т, конечно...
   Гэбриэл слышал голос Барта, хотя слов не различал.
   Голос был властный и неприятный.
   - Миссис Бигэм Чартерис.., из замка...  -  Милли  Барт  говорила  еще
более робко, будто извинялась. -  Ее  собаку..,  переехала  машина.  Да,
сейчас миссис Чартерис здесь.
   Милли снова вспыхнула и положила трубку, но  Гэбриэл  успел  услышать
злой голос с другого конца: "Дура, почему ты сразу не сказала?"
   Возникла неловкая пауза, Гэбриэлу стало жаль миссис Барт, миловидную,
кроткую маленькую женщину, запуганную мужем.
   - Очень  хорошо,  что  вы  так  стараетесь  помочь,  миссис  Барт,  -
заговорил он искренне и дружелюбно. - Вы очень славная, - и улыбнулся.
   - О, не стоит говорить об этом, майор Гэбриэл! Вы ведь майор Гэбриэл,
не правда ли? -  Миссис  Барт  была  немного  взволнована  тем,  что  он
появился в ее доме. - Я была на днях на вашей встрече с избирателями.
   - Очень любезно с вашей стороны, миссис Барт.
   - И я надеюсь, что вас изберут.., я в этом  уверена.  И  уж  конечно,
всем страшно надоел мистер Уилбрехэм. К тому же,  знаете  ли,  он  и  не
здешний. Он не корнуоллец.
   - Так я ведь тоже не корнуоллец!
   - О-о! Вы...
   Миссис Барт восторженно смотрела на Гэбриэла. Глаза у нее были карие,
выразительные, чем-то напоминавшие глаза  Люсинды.  И  темные  волосы  -
прелестные каштановые волосы. Губы  полураскрылись...  Она  смотрела  на
Джона Гэбриэла, но видела его не здесь... Он представлялся ей где-то  на
поле боя. Пустыня.., зной.., выстрелы.., кровь... Шатаясь, он бредет  по
открытому пространству... Как в  кинофильме,  который  она  смотрела  на
прошлой неделе.
   Майор так естественен.., так добр.., так прост!
   Гэбриэл старался занять ее разговором. Ему очень не  хотелось,  чтобы
она вернулась в приемную и беспокоила  бедную  старуху,  которая  хотела
остаться наедине со своей собакой. К тому же, он был почти  уверен,  что
Люсинде конец. Жаль, хорошая псина, не старше трех-четырех лет.
   Миссис Барт - славная женщина, но она  захочет  выразить  сочувствие.
Будет говорить и говорить.., о  том,  как  мчатся  на  бешеной  скорости
машины, сколько собак погибает каждый год, какой хорошей была Люсинда..,
и не хочет ли миссис Чартерис чашку чаю?..
   Зная это, Джон Гэбриэл продолжал беседовать с Милли  Барт,  заставляя
ее смеяться, так что виднелись хорошенькие зубки и симпатичные ямочки на
щеках. Женщина выглядела оживленной, почти одухотворенной,  когда  дверь
неожиданно распахнулась и порог переступил коренастый мужчина  в  брюках
для верховой езды.
   Гэбриэл с удивлением увидел, как вздрогнула и съежилась жена Барта.
   - О Джим!.. Вот и  ты!..  -  нервно  воскликнула  она.  -  Это  майор
Гэбриэл.
   Джеймс Барт резко кивнул, а жена его продолжала говорить:
   - Миссис Чартерис в приемной.., с собакой...
   - Почему ты не оставила там только собаку?  Миссис  Чартерис  незачем
было пускать! У тебя никогда не было ни капли соображения!
   - Попросить миссис Чартерис?..
   - Я сам все сделаю.
   Оттолкнув ее в сторону, он прошел в приемную.
   Милли Барт смигнула набежавшие на глаза слезы и поспешила  предложить
майору Гэбриэлу чашку чаю.
   Гэбриэл счел ее мужа грубой скотиной и, не желая добавлять  огорчений
миссис Барт, принял ее предложение.
   Так все и началось.

Глава 10

   Кажется, на следующий день, а может быть, день спустя Тереза  привела
миссис Барт в мою гостиную.
   - Это Хью, мой деверь. Хью, это миссис Барт. Она  любезно  предложила
нам свою помощь.
   "Нам" относилось не к семье, а к консервативной партии вообще.
   Я посмотрел на Терезу. Она и бровью  не  повела.  Миссис  Барт  сразу
окинула меня добрым, полным сочувствия взглядом. Если  мне  и  случалось
порой испытывать приступы жалости к самому себе, то  данный  момент  был
для этого более чем подходящим: против живого  искреннего  сочувствия  в
карих глазах миссис Барт я был совершенно беззащитен. К тому  же  Тереза
вышла из комнаты, самым низким образом лишив меня поддержки.
   Миссис Барт села около меня и приготовилась поболтать.
   Оправившись от смущения и острого ощущения боли - будто  прикоснулись
к незаживающей ране, - я вынужден был признать, что миссис Барт  славная
женщина.
   - Я понимаю, все мы должны действовать... Сделать все  возможное  для
выборов, - между тем говорила она. - Конечно, я не так умна, чтобы вести
беседы с  людьми,  но  я  уже  говорила  миссис  Норрис,  если  найдется
какая-нибудь канцелярская работа или понадобится разносить листовки, это
я смогу сделать. Мистер Гэбриэл  на  собрании  так  чудесно  говорил  об
участии женщин! Это заставило меня почувствовать, что до сих пор я  была
ужасно пассивна. Он замечательный оратор, не правда ли? О-о! Я забыла...
Вы, наверное, не были...
   Она в растерянности смотрела на  меня.  Огорчение  от  допущенной  ею
неловкости растрогало меня, и пришлось прийти к ней на помощь.
   - Я слышал его самое первое выступление. Он,  безусловно,  производит
впечатление.
   Миссис Барт не уловила иронии в моем тоне.
   - По-моему, он великолепен!
   - Как раз это он... Гм!.. Мы и хотели бы, чтобы все так думали.
   - Все и должны так думать! - энергично заявила Милли Барт. -  Я  хочу
сказать.., совсем другое дело, если такой человек  будет  избираться  от
Сент-Лу. Настоящий мужчина, который был в  армии..,  воевал...  Конечно,
мистер Уилбрехэм - он человек порядочный... Только я всегда считала, что
социалисты...  Идеи  у  них  все  какие-то   завиральные...   А   мистер
Уилбрехэм.., он всего-навсего школьный учитель или что-то в этом роде...
Такой тощий, и  голос  у  него  неестественный...  Не  верится,  что  он
способен повлиять на ход событий.
   С интересом выслушав мнение электората, я в свою очередь заметил, что
Джон Гэбриэл, несомненно, на это способен.
   Миссис Барт вспыхнула от удовольствия.
   - Я слышала, - с энтузиазмом сказала она, -  что  он  один  из  самых
храбрых людей в армии. Говорят, он мог  бы  получить  и  не  один  Крест
Виктории.
   Судя по всему, Гэбриэл явно преуспел в создании желательного  имиджа,
- хотя, возможно, все объяснялось личным пристрастием со стороны  миссис
Барт.  Она  очень  похорошела:  щеки  слегка  порозовели,  карие   глаза
сверкали.
   - Он приходил к нам с миссис Бигэм Чартерно, - объяснила она, - в тот
самый день, когда ее  собаку  переехала  машина.  Очень  любезно  с  его
стороны, не правда ли? Майор так переживал!
   - Может, он любит собак, - предположил я.
   Такое объяснение показалось миссис Барт слишком ординарным.
   - Нет, - возразила она. - Я думаю, он очень добр...
   Удивительно добр! И он говорил так естественно и  так  просто...  Мне
стало стыдно... Я хочу сказать, стыдно потому, что я  так  мало  помогаю
общему делу. Конечно, я всегда голосую за консерваторов, но  ведь  этого
недостаточно, не правда ли?
   - Это как посмотреть, - ответил я.
   - В общем, я почувствовала, что должна что-то  делать.  Я  подошла  к
капитану Карслейку и спросила, чем я могу помочь. Видите ли, у меня уйма
свободного времени. Мистер Барт так занят... Целый день его нет дома.
   Приходит только в часы приема больных. А детей у меня нет.
   Карие глаза погрустнели. Мне  стало  очень  жалко  миссис  Барт.  Она
принадлежала к тому типу женщин, которым просто необходимо иметь  детей.
Из нее вышла бы прекрасная мать.
   Нереализованное материнское начало во взгляде миссис Барт,  когда  ее
мысли с Джона Гэбриэла переключились на меня.
   - Вас ранили в Аламейне, не так ли? - спросила она.
   - Нет, - в бешенстве ответил я, - на Хэрроу-роуд.
   - О! - Она растерялась. - Но майор Гэбриэл говорил мне...
   - Он скажет! Вы не должны верить ни единому его слову!
   Миссис Барт недоверчиво улыбнулась, видимо восприняв  мои  слова  как
непонятную ей шутку.
   - Вы хорошо выглядите, - ободряюще сказала она.
   - Дорогая миссис Барт, я не выгляжу и не чувствую себя хорошо!
   - Мне очень жаль, капитан Норрис,  -  с  теплотой  произнесла  миссис
Барт.
   Я уже было покусился на  убийство,  когда  дверь  открылась  и  вошли
Карслейк и Гэбриэл.
   Гэбриэл играл свою роль очень хорошо. При виде миссис Барт  лицо  его
засияло, и он направился прямо к ней.
   - Привет, миссис Барт! Очень любезно с вашей стороны! Право же, очень
любезно!
   Миссис Барт выглядела смущенной и счастливой.
   - О майор Гэбриэл, я, конечно, не думаю, что смогу  принести  большую
пользу, но мне хотелось бы помочь и хоть что-нибудь сделать.
   - Вы и поможете! Мы вас заставим поработать!
   Он  все  еще  продолжал  держать  ее  руку,  и  его  некрасивое  лицо
расплылось в улыбке. Я почувствовал обаяние и притягательную силу  этого
человека, и если даже я это ощутил, то каково рядом с ним  женщине?  Она
засмеялась и покраснела.
   -   Я   постараюсь.   Очень   важно,   не   правда   ли,   чтобы   мы
продемонстрировали, что страна лояльна к мистеру Черчиллю?
   Я  мог   бы   объяснить   миссис   Барт,   что   значительно   важнее
продемонстрировать лояльность по отношению к Джону Гэбриэлу, избрав  его
большинством голосов.
   - Вот это верно! - сердечно  воскликнул  Гэбриэл,  -  Именно  женщины
представляют настоящую силу в  нынешних  выборах.  Если  бы  они  только
использовали эту силу!
   - О, я знаю! - печально  сказала  миссис  Барт.  -  Мы  не  проявляем
достаточного интереса.
   - Ну что ж! -  сказал  Гэбриэл.  -  В  конце  концов  один  кандидат,
вероятно, не лучше другого. Не велика разница!
   - О, что вы говорите, майор Гэбриэл?! - Миссис Барт была  шокирована.
- Разница огромная!
   - Разумеется, миссис Барт! - поддержал ее  Карслейк.  -  Уверяю  вас,
майор Гэбриэл задаст им встряску в Вестминстере!
   Мне хотелось сказать: "Да неужто?!" - но я сдержался.
   Карслейк увел миссис Барт, чтобы дать ей то ли какие-то листовки  для
распространения, то ли что-то для печатания.
   - Славная малышка! - сказал Гэбриэл, едва двери за ними закрылись.
   - Вы ее совсем приручили.
   Гэбриэл нахмурился.
   - Полно вам, Норрис. Миссис Барт мне симпатична. И мне ее жаль.  Если
хотите знать мое мнение, ей не очень-то легко живется.
   - Возможно. Она не кажется счастливой.
   - Барт - грубая скотина. И много пьет. По-моему,  он  бывает  жесток.
Вчера я заметил у нее на руке  несколько  синяков.  Держу  пари,  он  ее
поколачивает. Подобные штуки приводят меня в ярость.
   Горячность Гэбриэла меня несколько удивила.  Заметив  это,  он  резко
кивнул.
   -  Да-да!  Я  не  притворяюсь.  Жестокость  всегда  выводит  меня  из
равновесия... Вы когда-нибудь задумывались над тем,  сколько  приходится
вынести иным женщинам?..
   Да потом еще и молчать об этом!
   - Я полагаю, их защищает закон.
   - Ничего подобного, Норрис! Лишь в самом  крайнем  случае.  А  так  -
систематическое запугивание, пренебрежение, издевательства,  а  порой  и
побои, если муженек хватит лишку.  Что  может  сделать  женщина?  Только
терпеть! Терпеть и молча страдать.  Такие,  как  Милли  Барт,  не  имеют
собственных денег. Куда им деваться, если они  даже  и  уйдут  от  мужа?
Родственники не любят раздувать семейные дрязги. Женщины, подобные Милли
Барт, совершенно одиноки. Никто и пальцем не шевельнет, чтобы помочь.
   - Да, правда, - согласился я и с изумлением посмотрел на него.  -  Вы
принимаете это близко к сердцу.
   - Уж не думаете ли вы, что я не способен на искреннее сочувствие? Мне
миссис Барт нравится. И мне ее  жалко.  Хотелось  бы  ей  помочь..,  но,
пожалуй, тут ничем не поможешь.
   Я пожал плечами. Вернее было  бы  сказать,  что  я  попытался  пожать
плечами,  за  что  поплатился  приступом  сильной  боли  во  всем   моем
искалеченном теле. Но вместе с физической болью пришла и более острая  и
коварная - боль воспоминаний. Я снова сидел  в  поезде,  следовавшем  из
Корнуолла в Лондон, и видел, как в тарелку с супом капают слезы.
   Все начинается совсем не так, как  сам  себе  представляешь.  Уступив
жалости, становишься уязвимым перед  ударами  жизни,  и  оказываешься..,
где? В моем случае - в инвалидной каталке, когда будущего нет, а прошлое
над тобой насмеялось.
   - А как поживает "славная штучка" из "Герба Сент-Лу"? - спросил я.
   Гэбриэлу такой переход, должно быть, показался неожиданным.
   Он усмехнулся.
   - Все в порядке, старина! Я крайне осторожен.  Пока  я  в  Сент-Лу  -
ничего, кроме дела! - Гэбриэл вздохнул. - Хотя жаль,  конечно!  Она  как
раз в моем вкусе... Но что поделаешь? Чем-то надо жертвовать. Не могу же
я подводить партию тори!
   Я спросил, действительно ли тори так щепетильны на этот счет. Гэбриэл
ответил, что в Сент-Лу очень силен элемент  пуританства  .
Рыбаки, по его словам, склонны к религиозности.
   - Несмотря на то, что у них по жене в каждом порту?
   - Это же в морском флоте! Вы что-то пугаете, старина!
   - Смотрите, сами не запутайтесь..,  с  "Гербом  Сент-Лу"  или  миссис
Барт.
   Он неожиданно вспыхнул.
   -  Послушайте,  на  что  вы  намекаете?  Миссис  Барт  -   порядочная
женщина.., абсолютно порядочная. И славная!
   Я с любопытством смотрел на него.
   - Говорю вам, она порядочная,  -  настойчиво  повторил  он,  -  и  не
потерпит ничего такого...
   - Верно. Я тоже так думаю. Но  она-то  сама,  знаете  ли,  от  вас  в
восторге.
   - О-о, это все Крест Виктории и тот случай в гавани,  да  еще  всякие
слухи.
   -  Я  как  раз  хотел  спросить  вас   об   этом.   Кто   эти   слухи
распространяет?
   Он подмигнул.
   - Я вам вот что скажу.., они полезны..,  очень  полезны!  Уилбрехэма,
беднягу, можно списывать в архив.
   - Кто их распускает? Карслейк?
   Гэбриэл затряс головой.
   - Не Карслейк. Нет! Он слишком  неловок.  Я  не  могу  ему  доверить.
Приходится все делать самому.
   Я расхохотался.
   -  Вы  станете  всерьез   утверждать,   будто   не   моргнув   глазом
рассказываете людям, что могли бы заполучить и три Креста Виктории?!
   - Ну, не совсем так. Я использую для этого женщин... не самых  умных.
Они стараются "вытянуть из меня подробности" (которыми я  делюсь  крайне
"неохотно")... Потом, когда я, опомнившись, ужасно смущаюсь и  прошу  не
говорить об этом ни одной живой душе, они поспешно уходят и рассказывают
все своим лучшим друзьям.
   - Вы и впрямь абсолютно бесстыдны, Гэбриэл!
   - Я веду предвыборную  борьбу.  Мне  надо  думать  о  своей  карьере.
Подобные вещи оказываются  куда  важнее,  чем  то,  разбираюсь  ли  я  в
вопросах тарифов, репараций или  равной  оплаты  за  одинаково  скверную
работу. Женщин обычно больше интересует сама личность кандидата.
   - Это мне напомнило... Какого черта, Гэбриэл?! Что вы имели  в  виду,
говоря миссис Барт, что я был ранен в Аламейне?
   Гэбриэл вздохнул.
   - Полагаю, вы ее разочаровали. Не следовало  этого  делать,  старина!
Делайте высокие ставки" пока вам везет.
   Герои нынче в цене.  Скоро  обесценятся.  Пользуйтесь  случаем,  пока
можно.
   - Идя на очевидный обман?
   - Совсем ни к чему говорить  женщинам  правду.  Я  никогда  этого  не
делаю. Кстати, правда им не нравится.
   Сами убедитесь.
   - Не говорить правду - не означает ли лгать?
   -  Зачем  лгать.  Я  все  уже  сделал  за  вас.  Вам  следовало  лишь
пробормотать: "Чепуха.., все это ошибка... Гэбриэлу следовало придержать
язык..." И тут же завести разговор о погоде.., или  об  улове  сардин..,
или о том, что творится где-то там в дремучей России... И женщина уходит
с горящими от восторга глазами. Черт побери, вам что, совсем не  хочется
поразвлечься?
   - Какие у меня могут быть развлечения?!
   - Ну я, конечно, понимаю, вы не можете с  кем-нибудь  переспать...  -
Гэбриэл обычно не выбирал  выражения.  -  Но  немножко  сентиментальщины
все-таки  лучше,  чем  ничего.  Разве  вам  не  хочется,  чтобы  женщины
повертелись бы вокруг вас?
   - Нет.
   - Странно... А я бы не прочь.
   - В самом деле?
   Лицо Гэбриэла вдруг приняло иное выражение. Он нахмурился.
   - Может быть, вы и правы, - наконец  произнес  он.  -  Пожалуй,  если
хорошенько  разобраться,  никто  себя  по-настоящему  не  знает...   Мне
кажется, я неплохо знаком с Джоном Гэбриэлом. А вы полагаете, что  я  на
самом деле знаю его не  настолько  хорошо.  "Познакомьтесь:  майор  Джон
Гэбриэл - по-видимому, вы незнакомы..."
   Он быстро шагал взад-вперед по комнате. Я почувствовал, что мои слова
вызвали в нем какое-то глубокое беспокойство. Он выглядел - я это  вдруг
понял - совсем, как... испуганный мальчуган.
   - Вы ошибаетесь, - с жаром заговорил он. - Абсолютно не правы! Я себя
знаю. Это единственное, что я знаю, хотя иногда хотелось  бы  не  знать.
Мне хорошо известно, что я собой представляю и на что способен. Но  я  -
заметьте! - осторожен и стараюсь, чтобы никто другой меня не разгадал. Я
знаю, откуда пришел и куда иду... Знаю, чего  хочу..,  и  намерен  этого
добиться. Я все тщательно рассчитал.., и, надеюсь, не допущу промаха.
   Гэбриэл задумался. Я тоже хранил молчание.
   - Нет, - снова заговорил он, - думаю, у меня все в порядке. Я добьюсь
того положения, на которое рассчитываю!
   В голосе был металл. На мгновение  я  поверил,  что  Джон  Гэбриэл  -
больше чем шарлатан. Я увидел в нем подлинную силу.
   - Значит, вот чего вы хотите! - сказал я. - Ну что  же,  возможно,  и
добьетесь!
   - Добьюсь чего?
   - Власти. Вы ведь это имели в виду?
   Он удивленно уставился на меня, а потом громко захохотал.
   - О Господи! Нет! Кто я, по-вашему? Гитлер?! Я не  хочу  власти...  У
меня нет таких амбиций -  управлять  моими  собратьями  и  вообще  целым
миром. Боже правый!
   Послушайте, как вы думаете, зачем я влез в эту заваруху?
   Власть - вздор!  Чего  я  действительно  добиваюсь,  так  это  легкой
работы.
   Я пристально смотрел на него. Только что, всего  лишь  на  мгновение,
Джон Гэбриэл приобрел в моих глазах титанические пропорции,  но  тут  же
съежился до обычных человеческих  размеров.  Он  плюхнулся  в  кресло  и
вытянул ноги. Я вдруг увидел его таким, каков он и  был  на  самом  деле
(если не брать в расчет его обаяния): грубый, низкий тип, к тому же  еще
и жадный.
   - Вы можете возблагодарить звезды, - продолжал Гэбриэл, - за то,  что
я не хочу ничего больше. Люди жадные и  своекорыстные  не  наносят  миру
тяжелых ран - для таких людей в мире достаточно  места.  Это  подходящий
тип, чтобы управлять. Но да  поможет  небо  той  стране,  где  к  власти
приходит человек, одержимый идеями! Человек с идеей в  голове  сотрет  в
порошок простых людей, заморит голодом детей, сломает жизнь женщинам - и
даже не заметит этого! Кроме идеи ему все безразлично. В  то  время  как
простой хапуга не принесет особого вреда: ему хочется только  обустроить
свой собственный уютный уголок и, когда он  этого  добьется,  не  станет
возражать,  чтобы  и  рядовой  человек  тоже  был  доволен  и  счастлив.
Собственно говоря, он даже предпочтет, чтобы рядовой человек был доволен
и счастлив -  ему  так  спокойнее!  Я  очень  хорошо  знаю,  чего  хочет
большинство людей. Не так уж и многого: чувствовать  себя  значительным,
иметь возможность жить чуть-чуть лучше соседа и  чтобы  им  не  очень-то
помыкали. Запомните мои слова, Норрис, как только  лейбористы  придут  к
власти, они тут же совершат свою большую ошибку.
   - Если придут, - поправил я.
   - Безусловно придут, - уверенно возразил Гэбриэл. - И я вам скажу,  в
чем будет их ошибка. Они начнут нажимать на народ,  и  все,  конечно,  с
самыми благими намерениями! Те, кто не является закоренелым тори, -  все
с причудами. Упаси от них Боже! Просто  удивительно,  сколько  страданий
может причинить  высокомудрый  самоуверенный  идеалист  в  порядочной  и
законопослушной стране!
   - Но получается, - возразил я, - будто вы как раз и знаете, что лучше
всего для страны!
   - Нисколько! Я знаю, что лучше всего для Джона  Гэбриэла.  Стране  не
грозят с моей стороны никакие эксперименты,  потому  что  я  буду  занят
собой и тем, как устроиться поуютнее. И я нисколько не  стремлюсь  ст