тиций - силу. Чертову уйму силы. А когда мы получим силу, мы сделаем чертову уйму денег. А с деньгами мы станем еще сильнее. И сделаем еще больше денег. Улавливаешь? Может случиться и наоборот: мы шлепнемся на задницу. Так вот, слушай меня внимательно, - этого не случится. Так что не проси меня притормозить. Даже и не заикайся.
     - Я все это знаю, Остин. И тем не менее нам, может быть, придется проявить настойчивость...
     - В самом деле? Не надо этим шутить, мистер! Ты завяз по самое горлышко, но ты разучился мыслить здраво. Ты думаешь, что можешь меня достать? Допустим. Но ты забываешь, что я могу поднять такую бурю, с которой не сравнится никакой ?Ирангейт?. Я могу сместить правительство, ты об этом подумал? Я могу заставить полсотни ваших людей молить себе смерти. - Чедвик рассмеялся. - Проявить настойчивость... Как вы собираетесь это сделать, черт вас возьми? - Он повесил трубку.

Глава 30

     По обеим сторонам дороги были расставлены щиты с призывами беречь воду. Лаура откинула заднее сиденье и подремала пару часов, свернувшись по-детски клубочком и подложив руки под голову. Ветер из открытого окна растрепал ее светлые волосы. Два приступа астмы за последние дни совершенно истощили ее силы.
     В день карнавала они поехали к Дикону - маленькая передышка в ожидании звонка Архангела. Даже здесь у них не было полной уверенности в том, что не будет новых телефонных звонков; Дикон видел, как Лаура смотрит на телефон; к концу вечера ее нервозность стала невыносимой. Он положил ей руки на голову и сказал:
     - Я увезу тебя отсюда, - я знаю такое место, где ты будешь в безопасности.
     - Поедем завтра, - сказала она.
     Но случилось так, что они уехали только на третий день.
     Лаура проснулась и увидела, что они едут по грунтовой дороге. Высокие холмы портили вид, но зато ощущалась близость океана. Они выехали рано, а теперь солнце стояло почти в зените, раскаляя крышу машины. Вид сзади закрывали поднятые колесами облака белой пыли. Дикон остановился на лужайке над пляжем и открыл дверцу, но Лаура даже не пошевелилась. Остывающий двигатель тихонько потрескивал. До них доносились деревенские звуки - мычанье быка на ближней ферме, стрекотанье сорок в живой изгороди и шум моря где-то за домом.
     - Это был ваш уголок, твой и Мэгги.
     - Не имеет значения. - Дикон достал сумку и ждал, когда она выйдет.
     - Так ли это?
     - Думаю, что да.
     Дом все еще блестел, хотя Дикон покрасил его месяц назад. Белая обшивка, зеленая крыша из дранки, внутри - белые стены с репродукциями Боннара, Сезанна и Модильяни в самодельных рамах. Над лампой для чтения висит оправленная в рамку карта Англии. Диван и два подержанных кресла покрыты мягкими серо-бордовыми покрывалами.
     С одной стороны располагалась бело-голубая кухня, с другой - маленькая спальня: овечьи шкуры на полу, дубовый платяной шкаф, кровать с латунными украшениями на спинках, кувшин и кружка.
     Двери были закрыты, и за несколько недель воздух в комнатах раскалился до предела.
     Дикон включил холодильник и переложил в него привезенную еду.
     - У меня остался один час, - сказал он. - Я постараюсь вернуться завтра утром. Может быть, мы поживем здесь пару дней и решим, что делать дальше. Завтра я буду знать больше. - Он договорился встретиться с Архангелом в этот вечер, и теперь ему предстояло еще два раза проделать за рулем четырехчасовой путь - до города и обратно. Но что поделаешь - Лауре нельзя было оставаться в Лондоне.
     - Ради Бога, будь осторожней, - сказала она.
     - Я вернусь завтра до полудня. - В такое заверение мог поверить только ребенок, и Дикон добавил: - Если меня не будет к этому времени, свяжись с Филом Мэйхью.
     Он показал ей дом. Потом они пошли на прогулку, и Дикон пропустил Лауру вперед, чтобы она сама выбирала, куда и каким шагом идти. Инстинкт повел ее к пляжу и дальше по тропинке, ведущей на утес. Она остановилась на том самом месте, где всегда останавливалась Мэгги. Дикон внутренне приготовился, ожидая, что это потрясет его, но предвкушение оказалось сильнее реальных ощущений.
     - Что про вас говорили? - спросила Лаура. - Друзья и все прочие. Что вы - идеальная пара?
     - Не знаю, считали ли так другие, но сами мы говорили это.
     - И это соответствовало действительности?
     - Не совсем так - мы называли это иначе. Мы любили нашу жизнь - нам нравилось одно и то же, одни и те же места. Нам не надо было искать счастья - так или иначе, оно всегда было в нас. Никто не тянул одеяло на себя, и мы всегда оставались самими собою без особых усилий. Потому что мы доверяли друг другу в истинном смысле слова.
     - Это правда?
     - Про истинный смысл слова?
     - Про доверие.
     Дикон пожал плечами.
     - Конечно. Я же сказал.
     На том месте, где они стояли, крутой подъем заканчивался. При логическом размышлении Дикон мог понять, что здесь сделал бы остановку любой: отсюда открывался самый красивый и самый высокий вид на океан. Здесь можно было перевести дыхание, особенно если тебя душит астма.
     Лаура пошла вперед, ветер доносил до Дикона ее слова.
     - Я не так хорошо знала Мэгги, как ты думаешь. Мы познакомились, когда я была на втором курсе, а она уже закончила обучение - сначала в Вассаре, потом в Св. Хильде. У нее была машина и небольшой домик в Порт-Мидоу - как у взрослой. Было ясно, что она из небедной семьи, понимаешь? Ее снабжали из неистощимых семейных фондов, а я в то время была довольно тесно связана с коммунистами, и было не похоже на то, что нам написано на роду подружиться. Как ни странно, мы подружились. Эта была не та дружба, которая все время растет и углубляется, скорее, это было продолжительное знакомство, но мы часто и подолгу виделись. Думаю, больше всего мне нравилась в ней ее независимость. Создавалось впечатление, что Мэгги была счастлива, когда ее приглашали в компанию, но не переживала, когда про нее забывали. Она часто пропадала на три-четыре дня, и никто не знал, куда и зачем; потом она возвращалась. В этом не было ничего особенного - просто у нее была своя жизнь, в которой Мэгги чувствовала себя легко и непринужденно. Взрослая жизнь, понимаешь? То же и с мужчинами. Ты ведь это хотел услышать, да? Что мы здесь делаем?
     - Иди вперед, - сказал Дикон. - За этим поворотом тропинка станет ровнее. Да, я хотел услышать именно это.
     - С мужчинами она держалась на серьезной ноге, но не позволяла себе увлекаться. Впрочем, я могу и ошибаться, это мои личные впечатления, а я тогда была молода, да и люди с годами меняются, не в пример мне. - Дикон ничего не сказал. - По крайней мере, так мне кажется. Ее связи не были тривиальными, не было в них и истеричности. Я помню несчетные ночи, которые провела с термосом кофе у своих подруг, снедаемых любовью и желанием, отговаривая их от самоубийства. Несколько раз подруги выручали меня саму из аналогичной ситуации. Но с Мэгги такого не случалось. Она отдавалась своему увлечению, пока оно длилось, и сразу же забывала про него, едва оно кончалось. Помню, меня удивляло, где она этому научилась. В моем рассказе Мэгги выглядит такой гармоничной и сдержанной, правда? Мне кажется, это то, что больше всего врезалось мне в память. Не знаю... ведь были же у нас и сумасшедшие вечеринки, и пьяные прогулки в лодках, и всякое такое; иногда мы даже упивались ?до положения риз?, если ты понимаешь, что я имею в виду. Впрочем, она никогда не ела много; эта привычка потом изменилась?
     - Нет.
     - Пожалуй, мне больше нечего о ней рассказать.
     Он резко ускорил шаг и тронул ее за локоть.
     - Нам пора возвращаться.
     - Ты иди, - ответила она, не глядя на него. - А я еще погуляю.
     - Примерно через полмили тропинка выведет к бухте.
     - О?кей. - Она бы нашла дорогу и без его объяснений.
     Он снова тронул ее за руку, уже тверже, но она не обернулась.
     - Не надо, - сказала она. - Ты не виноват.
     Дикон вернулся к машине, размышляя о том, чего ей стоило рассказать ему все это; он подозревал, что многого, но это его не остановило: он хотел знать о Мэгги все. Джон никак не мог привести в порядок свои чувства. Лаура почти все время была с ним, начиная с первого таинственного звонка, после которого она сожгла свое желтое платье. Они занимались любовью. В последние два дня она была так напугана, что было трудно определить, насколько она зависит от него. А может, и не надо определять.
     ...Когда Дикон дождался звонка Архангела, они поехали к ней на квартиру, чтобы упаковать ее вещи. Она нигде не чувствовала себя в безопасности. Когда Дикон уходил на встречу с Филом Мэйхью, Лаура выдернула телефонный шнур из розетки. Спускаясь вниз, Джон услышал щелчки запираемых замков. Мэйхью вообразил, что у него с Диконом есть какие-то секреты, и не захотел разговаривать в присутствии Лауры. Впрочем, Дикону и самому не хотелось приводить его к ней.
     Автомобиль был запаркован с нарушением правил, рядом с перекрестком. Едва Дикон забрался внутрь, как Мэйхью протянул ему сверток.
     - Знакомство с тобой чертовски опасно. Зачем тебе нужна эта дрянь?
     - Я думал, что и ты сможешь узнать что-нибудь новенькое о той квартире.
     - Теоретически - под семью замками.
     - А на практике работает система ?ты - мне, я - тебе?. Ты знаешь парня по имени Маркус Архангел?
     Мэйхью, казалось, удивился и в то же время заинтересовался.
     - Ты связался с плохой компанией.
     - Ты хорошо его знаешь?
     - Довольно хорошо. Голыми руками его не возьмешь.
     - Похоже, он скоро попадется.
     - На этом? - Мэйхью выразительно взглянул на сверток в руках Дикона. - Ты сумасшедший. Это невозможно, Джон, даже и не думай. Нам бы очень хотелось засадить Архангела за решетку, но очевидно, что в тюрьме он опасней, чем на свободе. - Мэйхью заметно волновался. - Джон, это уже решено. Мы несколько месяцев ходили по лезвию бритвы, выслеживая этого парня, а теперь ты хочешь, чтобы я схватил его и упрятал в каталажку, как обычного уличного торговца. Кроме того, нам всем ведено держаться от него подальше, иначе начнется война в гетто. Я готов поверить, что ты не знаешь, какие ставки в этой игре, но, помимо всего, он не в твоем весе. Иди домой и забудь об этом. - Мэйхью протянул руку к свертку, но он был вне пределов его досягаемости.
     - Успокойся. Ты еще не выслушал, чего я хочу.
     - Если в твой план входит взятие Архангела под стражу, я не стану и слушать.
     - Он знает кое-что, что мы тоже хотели бы знать.
     - Мне не так уж этого хочется, это ты у нас борец за правду.
     - Я только хочу, чтобы ты при этом присутствовал. Он знает тебя?
     - Да, видел пару раз. Ты надеешься испугать его?
     - Именно.
     - Не получится.
     - Там увидим, - ответил Дикон. - Ты согласен? Только побыть на виду?
     - Без ареста?
     - Без ареста.
     - И он уйдет целый и невредимый?
     - Я захвачу для него зонтик на случай дождя.
     - Не шути. Этот парень держит руку на кнопке. - Мэйхью задумался. - Не знаю, Джон.
     - Все равно я это сделаю. Если ты придешь, мои шансы повысятся, если нет... - Он пожал плечами.
     - Черти бы тебя взяли!
     Дикон вылез из машины, сжимая сверток в руках, потом наклонился к открытому окну.
     - Итак - в семь тридцать, - сказал он и назвал день и место.
     Мэйхью завел мотор.
     - Если увидишь мою машину, значит, жди, - сказал он, глядя прямо перед собой.
     Вернувшись в квартиру Лауры, Дикон прошел прямо в спальню и запихнул сверток под кровать. Потом, когда они собрались уезжать, он перенес его в машину. Они планировали отъезд на следующее утро, но приступ астмы обездвижил Лауру до полудня, полностью лишив ее сил. Дикон открыл все окна, пытаясь поймать хоть какое-то дуновение ветерка, а Лаура неподвижно сидела в кресле, время от времени забываясь сном. Когда зазвонил телефон, она проснулась, вздрогнув от неожиданности, и машинально сняла трубку - раньше рванувшегося к аппарату Дикона.
     Это был не тот, кого она боялась. В ее голосе прозвучало облегчение. Дикон вернулся на кухню и снова занялся своим бутербродом.
     Он слышал голос Лауры:
     - Это было бы прекрасно. Я пыталась дозвониться тебе. - Она подтвердила назначенное время. - В пять вечера. Хорошо, Майлз. До встречи.
     Они поели и послушали музыку. Курить Дикон уходил к окну. Лаура уехала на такси и вернулась в половине седьмого. На следующее утро они отправились в Корнуолл. Дикон не обрадовался задержке, но Лаура объяснила, в чем дело, и он понял, что это было необходимо.

***

     Залив представлял собой узенькую серповидную полоску песка, окаймленную утесами высотой в шестьдесят футов. В теплых потоках воздуха парили чайки, огибая травянистый край утеса то сверху, то снизу. Они то широко раскрывали крылья и зависали там, то поворачивались к морю и скользили по ветру. Чисто-белое на ярко-синем, души погибших моряков.
     Лаура лежала на песке, раскинув руки и глядя в бесконечную глубину неба. От отсутствия ориентиров и горизонта у нее кружилась голова. Мысленно она представляла, как Дикон едет по шоссе, подъезжает к Лондону, потом - к тому месту, которое он назначил для встречи с Архангелом. Ей хотелось, чтобы встреча побыстрее закончилась и чтобы он быстрее вернулся. Она подумала, что любит его и не знает, как ей теперь быть.
     Начавшийся отлив обнажил гранитных часовых в узком выходе из залива. Жара начинала спадать. По твердым и влажным песчаным волнам Лаура подошла к узкой полоске пены, сняла туфли, вошла в воду по щиколотки и медленно побрела в дальний конец пляжа. Море было удивительно спокойным; солнце, отражавшееся в воде, слепило глаза. Лаура вернулась на тропинку и немного прошлась по ней босиком, потом по другой песчаной дорожке вернулась к дому.
     Она бродила по комнатам, не находя себе места, Наконец она открыла парадную дверь и уселась на ступеньке, любуясь предзакатным багряным солнцем и неумолимо темнеющим небом. Приступы астмы измучили ее, в легких ощущалась тяжесть, словно что-то давило на них. Она задремала, проснулась, потом задремала снова.
     Вдруг ее насторожил какой-то шум: откуда-то изнутри донесся звук, напоминающий ржание. Лаура замерла, прислушиваясь. Бешеная вибрация - такой звук может издавать ветер, запутавшийся в парусах, или барабанщик, выстукивающий ритм на пергаменте. Шум был тревожным, прерывистым и временами доходил до неистовства.
     Она медленно поднялась, оперлась спиной о косяк и заглянула внутрь, пытаясь проникнуть взглядом сквозь тени, покрывающие пол и стены комнаты. Шум прекратился. Лаура ничего не увидела. Потом звук раздался снова, быстрый и частый, его появление в вечерней тишине было чем-то сверхъестественным. Лаура почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди. Шум прекратился опять. Осторожно ступая, словно тишина была ее союзником, она вошла в комнату и огляделась. Все было тихо. Лишь напрягая слух, она улавливала шорох гальки, движимой отливом. Потом, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности, снова раздался этот звук - словно билось и царапалось, пытаясь выбраться, попавшее в ловушку живое существо.
     Камин был обшит толстой фанерой, которая крепилась при помощи заглубленных шурупов к прочным стоякам. Лаура вышла наружу и посмотрела на крышу. Над широким дымоходом не было ?капюшона? . Она вернулась внутрь и наконец поняла, что означают эти звуки - шлепанье и хлопанье крыльев, беспорядочное царапанье клюва и когтей по фанере и почерневшему от огня кирпичу. В дымоход попала застрявшая там птица. Казалось, вся комната наполнилась шумом.
     Лаура начала искать отвертку или гвоздодер по всем ящикам и шкафам, но под руку попадались только кастрюли, тарелки, блюдца и чашки, ножи и вилки, фонарик, рулоны бумажных полотенец. Она взяла нож и встала на колени перед камином. Словно почувствовав ее присутствие, птица начала биться сильнее и хлопать крыльями в темноте. Нож был неподходящим инструментом для прикрученной к стоякам трехслойной фанеры. Лауре удалось отковырнуть лишь несколько щепок. Ощущая близость человека, птица обезумела от страха; это чувство передалось и Лауре. Она все упорнее ковыряла неподдающееся дерево; грудь ее сжал спазм, ей не хватало воздуха. Перехватив нож двумя руками, она попробовала всадить его в место стыка, но это было безнадежно. Установив закругленный, тупой конец ножа над швом, она начала забивать его рукой, не обращая внимания на боль, которая отдавалась в локоть. Нож немного вошел, и Лаура начала сгибать его в сторону. С коротким щелчком отломился кончик лезвия.
     Судорожно хватая ртом воздух, Лаура прижалась лбом к фанерной обшивке. Птица внезапно затихла. До нее было не более двух сантиметров. Девушка представила себе расширенные от ужаса блестящие в темноте глаза птицы. Ничего не поделаешь. Она встала и отошла на середину комнаты, не сводя глаз с камина, словно ее внезапно могло осенить какое-нибудь решение. Сколько времени птица будет умирать? Небо на западе медленно темнело, линия горизонта становилась размытой и нечеткой. Лаура достала из сумочки ингалятор и поднесла его ко рту. Один вдох, второй - легкие постепенно отпустило. Птица отчаянно замолотила крыльями.
     В холле зазвонил телефон.

***

     Снаружи на здании Ройал-Альберт-Холла висели плакаты, объявления о ближайших концертах: Чайковский, Брамс, Малер, Гуно, Штраус. Сидящий внутри Дикон наблюдал, как боец среднего веса лениво парировал удары справа. Это был коренастый смуглый парень, по-видимому грек или испанец. Его противник был выше, но не смотрелся на ринге. Грек двигался быстро, отбрасывая от себя противника короткими ленивыми хуками, не слишком, впрочем, сильными. Он мог бы закончить бой на пару раундов раньше, но ему было, похоже, скучно бить чаще и сильнее. На две трети заполненный зал шумел - здесь сидели люди средних лет, у которых было куда больше денег, чем вкуса, и которые слишком быстро поднялись с грязных улиц на ухоженные бульвары и лужайки. Они носили ?ролексы? и массивные золотые цепи на запястьях, костюмы от ?Сэвил Роу? и итальянские ботинки. Они курили гаванские сигары и жаждали крови.
     Дикон заказал два места в середине ряда, недалеко от ринга. Он скорее ощутил, чем увидел приход Архангела, - так ощущается шелест пробежавшего по полю ветерка, хотя его и заглушают другие звуки. Зрители, казалось, слегка качнулись от удивления и любопытства, увидев шикарного франта, пришедшего с тремя огромными телохранителями. Большинство присутствующих в зале вели свои дела на грани законности. Те, кто знали Архангела, при виде его почувствовали раздражение; тех, кто его не знал, его приход разозлил еще больше. Ему явно не стоило появляться здесь.
     В том ряду, где сидел Дикон, оставалось только одно свободное место - рядом с ним. Он рассчитал правильно: телохранители сели, где пришлось. Архангел пробрался к Дикону и сел рядом. Он заговорил тихо, не пытаясь перекрыть шум.
     - Должен сказать, Дикон, что у вас извращенное чувство юмора.
     - Я думал, это вас позабавит.
     - Еще как! Подумать только - Ройал-Альберт-Холл, - Архангел улыбнулся. - Я думал, что это будет концерт, например Гайдна или кого-нибудь из очаровательных английских композиторов. Мне не пришло в голову проверить, на это вы и рассчитывали. Должен признаться, я был готов снисходительно отнестись к вашему выбору, но теперь вижу, что вы непростительно остроумны. Вы заставили меня рисковать: здесь есть ряд людей, которых я предпочел бы не видеть. Я сердит, в том числе и на самого себя. - Его голос дрогнул.
     Звон колокола объявил о начале седьмого раунда. У высокого боксера была большая рана над левым ухом, и его секундант посоветовал ему не особенно напрягаться и поберечь себя. Он навалился на грека, схватил его за руки и бросил на ринг под радостное улюлюканье зрителей. Грек нарочно ударился лицом так, чтобы не видел рефери, и повредил себе кожу под глазом; высокий парень выпустил его и тут же провел хук. Брызги крови и пота полетели с перчатки, улюлюканье сменилось криками восторга.
     Дикон достал из-под сиденья ?дипломат? и, не давая Архангелу времени возразить, положил его