полка даже
приезжали. Он Мишу и колол. А недавно сказал: "Все, некуда".
 Мишаня  в  слезы:  как некуда, давай в  шею!  Женька орать:  "Ты на всю
оставшуюся жизнь кайф ломовой словишь, а мне за тебя вязы!"
 От скрипа коек проснулся Старый. То лежал, смотрел на них,  но спал,  а
сейчас зашевелился - разбудили.
 Костя протянул ему челим,  Старый принял его в мозолистую корявую руку.
Ни  у кого  в роте таких  граблей  не было, как  у Старого. Отпустил  бы его
капитан Дощинин на волю, чего он к нему пристал?..
 - Хочешь, я с Лысодором поговорю за тебя? - спросил Костя.
 - При  чем  Лысодор, он без кэпа  не  решает, - ответил Старый и вернул
Косте челим. - Не хочу. А Дощинин не отпустит.
 Он достал  обычную папиросу и, видимо с  отчаяния,  так сильно  дунул в
нее, что выдул весь табак на Эдика Штайца.
 - Констанц, оставь мне бушлат, - попросил Старый.
 - Тебе зачем?..
 -  О чем говорить! - кивнул Костя. - Заметано.
 Костя вдруг осознал, что дембель завтра, вот он,  рядом И даже покрылся
испариной. И встал.
 - Чего ты? - спросил Женька.
 - Пойду помогу, ребята возятся, Фишка с Нуцо...
 -  Сиди!  - Женька за ремень потянул его  вниз. - Только кайф сломаешь.
Сиди.
 Люсенька  закемарила. Женька  подсунул  ей  под  голову свою подушку  и
надвинул фуражку, чтоб скачущий язычок пламени не мешал глазам.
 Потом  Женька встал  посреди прохода  и обеими руками  шлепнул по  двум
верхним койкам. Койки заскрипели, отозвались не по-русски.
 -  Не надо, Жень... - вяло запротестовал Костя. Но Богдан уже сдернул с
верхних коек одеяла.
 - Егорка, Максимка!..
 Сверху  свесились  ноги  в  подштанниках, и  на  пол  спрыгнул  сначала
крепенький Егорка, а затем нескладный, многоступенчатый полугрузин Максимка.
Оба чего-то бормотали, каждый по-своему.
 - Подъем, подъем! - повторял Женька, похлопывая их по плечам. - Задача:
одеться по-быстрому  - и в сортир.  Там  Ицкович и Нуцо, скажут, что делать.
Вопросы? Нет вопросов. Одеться - двадцать секунд.
 Егорка и Максимка стали невесело одеваться.
 - Не здесь, не здесь, - Женька вытолкал их на проход.
 -  Торчит!  - Коля Белошицкий тронул Женьку, показывая  на  Люсеньку. -
Людмила Анатольевна!
 - А-а... -донеслось из Люсеньки.
 - Насосалась, кеша кожаная... - проскрипел Миша Попов. - Слышь, Богдан,
гадом буду, куруха под окнами шарится, ктой-то ползает.
 - Ты давай, давай!  -  отмахнулся от Миши Женька, но на  всякий  случай
прислушался. Было тихо.
 - Же-еня-я... - прошептала Люсенька.
 - Что с тобой? Плохо?
 - Тошнит...
 - Сукой быть, ктой-то ползает под окнами, - бухтел свое Миша Попов.
 - Мам-ма... - простонала Люсенька. - Тошнит...
 - Вкось пошло, - улыбнулся Эдик Штайц. - Точняк блевать будет!
 -  Давай  ее  на  улицу,  -  предложил  не  заснувший еще  Старый. - На
свежачок...
 -  Не надо... - стонала Люсенька. - Ма-ма...
 Костя протянул руку к окну - из щели бил холодный воздух.
 - Сюда ее, к  стеклу,  похолодней, -  сказал он. Люсеньку передвинули к
окну, она уперлась лицом в холодное стекло.
 - Ага-а... - простонала она. - Лучше-е...
 - Блевать будет, - уверенно повторил Эдик. - Сейчас бу...
 Эдик не успел договорить - Люсеньку вырвало прямо на стекло. Консервная
банка  упала на  пол,  свечка потухла. Люсенька привалилась  щекой  к  окну,
тихонько постанывая.
 -  Тряпку! - рявкнул  Женька, оборачиваясь к проходу,  где  мялись  уже
почти одетые Егорка с Максимкой.
 - Богдан! - прорычал из  дальнего угла разбуженный Сашка Куник,  кузнец
из второго взвода. - Кончай базар!
 -  Отдыхай лежи! - заорал Женька, ощерившись.
 В ответ в углу звякнули пружины - Куник встал.
 -  Я кому сказал: тряпку! - Женька хлопнул в ладоши.
 За  окном мелькнула тень, зазвенело разбитое  стекло,  голова  Люсеньки
дернулась.
 - А-а! - закричала Люсенька, хватаясь за лицо руками.
 - Свет! - взвыл Женька на всю роту. - Бабай! Свет!
 - Рота, подъем! - спросонья заорал Бабай и врубил в казарме общий свет.


4

 Разбили  еще одно окно  с  другой  стороны.  Костя судорожно рванулся к
выходу.
 -  Куда?! На  место! - Куник  затолкал Костю в проем  между койками.  -
Подъе-ем!  -  орал  он  тонким  голосом  не  соответствующим  его  огромному
волосатому туловищу - Подъем!..
 Женька сидел на  корточках  возле Люсеньки, пытаясь отодрать ее руки от
лица. Сквозь пальцы высачивалась кровь и текла в рукава голубой кофточки.
 -  Люся, Люся,  - задыхаясь, бормотал Женька. - Ну, чего  ты?.. Покажи,
Люсенька... Давай посмотрим...
 Стекла  лупили  с  разных  сторон. Пряжки  ремней,  проламывая  стекло,
заныривали  в  казарму и исчезали, вытянутые наружу. Сразу стало холодно.  В
разбитые окна летели камни и мат.
 Бабай метался по роте.
 - Чего такое?! - Он подскочил к сидящему на корточках Богдану, вцепился
ему в плечи. - Чего?!
 -  Воды! - отшвырнул его Женька. - Воды дай!
 Куник  вырвал у  Бабая из рук  графин,  выскочил из  казармы.  И тут же
ворвался назад,  держась  рукой за окровавленное плечо. В  другой руке  было
зажато отбитое горлышко графина.
 - Вторая рота. Блатные, падла!- рычал он.
 Подъе-ем!.. Без гимнастерок!..
 Холодная казарма гудела. Молодые соскакивали с верхних коек и испуганно
одевались, не попадая в штанины. Двоих залежавшихся Куник сдернул сверху.
 - Кому не  касается?! - орал он. - Без гимнастерок! Строиться! Ремни на
руку, вот так!
 -  Рота,  отставить!  -  всунулся было Брестель,  вспомнив, что  он  за
начальника.
 - Кыш, шушера! - Куник дал ему по башке.
 - Дай ему, чтоб  на  гудок сел! -  посоветовал прояснившийся  уже  Миша
Попов,  стаскивая  узкую  перешитую  гимнастерку. -  Раскомандовалась, сучка
квелая...
 - Холодно без хэбэ! - вякнул кто-то.
 - Кому холодно?!  -  обернулся  Куник.  -  Строиться!  Рота, слушай мою
команду!..
 За окнами с одной  стороны казармы стало светло - врубили прожектора на
плацу.
 - Уходят!  -  радостно  заорал  молодой у  окна.  Костя рыпнулся  в  ту
сторону: действительно, солдаты бежали через плац к казарме второй роты.
 -  Суки!  -  ощерился  Куник,  подстегнутый  неожиданным   отступлением
нападавших. - Четвертая рота! За мной!.. На плац!.. Без гимнастерок!..
 Выход  из казармы был  узкий, в одну половину  двери, и четвертая  рота
вытекала наружу в холодную ночь тонким ручьем. Оба  пожарных  щита у  выхода
уже разобрали и сейчас со щитов срывали красные конусные ведра.
 Раздетая, в  белых  нижних  рубахах, четвертая рота  скучилась  у торца
казармы.  Впереди был  пустой,  ярко  освещенный  бетонный  плац, подернутый
ночным ледком.
 - Одесса! - заорал Куник. - Музыку вруби!
 Коля Белошицкий вылущился из гудящей толпы и послушно полез по железной
лестнице в кинорубку.
 Над плацем женскими голосами громко заныли битлы.
 Белошицкий вниз не спустился.
 Костя лихорадочно перебирал  глазами  роту: "Фиши нет,  Нуцо  нет, а я,
я-то почему  здесь? Зачем я-то? Мне ж  домой!.." От  зависти к отсутствующим
Фишелю и Нуцо у  Кости схватило живот. Он чувствовал: будет что-то страшное,
о чем пока не  знает этот  волосатый идиот Куник, и Богдан  не знает, и Миша
Попов. Только он, Костя, знает...
 "Господи,  -  стонал  про  себя Костя, -  ведь  убьют!.." Анашовый кайф
вылетел из его головы, как и не было. Просто так убьют, ни за что! Пусть они
все передохнут: Куник,  Богдан, Миша... Он же к ним не относится. Он же не с
ними. Он другой! Другой!
 А Нуцо был  здесь.  Выпорхнул из-под  руки Куника и стал с ним рядом. С
лопатой,  к которой  прилипла  уже знакомая  вонь.  Он  преданно  смотрел на
Куника, ожидая команды, и улыбался.
 - Фиша где?! - крикнул ему Костя. - Где Фишка?
 - За губарями побег! Валерка велел! - блеснул зубами цыган.
 Поджарый Нуцо нетерпеливо прыгал вокруг огромного Куника.
 - Пошли! Чего стоим? Холодно!
 "Тебя кто звал?! - стонал про себя Костя. - У тебя ж отмазка!.."
 Темная казарма второй роты молчала вдалеке, казалась спящей.
 Над  трибуной  полоскался распяленный  кумачовый транспарант:  "Военный
строитель! В совершенстве овладей своей специальностью!"
 - За мно-ой! - Куник крутанул в воздухе ремнем, как шашкой, и двинул по
диагонали плаца ко второй роте.
 Четвертая с лопатами, ломами наперевес, галдя,  повалила за ним, пряжки
мотались у колен.
 - Не бзди, мужики! - орал Куник. - Главное, всей хеврой навалиться!..
 - "О-о ге-ол!.." - стонали битлы.
 Куник был  уже на середине плаца, как вдруг перед ним оказался Бурят. В
расстегнутом  кителе, в  тапочках, Бурят судорожно цеплял  на  рукав красную
повязку дежурного.
 -   Четвертая  рота!  Стой  на  место!..  Приставить  ногу  к  ноге!  -
Запутавшись в командах, он обеими руками уперся в волосатую Сашкину грудь.
 - Мочи Бурята!
 Куник, не останавливаясь, отгреб  Бурята в сторону. Тот отлетел,  упал,
заверещал  что-то,  фуражка  покатилась  по  плацу. Рота валила  дальше,  за
Куником.
 До  казармы  оставалось шагов  тридцать.  Вторая  по-прежнему  молчала.
Становилось жутко. Видимо, это почувствовал и Куник.
 - Не бзди, мужики! -  снова заорал он и  орал так через  каждые два-три
шага. Шел и орал, уже даже не оборачиваясь.
 Женька  со Старым рванулись вперед, чтобы  не  отстать oт Куника. Костя
тоже пошел быстрее. Женька держал  в руке арматурину. Старый просто шел, шел
без  всего,  ссутулившись  по-пожилому,  похожий  на мастерового  из  фильма
"Мать".
 - Сука старая!.. - всхлипнул Костя, со злобой взглянув на свой кулак, в
котором был зажат ремень. Опять Старый умнее всех, ремня нет - вины меньше.
 Женька хлопнул его по плечу:
 - Чего ты?
 - Ничего! - огрызнулся Костя, стряхивая его руку.
 - Не бзди, мужики! - взвился под небеса истошный визг Куника.
 И  вдруг  черная   молчавшая  казарма  ожила.  Вспыхнул   свет.   Кроме
центральных  дверей, распахнулись  боковые. И из трех прорех  казармы живыми
потоками наружу ломанулись блатные.
 - Глуши козлов!
 - Сучье позорное!..
 - Петушня помойная!..
 - Мочи лидеров!..
 Костя  увидел,  как  Куник, метнувшись навстречу толпе,  сливающейся из
трех  потоков, увернулся от вспорхнувшего  над  его головой лома, и пряжкой,
под  свист  ремня, уложил одного  и,  обернувшись, ловко достал первого -  с
ломом, уже  вырвавшегося  в  чужую  толпу. Оба  подмялись,  звякнул  о бетон
покатившийся лом.
 - Минус два! - провопил Куник. - Мочи блатных!
 Драка расползлась по всему плацу.
 Костя сразу подался в  тень трибуны, в  темноту. Но и там было страшно:
вдруг увидят, что прячется.
 На мягких ногах вбежал он в тусующуюся толпу  одетых и своих. Он крутил
вокруг себя ремнем, надеясь, что никто к нему не сунется. Его и не  трогали.
И  он  снова отбежал в  тень  - передохнуть.  Нуцо  уделал одетого - лопатой
плашмя.
 - Луди вторую роту! - кричал Женька, молотя арматуриной по одетым.
 Костя  готов  уже был в  очередной  раз ворваться  в  драку,  уже  ногу
приготовил для толчка, но от удара в спину у него перехватило дух.
 - А-а!.. Ма-а-ма!..
 Пока он несколько мгновений ждал смерти, стриженый блатной, отоваривший
его пряжкой, побежал дальше. Костя понял, что  не умрет. За блатным рыпнулся
Нуцо,  оторванный  от  своей  драки Костиным  воплем,  и  успел  приголубить
блатного  лопатой.  Из прорвавшейся  на спине  гимнастерки потекла  чернота.
Блатной сунул руку за спину, глянул на нее и помчался к своей казарме.
 - Назад! - прокричал кто-то.
 Неожиданно,  как  по  команде,  вторая  рота  стала  отступать  к своей
казарме. Четвертая навалилась на отступающих.
 - Козлы! - орал Куник. Ремень он потерял и дрался просто так.
 - Еще! - взвыл рядом с Костей Миша Попов, тыча рукой в сторону.
 Костя  повернул голову, и  у него онемели ноги: от техкласса отвалилась
толпа одетых и молча неслась на них.
 И отступившая было вторая рота мощно подалась вперед. Блатные схитрили.
 Полуодетые, придавленные сбоку свежими  силами,  заметались по плацу и,
сбивая друг друга с ног, бросились домой, к казарме.
 - Куда?! - заорал Куник. - Сто-ой! Стой, падлы!..
 Костя бежал с зажмуренными глазами. Когда он открыл  их, увидел,  что в
метре  от  него  впереди несутся трое  одетых  с палками. Он обхватил голову
руками  и,  споткнувшись,  кубарем  покатился  по  шершавому  плацу.  Одетый
рыпнулся к нему с палкой над головой.
 - Не бе-ей!.. - Голос Кости сорвался на писк.
 - Удав гнутый! - Одетый с размаху ударил его сапогом.  Хотел по голове,
но Костя увернулся - попал по ребрам. И побежал дальше.
 Костя потерял  дыхание и  на  четвереньках  уполз с плаца в темноту.  И
заткнувшись  за  голый  куст  акации, скрючился.  Потом с  трудом  вытолкнул
накопившийся воздух и понял, что опять жив.
 Вдалеке из толпы одетых  с  криками  вырывались полуодетые и неслись  к
казарме.
 Блатные лупили оставшихся.
 Вдруг Костя услышал возле своей головы цокот  подков, не стройбатовский
цокот...  Задевая  за куст, на плац выносились губари, на бегу  сдергивая  с
плеч автоматы. Paздались короткие очереди.
 Костя впервые в жизни слышал настоящие выстрелы.
 Драка замерла.
 - Губа-а!..
 Зсе бросились врассыпную.  Одетые бежали  рядом  с  раздетыми. Куник  с
Мишей  Поповым ломанулись во вторую. А одетые мчались  к  ним - в четвертую.
Костя  отжался от земли,  встал в несколько приемов,  не сразу, и, наращивая
ход, заковылял в роту. На плацу, помыкивая, корячились подбитые.
 Трещали выстрелы. Костя споткнулся, налетев на сугроб и, падая, увидел,
как  здоровенный  длинный губарь с  откляченной задницей  гнал  перед  собой
раздетого с лопатой и палил вверх из автомата.
 И вдруг раздетый споткнулся, выронил лопату, свет прожектора мазнул его
по лицу,  блеснули зубы. Нуцо! Губарь с  разбегу налетел на  него  и стволом
автомата ударил в спину.
 Нуцо обернулся и  застыл, уставившись на губаря. - Ты-ы? - прошипел он.
-  Ты-ы?.. И пошел на  губаря.  Тот молча  пятился, по-дурацки загораживаясь
автоматом. - Ты! - выкрикнул Нуцо. - Ты!
 Не подходи!  - Губарь перехватил автомат. -  Убью!  Сзади  над  губарем
взметнулась лопата. Костя  видел ее блестящий штык. Губарь выронил автомат и
схватился за голову. Вскрик был совсем слабый, заглушенный остатками драки и
редкими выстрелами.
 Нуцо шагнул в темноту, куда упал губарь, и медленно выпятился обратно.
 -  Беги!  -  громко прошипел он, выдергивая  у солдата из рук лопату. -
Беги, Фиша!
 ...Деревянные подпорки-столбики у крыльца четвертой роты были выломаны.
Женька Богданов  метелил одетых,  но те, не обращая внимания на  удары, тупо
перлись в чужую роту.
 Костя  долго  втискивался в  узкий дверной проем, заклиненный  ошалелой
толпой. Кто-то оттолкнул его, он снова втиснулся, его ударили по лицу, он не
ощутил  боли.  Добравшись  наконец  до своей койки, Костя  упал на  нее  и с
головой накрылся одеялом. Сколько времени прошло, он не знал. Кто-то сдернул
с него одеяло. Костя открыл глаза. Быков.
 За  разбитыми  окнами тормозил "Запорожец" Лысодора. Лысодор,  в  шапке
пирожком, в коричневом драповом пальто, быстро вошел в казарму.
 - Здравствуй,  Петр Мироныч! - протянул ему руку  Быков. - Кто дежурным
сегодня?
 -  Буря... Младший лейтенант Шамшиев.
 В роту влетел старшина Мороз. Дернул руку к козырьку.
 -   Твои,  Остапыч,  -  с  удовлетворением   сказал  Быков.  -  Молодцы
ребятки... Ты им сухари суши, Остапыч.
 Рота молча стояла посреди казармы.
 - Зачем сухари? - тупо спросил Миша Попов, пробуя зубы на шаткость.
 - Кто спрашивает? - обернулся к нему Быков. -Ты, плановой?  Ты зубки-то
не  трогай, опусти  ручки... Вот так.  Сухари зачем?.. Гры-ызть... Сидеть  и
грызть.  Вот  так  вот,  ребятки-козлятки.   А  вы  как  думали?  Не  хочете
по-человечески служить,  -  голос  Быкова набрал  полную  силу,  - башкой  к
параше!.. Всю роту! На строгач! Роба в полоску!
 - Вторая начала! - выкрикнул кто-то из строя.
 -  Кто сказал - шаг вперед!
 Никто не вышел.
 - Чего творят, падлы! - покачал головой Мороз
 - Два  года и  тех не  могут... А я, мы все вот...  -  Мороз поочередно
ткнул пальцем в Быкова, в Лысодора и  в себя. - И до войны,  и  войну всю, и
после...
 -  Ты им, Остапыч,  больше  не  объясняй, -  переходя на  обычный  свой
красивый спокойный голос, сказал Быков.
 - Объяснять  своим  можно.  А  это...  Р-рота-а!  Слушай  мою  команду!
Становись!  Равняйсь!  Смирно! Старшина! Поверку  полным  списком.  Из  роты
никому. Где Дощинин?
 - Поехали за ним.
 - А кто "подъем" крикнул?
 Строй  молчал,  но  все как один невольно  посмотрели  на  Бабая. Бабай
вобрал башку в плечи и замер, вздрагивая, как от холода.
 Брестель с журналом в руках начал поверку.
 - Кто дневалил? - спросил Быков.
 - Это не я... - заплакал Бабай.
 - Что такое? - брезгливо поморщился Быков. - Старшина!
 Мороз подался вперед.
 - Да он сейчас... Пройдет у него... Керимов! -  рявкнул он на  Бабая. -
Чего раньше времени?! Тебя никто ничего, а ты в сопли?!
 - Кричал... - залопотал Бабай. - Я не знал... Мне кричали - я кричал.
 - На КПП, - бросил Быков. - Потом будем разбираться. Начинайте поверку.
 В роту вбежал  Валерка Бурмистров  со  своими. Бабай стоял  последним в
строю. Слезы текли по его небритым щекам.
 Мороз хлопнул по спине Валерку.
 -  Это... Сведи его, что ль. Чего он здесь? Тулуп дай. А то  замерзнет.
Тулуп, говорю, дай!
 Валерка вытянулся:
 - Есть!
 - Понабрали армию... - бормотал Мороз. - Уводи, кому сказал!
 Валерка потянул Бабая за рукав.
 - Пошли...
 Мороз заглянул в Ленинскую комнату, покачал головой.
 - А здесь-то стекла кому мешали?.. Графин где?
 - Разбили при наступлении, - усмехнулся Куник.
 - Ты,  верзила, молчал бы! С тебя первый  спрос!  - Мороз погрозил  ему
татуированным кулаком.
 Брестель закончил  поверку и с журналом  подошел к Морозу.  Мороз надел
очки, взял журнал в руки.
 - Все по списку? - спросил Быков Мороза.
 - Никак  нет, двое  в больнице,  один  в  бегах,  трое насчет  туалета,
чистят. Их сюда без бани нельзя - в калу все...
 - Карамычев здесь, - заложил Костю Брестель.
 -   Отбой,  - скомандовал Быков и вышел  из  казармы.  Минута.  Всем по
койкам!
 Строй распался, загудел.
 - Слышь, Карамычев, твои не  воевали, ясно? -  сказал  Мороз, подойдя к
Костиной койке. - Ты-то сам на кой хрен в казарме?
 - Не знаю... - промямлил Костя.
 - Узнаешь... Следствие вот  начнут  -  все  узнаешь... Над тобой  койка
пустая? Я лягу. -  Мороз расстегнул мундир,  под мундиром была красная бабья
кофта, застегнутая на левую сторону.
 -  Зачем  вам  наверх, товарищ старшина? - засуетился Костя. - Ложитесь
внизу, я наверх...
 - Ладно, -  скривился Мороз и полез на  верхнюю койку.  - Это у  вас, у
сопляков, счеты: кому где спать... Петух жареный не долбил еще... Живые все?
 - Губаря кто-то сделал, - сказал Женька.
 - Их долбить - стране полегче, - сказал Старый.
 - Молчал бы... Башка как колено, а домой возвернуться не можешь!
 Мороз заворочался, укладываясь поудобнее.
 - Кто губаря - разберутся, - покряхтел он, - а  вот библиотекарке  глаз
хоть фанэрой зашивай...
 - Откуда вы знаете?! - вздернулся Женька.
 - Ишь ты! - ухмыльнулся  Мороз. - Задергался, хахаль кособрюхий. Будешь
ей  теперь  из  тюряги за  увечье  платить.  Побахвалиться захотелось  перед
сикухой:  нет, мол, на меня управы!.. Хочу - дурь  сосу, хочу -  бабу в роте
черепешу... Дурак! Спать. Отбой.
 Казарма затихла.
 Костя  лежал  с  открытыми  глазами.  Наверху  под  Морозом  заскрипели
пружины.
 - А билеты-то взяли? - шепотом спросил Мороз свесившись с полки.
 - Взяли.
 -  Ты  вот  что,  ты  одеись  и  к  своим  иди,  может, ничего,  может,
получится...


5

 Голая - старики в плавках, молодые в одних  подштанниках, -  посиневшая
четвертая рота стояла выстроенная вдоль казармы.
 Комиссия - коротенький  полковник и два майора в сопровождении  Быкова,
Лысодора,  капитана  Дощинина, Мороза  и  забинтованного Бурята  -  неспешно
бродила вдоль строя.
 Уже  начались  хитрости:  поврежденные  в  побоище  старались  по  мере
приближения комиссии встать в начало строя, где комиссия уже прошла. Поэтому
комиссия про шла вдоль строя один раз, потом еще раз - со спины.
 -  Руки вверх! - скомандовал коротенький полковник.
 Двести  с   лиш