ется.
- Если хочешь, то даже тройное, - кивнул согласно Антон в  ответ
на  слова  Виктора.  - Тебя освободили от стенной газеты?  Прекрасно.
Теперь присмотрись к тому,  кто у вас всей наглядной  пропагандой в
институте заведует. Помогай этому человеку щедро,  от души, не жалей
для него ни времени, ни сил, а он тебя не забудет при случае.  А случай
будет, обязательно будет. Это будет  твой козырь, твоя защита.
- Противно,  Антон, - поморщился одной стороной лица Виктор. -
Притворяться противно.  Все равно,  что в гостях -  тебе  подадут что-
нибудь несъедобное,  а ты должен есть да еще нахваливать - вкусно! А
сам думаешь, как бы не отравиться...
- А ты думал, что все схватятся за голову - как же мы это  про-
смотрели такого честного,  такого принципиального  человека,  как
Виктор Григорьевич Коробов.  Ведь у него такие светлые идеи  по по-
вышению,  простите, по понижению производительности, столь  необ-
ходимых нашему народному хозяйству агрегатов.  Это же гениально
просто, что предлагает Коробов: надо требовать от агрегата, от челове-
ка только то,  что он может,  только то, на что он  способен. И не боль-
ше!  Вот тогда все станет ясно,  все  займет  свои места. А вот Иван
Сергеевич явно проявил близорукость, недооценил Коробова - давай-
те-ка мы  их  поменяем  местами.  Иван  Сергеевич, конечно,  человек
исполнительный, ему как скажут, он  так и сделает, но зато Коробов...
Коробов - человек творческий,  не так  ли?..  Или ты наивно думал,
что твоя синяя птица Галка  прилетит и защебечет словами: "Чижик-
Пыжик, я продала импортные  сапоги с подковами и вензелями,  не
нужны они мне, глупости все  это, подумаешь сапоги, не в них счастье,
в старых похожу, только набойки отдам прибить, да в старых и гораздо
удобнее, совсем  не жмут..." Думаешь,  другие ради тебя должны
жертвовать  своим?.. Будь умнее других,  терпеливее и они сами с удо-
вольствием  окажут тебе ту услугу, в которой ты так нуждался, да еще
поблагодарят тебя.
- Неудобно как-то,  стыдно обманывать,  - больше для вида  сму-
тился Виктор.
- Почему? - искренне удивился Антон. - Каждый живет в мире
своих собственных иллюзий,  один считает тебя плохим, другой  - хо-
рошим. А кто прав? Каждого устраивают избранные им иллюзии,
каждому удобны именно свои заблуждения, никто не желает отказы-
ваться от них.  Так какой отсюда следует сделать вывод?  Наверное,
лучше, чтобы у твоего врага или у человека, от которого ты  зависишь,
была бы о тебе хорошая иллюзия,  а не плохая.  Не так  ли?
- А может быть,  мне неважно, что обо мне думает мой враг  или
человек,  от которого зависят мои дела? - Виктор уже с жадным инте-
ресом вступил в спор и внимательно следил за ходом рассуждений
Антона.  - Мне важно, что я думаю сам о себе. Вот Марк  говорит, что
есть такое мгновение в жизни каждого человека. Это  мгновение не-
простое, оно последнее и именно в это мгновение человеку открывает-
ся все прожитое разом и при этом человек ощущает и познает все ве-
личие, всю гармонию мироздания. И вот только  в этот момент,  в мо-
мент этого мгновения, белого мгновения, человек понимает,  как он
прожил свою единственную, свою неповторимую жизнь...  Вот я и
хочу,  чтобы в этот момент мне не  было  горько и отчаянно жалко
себя.
- О!  - Антон поднял вверх указательный  палец.  -  Наконец-то,
мы добрались до главного.  Молодец твой Марк! Вот и получается -
если не хочешь пережить мгновение ужаса  от сознания  самим собой
же загубленной жизни,  то надо ежедневно,  ежечасно  помнить о бе-
лом мгновении.  Вот послушай, как об этом сказал поэт...
          Смертелен сон в ночи хрипевших
          И не увидевших утра...
          Чей это суд вершится сверху,
          Чья кара в этот миг завершена?
          Пора бы ей в лицо вглядеться,
          Пора бы четко различить
          В пустых глазницах холод смерти
          И с нею жизнь свою сличить.
          Раз все в сравненье познается,
          Пусть будет познано вдвойне.
          Я - Человек!
          А это - Солнце!
          И смерть противоречит мне!
Антон читал  стихи  тихо,  только  слегка повышая голос в  удар-
ных местах.
- Чьи это стихи? - тоже тихо спросил Виктор.
- Есть один журналист,  Валерий Истомин.  Кстати, это его  песня
"Неудержимо наступает старость".  Помнишь, я тебе об этом  говорил?
- Не помню, - Виктор отрицательно покачал головой.
- Истомин в чем-то похож на тебя,  - сказал Антон.  -  Он  окончил
Технологический  институт,  но  где-то на третьем курсе  обнаружил,
что есть такое искусство - кино.  Кроме того, он обнаружил, что  пер-
вые двадцать лет своей жизни он прожил бездарно, что знает он очень
мало,  и начал  наверстывать  упущенное.  Работал день и ночь. Надор-
вался и в результате попал в противотуберкулезный диспансер.  Жена
ему попалась очень ревнивая, она  заподозрила Валерия в измене и
решила отомстить ему с одним художником. Валерий хотел развестись
с ней,  а она родила ему сына. В  кино он теперь не стремится,  а вот
стихи и рассказы пишет. И песни...
- А ты его откуда знаешь? - спросил Виктор.
- В горах виделись.
- А почему ты меня с ним не познакомил?
- Молод ты еще, - улыбнулся Антон. - Я имею ввиду, что ты  еще
очень молод в своем духовном развитии. Вот выйдешь из больницы -
познакомлю... И не только с ним, есть у меня одна идея...
- А стихи или рассказы Валерия Истомина опубликованы?
- Как ты думаешь, Вика, сколько на свете одаренных людей?
Много. А  одаренных и широко мыслящих?  Этих уже можно пересчи-
тать, не по пальцам,  но можно.  А вот если к одаренности и уму  при-
бавить бешеную работоспособность,  крепкое,  выносливое здоровье,
творческую среду, как у тебя с Марком и Петровым, верных  друзей,
которые не бросят тебя в трудную минуту,  жену, которая  умеет гото-
вить и готова безропотно ходить в  старых  стоптанных  сапогах вместо
импортных  с подковами и вензелями,  и наконец,  удачу, тот счастли-
вый миг удачи,  который щедро одарит тебя  за  все страдания  -  вот
тогда  одаренность вырастает в одаренную  личность, в талант,  в ге-
ний.  Валерий Истомин, бесспорно, одарен, он ищет ответа на сложные
вопросы,  он хочет их найти... В  отличие от него я,  например,  не об-
ладаю способностями к творчеству, но  зато каждый год я поднимаюсь
с ним в горы.  С ним и  еще с несколькими друзьями. И когда ты сто-
ишь на вершине и весь  мир внизу,  под тобой, то понимаешь, что под-
няться на такую высоту могут лишь единицы.
- Возьми меня с собой в горы,  Антон, - загорелся Виктор. - Возь-
ми. Я тебя никогда ни о чем не просил, возьми, пожалуйста.
- Научись сначала по равнине ходить.  Давай выздоравливай  и
помни:  раз все в сравненьи познается - пусть  будет  познано  вдвой-
не...
 ... Солнце зашло, и в сумерках стали призрачными, зыбкими  ал-
леи Лефортовского парка,  белые скамейки,  серые внимательные  гла-
за Антона и его слова... Зыбкими и двойными...

                                              14
Такими же зыбкими,  призрачными, как страшный давний сон,
казались Люсе  воспоминания Виктора в солнечном свете весеннего
дня на Ленинских горах. Виктор говорил, рассказывал Люсе о себе  и
сам искренне удивлялся перепетиям своей судьбы, был снисходителен
и терпим к хищному нраву Галины,  клял себя за мальчишескую глу-
пость  и  заносчивость  по отношению к Ивану Сергеевичу,  восхищал-
ся Марком и Петровым, сдержанно, но с глубоким волнением благода-
рил Антона.
Виктор помянул добрым словом и своих родителей. Мама есть
мама, отец есть отец - как же рано они ушли в мир иной.
Виктор говорил правду Люсе,  даже если слегка фантазируя,  но
все равно правду. Он он не говорил всей правды. Не говорил и  той
правды,  которую знал,  и той правды, которая существовала,  но кото-
рую он не желал знать.
В рассказе Виктора случай с милиционером был просто нелепо-
стью, неприятной нелепостью, происшедшей только по вине тупого
служаки майора Савелова. Виктор не сказал Люсе, не признался  ей,
что из отделения милиции он вышел другим человеком,  что он  не
сразу,  но осознал,  почувствовал в себе бессилие, беспомощность пе-
ред властью закона, ощутил страх за свою судьбу, за всю  свою даль-
нейшую жизнь,  которую мог свободно поломать майор Савелов, по-
ставив свою готическую подпись под приговором. Конечно  же, майор
Савелов и не думал ломать судьбу гражданина Коробова,  он просто
хотел внушить уважение, воспитать уважение у молодого  человека к
нормам поведения в общественном месте. Чтобы молодой  человек
понимал свою ответственность за  свои  поступки  и  как  гражданин, и
как солдат, и как мужчина.
Виктор понял это, но по-своему. Майор Савелов олицетворял  для
Виктора силу,  с которой ни в коем случае нельзя вступать в  конфликт
и с которой по возможности следует избегать любых соприкосновений.
Постепенно, с годами, у Виктора укоренилось убеждение, что помимо
милиции существуют и действуют  также  другие  силы, с которыми
надо ладить любыми средствами, ценой любых уступок, ну,  например,
хоть не такая уж грозная,  но  требующая  постоянного внимания сила,
имеющаяся у начальства. И пусть для  достижения своей личной цели
надо быть двойным или даже тройным  лицемером, но все это оправ-
дано конечным результатом.
Выйдя из больницы с исправленным лицом, Виктор как бы надел
маску на лицо своей совести. Три долгих года, три года своей жизни,
впрочем Виктор потерял в тот период ощущение времени,  понадоби-
лось ему, чтобы защитить кандидатскую диссертацию.
Для Виктора не существовало дня и ночи,  он взял себе  за  прави-
ло не доверяться ни почте, ни курьеру, а ходил с любой бумажкой,
касающейся темы его диссертационной работы, сам. Вскоре  в инсти-
туте  и  на  экспериментальном заводе он знал всех и все  знали его,
как скромного, увлеченного своей научной идеей, симпатичного парня.
С Иваном Сергеевичем Виктор был  предельно  благоразумен,
входил в  его  небольшой  кабинетик всегда с раскрытой записной
книжкой, неукоснительно исполнял все указания и смиренно выслу-
шивал нудные  сентенции  своего начальника с видом благодарного
ученика, который так сильно  нуждается  в  наставлениях  своего  мас-
тера. В  научных  журналах появилось несколько публикаций по  теме
Виктора. Первой в числе авторов всегда стояла фамилия Ивана Сер-
геевича. Кроме того,  Виктор стал необходимым, а потом незамени-
мым  помощником институтского руководства в деле наглядной агита-
ции.
А руководство, в свою очередь, не забывало Виктора.
Идея кандидатской  диссертации Виктора не была нова. Если
экспериментально построить кривую разрушения металлического об-
разца при растяжении,  то из нее следовало,  что сначала металл  со-
противляется, потом в каком-то месте  становится  пластичным,  течет
и  рвется.  Участок,  где твердая металлическая структура  превраща-
лась в пластилин, является местом перехода количества в  качество.
Кривая растяжения металлических образцов была известна давным
давно. Виктор же задумал построить математическую модель процесса
перехода из твердой фазы в пластичную. Причем натолкнули его на
эту мысль  структуры,  созданные  в  мастерской  Марком.
В случае удачи можно было бы математически точно  рассчитать
необходимые  параметры и условия существования периода высокой
пластичности металла,  а следовательно, и технологические  режимы
работы и конструкцию станов для прокатки трудно деформируемых
сплавов.
Задачей Виктора  было  доказать на серии опытных эксперимен-
тов, что в результате использования технологических режимов,  рас-
считанных по  формуле Коробова,  получают металл с заданными
свойствами. Виктору надо было, чтобы его формула была математиче-
ски безупречной, но здесь ему не хватало специальных знаний и  он
нашел способ проникнуть на математический семинар  при  Москов-
ском государственном университете,  где будущие Пифагоры решили
его задачку как частный случай той формулы, которая должна  быть
всеобщей,  и создание и решение которой дает ответы на все  случаи
жизни.
Кроме того, Виктору надо было в промышленных условиях испы-
тать рассчитанные им режимы. И здесь ему помог Антон, который  по
своей линии, действуя своими рычагами, добился разрешения, а  глав-
ное, согласия руководства одного из небольших уральских заводов
прокатать  опытные  партии металла.  Металл был получен с  задан-
ными свойствами,  хотя Виктор  знал,  что  технологическая  дисцип-
лина на заводе слабо соблюдается и сказать точно, что все  шло имен-
но по формуле Коробова, можно было только с большой долей натяж-
ки.  Поэтому Виктору надо было найти оппонентов, которые не зару-
били бы на корню его идею,  и здесь  ему  неожиданно  помог его на-
учный руководитель Иван Сергеевич.
После защиты Виктора подозвал и  долго  беседовал  с  ним
Александр Иванович  Чернов,  член-корреспондент  Академии  наук
СССР, директор института. Чернов спросил Виктора, кто ему помог
рассчитать формулу,  где  прокатывали  опытные партии металла и
есть ли договора с предприятиями отрасли на  расчет  технологических
режимов.  Выслушав ответы Виктора,  Чернов немного задумался,
шумно вздохнул и пожелал ему успеха.
Антон присутствовал  на банкете по случаю защиты Виктора,  ел,
пил наравне со всеми,  но участия в  произносимых  в  честь  именин-
ника здравицах не принимал.  Он пересел к Виктору,  когда  почти все
гости разошлись, и загадочно спросил:
- Ну, а дольше что?
- Как что? - удивился Виктор. - Дальше по программе. Надо  будет
еще  подработать  формулу,  заключить  договоры на расчет  техноло-
гических режимов и копить материалы для докторской.
- Умница,  - кивнул головой Антон. - Только я не об этом.  Ты
лучше скажи мне, о чем с тобой после защиты так долго Чернов  гово-
рил?
Виктор понял, что Антон задает далеко не праздный вопрос,  и
подробно, почти дословно передал разговор с Черновым.
- Это хорошо,  - задумчиво сказал Антон. - Значит, так...  Аттеста-
ционная комиссия утвердит тебя через полгода, не раньше,  а через год
должно начаться одно дело, от которого, чую я, грядут большие пере-
мены в твоей жизни, золотой ты мой, бриллиантовый. Но об этом по-
сле... А как у тебя с Иваном Сергеевичем?
- Хорошо,  - усмехнулся Виктор. - Он же мой научный руководи-
тель. Сам для меня оппонентов подбирал,  бегал,  заботился,  суетился.
- А как же иначе? - многозначительно сказал Антон. - Если  ты
сейчас  материалов наберешь да формулу усовершенствуешь, он,  гля-
дишь, бегом сможет докторскую защитить.  Это точно,  дело-то  пер-
спективное, сам  Чернов  заинтересовался.  Вот и получается,  что он
на твоем горбу в рай-то и въедет...
- То есть как это въедет?  - прищурился Виктор. - Идея-то  моя!
Это все знают, любой подтвердит, хоть сейчас.
- Ты это всерьез? - деланно изумился Антон. - А чья фамилия пер-
вая во всех научных трудах на эту тему?  А  кто  научный  руководи-
тель? А  в  чьей лаборатории разработана идея Коробова? Нет, Вика,
не будь наивным, о твоем приоритете теперь никто даже не вспомнит.
Здесь другое необходимо, совсем другое... Надо  ломать Ваньку, ло-
мать... Ломать Ивана Сергеевича... А чтобы его  сломать...
- Что? - затаил дыхание Виктор.
- Есть один план... Проведи еще две-три серии опытных экспери-
ментов на заводах нашего министерства,  это я тебе устрою.  Но ре-
зультаты их Ивану не показывай. Сам же с широким внедрением и
использованием формулы Коробова не торопись, займись лучше  ее
математическим совершенствованием,  введи в нее какой-нибудь  ко-
эффициент "К", от которого зависит то, что нельзя учесть твоей фор-
мулой,  или сделай что-нибудь подобное.  Понял? И потерпи  годик,
полтора, это недолго...
Именно в этот момент Виктор почувствовал сладостную отраву от
сознания своей силы,  которая уже в состоянии одолеть  ту  силу, кото-
рой являлся Иван Сергеевич.  Виктору даже стало снисходительно
жаль исполнительного,  недалекого старичка,  который  так старатель-
но помогал Виктору выкопать себе яму.
Все вышло так,  как предрек и  спланировал  Антон.  Антон  знал,
что  через полтора-два года начнется выпуск новой техники  на пред-
приятиях его министерства.  Опытные образцы этой техники  еще до-
водились  до ума,  но было уже ясно,  что производство ее  потребует
жестких,  точно рассчитанных допусков и  определенных  свойств ка-
таного металла.  От министерства,  где работал Антон,  пошел запрос-
заказ на расчет таких режимов в институт,  где работал Виктор. Чернов
велел Ивану Сергеевичу подготовить необходимые материалы по это-
му вопросу и доложить, не затягивая.
И тут  Виктор  огорошил Ивана Сергеевича.  Он сказал ему,  что
формула,  судя по всему,  неверна - так,  по крайней  мере,  считают
математики,  то  есть она верна в принципе,  но точного  ответа дать не
может, а только приблизительный. А ведь требуется именно  точность.
И еще Виктор рассказал Ивану Сергеевичу о  слабой технологической
дисциплине на  заводе,  где  проводились  эксперименты, настолько
слабой, что вряд ли можно говорить, что  полученный металл - резуль-
тат тесной научной мысли и налаженного производства. И Виктор
посоветовал Ивану Сергеевичу проявить  благоразумие и отбиваться,
насколько это возможно,  от  такого  заказа.
Иван Сергеевич так и сделал, тем более, что такое решение  впол-
не соответствовало  складу его ума и характера.  На докладе  директору
института Чернову Иван Сергеевич, не говоря об истинных причинах
отказа, упорно настаивал на необходимости дополнительной проверки
формулы Коробова.  Чернов и сам был не  против  этого, но ответ ми-
нистерству он должен был дать сейчас,  немедленно. Речь шла о новой
технике, о перестройке целой отрасли, и  в таком большом деле играть
пассивную роль Чернов не собирался.  Он потому и стал член-
корреспондентом Академии наук СССР и  получил пост директора, что
своевременно угадывал перспективность  той или иной научной рабо-
ты, хотя это всегда было связано с определенным риском.  Чернов
понял,  что у Ивана Сергеевича есть  какая-то иная причина отказа от
этой работы,  но Иван Сергеевич  скрывает ее и поэтому Чернов вы-
звал на следующий день Виктора.
Это был звездный час в судьбе Виктора  и  он  использовал  его
безукоризненно.  Виктор  рассказал Чернову о дополнительных  экспе-
риментах, проведенных  якобы  по  собственной   инициативе  пред-
приятий отрасли, а на самом деле при содействии Антона. Довод о
том, что предприятия заказчика уже используют формулу Коробова,
был  очень сильным аргументом в пользу принятия заказа,  что и было
нужно Чернову в данный момент.  Кроме  того,  Виктор  подсказал
Чернову, что неверность того или иного их решения или  расчета все-
гда можно объяснить слабой технологической дисциплиной на произ-
водстве, и окончательно убедил Чернова тем, что документально дока-
зал, что формула дает хорошие результаты именно  на металле той
марки стали, которую использует заказчик.
Чернов задал Виктору вопрос о необходимости  дополнительной
проверки формулы, в ответ Виктор горячо поддержал идею проверки,
одновременно высказав искреннее сожаление по поводу  неверия Ива-
на  Сергеевича  в  ее  математическую  достоверность и  вообще неве-
рия Ивана Сергеевича в это нужное дело.
Чернов имел еще одну беседу с Иваном Сергеевичем, в которой
Иван Сергеевич открыто признался,  что он сомневается в математиче-
ской строгости  формулы Коробова,  он так ее и назвал -  "формула
Коробова", и не отвечает, то есть не берет на себя ответственность за
исход ее применения. Чернов и раньше знал, что  Иван Сергеевич ис-
полнительный, но недалекий работник и, понимая  важность затеянно-
го,  решил  организовать  новую лабораторию по  расчету и проверке
технологических режимов  прокатки  труднодеформируемых сплавов.
Организация такой лаборатории была, кроме  всего, показателем того,
насколько серьезно  институт  Чернова  принял и  поддержал идею
помощи отрасли в создании новой техники. Во главе новой лаборато-
рии Чернов поставил  автора формулы,  молодого перспективного уче-
ного Коробова.
Так Виктор ст