тся вернуться. Я начала вынимать вещи Кэйт из шкафов... понимаете, просто собирать ее имущество. И натолкнулась на что-то такое, чего я не поняла. Я сообщила об этом полиции...
     - Кому в частности?
     Она на минуту задумалась.
     - Человеку по фамилии Д?Арбле. Он инспектор?
     - Возможно.
     - Он не... впрочем, этим не заинтересовался никто. Они начали спрашивать, не было ли у нее депрессии в последнее время. Ссоры с дружком, неприятности по работе - что-нибудь в этом роде.
     - Ну и?..
     - Ничего этого не было. Она ни с кем не встречалась. Работа была напряженной, утомительной, как любая другая работа, но я знаю, что в общем она нравилась Кэйт. Нельзя сказать, что она была принцессой из сказки, но и Золушкой тоже не была. Короче говоря, серединка на половинку, как и все мы. Но депрессии у нее не было, за это я ручаюсь. Во всяком случае...
     - Очень глупо с их стороны предполагать депрессию.
     - Не говоря уже обо всем остальном, я не могу всерьез поверить, что кто-нибудь может совершить самоубийство именно так.
     - Но такие случаи были.
     - Но не в ванне же?
     - Я имею в виду, в неглубокой воде. Для этого нужно очень исхитриться. Я полагаю, они вас спрашивали про наркотики.
     - Да.
     Дикон взглянул на нее вопросительно.
     - Нет. Ничего похожего.
     - Нет так нет. Впрочем, вскрытие должно было ответить на этот вопрос. Если они не настаивали на этом, то, скорее всего, ничего не нашли. - Он подождал ее ответа, потом спросил: - Так как же все-таки? - Она смотрела непонимающе. - Что показало вскрытие? - напомнил он.
     - Ах да! Нет, об этом речь больше не заходила. Я бы очень удивилась, если бы они обнаружили что-нибудь в этом роде.
     - Итак, - сказал Дикон, - ?Случайная смерть?.
     - Они заговорили об этом еще до допроса. Мне они сказали именно это.
     - Вы имеете в виду полицию?
     - Да.
     - Но вы им не поверили?
     - Я рассказала им обо всех странностях, но мне показалось, что они не хотят слушать. Как будто им уже все ясно. Нет, даже не так. - Она взяла кофейник и наполнила чашки. Напряженно думая о том, что говорит, она машинально взяла на себя роль хозяйки. - Они сделали вывод не на основании фактов, а просто решили, что это должно было быть так, а не иначе.
     - Расскажите мне, что вы им сообщили.
     Лаура поставила чашку на журнальный столик и протянула руку к находившимся на нем предметам: портсигар, деревянная коробка-календарь, маленькая статуэтка черного дерева. Она подровняла их, словно это могло помочь ей упорядочить мысли.
     - Вы знаете, так бывает, когда... - Она оборвала фразу и начала снова: - Ладно... по крайней мере, очевидно одно - из квартиры украдена вещь.
     - Какая именно?
     - Африканская статуэтка. Фигурка женщины высотой около фута. Кэйт купила ее у уличного торговца в Нью-Йорке около года назад, она стояла у нее в спальне. Статуэтка не была ценной - Кэйт заплатила за нее долларов тридцать, не больше. Но это была ее любимая вещица. После того как я... На следующий день, когда я собирала ее одежду и все остальное, я заметила пропажу статуэтки.
     - Когда вы видели ее в последний раз?
     - Не знаю. Она всегда была там.
     - Кэйт не могла продать или подарить ее?
     - Полиция тоже сказала это: как я могу быть уверена, что статуэтку украли? Но я уверена, что Кэйт никогда бы не рассталась с ней, не продала бы и не отдала никому. Она должна была стоять в ее комнате.
     - Итак, - подытожил Дикон, - украденная статуэтка.
     - Все остальное понять сложнее. Оно связано с тем, что вы знаете о человеке. Оно имеет смысл только в том случае, если вы верите, что людей можно узнавать по их привычкам.
     - Это верно, - сказал Дикон. В комнате, где жила Мэгги, чувствовалась ее ненависть к однообразию жизни: в стаканах стояли букеты из птичьих перьев, которые она любила собирать, гуляя за городом; ее шкатулка была переполнена ожерельями и браслетами.
     Лаура между тем продолжала:
     - Она пустила воду и пошла раздетая в спальню. Приезжая домой, она почти всегда принимала ванну. В этот раз ее одежда осталась лежать на кровати, аккуратно сложенная. Кэйт никогда этого не делала, буквально никогда. Она была неряхой, как и я, мы с ней часто смеялись над этим. Мы договорились поддерживать порядок в той части квартиры, которой пользуемся сообща, но это был порядок в нашем понимании. И это не распространялось на наши спальни. Аккуратная стопка одежды была не... Ну, это как если бы вы нашли бифштекс в холодильнике вегетарианца. Я никогда раньше не видела такого. Это напомнило мне, что в детстве я всегда узнавала, когда мама в порядке одолжения убирала мою комнату вместо меня. Это было равносильно присутствию кого-то чужого. На полицию, однако, мои слова не произвели никакого впечатления. Сперва мне показалось, что я понимаю их, - в самом деле, это всего лишь смутное ощущение. Но кроме этого... было нечто такое, что нельзя было назвать просто странным. Я наверняка знала, что Кэти бы этого не сделала, и сказала им об этом.
     - О?кей, - сказал Дикон. - Что еще?
     - Ее настольный календарь лежал в спальне, на письменном столе. Я заглянула в него. Кэти не использовала его в качестве дневника или чего-нибудь в этом роде. Даже встречи она не записывала полностью - у нее была своя система сокращений. Так или иначе, в этот раз она записала что-то на пятницу, но потом зачеркнула и переписала на понедельник - то есть на тот день, когда я ее нашла. В календаре была заложена ручка. Там стоял знак вопроса, после которого было написано слово след.
     - Что это могло означать?
     - Кто его знает? Полиция забрала одежду с ее кровати, часть бумаг со стола и календарь. Одежду и бумаги они вернули, а календарь - нет. Они сказали, что потеряли его.
     - Но вы им не поверили?
     - Почему-то нет.
     - Это все?
     - Нет.
     Лаура опустила глаза и сплела пальцы рук. Суставы на них побелели, словно она пыталась найти в них опору. Когда она снова подняла взгляд, то не встретилась глазами с Диконом. Она смотрела куда-то поверх его плеча и говорила медленно, будто рассматривая на стене то, о чем говорила.
     - Я вошла в ванную и увидела Кэйт. Сначала только ногу. Потом подошла поближе и увидела ее всю - под водой. Меня будто что-то толкнуло назад. Наверно, я была близка к обмороку. Не помню, чтобы я садилась на пол, но каким-то образом оказалась на полу и не могла встать. Просто сидела и плакала. Перед глазами у меня была ее нога. - Она замолчала, Дикон ее не торопил. - Через некоторое время я вызвала полицию, потом вернулась в ванную. И... - Она снова умолкла.
     Дикон знал, что сейчас перед ее мысленным взором снова встает эта сцена и ей совсем нелегко. Заносит грузовик, автомобиль врезается в него... Что хуже: видеть это и вспоминать или не видеть и представлять в собственном мозгу?
     - О?кей. - Лаура слегка ударила сцепленными ладонями по коленке. - Я попыталась понять, как это могло произойти по версии полиции. Что это было: Кэйт поскользнулась, входя или выходя из ванны? Упала и ударилась головой, потеряла или почти потеряла сознание и утонула? Ну хорошо, предположим, что все именно так и было. Я думаю, вы слышали, что со стариками такое иногда случается. Хотя, если вдуматься, это чертовски трудно себе представить. Я несколько раз входила и выходила из ванны, проверяя эту версию. Можно предположить, что большинство людей проделывают это одинаково: сначала вы наклоняетесь и опираетесь рукой о бортик, потом переносите одну ногу, слегка поворачиваетесь и переносите вторую. То есть сначала вы наклоняетесь и, только когда вы уже залезли, садитесь на корточки, упираясь пятками в ляжки. Потом вы уже садитесь как следует. Выбираясь из ванны, вы повторяете то же самое в обратном порядке: сначала сесть на корточки, потом - руку на бортик и переступить. Вы делаете это согнувшись - иначе не получится, - если только вы не собираетесь выпрямиться и сразу шагнуть через бортик. Я попробовала так делать - это абсолютно неестественно. По правде говоря, я никогда не задумывалась над тем, как выхожу из ванны, но теперь я уверена, что как угодно, только не так. Все дело в том, что очень легко сказать: ?Она поскользнулась и разбила голову, выходя из ванны?. Это звучит правдоподобно. Но если вы поразмыслите о действиях, которые привели к этому, то такой вариант покажется невозможным.
     Пока она излагала теорию, ее голос звучал уверенно. Но как только она вернулась к тому, что увидела в ванной, ее речь снова замедлилась.
     - Правая нога Кэйт свешивалась через край ванной. На ней были синяки. По полицейской версии, они появились от удара о бортик или о раковину при падении. Хорошо - допустим, что это так. Но там были три или четыре синяка, и они... - она поискала подходящее слово, - резко выделялись. Вы понимаете?..
     - Да, - ответил Дикон.
     - Было разбито зеркало. Я никак не могу связать это с падением. Конечно, оно могло разбиться как-нибудь иначе, но ведь оно находилось низко - над самым краем ванны.
     - И поэтому вы...
     - Я не...
     Они начали говорить одновременно. Дикон сделал ей знак продолжать.
     - Я не упоминала о своих наблюдениях на первом допросе, но они должны быть занесены в протокол. Я вспоминала эти детали позднее - одну за другой...
     Дикон остановил ее.
     - Когда полиция впервые заговорила о ?несчастном случае??
     - Что?.. Ах да. - Она задумалась. То, что она собиралась сказать, было гораздо труднее выразить, чем описать синяки и разбитое зеркало. - В этом было что-то сверхъестественное. Кэйт лежит в воде, но все остальное выглядит абсолютно нормально, понимаете? Все вещи на месте, и вроде бы все как обычно. Но я почувствовала там что-то. Такое чувство возникает, когда вы входите в комнату, где кого-то только что выпороли. Я понимаю, что это глупо и ничего не значит, но там ощущалось присутствие насилия, какой-то отрицательной энергии. Казалось, в воздухе остался ее отпечаток. - Она недоуменно покачала головой. - Я знаю, это звучит смешно, когда я говорю об этом вслух. Но это там было. Впоследствии мне становилось плохо от одной мысли об этом.
     - Я все понимаю, - сказал Дикон. - То, что вы сказали сейчас, больше всего заслуживает доверия.

***

     Лаура встала и подошла к открытому окну. Приближался вечер, и синее небо стало темнеть. Воздух был все еще теплый, теплым был даже деревянный подоконник, на который она облокотилась. Такая погода стояла уже полтора месяца и, похоже, не собиралась меняться. Страна как будто переместилась к Средиземному морю. Рядом с ресторанами появились выносные столы, люди веселились в садах возле пабов, повсюду слышались веселые разговоры и музыка. Невдалеке кто-то играл на скрипке, повторяя один и тот же пассаж снова и снова, явно не удовлетворяясь своей игрой.
     - Каждый день эта треклятая жара, - со злостью сказала Лаура. - Господи, как мне хотелось бы, чтобы пошел дождь.
     - Я больше не служу в полиции, - сказал Дикон. - Вы слышали об этом?
     - Я это знаю. - Она обернулась к нему от окна. - Иначе я бы не рассказала вам все это.
     - И почему, тоже знаете?
     - Нет. - Она ждала, что он скажет. - Почему?
     Он ушел от прямого ответа.
     - У меня теперь детективное агентство.
     - Я не знала.
     - Это не совсем то, что вы думаете. По утрам вам не нужно вешать свой котелок на казенную вешалку. Вам не надо ждать, пока на стеклянной двери вашего офиса покажется силуэт крутого рыжеволосого парня с тлеющей сигаретой в зубах. Вы не должны старательно избегать приличных улиц.
     Лаура невольно улыбнулась.
     - Чем же тогда вы занимаетесь?
     - Выколачивание долгов, слежка за квартирами, в которых люди занимаются тем, что сделает несчастными других людей, когда они узнают об этом.
     - И они узнают об этом от вас?
     - Да.
     - Это плохо.
     - Да. Поэтому я решил больше этим не заниматься.
     Они помолчали. Наконец Дикон спросил:
     - Почему вы избрали меня?
     Лаура покачала головой.
     - Надо было рассказать кому-нибудь, и мне вспомнилось, что когда-то вы были полицейским. Помню, меня это очень удивило, когда я встретилась с вами впервые.
     - В самом деле?
     Лаура пожала плечами. Она выглядела слегка смущенной.
     - Вы показались мне слишком уж жизнерадостным.
     Дикон расхохотался.
     - Простите мою откровенность, - смутилась Лаура.
     - Я понимаю, что вы имеете в виду. - Он снова засмеялся. - Не надо извиняться.
     - Я предполагала... Я думала, что вы сможете по крайней мере мне сказать, почему они проигнорировали мои показания. Что это может означать? Может быть, вы спросите у кого-нибудь?
     - Вы думаете, что Кэйт убили.
     - Я не могу... - Она нахмурилась. - Да! Я в этом не сомневаюсь. Но в то же время, когда я думаю об этом, когда вы говорите ?Кэйт убили?, это кажется невероятным, бессмысленным.
     - И это вас пугает?
     - Да. Это меня пугает.
     Он встал с места и подошел к ней. Теперь они вместе смотрели на деревья за окном и на элегантные верхние этажи соседних небоскребов.
     - Дайте мне подумать об этом, - сказал он. - Я вам перезвоню.
     - Вы действительно позвоните? - спросила она с тревогой.
     Дикон кивнул.
     - Да. Независимо от этого дела, я хотел бы увидеть вас еще раз.
     Лаура посмотрела на него, но он отвел глаза.
     - Из-за Мэгги.
     - Я вас не понимаю.
     Некоторое время он молчал. Они стояли близко друг к другу, и Лаура видела, как напрягаются мускулы его подбородка. Два раза он открывал рот, чтобы сказать что-то, но потом снова закрывал его. Она почувствовала, что он хочет сказать нечто такое, в чем ему трудно, может быть, даже опасно признаться. Она не была уверена, хочет ли она это услышать, но теперь было уже поздно уходить от этого.
     - Мэгги и я были женаты три года, - проговорил наконец Дикон. - И вот уже год, как она умерла... Не очень большой срок, правда? Три года - это недолго. - Он не ждал ответа. - Понимаете, когда кто-то говорил: ?Я потерял жену?, ?Я потеряла мужа?, - я всегда смеялся над этим эвфемизмом, считая его шуткой.
     - Легкомыслие юности, - сказала Лаура. Ей надо было прочистить горло, и она произнесла эти слова хриплым голосом. - Что вы сказали?.. Ах да... такие дела... шутка. Но это не шутка, вовсе нет. Время, проведенное вместе, время, которое вы могли бы провести вместе, столько слов, которые вы не сказали друг другу, столько мыслей, которыми вы не поделились, - все это потеряно. - Последнее слово прозвучало у него невыносимо мрачно. - Теперь я понимаю, что потерял возможность узнать Мэгги. Возможность познавать ее. Мне могла бы помочь возможность говорить о ней. С кем-нибудь, кто знал ее. Кто знал ее еще до меня. Это...
     - Хорошо, - сказала Лаура. - Я согласна. - Она проговорила это очень быстро, потому что не хотела больше слушать.
     Он вернулся туда, где они сидели, и занялся уборкой посуды. Собрав кофейные чашки, он отнес их на кухню. Она услышала, как он открыл воду в раковине.
     Она огляделась. Комната была необыкновенно опрятной: все вещи на своих местах. В этом не было ничего показного, никакой чопорности или занудства. Она не заметила этого раньше, но сейчас ей стало очевидно, что в этом порядке есть что-то энергичное и неистовое, - такое впечатление, что он граничит с хаосом.

Глава 6

     Паб стоял на отшибе. Его окружали грязные улицы и невыразительные домишки, шторы в которых не отдергивались целыми днями. Жители этих домов умудрялись приходить и уходить незамеченными. Крошечные садики не были ухоженными, но и не зарастали, словно самый воздух и почва пропитались каким-то тлетворным веществом, не дававшим зелени расти. Единственное, что прижилось здесь, были многочисленные автомашины, стоявшие на платформах за нестругаными досками заборов, огораживающих крошечные участки земли. С первого взгляда дома казались пустыми и не подающими признаков жизни, но напряжение, которое чувствовалось на улицах, говорило, что это не так. Молчаливые, закрывшиеся ставнями дома напоминали лица беженцев.
     Улиц через двенадцать на юг располагался элитный квартал шикарных особняков и огромных квартир, широких тротуаров и зеленых, ухоженных скверов. На стоянках с табличками ?Только для местных жителей? блестели вылизанные автомобили, готовые везти своих владельцев куда угодно. Чаще всего машины принадлежали вовсе не тем, кто их мыл и доводил до блеска. В этом квартале окна были открыты, из них доносились смех, тихая беседа или негромкая музыка - звуки, сопутствующие богатству.
     Через несколько улиц к северу находилось гетто. Люди из квартала зеленых скверов никогда не заглядывали туда. Они и вовсе не вспоминали бы о существовании гетто, если бы кто-нибудь из них, придя домой, время от времени не обнаруживал разбитое окно или выломанную дверь. Из дома могли пропасть телевизор, видео, деньги и драгоценности хозяйки.
     ?Дети?, - обычно говорили полицейские, и были правы. Серьезные преступники из гетто не стали бы утруждать себя из-за такой мелочевки. А дети, шустрые и ловкие, редко работали в одном и том же месте, около дома, Где их можно было вычислить. Они не тратили времени на то, чтобы как следует обыскать квартиру, хотя часто урывали пару минут, чтобы помочиться на постель. На все про все им хватало пяти минут или даже меньше. Арестовывали их редко. Жертвы ограбления несколько дней ходили сердитые, а потом страховая компания оплачивала убытки.
     Квартал, лежавший между двумя враждующими сторонами, вряд ли можно было назвать нейтральной территорией. Нейтральный - значит безопасный. А это была ничейная земля.

***

     Войдя в паб, Дикон почти сразу же увидел Фила Мэйхью. Его было легко узнать в любой обстановке: высокая фигура - шести с лишним футов роста и крепкого сложения, без малейших признаков излишней полноты. Кроме того, он, единственный из посетителей бара, сидел за отдельным столиком. Завсегдатаи бара знали Мэйхью и чем он занимается, и ни один из них не садился к нему за стол иначе как по делу. Перед ним стояла кружка пива и непочатая бутылка виски. Дикон взял у стойки стакан ?Перрье?, подошел к Мэйхью и сел, отодвинув бутылку в сторону, после чего достал из кармана пачку сигарет. Мэйхью посмотрел на виски, потом перевел взгляд на Дикона.
     - Это очень вредная привычка, - сказал он, кивнув на зажженную сигарету.
     - Ни черта! - возразил Дикон. - Мне этого еще никто не говорил.
     Мэйхью улыбнулся. Сам он три раза в неделю занимался в гимнастическом зале и все остальные дни играл в сквош. Он не курил, пил только вино и пиво, и то понемногу. Дикон всегда слушал рассказы о его праведной жизни с кислой миной.
     - Как поживаешь, Джон? - спросил Мэйхью.
     Дикон кивнул.
     - Отлично, - сказал он и, помолчав, добавил: - Я был в Корнуолле, убирался в доме.
     - Давно пора.
     - Да, пожалуй.
     Они помолчали. Дикон посмотрел по сторонам.
     - А здесь ничего не изменилось, - заметил он.
     - Что ты сказал? - Мэйхью думал о чем-то своем.
     Дикон махнул рукой.
     - Те же фраера и шестерки.
     - А ты чего хотел? Успешного выполнения программы социальных мероприятий и реабилитации излечившихся от алкоголизма? - Мэйхью хмыкнул. Затем его лицо приняло задумчивое выражение. - Видишь вон там, у бильярда, высокого парня с гнилыми зубами и тошнотворным запахом дешевого одеколона? Он знает то, что мне позарез хотелось бы знать. На прошлой неделе его засекли в одной точке вместе с тремя парнями из тех, у которых крутые костюмчики и низкие лбы. Похоже, они тогда двинули вслед за машиной, везущей зарплату.
     Дикон не стал оборачиваться и смотреть.
     - Он тебе скажет?
     - О да! Рано или поздно. Возможно, уже после того, как все кончится. Меня это не слишком волнует. - Мэйхью отхлебнул пива. - Какие у тебя проблемы, Джон? Требуется узнать по номеру имя владельца машины, а может, тебя предупредили, чтобы ты не совал свой нос в чужие дела?
     Дикон и Мэйхью дружили уже восемь лет. С тех пор как Дикон начал работать самостоятельно, он то и дело обращался