зу утром, она  вас взбодрит, но Бога ради,
не  перебарщивайте понапрасну. Только крохотная доза и затем кокаин, кокаин,
постепенно, когда начнете чувствовать,  что пора уже подниматься. Ко времени
ланча вы будете чувствовать себя как пара младенцев.
     Он оплатил счет и мы вышли из ресторана. Словно  по заказу,  такси  как
раз  высаживало компанию  у дверей. Таким образом, мы  спокойно  доехали  до
дома.
     Лу  и я, мы оба чувствовали полнейшее  изнеможение. Она лежала  на моей
груди, взяв  меня за руку. Я заметил, как ко  мне возвращается сила, по зову
ее слабости. И  любовь наша  произросла заново  из  угара пустой темноты. Из
меня улетучилась  всякая  страсть; и  в этом  искупительном омовении мы были
крещены и наречены именем Любви.
     Однако,  несмотря на  усилия природы избавить нас от излишков  принятой
нами отравы,  сказывался  остаточный  эффект. Прибыв  в отель,  мы,  вопреки
сильной усталости, уговорили, ясное дело, Фекклза с Аидэ подняться к нам для
финальной выпивки. Но глаза  наши  не  хотели  оставаться  открытыми; и  как
только они ушли, мы сделали все, чтобы как можно скорее залезть под простыни
нашей двуспальной кровати.
     Едва ли нужно  рассказывать моим женатым друзьям, что в предыдущие ночи
процесс отхода ко сну представлял собою весьма  дотошный ритуал. Но в данном
случае, это была просто попытка побить рекорд по скорости. Прошло пять минут
с момента ухода Феккльза и Аидэ, и свет в нашем номере погас.
     Я воображал, что засну мгновенно. На самом деле, понадобилось некоторое
время, чтобы  понять, что ничего  так и не  выйдет. Я  находился в состоянии
наркоза,  которое трудно отличить  от сновидения.  В  действительности, если
начать   подыскивать  определения   и  объяснять  различия,  чем  дальше  вы
заберетесь в своих размышлениях, тем темнее будет суть противоречия.
     Но глаза мои определенно  не  были закрыты; я  лежал на спине, а  между
тем, засыпаю не иначе  как  на правом  боку, или,  что  в  достаточной  мере
странно, в сидячем положении. И пока  я так лежал, мысли  мои принимали  все
более осмысленный вид.
     Вам известно  как  незаметно блекнут  мысли,  когда  засыпаешь.  И вот,
пожалуйста, они, словно волна в приемнике, блекли наоборот.
     Я оказался практически лишен желаний физического плана. Как будто стало
невозможно желать шевелиться или говорить. Я  купался в океане чрезвычайного
спокойствия. Мой  ум  работал, но  он был  активен  исключительно  в  особых
пределах. Такое впечатление, что я не управлял ходом моих мыслей.
     В  обычном состоянии сей  факт меня бы  крайне раздражал. Но  сейчас он
вызвал   у  меня  лишь  любопытство.  Я  попробовал,  в  виде  эксперимента,
зафиксировать мысль на чем-нибудь определенном. Технически  мне  было это по
силам,  но в тоже время, я сознавал, что рассматриваю такую попытку, как  не
стоящую  усилий.  Я так же  приметил, что  все  мои  мысли были единообразно
приятны.
     Любопытство побудило меня сосредоточиться  на идеях,  которые нормально
являются источником  раздражения  и беспокойства. Сделать  это  не составило
труда, но они меня  больше  не  огорчали.  Я начал вспоминать происшествия в
прошлом, которые практически стерлись из памяти  благодаря свойству рассудка
блокировать источники раздражения.
     Я открыл,  что данная утрата памяти была  кажущейся,  а не  реальной. Я
вспоминал каждую деталь  вплоть  до  ее  мельчайших подробностей;  но  самые
досадные  и унизительные пункты  ничего  для меня не значили. Я наслаждался,
вспоминая  их, не  меньше,  чем читая грустную сказку.  Я мог бы  зайти  еще
дальше,  и  утверждать, что  неприятные  случаи  были предпочтительнее  всех
прочих. Тому  причина,  полагаю,  была оставленная  ими  на памяти  отметина
большой глубины. Наши души выдумали память, так сказать, с целью регистрации
осознанных опытов, и  посему  чем глубже каждый  опыт ощутим, тем лучше наши
умы выполняют намерения наших душ.
     "Forsitan haec olim meminisse juvabit" (Кто-то,  быть может,  и кое-что
вспоминает, ликуя),  -  говорит  Эней у  Вергилия,  перечисляя свои  тяготы.
(Странно,  между прочим! Я цитировал латынь не  более дюжины  раз с тех пор,
как  кончил  школу).  Вот  так - наркотики, как старость,  убирают  недавние
воспоминания, и оставляют, оживляя, чьи-то давно забытые идеи.
     Глубже всех инстинктов укоренено в нас наше страстное желание все знать
по опыту. Вот почему  все  попытки утопистов сделать из нашей жизни приятную
рутину, всегда вызывали в душе человека подсознательное отвращение и бунт.
     Прогрессирующее   благополучие   викторианской  эпохи,  вот  что  стало
причиной  Великой  Войны.  То  была  реакция школьника,  которому  запретили
играть.
     Это курьезное состояние ума обладало неизменным качеством; поток мыслей
протекал через  мой мозг,  подобно  неотразимой реке. Я чувствовал, что  его
невозможно остановить,  и даже  сколько-нибудь изменить его течение.  В моем
сознании было нечто от свойств неподвижной звезды, что движется в космосе по
закону своей  неизменной судьбы.  И этот поток влек  меня от  одного  набора
мыслей  к другому,  медленно  и  без  нажима; это  походило  на приглушенную
симфонию. Она  включала все возможные воспоминания, меняющиеся  незаметно из
одного в другое без тени намека на дисгармонию.
     Я сознавал, что время летит, потому что где-то далеко пробили церковные
часы с огромными, неисчислимыми  интервалами. Из  них мне  стало ясно, что я
устроил себе белую ночь. Рассвет  ворвался ко мне через открытые французские
окна балкона.
     Века,  долгие  века  спустя, раздался колокольный  звон, возвещавший об
утренней мессе; и постепенно мои мысли стали замедляться, тускнеть; активная
радость мышления стала  пассивной. Мало-по-малу на  мои мечтания легли тени,
затем наступило забытье.


     ГЛАВА VI
     БЛЕСК НА СНЕГУ
     Когда я  проснулся, Лу уже была  полностью  одета.  Присев на край моей
постели, она взяла меня за руку, и склонила лицо, подобное бледному  цветку.
Она увидела, что  я  уже не  сплю и ее  уста опустились  на мои с изысканной
нежностью. Губы ее были крепки и мягки; их поцелуй возвратил меня к жизни.
     Она была необычайно бледна и ее жесты отличались безволием и томностью.
Я осознал, что и сам крайне изнурен.
     - Я так и не смогла заснуть, - призналась она, - и перед  этим, как мне
казалось, я довольно долго пыталась привести себя  в порядок.  Мысли в  моей
голове метались как сумасшедшие - прекрасно я провела время - лучше  некуда!
Я просто  не  могла встать, пока не вспомнила, что этот тип,  Фекклз, сказал
насчет  похмелья,  мол,  чем  ушибся, тем  и лечись. Итак, я  выкатилась  из
постели, доползла до Г. и взяла одну маленькую щепотку,  и села на пол, пока
он не подействовал. Все-таки это великая вещь, если приноровиться. Он привел
меня в  норму за одну минуту. Так  что я приняла ванну  и нарядилась во  все
это. И  я все еще чуточку под  ним... Ты согласен, что мы переусердствовали,
ведь правда, Петушок?
     - Спрашиваешь, - вяло ответил я. - Хорошо, что у меня есть нянька.
     - Так  точно, - сказала Лу со странной  улыбкой. -  Его величеству пора
принять лекарство.
     Она  подошла  к  бюро  и принесла мне  дозу  героина. Эффект  получился
удивительный! Казалось, я не могу шевельнуть ни единым мускулом, как если бы
лопнули  пружины  всех  моих  нервов. И  вот,  за  две  минуты  одна понюшка
полностью вернула мне дееспособность.
     Правда, едва ли в ней была хотя бы доля радости. Да, я нормально пришел
в  себя,  но оказался не в  том состоянии, которое  можно  было  бы  назвать
хорошей формой. Я был  вполне способен сделать все, что потребуется, но  мне
как-то не очень хотелось это делать. Я решил, что мне помогут ванна и душ; и
в самом деле, одеваясь после них, я чувствовал себя совсем по-другому.
     Воротясь в гостиную, я застал Лу танцующей вокруг стола изящный  танец.
Она  набросилась на меня  как  дикий  зверь, повалила на кушетку, и осыпала,
примостившись сбоку на коленях, страстными поцелуями.
     Но  она  догадалась, что я  не  в  том  состоянии, чтобы как-то  на них
ответить.
     -  Тебе по-прежнему требуется нянька, - весело рассмеялась она, сверкая
глазами,  обнажая  блестящие  зубы  и ноздри, трепещущие от возбуждения.  На
кончике прелестно вьющегося локона я увидел, как знакомо блеснул кристалл.
     Она побывала в снежной буре!
     Моя хитрая кривая улыбка дала ей понять, что я догадался о ее замыслах.
     - Да,  - возбужденно вымолвила она. -  Теперь я вижу, как это делается.
Приводишь себя в порядок с помощью Г., а потом вдогонку принимаешься и за К.
Давай, подставляй лапу.
     Ее рука дрожала от возбуждения. Она  открыла ладонь,  и на  ней мерцала
горстка искристого снега.
     Я втянул  ее  с подавленным восторгом. Я  знал,  что какие-то несколько
секунд отделяют меня от заражения ее неистовым и великолепным опьянением.
     Кто это  сказал, что вам достаточно посыпать солью хвост птицы  и тогда
вы сможете ее поймать? Наверное, этот субъект возомнил себя знатоком данного
дела, но он все перепутал. Все, что вам нужно  сделать,  это  попасть снегом
себе в нос, и тогда-то вы уж точно поймаете любую птицу.
     А все же, что было  известно Метерлинку  об  этой  старой, глупой Синей
Птице?
     Счастье зарыто в тебе самом, и кокаин - инструмент для его добычи.
     Однако, не вздумайте забывать о заурядном благоразумии. Надеюсь,  никто
не  против такого определения. Немного здравого смысла, осмотрительности, не
помешает и рассудительность. Ведь, как бы вы ни были голодны, вы не захотите
съесть дюжину быков на вертеле.  Natura non facit saltum. (От природы никуда
не денешься).
     Главное, это применение  знаний в разумных  пределах.  Мы выяснили, как
работает машина, и ничто в целом мире не могло помешать нам  вылететь отсюда
и долететь хоть до Каламазу.
     Поэтому  я   принял  еще  три   щепотки,  перемежая   их   осмысленными
интервалами, и снова пришел в рабочее состояние.
     Я гонялся за  Лу  по номеру;  и,  смею  заметить,  мы опрокинули немало
мебели, что нас  нимало не беспокоило, ибо  не нам предстояло  ставить ее на
места.
     Важно было, что  я настиг Лу; и вскоре нам стало не хватать воздуха;  и
затем,  проклятье,  как  раз именно тогда,  когда  мне  захотелось  выкурить
трубочку перед завтраком, зазвонил телефон, и портье осведомился, дома ли мы
для г-на Эльгина Фекклза.
     Ведь я говорил вам  раньше, что мне не было особого дела до этого типа.
Как заметил Стивенсон, "если он тот единственный узел, который связывает нас
с домом,  то я думаю, что  большинство из нас  проголосует за путешествие за
границу".  Однако,  вчера  вечером  он вел  себя довольно прилично  и,  чорт
возьми, нет более невинного пустяка, чем приглашение на ланч. И к тому же он
мог  дать  еще несколько технических советов относительно  нашего дела. Я не
принадлежу к числу самоуверенных  субъектов, воображающих, что  урвав клочок
сведений, они осушили источник мудрости до дна.
     Поэтому я ответил: "Передайте, не будет ли он столь любезен подняться к
нам".
     Лу упорхнула  в  другую комнату поправить прическу, привести  в порядок
лицо,  и тому подобное,  что  женщины, видимо,  всегда  должны поправлять  и
приводить  в  порядок; а  тем  временем является  Мистер  Фекклз с  наиболее
изысканными  манерами,  которые  я  когда-либо видел у  представителей  рода
человеческого, и чередой любезных распросов и извинений на кончике языка.
     Он  сказал, что  не стал бы и  вовсе  нас беспокоить визитом так  скоро
после того случая с злоупотреблением,  только  он уверен, что  оставил у нас
свой портсигар, которым очень дорожит, поскольку его подарила тетя Софрония.
     Ну и конечно же, он и был там, где его  оставили, как раз на столе, или
скорее под столом, потому что его перевернули.
     Когда  мы  вернули  столу  прежнее  положение,  то  ясно  увидели,  что
портсигар лежит под ним и, стало быть, лежал на столе  до того, как тот  был
опрокинут.
     Фекклз от души  посмеялся над юмористическим характером происшествия. Я
тоже считаю его по-своему забавным. Но с другой стороны, я не думаю, что это
никчемное дело стоило  такого уж  внимания. Как  бы то ни было, наш приятель
должен  был  получить  свою вещицу и, в конце  концов, когда перед вами стол
вверх ногами, что толку делать вид, будто вы этого не замечаете. И вероятно,
лучший способ проигнорировать инцидент, это обратить его в приятную шутку.
     И  должен вам  сказать,  что  Фекклз  проявил  тактичность совершенного
джентльмена,  избегая  любых  прямых   намеков  на  обстоятельства,  ставшие
причиной  обстоятельств,  которые  были  ответственны   за   обстоятельства,
вызвавшие обстоятельства, которые было столь трудно не заметить. Надеюсь, вы
все поняли.
     Между прочим, этот  Фекклз был  прошлым вечером милейшим  человеком. Он
сопровождал  Лу  через наихудшее,  строго соблюдая  хороший вкус в тот самый
момент, когда ее естественный  защитник, то есть я, был физически неспособен
приложить необходимые эти-как-их-там.
     Ну  и  разумеется,  при настоящем положении вещей, мне хотелось послать
Фекклза  в  то  место,  о котором  современное христианство  решило  забыть.
Впрочем, я как минимум собирался пригласить его на ланч. Но пока я собирался
выразить словами  сей щедрый  импульс, в гостиную  вплыла Лу,  словно ангел,
сходящий с небес.
     Она направилась  прямохонько к Фекклзу, взяла и  поцеловала его прямо у
меня  на глазах, упрашивая остаться и позавтракать с нами.  Вот так. Взяла и
опередила меня.
     Но, должен признать, что я хотел быть  наедине с Лу - не  только  в тот
момент, но и всегда; я был чрезвычайно рад услышать от Фекклза:
     - Вы  в самом  деле очень  любезны,  леди Пендрагон,  и я  надеюсь,  вы
когда-нибудь  скоро повторите  ваше приглашение,  но  меня ждут к ланчу  две
личности  с Биржи. Намечается  грандиозная  сделка.  У Сэра Питера уже денег
больше, чем представления, что с ними делать, в  противном  случае я  был бы
только счастлив позволить ему предложить пройти на rez-de-chaussee*. (первый
этаж - франц.)
     Конечно, мне  приятно,  что  я, знаете  ли, миллионер и все такое. Одно
дело, когда ты носишься по Лондону холостой и абсолютно довольный сигарой за
шиллинг и креслом в ложе Виктория-Палас, но когда ты проводишь медовый месяц
с девушкой, которую  самые интимные ее подруги  называют "Беспредельная Лу",
это совсем другое дело.
     Фекклз не знал, что  за эти две  недели я  потратил больше  трети моего
годового  дохода. Но, разумеется, я  не стал  бы рассказывать этому  типу  о
своих неурядицах. Мы, Пендрагоны, довольно гордая порода, особенно с тех пор
как Сэр Томас  Мэлори описал нас во времена  Генриха VIII. Мы всегда чуточку
превосходили самих себя. На этом мой бедный старый отец и свихнулся.
     Тем  не  менее,  мне  не  пришло  в голову ничего  другого,  кроме  как
упрашивать этого человека  выбрать в ближайшем  будущем  день, когда  бы  мы
могли славно пошуметь в "Палляре".
     Я считаю "Палляр" самым лучшим рестораном в Париже, а вы?
     Итак,  появляется красная  записная книжечка, и Мистер  Фекклз  сначала
кусает  карандаш,  а  затем  качает головой  сначала в одну, затем в  другую
сторону.
     - Чортов Париж! -  произносит он,  наконец. - В нем просто тонешь среди
светских приглашений. Вся неделя занята.
     И как раз зазвонил телефон. Лу сделала два шага к аппарату.
     - О,  Мистер Фекклз, это  вас, - сказала она. - Но как узнали,  что  вы
находитесь здесь?
     Фекклз снова пустил свой странный смешок.
     - Это как раз  то,  о чем  я вам говорил, Леди Пендрагон, - говорил он,
подходя  к  трубке. -  Я очень-очень нужный человек.  Такое впечатление, что
меня ищут все, кроме полиции, - он хихикнул, - и они могут нарваться на меня
сейчас в любую минуту... Ну да Бог с ними.
     Он сделался вдруг серьезен, как только заговорил по телефону.
     - Ах да, - говорил он собседнику. -  В самом деле досадно. Что такое? В
четыре часа? Ладно, я там буду.
     Повесив трубку, он просиял и подошел к нам, протягивая руки.
     -  Дорогие мои друзья, -  сообщил  он, - здесь вмешалось провидение, не
иначе. Мой ланч отменяется. И если ваше приглашение все еще в силе,  я стану
самым счастливым человеком в Европе.
     Ну да, конечно, двух  таких  людей в Европе быть не могло. Я чувствовал
адскую скуку. Но не мог выразить ничего, кроме самой бурной радости.
     Искренне радостный  вид моей  Лу не сделал новость  приятнее. Она взяла
инициативу  в  свои  руки,  как  будто  бойко  перебирая пальчиками заиграла
сонату.
     - Давайте  завтракать здесь, - говорила она.  - Это будет более intime.
Ненавижу питаться публично. Я хочу танцевать между блюдами.
     Лу позвонил метрдотелю, пока я угощал Фекклза сигаретой, оплакивая свою
непредусмотрительность - следовало бы смешать с табаком заряд динамита.
     Лу затеяла страстную  дискуссию  с  мэтром.  Она победила  по  очкам, к
финалу шестого раунда. Мы начали через полчаса - с паюсной икры.
     Не  знаю,  почему   каждый  обязан  ей  наслаждаться;  но  бессмысленно
вмешиваться в ход  цивилизации. Я ее ел; и если обстоятельства будут схожими
и завтра; я буду есть ее опять.
     Говоря бессмертными  словами  Браунинга: "Ты солгала, Д`Ормеа,  но я не
сожалею". Кроме того, это был не простой ланч. Он был важен для будущего.
     Ланч  решительно удался  с самого  начала.  Мы все находились в  лучшей
форме. Фекклз болтал свободно и безответственно, с легкостью шампанского. Он
рассказывал  о себе и о своем поразительном везении  в  финансовых вопросах;
однако он ни разу не  остановился ни на одном из предметов достаточно долго,
чтобы  у  собеседника  сложилось  определенное   впечатление  или  появилась
возможность ответить. Он пересыпал свои замечания веселенькими анекдотами, и
к концу трапезы просил прощения за чрезмерное увлечение сделкой, заключением
которой он был занят в последнее время.
     - Я буквально одержим ею,  мне даже страшно, - признался  он. - Но, эта
сделка имеет, или точнее  будет  иметь большое значение для моих  дальнейших
перспектив. К несчастью я не такой  миллионер, как вы, старина. Мои дела шли
очень хорошо, но как-то так вышло, все ушло также легко, как и пришло. Но  я
все-таки наскреб  двадцать  тысяч,  чтобы  выкупить  восьмую  часть  из того
нефтяного предложения, про которое я тебе рассказывал.
     - Нет, - вставила Лу. - Вы нам об этом не рассказывали.
     - А я был уверен, что рассказывал, - ответил Фекклз, смеясь. -  Оно  не
идет у  меня  из ума,  в  особенности с  тех  пор,  как  я  узнал, что  ланч
откладывается. Мне нужны пять тысяч, видите ли, вот я и думал вытянуть их из
тех двух пташек. Трудность в том, что я не могу занять денег  просто так, за
красивые глаза; а вводить этих пташек в курс дела мне тоже нельзя, иначе они
попросту хапнут все  сами.  Кстати, это  мне напоминает одну  хорошую штуку,
которую я давеча слышал от..., - и  он отбарабанил забавную историю, которая
ничем не была связана с тем, что говорилось перед этим.
     Я и не слушал его историю.  Мой мозг работал, спрыснутый, помимо  всего
прочего,  еще и шампанским. Разговор напомнил  мне, что я должен не сегодня,
так завтра запросить телеграфом очередную тысячу фунтов.
     Я  подсознательно  чувствовал бурное раздражение. Этот  тип рассуждал о
миллионах с такой легкостью, что  я  не мог не признать, что по  современным
стандартам  являюсь, в самом деле,  очень  бедным  человеком. Пять или шесть
тысяч в год и, возможно, еще пятнадцать  сотен от ренты имения Барли-Грандж.
И это  не считая  инфернального  подоходного налога  и  тому  подобного -  я
действительно  был немногим лучше нищего, и надо  было принять  в расчет еще
Лу.
     Я всегда считал драгоценности вульгарщиной; кольцо с печаткой и булавка
для  галстука  для  мужчины,  а для женщины  -  несколько безделушек,  очень
скром