пытался,  как  всегда   найти   благополучное
объяснение:
   - У Змеи большой круг знакомств. И спешить ему некуда.
   В начале дня друзья узнали, что бывший актер Джон Фицджеральд ночью был
арестован. Он пытался  совершить  кражу  со  взломом  в  продовольственном
магазине на Сорок третьей улице и был задержан на  месте  преступления.  В
коротеньком газетном сообщении  упоминалось,  что  знаменитый  во  времена
немого кино "человек, у которого тысяча лиц" последние годы жил в  большой
нужде в пользующемся  дурной  дурной  славой  трущобном  квартале  Бауэри.
Новость породила долгое гнетущее молчание. Наконец Бобо сказал подавленно:
   - Он был слишком горд. Он не хотел просить милостыню и не желал браться
за любую работу.
   - Джерри может теперь занять его постель, - сказал Писатель, растирая с
похмелья виски. - Хорошо, когда у  человека  есть  постоянное  место.  Это
усиливает чувство социальной обеспеченности и любви к обществу.
   Джерри поблагодарил товарищей за внимание и доверие, хотя в душе решил:
так больше продолжаться не может.
   Около полудня Бобо  и  Джерри  отправились  на  поиски  еды  для  всего
интеллигентного общества. Джерри предложил пойти в "Кафе Джо", где он имел
возможность получить завтрак с помощью хиропрактики. Но Бобо не согласился
на это предложение:
   - Слишком далекий путь. Пошли лучше в "Оазис", там и выбор больше...




15. ДЖЕРРИ И БОБО ПОКИДАЮТ НЬЮ-ЙОРК И ВТЯГИВАЮТСЯ В
ВОДОВОРОТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ И РЕЛИГИОЗНОЙ РЕФОРМАЦИИ

   Был конец октября, время жарких идейных боев. Приближались выборы главы
государства. Овощеводы смогли опять вывезти на рынок  гнилые  помидоры,  а
птицеводы распродали запасы старых тухлых яиц.
   Число акционеров интеллигентного общества уменьшилось до трех  человек,
потому  что  Максуэлл  Боденхейм  переехал  обратно   к   своей   жене   в
артистическую трущобу, где какой-то литературный агент обещал платить  ему
за каждое стихотворение по три глотка виски. Змея не  вернулся.  Ему  дали
шесть лет каторги за преднамеренное покушение на кражу  со  взломом  и  за
неуважение к суду.  Суд  присяжных  единогласно  признал  его  закоренелым
преступником, который нашел свое призвание в том, чтобы смущать окружающих
анархическими идеями и ужасными гримасами. Услыхав приговор. Змея  вежливо
произнес:
   - Великолепно, господа! Не все бывшие актеры получают такую пенсию!
   Переезд Змеи на  новое  место  жительства  потрясающе  подействовал  на
Бродягу, и он  был  особенно  несчастен  оттого,  что  не  все  люди  были
несчастны. Бобо тоже несколько дней ходил  довольно  подавленный.  Что  до
Джерри,  то  он  не  видел  основания  горевать.   Ему   казалось   вполне
справедливым, что преступники находились в местах заключения, а фабриканты
оружия - на дипломатических постах.
   Джерри ходил регулярно, раз в день, в бюро по найму рабочей силы и -  в
"Оазис". Новому переселенцу советовали поехать в северные  штаты  Среднего
Запада, где возможности трудоустройства были лучше, а зима - холоднее. Его
внешний вид за последний  месяц  значительно  переменился:  никто  уже  не
пытался просить у него милостыню. Он похудел, осунулся, и его бледное лицо
теперь  напоминало  мысли  безработного:  оно  было  таким  же   серым   и
безнадежным. Много раз он был так близок к отчаянию, что еще чуть-чуть - и
вернулся бы к жене,  но  какая-то  непостижимая  сила  удерживала  его  от
переезда из Манхэттена в Бруклин. Попросту говоря, у него не  было  десяти
центов на проезд. Он устал от своего окружения,  которое  напоминало  воду
горной реки: она вечно куда-то бежит и  никогда  не  согревается.  Бродяга
давно  уже  созрел  для  отправки  в  больницу  алкоголиков.  Его  психика
находилась в состоянии распада. А Бобо надоедал своими вечными лекциями.
   В начале ноября  горизонты  стали  проясняться.  Предвыборная  кампания
пробудила все слои общества. Король  государства  "хобо"  с  неделю  назад
приказал долго жить, и на его место необходимо было срочно избрать нового.
Из Чикаго пришло сообщение, что выборы короля бродяг состоятся в  середине
декабря в какой-то трущобе Чикаго. Детройт,  Бостон,  Нью-Йорк,  Балтимор,
Миннеаполис и Канзас-Сити заявили резкий протест, поскольку у них  имелись
свои кандидатуры. По этой причине представители всех центров созывались  в
Чикаго. Делегатом от "хобо" Бауэри был избран бывший профессор  психологии
Борис Минвеген, которого также  уполномочили  представительствовать  и  на
церемонии коронации. Бобо сразу же начал готовиться в путь:  он  ходил  по
букинистам и выпрашивал книги, чтобы запастись на дорогу чтением.
   - Зачем ты собираешься ехать так рано? - спросил его Джерри. - Ведь  до
выборов еще полтора месяца.
   - Нужно добраться до Чикаго.
   - Поезд идет туда не больше суток.
   Бобо ласково улыбнулся:
   - Нашему брату нельзя ездить на поезде. По экономическим  соображениям,
видишь ли. И, кроме того, профессиональная организация "хобо" не  одобрила
бы такого способа передвижения. Разве что сумеешь проехать зайцем.
   В мозгу  Джерри  блеснула  замечательная  идея.  Он  предложил  себя  в
попутчики Бобо. Ему хотелось вырваться на Средний  Запад,  в  прерии,  где
летом волны бегут по маисовым нивам, а зимою бушуют  снежные  бураны,  где
фермеры жалуются то на засуху, то на разливы Миссисипи, -  в  прерии,  где
люди живут, получая дары щедрой земли и государственную дотацию.
   От Чикаго останется каких-нибудь шестьсот миль до берегов Миссисипи.
   Бродяга  пытался  удержать  Джерри,  расписывая   трудности   чудовищно
длинного пути.
   - Я ходил однажды в Детройт. Путешествие заняло полтора года, -  сказал
бывший профессор литературоведения. - Как-то в пути я чуть было не умер от
жажды: три дня не имел ни глотка виски. Я видел миражи,  познал  голод  и,
когда наконец вернулся обратно в Бауэри, свято решил не  двигаться  больше
никуда за пределы Нью-Йорка.
   - Джерри надо увидеть свет, - заметил Бобо. - Если мы сейчас отправимся
в путь, то в первых числах декабря будем в Чикаго.
   Так случилось, что гражданин вселенной Джерри Финн сделался  попутчиком
профессора Бориса Минвегена. Он стал учеником большой дороги,  у  которого
вместо котомки с провизией были только легкие. Полный надежд, он  поступил
в самую большую школу на свете, в просторном  классе  которой  было  более
шестисот тысяч учеников - вечных странников, руководимых  беспокойством  о
завтрашнем дне и поощряемых неутомимой жаждой странствий.
   Бродяга не остался один, так как после ухода Бобо и Джерри на их  место
сразу явились два новых жильца.  Один  был  итальянский  скрипач,  который
теперь играл на губной гармошке, другой  же  был  настоящим  босяком,  ибо
никогда не знал никаких занятий. Так или иначе  оба  они  умели  читать  и
писать и обещали обслуживать Бродягу, который теперь  волею  обстоятельств
оказался старостой общежития. В первый  же  вечер  новые  жильцы  принесли
домой пятьдесят фунтов угля для печки, шесть кувшинов пива и  купленный  в
рассрочку телевизор. Событие было настолько из  ряда  вон  выходящим,  что
Бродяга расплакался обыкновенными пьяными слезами. Теперь будущее казалось
ему гораздо более светлым. Счастье все-таки, что Писатель, Бобо  и  Джерри
съехали с квартиры. Эти ученые господа ни на что  не  годились:  они  были
слишком образованны, чтобы просить  милостыню,  и  слишком  честны,  чтобы
воровать.


   Если бродяга имеет здоровый большой палец, он может поберечь свои ноги.
В Америке самый дешевый способ путешествия - это поднять большой палец,  и
тебя подвезут на попутной машине. Поэтому все те,  у  кого  большой  палец
растет  не  посередине  ладони,  пользуются   этим   блестящим   средством
передвижения. Средство это помогло Бобо и Джерри настолько, что они за три
дня из штата Нью-Йорк добрались до  Пенсильвании.  Затем  их  сбросили  на
обочину дороги и пожелали счастливого продолжения пути.
   Бледное  ноябрьское  солнце  лениво  сгоняло  ночной  иней   с   ветвей
придорожных  деревьев  и  кустов.  Желтоватое  жнивье   кукурузных   полей
блестело,  как  латунь.  У  дороги  каркали  вороны,  музыкальные  критики
птичьего  мира.  Они  собирали  на  асфальте   обильный   ночной   урожай:
задавленных машинами дикобразов и зайцев.
   Путники обнаружили, что  они  высажены  на  какой-то  побочной  дороге,
потому что не было видно ни одной рекламы. Они выехали до  восхода  солнца
из маленького городка, где ночевали в каком-то  гараже.  Теперь,  судя  по
солнцу,  было  уже  часов  десять.  Пройдя  с  полчаса,   они   вышли   на
магистральную дорогу, обрамленную гигантскими щитами реклам:  пиво,  паста
для  бритья,  бензин,  пудра  и  запальные  свечи.  Почувствовав  себя   в
безопасности,  друзья  зашагали  по  широкой  рекламной   аллее,   которая
проходила через центр населенного пункта.  На  фронтоне  одного  торгового
здания висел плакат: "ХОТИТЕ ЛИ ВЫ ЛЕГКО ЗАРАБОТАТЬ ДЕНЬГИ?"
   Разумеется, Джерри и Бобо хотели, так как они соскучились по завтраку и
с тоской вспоминали объемистые железные бочки  "Оазиса".  Приободренные  и
полные надежд, они заглянули в маленькое помещение,  стены  которого  были
украшены предвыборными плакатами. За конторским столом  сидели,  покуривая
сигары, двое мужчин средних лет. Они довольно сухо ответили на приветствие
бродяг, в голосе которых слышались робость и смущение.
   - Чем можем вам служить? - поинтересовался один из куривших,  закидывая
ноги на стол.
   - Мы готовы заработать деньги, - сказал Бобо.
   Мужчина схватил карандаш и бумагу и начал расспрашивать:
   - Имя?
   - Борис Минвеген.
   - Профессия?
   - Профессор университета.
   -  Задававший  вопросы  бросил  карандаш  на  стол  и  переглянулся   с
товарищем. Тот утвердительно кивнул головой.  Тогда  первый  задал  те  же
самые вопросы Джерри и,  выслушав  его,  встал,  покусал  сигару  и  вдруг
спросил:
   - Вы оба члены нашей партии?
   - Ну разумеется, - ответил Бобо без запинки.
   - Хорошо. Вы можете приступить к работе немедленно?
   - А какого рода работа? - поинтересовался Бобо.
   - Работа очень простая, но открывающая широкую дорогу.
   Человек с сигарой взял стоявший у стены двойной щит - рекламу и,  ловко
надев его на плечи Бобо, удовлетворенно проговорил:
   - Вот так!
   - Затем он и Джерри запряг таким же образом, так что у обоих друзей  на
груди и на спине оказались довольно большие, достающие до середины  голени
картонные щиты, на которых яркими футовыми буквами значилось: "ОТТО РОТА -
ШЕРИФОМ!"
   Наши странники и ахнуть не успели,  как  человек  с  сигарой  начал  их
выпроваживать, подталкивая к двери и попутно давая деловые указания:
   - Уже одиннадцать часов. Если вы немедленно двинетесь в путь, то к часу
дня будете в Новом Париже. Там вы погуляете часа два по центральным улицам
и тем же путем вернетесь обратно; все это займет у  вас  шесть  часов.  Мы
платим  по  доллару  за  час,  но  если   вы   пожелаете   подарить   свое
вознаграждение в  выборный  фонд  нашей  партии,  то  мы  в  свою  очередь
премируем вас маленьким нагрудным значком.
   - Уважаемые  господа!  -  вежливо  начал  Бобо  ответное  слово.  -  Мы
полностью  согласны  с  вашим  мнением:  это  задача  очень  простая,   но
открывающая широкую дорогу. Как ученые,  мы,  однако,  должны  принять  во
внимание психологическую сторону задания.  Речь  ведь  идет  об  известном
рефлекторном процессе. Еще бывший мой учитель,  профессор  Джон  Б.Уотсон,
основоположник бихевиоризма,  отбросил  все  старые  методы  исследования,
поскольку  мы  ведь  не  можем  ничем  доказать  объективно  существование
сознательности, и, стало быть, последняя отнюдь  не  может  быть  объектом
психологического исследования. Во-вторых, интроспекция в  качестве  метода
исследования совершенно бесперспективна и не  может  иметь  положительного
значения, поскольку она всегда непременно полностью  субъективна.  Поэтому
нам  необходимо  взять  в  качестве   предмета   исследования   объективно
наблюдаемые жизненные явления: поведение  людей,  их  внешние  проявления,
жесты, сознательные и неосознаваемые рефлексы и выражения...
   - Сэр, я не понимаю,  о  чем  вы  говорите!"  -  воскликнул  человек  с
сигарой.
   - Прошу прощения, - продолжал Бобо с легким поклоном. - Я имел  в  виду
лишь  то,  что,   поскольку   наша   задача   психологически   чрезвычайно
значительна, мы должны получить хотя бы некоторое  небольшое  признание  -
один или два доллара. Когда мы понесем эти  воззвания,  наша  деятельность
будет состоять из последовательно включающихся рефлексов  на  определенные
внешние раздражения. Например, вот эта веревка, на которой  подвешены  эти
превосходные таблицы, натирает мое плечо. Таким  образом,  психологическое
поле исследования становится своего рода физиологическим...
   - Я все еще  не  понимаю!  -  воскликнул  человек  с  сигарой,  начиная
раздражаться.
   Джерри,  робко  извинившись,   предложил   свои   услуги   в   качестве
переводчика:
   - Профессор Минвеген говорит о том, что,  коль  скоро  мы  понесем  эти
плакаты, нам следовало бы получить и вознаграждение.
   - Совершенно верно, - подтвердил Бобо. - Именно это я имел в виду. И мы
ведь не ограничимся одним лишь ношением плакатов, мы хотим также объяснять
людям, насколько важно для наших мест получить нового шерифа.  Итак,  если
мы снова коснемся психологии...
   - Не надо ее касаться! - закричал чиновник,  доставая  из  кармана  два
доллара и протягивая их Бобо.
   - А теперь,  господа,  добавил  он,  выпроваживая  путешественников,  -
ступайте в Новый Париж. Через два часа мы проверим по телефону,  добрались
ли вы туда. И помните: "Отто Рота - шерифом!"
   - Отто - шерифом! - разом ответили Бобо и Джерри и двинулись со  своими
вывесками по главной улице городка в поисках завтрака.
   Негнущиеся картонные щиты делали ходьбу затруднительной.
   - Знаешь, это занятие мне совсем не нравится, - сказал Джерри.
   - И мне тоже, - ответил Бобо, - но привередничать не  приходится.  Надо
браться за то, что представляется. И потом: человек постепенно может всему
научиться.  Конечно,  если   обучение   конкретно.   Когда   я   занимался
преподаванием, я не полагался целиком на моторный и слуховой компонент,  а
чче-ерт!..
   Из-за угла какой-то полуразваленной хибарки вылетел  гнилой  помидор  и
шлепнулся о щит Бобо, испачкав весь выборный лозунг. Бобо вытирал  с  лица
вонючие кислые брызги, моргал недоуменно глазами и бормотал:
   - Такова политическая  борьба...  Да,  о  чем  это  я  начал  говорить?
Совершенно  верно:  конкретное  обучение  требует  прежде   всего,   чтобы
учитывалась и зрительная память, а также...
   Тут оба друга попали под жестокий обстрел. Со всех сторон в них  летели
помидоры  и  тухлые  яйца.  Несчастные  попытались  укрыться  в   каком-то
продовольственном магазине, но  хозяин  не  пустил  их  даже  на  порог  и
проводил криком:
   - Я не поддерживаю республиканцев! Я не прихвостень Рота!..
   - Но мы  тоже  не...  -  попытался  объясниться  Бобо,  но  политически
сознательный лавочник  маленького  городка  не  одобрял  поспешной  лжи  и
уверток.
   - Убирайтесь вон отсюда! - заревел он. - Катитесь в Новый Париж! Там вы
найдете сторонников Рота.
   Подхваченные водоворотом политики, двое бедных бродяг вернулись обратно
на шоссе не солоно хлебавши и вымученной рысью поспешили на  запад.  Когда
городишко скрылся из виду, Джерри снял с себя картонные латы  и  отшвырнул
их подальше.
   - Моя политическая деятельность на этом окончена, - сказал он.
   Бобо стоял в замешательстве:
   - Нам заплатили...
   - Все равно. Сбрасывай с себя эту собачью будку!
   Бобо колебался:
   - Они могут потребовать с нас деньги назад.
   - На два доллара мы уже натерпелись.
   - Но это может принести нам пользу. Договоримся так: мы будем нести  по
очереди мои щиты.
   Джерри пожал плечами. И путешествие продолжалось. Из проносившихся мимо
автомобилей люди оглядывались на плакаты Бобо,  красочный  эффект  которых
усиливался за счет оранжевого тона яичных желтков и красного -  помидоров.
Профессор Минвеген был из тех людей, которые стараются сохранять  верность
даже в мелочах.  Поэтому  он  никогда  бы  не  смог  подняться  высоко  на
политическом поприще. Он как раз годился для того, чтобы носить плакаты за
доллар в час.
   Понемногу воздух становился теплее. Был ясный осенний день, от мягкости
которого сидевшим на телефонных проводах скворцам хотелось петь. Окрестные
пейзажи были, по счастью, прикрытыми от глаз колоссальными щитами  реклам.
Тут и там у обочины  дороги  виднелись  туристские  достопримечательности:
огромные стрелы с давящей надписью: "Историческое место". На "месте" стоял
хорошенький столик со  скамейками  и  рядом  была  укреплена  мемориальная
доска: "ЗДЕСЬ ОДНАЖДЫ ЗАВТРАКАЛ ПЛЕМЯННИК ПРЕЗИДЕНТА ТРУМЭНА".
   Туристы тоже завтракали здесь и оставляли после себя  груды  консервных
банок, бумаги и пивных бутылок. А  кое-где  оставались  и  более  заметные
визитные карточки туристов: следы лесных пожаров.
   - У нас еще нет истории, - заметил  Бобо,  -  и  потому  ее  приходится
создавать. Каждая гостиница, пляж или кабак, в которые мимоходом  заглянул
Бинг Кросби, официально объявляются историческими местами.  Автомобиль,  в
котором ездил Рудольфе Валентине, олицетворяет наше средневековье,  сапоги
президента  Линкольна  -  древнюю  историю,  а  песочные  часы,   которыми
пользовался Колумб, - эпоху раннего палеолита. Таким образом, наша история
оказывается такой же древней, как и европейская.  Все,  видишь  ли,  очень
относительно. Мы за одну неделю наставим больше  исторических  памятников,
чем старый материк успел за тысячу лет. Европейцы могут гордиться  римским
форумом,  средневековыми  замками,  старинными  рукописями   и   античными
статуями, но и у нас есть свои  собственные  исторические  козыри:  первый
автомобиль Форда,  кинжал  Аль  Капоне,  первые  рисунки  Уолта  Диснея  и
подвязки Глории Суонсон, которые она надевала,  снимаясь  в  своей  первой
картине. У каждого подростка - и то есть своя  история.  Правда,  вся  она
очень коротка, ее можно охватить полностью, лишь разок оглянувшись  назад.
Но, так или иначе, это история...
   - Я испытываю лютый голод, - перебил Джерри. -  Со  времени  последнего
принятия пищи прошел исторический период.
   - Ты прав: наш  мускульный  механизм  нуждается  в  калориях.  Ощущение
голода на этот раз не может повергнуть нас в отчаяние, коль скоро у меня в
кармане имеются две бумажки, каждая в один доллар. Они порождают известное
чувство   удовольствия,   становятся   теоретической   основой    хорошего
настроения, сущностью достоинства, если  позволено  будет  мне  употребить
такой термин.
   Джерри слушал его, как свинья гром, и ничего не отвечал. В этот  момент
их глазам открылось гигантское рекламное панно: "ЛУЧШИЕ В МИРЕ КОТЛЕТЫ".
   Зрительное восприятие мгновенно отправило депешу органам вкуса. Слюнные
железы  начали  отплясывать  веселую  польку,  заставляя  ноги   двигаться
поживее. Джерри забыл о чувстве солидарности: он  мчался  вперед,  оставив
Бобо далеко позади. Он оглянулся всего раза два.  Бобо  шел  под  парусами
своих плакатов, издали напоминавших торжественное облачение  католического
епископа.
   У подножия гигантского  панно  был  беспечно  брошен  кузов  старинного
автобуса, переоборудованный под ресторанное предприятие современного типа.
Посетители получали порции пищи  через  окно,  ибо  в  автобусе  помещался
только маленький стол, бачок для мытья посуды, переносная кухня,  а  также
греческого  происхождения  хозяин  со  своей  дочерью,  которые  теперь  с
любопытством взирали на двух бродяг.
   - Четыре котлеты и кофе! - крикнул Джерри.
   Ресторанщик сразу принялся хлопотать,  а  его,  дочь,  которая  служила
фирменной  вывеской  торгового  предприятия  отца,  высунула   голову   из
открытого окошка и стала развлекать  клиента.  У  нее  бы