить
себе обыкновенным человеком, с  которым  можно  быть  знакомым.
Таким же школьником, как любой другой.
     -- Противный мальчишка.
     -- Ой, не надо!
     --  Отвратительный  мальчишка.  Вечно  разглядывал  себя в
зеркале.  И  обладал  замечательным  талантом  захватывать  все
лучшее  из  возможного.  -- Люкс говорила спокойно, отвлеченно,
как будто ставила диагноз.
     -- О, Кэтрин, вы расстроили меня.
     -- Я больше ни  у  кого  не  встречала  такой  способности
перекладывать неприятные дела на других, как у Тедди Эйдриана.
     --  Но  у  него есть, несомненно, и другие способности, --
осмелилась заметить Люси.
     -- Да, у него есть талант.
     -- Вы видитесь с ним? -- спросила Рагг, все еще пораженная
тем, что из первых рук получила сведения об Олимпе.
     -- Только случайно. Когда  брат  умер,  мы  отказались  от
дома,   в  котором  жили  наши  родители,  и  семейные  сборища
кончились.
     -- И вы никогда не видели его на сцене?
     -- Никогда.
     -- И вы не поехали на автобусе за шесть пенсов в  Ларборо,
чтобы увидеть его сегодня.
     --   Не  поехала.  Говорю  вам,  театр  нагоняет  на  меня
смертельную скуку.
     -- Но это Шекспир.
     -- Хорошо, Шекспир. Я лучше посижу дома и  почитаю  его  в
обществе  Дорин  Рагг  и  ее  слоек  с  кремом.  Вы не забудете
положить что-нибудь в карман для нас, когда  будете  уходить  с
праздника,  а,  мисс  Пим?  Все  будет с благодарностью принято
умирающим от голода пролетариатом.  Макароны,  плитки  "Марса",
апельсины-корольки,  зачерствевшие  сэндвичи, помятые булочки с
сосисками --
     -- Я пущу шапку по  кругу,  --  пообещала  Люси.  --  Буду
протягивать  шапку  и  дрожащим голосом повторять: "Не забудьте
преподавателей!"
     Однако, когда она доставала бутылку шампанского из тающего
в тазу льда, на душе у нее было  вовсе  не  весело.  Вечеринка,
похоже,  будет  тяжким  испытанием,  никуда  не  денешься. Люси
завязала большой бант  из  ленты  на  горлышке  бутылки,  чтобы
придать ей праздничный вид и убрать всякое подозрение, что она,
Люси,  "принесла  свое  спиртное".  В результате бутылка стала,
пожалуй, похожа  на  герцогиню  в  бумажном  колпаке,  но  Люси
решила, что ничего подобного студенткам в голову не придет. Она
поколебалась,  раздумывая,  что надеть, выбирая между костюмом,
пригодным для "приема-сидя-на-полу" и  желанием  оказать  честь
хозяйкам. Люси решила польстить им, надев "лекционное" платье и
наложив  особо тщательный макияж. Если Генриетта своей выходкой
так многое испортила, она, Люси, привнесет в эту вечеринку все,
что сможет.
     Судя по доносящемуся отовсюду шуму, беготне туда и обратно
с чайниками в руках, вечеринка у Стюарт была  в  этот  вечер  в
Лейсе  не  единственной.  В коридорах пахло кофе, и когда двери
открывались и закрывались, волны смеха и болтовни прокатывались
и замирали. Даже Младшие, похоже, праздновали. Они не могли еще
отмечать получение Места, но  могли  радоваться  тому,  что  их
первые выпускные экзамены позади. Люси вспомнила, что не узнала
у  Нат  Тарт,  как  та  сдала  выпускной  экзамен  по  анатомии
("Сегодняшняя умная мысль завтра  может  оказаться  чепухой,  а
ключица  всегда ключица"). Надо будет поискать фамилию Детерро,
когда она будет проходить мимо студенческой доски объявлений.
     Люси пришлось дважды  постучать  в  дверь  Номера  Десять,
прежде чем ее услышали; но когда раскрасневшаяся Стюарт открыла
дверь  и  впустила  Люси, на собравшихся вдруг напала внезапная
застенчивость, они  вскочили,  замолчали  и  тихо  стояли,  как
вежливые, хорошо воспитанные дети.
     --  Мы  так  рады, что вы пришли, -- начала Стюарт, но тут
Дэйкерс увидела  бутылку,  и  со  всякими  формальностями  было
покончено.
     --  Вино!  -- закричала она. -- Чтоб мне с места не сойти,
вино! О, мисс Пим, вы душка!
     -- Надеюсь, я не нарушила правила,  --  проговорила  Люси,
вспоминая  выражение  глаз  мисс  Джолифф,  так и оставшееся не
совсем понятным, -- но мне показалось, что  это  хороший  повод
выпить шампанского.
     --  Тройной  повод, -- объявила Стюарт. -- Дэйкерс и Томас
тоже именинницы. Лучшего повода быть не может. Как мило, что вы
подумали о шампанском.
     -- Это кощунство -- пить шампанское из стаканов для чистки
зубов, -- сказала Хэсселт.
     -- Ничего, мы  выпьем  его  как  аперитив.  Как  отдельное
блюдо. Давайте сюда свои стаканы. Мисс Пим , кресло -- для вас.
     Плетеное  кресло  было выдвинуто, и на него положили целую
кипу разноцветных подушек; если не  считать  жесткого  стула  у
письменного  стола,  это  было  единственное в комнате законное
место для сидения; остальные участницы празднества  принесли  с
собой  подушки, бросили их на пол и теперь расселись на них, по
одиночке или кучками, как котята на  кровати.  Кто-то  набросил
желтый шелковый платок на лампочку, так что обычно резкий яркий
свет  смягчился,  став  золотистым.  Бледно-голубые  сумерки за
распахнутым окном служили  как  бы  задником  сцены,  задником,
который  скоро  должен  был потемнеть. Вечеринка была такой же,
как любая студенческая вечеринка во времена, когда Люси училась
в колледже, только все было красочнее,  ярче.  Потому  ли,  что
цвета подушек были более веселыми? Или потому, что девушки были
красивее  --  у  них  не  было  прямых свисающих волос, не было
очков, не было студенческой бледности. Нет, конечно, дело не  в
этом. Люси поняла -- в чем. Не было сигаретного дыма.
     --  О'Доннелл еще нет, -- сказала Томас, забирая стаканы у
гостей и ставя на покрытый белой материей стол.
     -- Она, наверно, помогает Роуз установить бум, --  сказала
одна из Апостолов.
     -- Вряд ли, -- отозвалась другая. -- Сегодня суббота.
     --  Даже  в  К.Ф.О.  по  воскресеньям  не  занимаются,  --
добавила третья.
     -- Даже Роуз, -- заключила четвертая.
     -- Мисс Роуз все еще тренируется в движении  с  вращением?
-- спросила Люси.
     --  О  да,  -- ответили ей. -- Она будет продолжать до дня
Показа.
     -- Когда же она находит время?
     -- Утром, как только оденется. До первого урока.
     -- В шесть утра! -- ужаснулась Люси. -- Кошмар!
     -- Время не хуже любого другого, -- возразили  ей.  --  По
крайней  мере,  ты еще свежая, и торопиться не надо, и весь зал
-- твой. А кроме того, это единственное  возможное  время.  Бум
должен быть убран до первого урока.
     --  Ей не обязательно тренироваться, -- сказала Стюарт. --
Навык вернулся. Но она безумно боится снова потерять его  перед
Показом.
     --  О,  Господи,  я  могу  это  понять, -- посочувствовала
Дэйкерс. -- Подумать только, какой идиоткой будешь  чувствовать
себя, если повиснешь на буме, как больная обезьяна, и вся элита
на  тебя  смотрит,  и  фрекен просто пронзает тебя этими своими
глазами. Господи, смерть покажется тут счастливым  избавлением.
Если  Донни  не  на  поденщине у Роуз, то где же она? Только ее
нехватает.
     -- Бедная Дон, -- вздохнула Томас, -- у нее еще нет места.
-- Томас,   получив   должность   младшей-из-трех   в   Уэльсе,
чувствовала себя миллионером.
     --  Не  беспокойся о Дон, -- заметила Хэсселт, -- ирландцы
всегда падают на все четыре лапы.
     Мисс Пим искала глазами Иннес, но не видела ее. Бо тоже не
было.
     Стюарт, проследив за ее взглядом, поняла  заключавшийся  в
нем вопрос и сказала:
     --  Бо и Иннес просили меня сказать вам, что им очень жаль
-- они сегодня не будут, но они  надеются,  что  вы  будете  их
гостьей на другой вечеринке, еще до конца семестра.
     --  Бо устраивает ее в честь Иннес, -- сказала Хэсселт. --
Чтобы отпраздновать Арлингхерст.
     -- Собственно говоря, мы  все  устраиваем  вечер  в  честь
Иннес, -- сказала Первый Апостол.
     -- Что-то вроде общего слета, -- подтвердила Вторая.
     --  В  конце  концов,  это  честь  для  всего колледжа, --
заметила Третья.
     -- Ведь вы придете, мисс Пим, --  заключила  Четвертая  не
вопросительным, а утвердительным тоном.
     -- Ничто не доставит мне большего удовольствия, -- сказала
Люси и добавила, радуясь возможности сойти с тонкого льда, -- А
что случилось с Бо и Иннес?
     --  Неожиданно прикатили родители Бо и увезли их в театр в
Ларборо, -- ответила Стюарт.
     -- Вот что значит иметь Роллс, -- сказала Томас без  капли
зависти   в   голосе.  --  Носись  по  всей  Англии,  как  тебе
заблагорассудится.  Когда  мои   родители   хотят   куда-нибудь
поехать,  им  надо  запрячь  старую серую кобылу, знаете, такую
невысокую, коренастую, и трястись двадцать миль  до  ближайшего
поселка.
     --  Они  фермеры? -- спросила Люси, представив себе пустую
узкую дорогу в Уэльсе, протянувшуюся по безлюдью.
     -- Нет, мой отец  священник.  Но  нам  приходится  держать
лошадь,  чтобы обрабатывать землю, а позволить себе и лошадь, и
машину мы не можем.
     --  Да  ладно,  --  заявила  Первый  Апостол,  устраиваясь
поудобнее  на  кровати,  -- и вообще кому охота теперь ходить в
театр?
     -- Самый скучный способ провести вечер, -- сказала Вторая.
     -- Сиди, уткнувшись коленями в чью-то спину,  --  добавила
третья
     -- Не отрывая глаз от бинокля, -- присовокупила четвертая.
     --  Почему  бинокль? -- спросила Люси, удивленная тем, что
позиция  мисс  Люкс  нашла  поддержку   среди   тех,   у   кого
пресыщенность не должна была еще разрушить жажду развлечений.
     -- А что без него увидишь?
     -- Марионеток в ящике.
     -- Как на пирсе в Брайтоне.
     -- Только на пирсе в Брайтоне можно видеть выражение лиц.
     Они  сами  как  будто  сошли  с пирса в Брайтоне, подумала
Люси. Все по очереди. Как раздвоившиеся близнецы. Когда  кто-то
первым  произносил  какую-то  фразу, остальные чувствовали, что
должны подкрепить это замечание дополнительными аргументами.
     -- Что касается меня, я ужасно  рада,  что  можно  задрать
ноги  и  ничего не делать для разнообразия, -- заявила Хэсселт.
-- Я стерла ноги новыми балетными  туфлями  и  у  меня  ужасные
волдыри.
     --  Мисс  Хэсселт,  --  проговорила  Стюарт,  явно копируя
кого-то. -- Студентка обязана следить за своим телом, чтобы оно
всегда находилось в соответствующем состоянии.
     -- Очень может быть, --  ответила  Хэсселт,  --  но  я  не
собираюсь  стоять целых пять миль в автобусе в субботу вечером,
чтобы куда-то отправиться, меньше всего в театр.
     -- А  потом,  дорогие,  это  только  Шекспир!  --  заявила
Дэйкерс.  --  "Вот  в чем вопрос!" -- шутливо передразнила она,
прижимая руку к груди.
     -- Но ведь Эдвард Эйдриан, -- вступила Люси, чувствуя, что
должен же кто-то защитить ее любимый театр.
     -- А кто  этот  Эдвард  Эйдриан?  --  совершенно  искренне
спросила Дэйкерс.
     --  Это тот тип, у которого такой утомленный вид и который
похож на линяющего орла, -- ответила  Стюарт,  слишком  занятая
обязанностями   хозяйки,  чтобы  заметить  реакцию  Люси:  вот,
оказывается, в каком убийственном, но весьма живописном  образе
представал  Эдвард  Эйдриан  в  трезвых глазах молодежи. -- Нас
часто водили смотреть его, когда я училась в школе в Эдинбурге.
     -- И вам не нравилось? --  спросила  Люси,  вспомнив,  что
фамилия Стюарт входила в первую тройку в списках, вместе с Бо и
Иннес,  и  что  умственная  деятельность  для нее, вероятно, не
является столь тяжким испытанием, как для некоторых других.
     -- О, это было лучше, чем сидеть в классе, --  согласилась
Стюарт.  -- Но это было ужасно -- старомодно. Приятно смотреть,
но скучновато. Нехватает одного стакана.
     -- Наверно, моего, -- сказала О'Доннел, входя в комнату  и
отдавая  хозяйке  свой стакан. -- Кажется, я опоздала. Я искала
туфли, которые бы налезли мне на ноги. Мисс Пим, простите меня,
пожалуйста, за эти, -- и она  показала  на  домашние  шлепанцы,
которые  были  у  нее  на  ногах.  --  Мои  ноги отказались мне
служить.
     -- А вы знаете, кто такой Эдвард Эйдриан? -- спросила Люси
у О'Доннелл.
     -- Конечно, знаю, -- ответила та. --  С  тех  пор,  как  в
двенадцать лет я увидела его в Белфасте, я без ума от него.
     --  Кажется,  вы  единственная  здесь,  кто  знает  его  и
восхищается им.
     -- А, язычники, -- сказала О'Доннелл, бросив презрительный
взгляд на  собравшихся,  и  Люси  подумалось,  что  у  О'Доннел
подозрительно блеснули глаза, как будто она плакала. -- Если бы
это  не  был  конец  семестра  и у меня оставались бы деньги на
билет, я бы сейчас была в Ларборо и сидела у его ног.
     И  если  бы,  подумала  Люси,  сочувствуя  девушке,   твое
отсутствие   на   вечеринке   не  приписали  тому,  что  ты  --
единственная, у кого еще нет  места.  Она  ощутила  симпатию  к
девушке,   которая  осушила  глаза,  не  забыла  извиниться  за
домашние шлепанцы и с веселым видом  пришла  на  вечеринку,  на
которой ей нечего было праздновать.
     --  Ну,  --  сказала Стюарт, снимая проволоку с пробки, --
теперь, когда О'Доннелл пришла, мы можем открыть бутылку.
     -- Господи, шампанское! -- воскликнула О'Доннелл.
     Вино, пенясь, полилось в толстые грубые стаканы, и  все  в
ожидании повернулись к Люси.
     --  За Стюарт в Шотландии, за Томас в Уэльсе, за Дэйкерс в
аббатстве Линг! -- провозгласила Люси.
     Все выпили.
     -- И за всех друзей от Кейптауна до Манчестера, -- сказала
Стюарт.
     Выпили и за это.
     -- А теперь, мисс Пим, что вам положить?
     И Люси  спокойно  и  с  удовольствием  стала  наслаждаться
жизнью.  Роуз не была в числе гостей, и по милости Провидения в
лице богатых родителей с роллс-ройсом она, Люси, была избавлена
от пытки сидеть напротив  Иннес,  лучившейся  от  счастья,  для
которого не было ни малейшего основания.

     XII

     Однако  к  середине дня в воскресенье радостное настроение
улетучилось, и Люси очень жалела, что не сообразила раньше и не
придумала какую-нибудь отговорку вроде приглашения  на  ленч  в
Ларборо,   которая   позволила   бы   ей   бежать,   бежать  от
надвигающегося  взрыва.  Люси  терпеть  не  могла  взрывы,  как
буквальные, так и метафорические; на людей, надувавших бумажные
пакеты,  которые потом с шумом лопались от хлопка, она смотрела
со смесью отвращения и страха. А бумажный пакет, который должен
был лопнуть после ленча, был  особо  мерзким;  отголоски  этого
взрыва могли быть бесконечны и непредсказуемы. В глубине души у
Люси  теплилась  надежда,  что  Генриетта передумает, что немое
свидетельство списков с результатами экзаменов,  вывешенных  на
доске  объяв