х местах, - ответил полицейский
и хотел было схватить Джерри за рукав.
   Но тогда вмешался мистер Эткесон.
   - Вы не вмешивайтесь, - заявил он полицейскому.
   - Вот как!.. - проворчал коренастый блюститель порядка.
   - Да, ступайте своей дорогой.
   - С вас причитается доллар, - заметил мастер отмычек.
   Мистер Эткесон сунул руку в карман и дал ему  целую  пригоршню  мелочи.
Затем, изобразив на своем круглом лице светлую улыбку, он сказал Джерри:
   - Вы очень заинтересовали меня, очень заинтересовали...
   Полицейский снова повел атаку на  Джерри,  но  тут  уж  мистер  Эткесон
рассердился. Он взял небольшой разгон, втолкнул полицейского в музыкальное
помещение и захлопнул дверь. Затем он сказал Джерри:
   - Пойдемте, у нас может получиться хороший бизнес.
   Из маленькой кабинки  послышались  очень  резкие  слова  и  последовали
энергичные действия. Но дверь опять  была  крепко  заперта  на  внутренний
замок, и никаким нажимом на  ручку  невозможно  было  ее  открыть.  Мистер
Эткесон и Джерри вышли из помещения, полного запахов, оставив полицейского
совещаться с Диком Гомером.
   - Они у меня еще получат чертей, - ревел  полицейский  в  бешенстве.  -
Отопри дверь, Дик!
   - Чем?
   - Шпилькой, конечно.
   - Я ее выбросил.
   - Найди новую! Ну, поторопись! Мое дежурство сейчас кончается.
   Отмычка-Дик получил теперь  отличную  возможность  потянуть  со  своего
старого гонителя.
   - Сколько заплатишь?
   - Ни цента. Открой дверь, а не то я тебя закую в цепи.
   - Хорошо. Тогда заковывай.
   - Дам доллар! - закричал полицейский, чувствуя, что делать нечего.
   - Сойдемся на двух.
   - Вымогатель! Я сделаю так, чтобы тебе всыпали.
   - Ол райт! Давай сыпь. Я пошел.
   - Нет, нет... Не уходи! Получишь два доллара.
   - Ясно, - ответил замочный мастер, достал из кармана маленькую  отмычку
и отпер дверь.


   Джерри  сидел  рядом  с  мистером   Эткесоном   на   переднем   сиденье
новехонького кадиллака и теперь уже непоколебимо верил,  что  находится  в
стране великих возможностей.
   - Я собрался было в Голливуд, - сказал мистер Эткесон, - но  ничто  мне
не помешает отложить поездку на завтра. Да, мистер Финн, как я уже сказал,
ваша музыка меня интересует. Если только запись будет удачной, вам  больше
никогда не придется унижаться до хиропратики или до педагогики.
   Джерри откровенно рассказал мистеру Эткесону свою краткую биографию,  и
теперь они ехали в студию Международного объединения граммофонной музыки.
   - Вы когда-нибудь играли с аккомпанементом? - спросил мистер Эткесон.
   - Я никак не играл, - отвечала будущая музыкальная звезда.
   - Да, я не успел спросить вас, умеете ли вы читать и писать?
   - Умею...
   - Вопрос мой  немного  глуп,  конечно,  но,  поскольку  среди  артистов
грамотность вообще довольно редкое явление, я  вынужден  был  задать  этот
глупый вопрос.
   Они въехали на Северную Мичиган-авеню и попали в  автомобильный  затор.
Скорость упала до пятнадцати миль в час.  Мистер  Эткесон  угостил  своего
пассажира  большой,  размером  с  тепличный  огурец  сигарой  и  рассказал
следующее подлинное происшествие, участники которого живы и по сей день.
   - В Алабаме - там, где растет хлопок, - была ферма. А на ферме работала
молодая девушка Мириам  Нэккербоккер.  Славная  девушка.  Один  алабамский
завод  удобрений  организовал  три  года  назад  конкурс  красоты.  И  что
поделаешь:  Мириам  Джозефина  Нэккербоккер  вышла  победительницей.  Мисс
Навозница привлекла также внимание Голливуда, и  специально  для  нее  был
написан сценарий "Очаровательная дочь фермера". Фильм имел  исключительный
успех. Мисс Бетти Бонди (это было  артистическое  имя  мисс  Нэккербоккер)
вдруг стала знаменита своей улыбкой. Вы, наверное, видели ее  портреты  на
рекламах табачных изделий и пива? Ее улыбка действительно  не  имеет  себе
равных.  Поэтому  кинопродюсеры  застраховали  ее  улыбку  на  сто   тысяч
долларов. Большая сумма, принимая во внимание, что все мы обычно стараемся
улыбаться на фотографиях. Ну вот, и  что  же?  Для  Бетти  Бонди  написали
другой  сценарий:  "Прелестнейшая  в  мире  улыбка".  Но  тогда  произошло
непредвиденное:  мисс  Бонди   вдруг   перестала   улыбаться.   Продюсеры,
директора,  корреспонденты,  представители  страхового  общества  и   люди
рекламы старались изо всех сил, но не могли вызвать у  мисс  Бонди  улыбки
даже щекоткой.
   Наоборот, она то и  дело  разражалась  слезами,  предавалась  грусти  и
выглядела очень неважно. Тогда к ней вызвали врача. Он  задал  мисс  Бонди
несколько обычных вопросов.
   - Почему вы перестали улыбаться? Неужели вы не знаете, мисс Бонди,  что
ваша улыбка стоит миллионы?
   Мисс  Бонди  указала  на  стол,  где  лежала  большая  груда  писем  ее
поклонников - пламенных, страстных, боготворящих, безумных писем.
   - Как же мне улыбаться, если я  получаю  в  день  по  пятьсот  писем  и
больше, - грустно сказала мисс Бонди.
   - Вы должны радоваться этому, - пробовал доктор утешать ее.
   Мисс Бонди печально покачала головой и, зарыдав, сказала:
   - Я не могу радоваться, потому что не умею ни читать, ни писать...
   Мистер Эткесон повернулся к Джерри и спросил:
   - Теперь вы, наверное, поняли, почему я поинтересовался, умеете  ли  вы
читать и писать, мистер Финн? А, кстати, верно ли, что  у  вас  на  родине
грамотность уже стала всеобщей?
   - Да, безусловно, мистер Эткесон. По грамотности маленькая Финляндия  -
первая страна в мире.
   Мистер Эткесон улыбнулся:
   - Я не верю этому, мистер Финн.
   Джерри не стал возражать, потому что думал о своем будущем.
   Студия Международного объединения  граммофонной  музыки  помещалась  на
шестнадцатом этаже большого фирменного здания. Мистер Эткесон ввел  Джерри
в  роскошно  обставленный  кабинет,  из  окон  которого  открывался  узкий
горизонт: стена небоскреба, серая стена без окон.
   Мистер Эткесон был человеком действия, который умел заставить  людей  и
доллары работать. Он вызвал двух техников, дал им немногословные указания,
а затем обратился к Джерри:
   - Теперь мы попробуем, ложится ли наш голос на пленку. Вы знаете ноты?
   - Знаю... В общих чертах...
   - Хорошо. Как я уже говорил  вам  по  пути,  для  напевания  популярных
песен-боевиков голос не должен быть большим, диапазон чуть больше октавы -
этого вполне достаточно. Чистота мелодии может немного нарушаться, так как
при этом возникает новый ритм. А нам теперь нужно что-нибудь новое, новое,
мистер Финн. Так постарайтесь, покажите, на что вы способны.
   Мистер Эткесон отдал свою находку в распоряжение техников и бросился на
диван  отдыхать.  Он  был  доблестным,  бесстрашным  Колумбом  современной
музыкальной записи, имя которого, несомненно,  войдет  в  историю  мировой
музыки. Какой-нибудь Тосканини, Вальтер или Стоковский, разумеется,  могут
возражать, могут быть иного мнения на этот счет, но это не имеет  никакого
значения, ибо их  мнение  никогда  не  станет  общественным  мнением:  для
демократии они совершенно безопасны.
   Сигнальная табличка на стене  загорелась  красным  светом,  оповещая  о
начале записи. Мистер Эткесон включил динамик и  весь  обратился  в  слух.
Напеватель боевиков исполнил первым номером финскую народную песню: "Горюю
с самого рожденья", а затем в сопровождении фортепьяно - "Там, за лесом".
   Мистер Эткесон был охвачен дрожью.  Его  сердце  стучало,  как  машина,
печатающая денежные  знаки.  Он  порывисто  схватил  телефонную  трубку  и
позвонил в студию.
   - Превосходно, только перемените ритм. Вы пели как медленный  вальс,  а
нам теперь нужны фокстрот и румба.
   Он положил трубку и снова принял позу покоя.  Исполнитель  на  гребешке
продолжал творить свое будущее. На этот раз он исполнил под  аккомпанемент
фортепьяно финские народные мелодии: "Беги,  мой  олень"  и  "Кто  же  мне
истопит баньку".
   Мистер Эткесон вскочил и стал потирать пухлые руки. Он думал вслух:
   - Кто бы мог предвидеть, что  в  клочке  туалетной  бумаги  и  гребешке
таятся миллионы!..
   Джерри, который в сопровождении техника вошел в кабинет, выглядел  так,
точно принял глистогонное. Мистер Эткесон знал по собственному опыту,  что
исполнителей боевиков  не  следует  особенно  хвалить,  пока  не  подписан
договор.
   Поэтому он поздравил свою новую находку очень сдержанно:
   - Из вас может что-нибудь получиться, мистер Финн.
   Техник-звукооператор стоял у двери, ожидая распоряжений и указаний.  Он
подал мистеру Эткесону ярлык,  в  который  надо  было  внести  необходимые
данные Пробежав его, мистер Эткесон спросил  у  Джерри  названия  песен  и
имена авторов. Услыхав, что мелодии  представляют  собой  общее  достояние
финского народа, он довольно усмехнулся:
   - Великолепно. Мы несколько изменим их  темп,  и  пусть  автором  будет
популярный Боб Пеглер. Или у вас имеются какие-нибудь  возражения,  мистер
Финн?
   Джерри глупо замотал головой, потому что думал о своем будущем.  Теперь
мистер Эткесон обратился к технику:
   - Позвоните Бобу Пеглеру,  чтобы  он  немедленно  ознакомился  с  этими
мелодиями и зарегистрировал на них авторское право. Да, и потом - названия
мелодий? "Горюю с самого рожденья" - совершенно невозможное название. Если
бы это была азиатская мелодия, то еще куда ни шло,  но  в  Америке  каждый
человек радуется с самого рожденья. Я  предлагаю  назвать:  "Вечная  тоска
любви". Музыка Боба Пеглера, исполняет Джерри Финн.
   Мистер Эткесон ожидал мнения Джерри, но наш герой все еще думал о своем
будущем и только утвердительно кивал головой. "Там, за лесом"  назвали  "Я
жду тебя, любимый мой, в прерии ночной". Песня "Беги, мой олень"  пошла  в
большой мир под именем "Страстная любовь". А  старинная  народная  мелодия
"Кто же мне истопит баньку" превратилась в современный экосез Боба Пеглера
"Беспечная любовь ковбоя".
   Джерри почувствовал острую боль в сердце, но затем  вспомнил,  что  Боб
Пеглер делал  из  музыки  Брамса  и  Бетховена  разухабистый  джаз,  таким
образом, новое грехопадение совершалось на базе старых традиций.
   Техник словно ожидал чего-то еще.
   Он повертел ярлык между пальцами и спросил почти шепотом:
   - Сколько их делать?
   Мистер Эткесон не ответил. Он взял бумажку из рук техника  и  проставил
перед каждой мелодией скромную пометку: триста тысяч экземпляров.
   Техник, пятясь, вышел из комнаты, и Джерри  остался  наедине  со  своим
благодетелем. Мистер Эткесон сел за стол, с бешеной скоростью выписал  чек
на тысячу долларов и протянул его гражданину вселенной. Джерри взглянул на
чек, и губы его задрожали:
   - Нет, нет, мистер Эткесон... Я не могу это принять...
   Благодетель взял чек назад и выписал новый. Джерри уставился на  цифры:
тысяча долларов превратилась в две  тысячи.  Он  больше  не  возражал.  Он
почувствовал головокружение и на миг зажмурил глаза.  Мистер  Эткесон  был
немного изумлен.
   - Это лишь маленький задаток, мистер Финн, - объяснил он.  -  Если  все
будет удачно, вы получите большие гонорары.
   Джерри  ощупал  чек,  и  ему  вспомнились  сотни  безвестных  виртуозов
артистической трущобы Нью-Йорка, которые  давали  концерты  по  дворам,  а
обедали в "Оазисе". Их никто никогда не открывал. Надо бы  им  поиграть  в
какой-нибудь вокзальной уборной. И лучше не на скрипке, а на гребешке.
   -  А  теперь,  мистер   Финн,   -   произнес   после   короткой   паузы
первооткрыватель неизведанных просторов  музыкального  искусства,  -  надо
обновить ваш костюм. Мой секретарь вам поможет. Советую поселиться в отеле
"Голландия". К работе приступите послезавтра.
   Мистер Эткесон вызвал секретаршу и дал  ей  краткие,  но  очень  точные
указания. Молодая секретарша была  совершенным  двойником  Мэрилин  Монро.
Глаза у нее были зовущие, а свежий сочный рот напоминал  туз  червей.  Она
владела стенографией и женской привлекательностью. Ее красивый  наряд  был
похож на удачный тост: достаточно длинный, чтобы подчеркнуть все  основное
и достаточно короткий, чтобы публика не утратила интереса.
   Мистер Эткесон отдал виртуоза расчески на попечение своей секретарше, а
сам вызвал к себе заведующего рекламой. Новую продукцию надо было начинать
немедленно рекламировать. Франк Синатра и Эдди Фишер должны были на  время
посторониться, ибо их пластинки  уже  имели  достаточно  хороший  сбыт  на
рынках Европы. Новое имя начиная  со  следующего  дня  было  ДЖЕРРИ  ФИНН,
всемирно поразительный музыкальный виртуоз, Паганини нового времени!


   Когда американская миссис Фортуна начнет улыбаться, ее улыбка рассыпает
доллары. Это приятное открытие сделал и гражданин вселенной  Джерри  Финн,
чудесный найденыш современной музыки. За три  недели  его  пластинки  были
распроданы в  количестве  более  шести  миллионов  экземпляров.  Известная
финская шуточная песенка о  старых  девах,  исполненная  Джерри  Финном  в
обработке Боба Пеглера, в первый  же  день  вошла  в  число  бестселлеров.
Каждому хотелось услышать чудесное произведение музыкальной литературы,  в
названии которого отсутствовало  слово  "любовь"  -  эта  вещь  называлась
"Четвертый позвонок" - коронный номер исполнителя боевиков Джерри Финна.
   Имя Джерри Финна непрестанно вертелось теперь у  каждого  грамотного  и
неграмотного гражданина на  устах  и  в  ушах.  Величайший  в  мире  завод
гребешков начал выпускать расчески марки  "Джерри",  а  огромные  бумажные
комбинаты выбросили на рынок  многие  мили  туалетной  бумаги  "Джерри"  в
рулонах. Кроме славы  и  почета,  фирмы  присылали  Джерри  чеки  на  свою
продукцию. В один прекрасный день он продал оптовым базам более пяти тысяч
полученных в подарок гребешков и столько туалетной бумаги, что ее  хватило
бы населению большого государства на  целый  год  -  как  для  музыкальных
целей, так и для использования по прямому назначению.
   Но одновременно  со  славой  пришло  и  проклятие  известности.  Джерри
чувствовал себя пленником. Международное объединение  граммофонной  музыки
боялось, как бы Джерри не перешел на службу в  какую-нибудь  конкурирующую
компанию, на радио, на телевидение или в кино, и поэтому к нему приставили
специальную охрану. Два частных сыщика, оплачиваемые, мистером  Эткесоном,
ходили за ним по пятам.  Газетные  корреспонденты  и  фоторепортеры  могли
проникать к нему  в  роскошный  номер  гостиницы  только  по  специальному
разрешению мистера Эткесона.
   Лишь через два месяца,  когда  материк  уже  был  наводнен  пластинками
Джерри Финна, ему позволили свободно передвигаться и выступать по радио  и
на благотворительных концертах.
   В один февральский вечер Джерри зашел в  бюро  розыска,  чтобы  навести
справки о Бобо. Но ему пришлось вернуться ни с чем.  Психолог  не  подавал
никаких признаков жизни. Позднее Джерри узнал, что выборы  владыки  "хобо"
были проведены в Нью-Йорке. В трущобе Бауэри была избрана королева "хобо",
портрет которой поместили в  "Нью-Йорк  тайме"  на  странице  политических
новостей.
   Вернувшись на свободу, Джерри начал избегать свободы. Каждый  встречный
натирал себе губы расческой, завернутой  в  туалетную  бумагу.  "Четвертый
позвонок" породил национальную  эпидемию,  более  страшную,  чем  йо-йо  и
жевательная резинка. В домах,  церквах,  ресторанах,  больницах,  на  всех
видах  транспорта  и  в  общественных  уборных  играли  теперь  "Четвертый
позвонок". Любимая мелодия публики стала для Джерри ненавистной. Он  начал
замыкаться в себе и решительно отказывался подносить гребень к губам.
   В течение четырех месяцев он получил более трехсот  тысяч  долларов.  И
все же он не был счастлив. Он хотел покоя, хотел убежать куда-нибудь,  где
не слышно "Четвертого позвонка".
   Следуя совету мистера Эткесона,  Джерри  поместил  свои  деньги  в  три
надежных банка. Они, все три, были самые большие и самые надежные в мире.
   Эпидемия движется волнообразно, подумал Джерри,  когда  мистер  Эткесон
однажды  объявил,  что  спрос  на  пластинки  Джерри  Финна  день  от  дня
уменьшается. Это было как бы деликатным намеком,  что,  мол,  мистер  Финн
может, если желает,  уехать  из  Чикаго,  чтобы  приехать  обратно,  когда
потребуется. Джерри снял со своего счета все авторские отчисления и  начал
собираться в дорогу. Воображение влекло его в Южную Америку и  на  острова
Вест-Индии. Но раньше он хотел повидать психолога Минвегена,  хиропрактика
Риверса и, может быть, также свою жену, от которой он за последние  месяцы
получил больше сотни писем, до сих пор оставшихся нераспечатанными. Джерри
догадывался об их содержании: Джоан, наверно, занялась игрой на  обернутом
туалетной бумажкой гребешке марки "Джерри".




20. ГРАЖДАНИН ВСЕЛЕННОЙ ДЖЕРРИ ФИНН ЗАКАНЧИВАЕТ СВОЙ КРУГ
И ВОЗВРАЩАЕТСЯ НАЗАД К ИСХОДНОЙ ТОЧКЕ

   "Уолдорф-Астория" была единственно подходящей гостиницей для  человека,
который получал  больше,  чем  успевал  проматывать.  Артист  Джерри  Финн
подвизался в этом избранном сословии. Он прилетел в Нью-Йорк на самолете и
поселился пока что  в  "Уолдорф-Астории".  Это  произошло  первого  апреля
пятьдесят  третьего  года,  когда  Америка  переживала  апрельскую  шутку,
организованную сенатором Маккарти. По случайному совпадению оба шутника  -
сенатор и виртуоз с гребешком - получили номера на одном и том  же  этаже,
так что охотники за автографами имели возможность сразу убить двух  зайцев
- если позволительно так выразиться.
   Джерри позвонил портье и заявил,  что  хочет  жить  в  неизвестности  и
наслаждаться покоем.
   - Слишком  поздно,  мистер  Финн,  -  ответил  портье.  -  В  последних
известиях по радио уже сообщили, что вы живете в нашем отеле.  К  тому  же
газетчики и фоторепортеры...
   - Скажите им что я сразу же уехал, - прервал его Джерри. - Я дня два не
желаю ни с кем встречаться.
   - Но, мистер Финн, не лучше ли все-таки вам выступить открыто? Если  вы
будете что-то скрывать, то еще попадете на допрос к сенатору  Маккарти.  А
ведь вы знаете, что...
   Джерри положил трубку и сделался мрачным. Было еще только десять часов,
но солнце уже поднялось высоко. Он отворил окно и впустил в комнату пыль и
несколько мух. В этот день наступила весна и новое  повышение  цен.  Пятая
авеню, торговая артерия Манхэттена, предлагала покупателям модные новинки,
цены на которые вовсе не были первоапрельской шуточкой. Босяки  с  берегов
Гарлем-ривер бросились на поиски новых квартир,  потому  что  перевернутые
лодки, дававшие им приют, были спущены на воду.  В  воздухе  действительно
веяло весной. Но все-таки Джерри закрыл окно и лег на диван. Ему невмоготу
было слушать доносившиеся с улицы весенние голоса. Всюду играли и напевали
"Четвертый позвонок...
   Успех убил мечты. Джерри поднялся со дна и проснулся на вершине. Секрет
успеха обычно всегда оставался секретом,  поскольку  лишь  очень  немногие
преуспевали. Успех  Джерри  больше  уже  не  был  секретом.  Каждому  было
известно, что он сколотил приличное состояние весьма беззаботным способом.
   Ничто не могло удержаться в секрете. Даже состояние  Джерри,  сжатое  в
очень маленьком объеме: на трех банковских книжках. Около полудня в  номер
к нему вошли два аккуратно  одетых  господина,  жизненная  задача  которых
состояла в том, чтобы заботиться о денежных делах граждан. Один из них был
примерно в возрасте Джерри, плечистый, как  мамонт,  румяный,  с  открытым
взглядом; имя. его  было  Рот.  Второй  назвался  мистером  Риттером.  Они
старательно  произнесли  свои  фамилии  по  буквам,  обнажили   головы   и
заговорили внушающим доверие языком банкиров,  в  котором  слово  "доллар"
звучало особенно красиво.
   Мистер Рот являлся основным оратором, а  мистер  Риттер  поддерживал  и
подкреплял его речь.
   - Мистер Финн, - начал мистер Рот торжественно. -  Мой  чикагский  друг
Говард Эткесон - вы ведь его знаете?
   - Да, конечно, знаю очень хорошо.
   - ...сообщил мне, что вы вложили довольно значительную сумму долларов в
три разных банка: Национальный торговый банк. Первый на