дного
спектакля,  не считая  двух  детских утренников,  после  которых  мамаши  со
слезами на щеках кидали его хрупкое тело к люстре и, пока тело находилось  в
полете,  стирали пальцами  слезы. В одном  из этих утренников Марина  играла
Настасью Филипповну.
     Путаник  погибал  от  общественного бессилья.  Добровольные  золушки  и
пасынки  Мельпомены,   которых  он  вербовал  по  законам  социалистического
реализма прямо у раскаленных заводских  печей, не вытягивали  даже "Премию",
где,  казалось  бы, им и перевоплощаться  не  надо. Ансамбль  самодеятельных
артистов  распался при распределении ролей: все  хотели изображать секретаря
парткома  и никто  -- отказываться от премии,  просто язык не  поворачивался
ляпнуть такое. С тех пор Путаник с  завидной регулярностью, приближающейся к
ритму жизни Бутылки, разменивал  непригодившийся в  Сворске  талант на пиво.
Напившись,  он выходил  на улицу и громко призывал прохожих отказываться  от
премий и прогрессивок, а если совсем бывал пьян, то и от зарплат.
     Впрочем, он делал и другие попытки. Организовал ансамбль песни и пляски
допризывников при районном ДОСААФе, но  допризывники  ему накостыляли, когда
он  решил отучить их ругаться  матом. Миша понял, что не в тех  местах искал
народные таланты,  и взялся за секцию фигурного катания, где по инвентарному
списку  числились  двадцать  перезрелых  дев,  одиннадцать   левых  коньков,
шестнадцать правых  и  одна вратарская клюшка.  Проявив  инициативу, Путаник
скрестил дев  с клубом "моржей", за которым числился лишь спасательный круг,
и зимой на речке Закваске появились танцующие  пары в купальных костюмах. Но
уже через месяц одни пары зачахли от  болезней, другие объединились в группу
фигурного нудизма, уходили вверх по речке и  там плясали в одних коньках,  а
третьи  --  самые  сознательные  --  нечаянно  уронили  Мишу  в  прорубь  на
репетиции.  Прибежавшая  на  крик  Кавелька утащила  его  от  верной  смерти
вратарской  клюшкой.  "Вы-вы-вы-к-к-к-то-то?"  --  спросил  Путаник.  "Я  --
девочка Снегурочка. Жду весны, чтобы растаять от  любви, -- отвечала Сонина.
-- А вы кто?" -- "Это наш Путаник!" -- хором ответили девы...
     -- Это наш милый Путаник, -- улыбнулась Марина  на  вопрос Подряникова.
--  Посмотрите,  какой он альбинос, какое у него желтое лицо и всклокоченные
волосы. Он похож на ромашку, и душа у Миши, как у цветка.
     --  Марина,  --  растаял  Путаник.  --  Я восхищаюсь  вами! Вы  --  моя
примадонна.
     -- Спектакль -- это прекрасно! -- раздался голос Сусанина.
     Все  повернули  головы,  но в  дверях никого  не было, кроме  бабушки с
лавром. Адам стоял на вершине мраморной лестницы и одной рукой приветствовал
собравшихся, как патриций в сенате, а другой застегивал гульфик. Собравшиеся
внизу также приветствовали  его громкими криками и взмахами рук. После этого
Сусанин  спустился,  прибирая  пальцами   прическy  и  расталкивая  коленями
алкашей, сидевших на ступеньках
     --  Мы  создадим  театр,  в котором каждый  сыграет свою роль!  Ту, для
которой его создала жизнь!
     Влюбленная, как и все женщины Сворска, Незабудка подбежала к Сусанину с
кружкой.
     Саша закусил губы от зависти.
     -- Зачем создавать?  -- удивился Путаник.  --  Мой Дом культуры к вашим
услугам.
     -- Не годится, -- сказал Адам.  -- Нам нужна сцена размером с город, по
крайней мере! И на ней, Миша, тебе достанется и роль затейника масс, Бутылки
-- крутить педали, Подряникову -- обворовывать государство  через  парадный,
Кавельке -- писать  в  день по никому не  нужной книге, Ивану  -- роль героя
прошлого времени, Семенову  -- первого секретаря. Я же буду сочинять сказки,
а Марина -- их слушать!
     -- Ха-ха-ха! -- сказал Подряников.
     -- Хи-хи-хи! -- сказала Кавелька.
     -- Хе-хе-хе! -- сказал Путаник.
     -- Гы-гы-гы! -- сказал Семенов.
     -- А я? -- спросила Чертоватая.
     --  Ты  будешь играть лихоманку-созидательницу!  Ты  сделаешь театр  из
Домсовета! Представьте, выбегает прелестная дрессировщица, словно девушка за
ворота городского пляжа к  автомату с газировкой! Она щелкает кнутом -- кнут
есть  у  Семенова,  --  и  на  четвереньках  к  ней  приползает председатель
Домсовета!
     -- Что же, я полуголая бегать буду?
     -- А почему  бы  и нет? -- спросил Сусанин. А Кавелька продекламировала
экспромт:
     Кто смело ходит без штанов, Кто тянет тело в массы,
     Тому дадим мы пирожков И вкусных булок с маслом.
     -- Я подумаю, -- сказала Чертоватая.
     -- А я помогу своим опытом, -- сказал Путаник.
     -- Спасибо, -- сказала Любка, -- раздеваться я уже научилась.
     -- Энергия обдуманных фантазий кипит во мне! -- закричал Сусанин. -- Ей
необходимо  выплеснуться на  своричей!  Мне надоела  тихая жизнь остолопа  и
инфантила! Я не  желаю  больше  существовать по  принципу: сначала  семь раз
отмерь, а потом рискуй очертя голову! Завтра первое апреля, и с этого дня мы
превратим нашу  жизнь в первое апреля! Мы переставим людей с головы на ноги!
Все   "за"?..   Мы   назовемся   первоапрельцы!   Это  будет  что-то   вроде
первомартовцев, только на месяц позже!
     --  Эй,  алкаши  и пьяницы! --  закричал Сусанин на всю пивную и криком
повернул к себе головы. -- Кто до завтра выучит сто строк из Гомера, получит
от меня бочку пива!
     -- Ура-а!  --  закричали  алкаши  и пьяницы, не осознавая причину своей
радости. -- Да здравствует Сусанин!  -- И в потолок полетели тарелки кепок и
змейки шарфов, а Незабудка грохнула кружку на счастье.
     -- Да здравствует Фантазия!--кричал Адам.
     -- Да здравствует! -- повторяли мужики.
     --  Да здравствует Фантазия, полная жизни!  Потому что нельзя придумать
того, чего  не могло  быть!  Все в наших мозгах!  И в  руках -- у  кого  нет
мозгов.
     Подряникову  и  Семенову   показалось,  будто  они  смотрят   репетицию
какого-то гусарского водевиля, что сейчас чокнутся кружками, запорошив иеной
пиджаки, и споют песню о беззаботной жизни.
     -- Слушайте,  что я скажу! Все вы знаете историю про пастуха,  которого
съели  волки!  Ему  --  дураку --  было  скучно  одному,  поэтому он кричал,
соскучившись: "Волки! Волки!" -- и прибегал народ с вилами, и веселил дурака
своим озабоченным видом. Но когда народу надоело  бегать взад-вперед, пришли
волки и  съели пастуха!  Мораль: если  вы не научитесь сами себя развлекать,
вас съедят поодиночке!
     На крики Адама в пивную пришел милиционер:
     -- Кто здесь орет как на базаре?
     Мужики прянули от  Сусанина  дружно,  оставив  его  посреди учеников  и
сподвижников, и принялись  разглядывать вывески  на стенах  "Не курить и  не
сорить!", "Приносить и распивать...".
     "Не  то он  спрашивает, -- подумал  Подряников. -- Надо бы  спросить, в
порядке ли с головой у того, кто орет?"
     -- Я, -- ответил Сусанин. -- Только я не ору, а проповедую.
     -- Ах, это вы, Адам Петрович... И Александр Николаевич тут же! И Любовь
Иванна! --  сказал  милиционер. --  Проповедуйте на здоровье, Адам Петрович.
Вам можно, вы -- коммунист.
     -- Пошли отсюда, -- сказал Иван
     -- Ко мне в Дом культуры, -- предложил Путаник.
     -- В квартиру, -- предложила Чертоватая, -- а мужа я выкину.
     -- Нет, давайте гулять, -- улыбнулась Марина.
     -- Прекрасная идея, мы устроим  пикник! -- сказал Сусанин. -- Маленький
праздник в преддверии больших перемен.
     Подойдя к стойке,  он  пошептался с Незабудкой и поманил пальцем Ивана.
Вдвоем они выкатили сорокалитровую бочку пива, а Семенов остановил  на улице
пустой автобус, ехавший в гараж. Компания заняла места сзади, шофер спросил:
     -- Куда поедем?
     -- На кладбище, -- сказал Семенов.
     -- Куда глаза глядят, -- сказал Иван. -- В лес! -- ответил Сусанин.
     -- Рубль с носа, -- потребовал шофер.
     -- Мы заплатим по полтиннику с ноздри, -- сказала Чертоватая.
     --  А  вы, часом,  не потомок Ивана  Сусанина?  --  спросил Подряников,
услышавший про поездку в лес.
     --  Скажите  еще, что по материнской  линии  я потомок Адама, раз  мама
назвала меня его именем.  К  тому  же нелишне знать, Александр, что  у Ивана
Сусанина не было сыновей, но была дочь. Род Сусаниных погиб вместе  с ним, и
в  этом тоже его подвиг. А моим  родоначальником,  по семейным легендам, был
совсем  другой  человек  --  спаситель  Вечного  города  Кальпурний  Вульгат
Сусан...
     -- От кого же он спасал город? -- усмехнулся Подряников.
     -- От таких, как мы с вами,  -- усмехнулся Адам. -- Когда готы вступили
в Рим, уже вкушая победу  и собираясь  штурмовать цитадель, Вульгат вызвался
провести войско тихими проулками прямо на  Капитолийский холм, но  выговорил
себе условие: чтобы  в  каждом питейном  или  увеселительном заведении, мимо
которого пойдет  войско, ему  давали  долю  -- килик вина,  телячью  ногу  и
девчонку. И шли они до  тех пор, пока большая часть варваров не  разложилась
за столами и в постелях. Вождь готов проиграл себя в кости у храма весталок,
а остатки  войска заблудились в таверне "Порочный круг". Никто не нашел даже
их  трупов, потому  что никто их не искал.  С  ними пропал  и  римский герой
Кальпурний Вульгат Сусан, утопивший себя и варваров в злачности, но  спасший
цивилизацию...
     -- А я читал  все наоборот, --  сказал  Семенов,  --  Вождь в кости  не
играл, он бросил меч на весы и сказал: "Горе побежденным".
     --  Ты бы поразмыслил над написанным, --  посоветовал Сусанин. -- Разве
может  человек, бросивший меч и сказавший: "Горе  побежденным", -- оказаться
победителем? Нет, он проиграл и себя и меч.
     -- Выходит, вы -- потомок римлянина! -- засмеялся Подряников.
     Он задел Сусанина за больное.
     -- Я скажу больше. Все древние греки и  римляне были моими предками. Да
и ваши тоже, только вы об этом не знаете.
     -- Не верю.
     --  Это  легкая  аксиома.  Вспомните  легенду  об  индийском   мудреце,
изобретателе  шахмат, который в награду попросил за каждую клетку в два раза
больше  зерен, чем за  предыдущую. А теперь переложите  этот  математический
принцип удвоения на своих прародителей, прикинув на век по четыре поколения.
Уже  в  двенадцатом  столетии  все население земного  шара  окажется  вашими
предками.
     -- А глубже? -- спросил Иван.
     -- Глубже  начнется кровосмешение в потомках...  Так  что  какой-нибудь
Перикл, может быть, сто двадцать пять раз мой прадедушка.
     -- Какой ужас! -- сказала Кавелька и закрыла лицо ладонями.
     -- Не плачь, -- сказал Путаник.  -- Какой может быть ужас, когда с нами
пиво!
     Бочку  поставили  на  сиденье  и  выбили  пробку. По очереди подходили,
садились на корточки и пили, сколько влезет, веселея на глазах.
     -- Почему все вы так равнодушны к античности? -- спросил Сусанин. Он-то
от пива погрустнел. --  Ведь  Древняя Греция -- ваша первая родина. Половина
предметов и слов, которые вас окружают, пришли из Греции.  Даже этот вонючий
автобус,  в  котором кто-то  помочился,  и  тот  назван  в  честь  античного
Гагарина.
     -- Я очень люблю Грецию, Адам, -- сказала льстивая Кавелька. -- Хочешь,
станцуем сиртаки?
     -- Вот чего мне не хватало! -- сказал Сусанин и обнял Сонину.
     Автобус  состоял  из  спаренных  вагонов  --  было,  где  развернуться.
Кавелька  с  Адамом  повернулись  и  пошли  боком  по  проходу мимо  кресел,
выкидывая ноги вперед и назад.
     -- Та-та! Та-та!.. -- пела Кавелька, как  пулемет на экране  кинотеатра
при замедленном воспроизведении.
     -- Па-па! Па-па!.. -- пела Кавелька, словно звала отца.
     -- Пи-пи! Пи-пи!.. -- пела Кавелька, будто маленькая птичка.
     Адама и  Сонину  поддержали  Марина, Путаник  и Чертоватая.  Каждый  --
песней на свой лад и взмахами ног.
     -- А вы что сидите? -- спросил Сусанин Ивана, Подряникова и Семенова.
     И вся  компания,  захлебываясь  хохотом  и  визгом,  стала  топтать пол
подошвами  с таким ожесточением, будто  пыталась сгладить  колдобины,  через
которые прыгала машина...
     Водитель  остановил   автобус  и  сказал   через  форточку  общения   с
пассажирами:
     -- Возьмите меня подрыгаться.
     -- Рубль с носа! -- сказала ему Чертоватая.
     А  Семенов поманил шофера  пальцем, обнял его, и, сбивая всex  с такта,
шофер затянул свою песню:
     -- Трам-пам-пам-па-ба-ра-ба-пам-пам...
     К  лесу подъехали  в сумерках,  на  небо уже вползла  луна,  которая  в
ближайшую ночь решила выглядеть как символ кооперированного крестьянства.
     -- Может, автобус не отпускать? -- спросила Любка.
     --  Пусть  едет, --  махнул Сусанин, -- сами выберемся!  -- Он  схватил
обеими руками бочку, поднял над головой и вылил в рот все, что еще булькало.
     "Ведро -- не меньше", -- прикинул Саша.
     -- Как же мы устроим  пикник,  если нет ни еды, ни  питья? --  опросила
Кавелька.
     -- А ну его к  черту, этот пикник! -- сказал Адам.  -- Мы пойдем в  лес
собирать грибы.
     -- В марте? -- спросила Любка.
     -- Скоро апрель, -- сказал Путаник.
     -- В апреле растут сморчки, -- улыбнулась Марина.
     -- В темноте? -- спросила Любка.
     -- Еще видно на два шага, -- сказал Путаник.
     -- А у сморчков ножки белые, -- улыбнулась Марина.
     Когда все углубились в лес и разбрелись кто куда, Подряников неожиданно
оказался рядом с ползавшей на четвереньках Мариной. Чтобы завязать разговор,
Саша  занял ту  же позу. Брюки на  коленях  промокли сразу, ладони утонули в
жиже, но Подряников стерпел.
     -- Марина,  --  сказал  он тихо -- давайте поищем грибы на той просеке.
Смотрите, что там белеет? Не сморчок?
     -- Это монетка... Бросьте, она уже заплесневела. Но Подряников сунул ее
в карман.
     -- Я в пять лет каждой копейке был рад, -- сказал он.
     -- И я, -- улыбнулась Марина.
     -- Мне  рано  пришлось стать взрослым  и самостоятельным,  -- продолжал
Подряников. -- Я с четырех месяцев  стирал за собой  подгузники. Отец  кидал
меня в корыто вместе с пеленками и посыпал вокруг стиральным порошком...
     --  Заодно и  сами мылись, -- улыбнулась Марина. -- Ой,  смотрите,  еще
гривенник.
     Саша и гривенник спрятал в карман.
     -- Скажите, сколько лет Ивану?
     -- Двадцать один, как и мне.
     -- Почему же он не был в армии?
     --  Он живет в областном центре, а в Сворске у него временная прописка.
Вот его военкомат и не может найти, а может, и не ищет.
     -- Очень хорошо. Теперь о вас. Почему вы такая красивая?
     -- Такой родилась... -- вздохнула и улыбнулась Марина.
     --  А  вашу  красоту  никто  не  ценит   по-настоящему.  --  "Никто  не
пользуется", -- хотел добавить Подряников.
     -- Адам ценит. Однажды я гуляла по улице, а впереди  меня задом-наперед
шел Адам и  держал в руках зеркало. Он велел  мне любоваться собой. Конечно,
это случайно получилось, просто Адам купил зеркало в универмаге и нес домой,
но все равно было приятно.
     -- Наверное, он влюблен в вас?
     -- Нет, он  любит другую женщину, которую сам  себе  выдумал.  Ее зовут
Инис Гвейн.
     Пока она говорила, Саша поднял с земли еще пятнадцать копеек.
     -- Вам не кажется, что Сусанин... какой-то не такой, как все?
     -- Конечно, не такой. Он -- инопланетянин.
     -- Чего-чего?!
     -- Скоро он улетит на родину.
     -- Вот как?
     --  Но мы  этого не  увидим: для  нас он  просто  умрет.  Его  убьет  в
"Незабудке" пивной кружкой человек, который сейчас сидит в тюрьме за то, что
ходил по улицам с костью в зубах и сосал ее, как сигарету. А вы не верите?
     -- Да я и сам оттуда, -- сказал Подряников.
     -- Не обманывайте. Вам просто Адаму завидно, --  улыбнулась Марина.  --
Смотрите-ка, я рубль нашла!
     Подряников и рубль прибрал к рукам.
     -- Эта просека ведет в рай. Поползли скорее дальше, -- сказал он
     -- Марина, -- спросил он же, одолев  пару метров:  -- почему вы  всегда
улыбаетесь?  Вы хотите,  чтобы  тем,  кто говорит с вами,  было приятно? Вам
нравится доставлять людям радость  своим  присутствием? Вы  ведь любите всех
людей без исключения? Я угадал? Марина! Правда?
     -- Правда, -- улыбнулась Марина.
     Он обнял  ее  за талию,  встав с  четверенек  на коленки,  и с губ сама
соскочила фраза:
     -- Я ведь тоже человек, сделайте мне приятное -- влюбитесь...
     Из глубины леса раздались крики:
     -- Марина! Марина! Семенов! Семенов! Подряников! Подряников!
     -- Я здесь! Иду! -- закричала Марина.
     -- Девушка -- нарасхват, --  сказал ей вдогонку Подряников  и в сердцах
плюнул. -- Черт бы их всех побрал!
     Он  собрался поискать  еще  денег, но  тут  из-за  дерева  вышел оракул
Семенов с кошельком я руке и сказал:
     -- Ты-то вот никому не нужен. Саша вскочил на ноги:
     -- Да ты подслушивал, бородатая дрянь!
     -- Экспериментировал на твоей жадности, -- ответил оракул.
     -- Ну и как?
     -- Я скажу твою судьбу, только верни деньги.
     -- Полтора рубля  за судьбу?!  --  усмехнулся  Саша. --  Держи двадцать
копеек и считай себя богатым.
     --  Ты сделаешь карьеру,  парень, -- изрек оракул, -- но кончишь плохо:
женщина с высоким положением раздавит тебя в постели как клопа.
     --  Верни  гривенник, --  сказал Саша.  --  А  лучше, знаешь что, отдай
кошелек.
     Опять раздались крики, на этот раз призывавшие Подряникова и Семенова.
     -- Смотрите!  Адам все-таки  нашел  сморчок,  -- на ладони Марины лежал
комок плесени.
     Сусанин  стоял поодаль  очень гордый  собой,  расставив ноги  на ширину
плеч, кик человек, который раз решил, значит, сделал.
     --  Теперь я вижу, что Адаму  можно верить, --  сказал  Миша. -- За это
стоит выпить.
     Чертоватая спросила:
     -- Что мы будем пить? Кавелька сказала:
     -- Снег, согретый в ладонях. А Путаник замялся:
     -- У меня есть бутылка спирта с химзавода.
     -- Но что делать со сморчком? -- улыбнулась Марина. -- Мне так и ходить
с ним?
     -- Выкиньте, -- посоветовал Подряников.
     -- Мы им закусим, -- рассудил Иван.
     -- Или подарим самой красивой девушке Сворска, -- сказал Путаник.
     -- Сыграем в "Суд Париса"! -- подхватил Сусанин.
     -- А кто будет Парисом? -- спросила Кавелька.
     -- Парисом будет Семенов,  -- сказала Чертоватая, -- потому что он тоже
был пастухом.
     --  Нет, Парисом будет Путаник,  -- сказала  Марина,  --  потому что он
дамский угодник.
     -- Нет, водить будет Адам Петрович, --  сказала Кавелька, -- потому что
он нашел гриб.
     --  Друзья мои, -- сказал Сусанин, -- я не могу  быть Парисом, я  унесу
приз домой и отдам Фрикаделине.
     -- Самоотвод, -- сказал Семенов.
     -- Мне надо три сморчка,  меньшим числом  я  не  управлюсь,  --  сказал
Путаник.
     -- Саша Подряников будет хорош в роли Париса, -- сказал Сусанин.
     -- Почему? -- хором спросили девушки.
     -- Почему? -- хором спросили все остальные.
     -- Потому что они тезки. Ведь Парис -- это не имя, а социальная кличка:
парий, изгой, отверженный, -- объяснил Сусанин.
     Марина протянула сморчок Подряникову.
     -- Пусть каждая претендентка  скажет, чем она одарит меня, если я вручу
ей гриб.
     -- Я посвящу тебе сонет в детективе,  -- сказала Кавелька. "Перебьюсь",
-- решил Саша.
     -- А я сделаю тебя начальником над своим мужем, -- сказала Любка.
     "Это я и  сам сделаю,  это  легко, это проще пареной  репы", -- подумал
Подряников.
     -- Марина? Вы что дадите мне за яблоко, которое -- гриб?
     -- За нее тебе дам я, -- ответил Иван, -- кое-чего.
     -- Ну, зачем ты так? --  улыбнулась  Марина. -- Я  тоже дам... Не знаю,
что придумать... Дам чего-нибудь
     -- Понятно... Я хочу всего понемножку. -- Подряников разломал сморчок и
вручил каждой девушке по кусочку.
     -- Какой неожиданный финал! Все  прекрасны!  --  воскликнул  режиссер и
захлопал в ладоши.
     -- Ай да Подряников! -- обрадовалась Кавелька, колупая ногтем плесень.
     -- Ну и Парис! -- обиделась Любка.
     -- Троянской войны не будет, -- прокомментировал Сусанин.
     --  Не  грусти,  будет Сворская  вой