та  самая  откровенная  ирония,
которая запомнилась Соэде еще с прошлой их встречи в Токио.
   - Представьте, заставило, - ответил Соэда.
   - Ну что же, тогда послушаем.
   - Вы, господин Таки, с самого начала с большим энтузиазмом  взялись  за
работу в ассоциации и много сделали  для  расширения  ее  деятельности.  И
вдруг  без  всякого   предупреждения,   не   посоветовавшись   с   другими
руководителями ассоциации, подаете в отставку. И как! Просто пишете письмо
с какого-то курорта. Разве это не сенсация?! Могу сказать, что руководство
газеты разделяет это недоумение, иначе зачем же ему было посылать  меня  в
такую даль.
   Тут Соэда явно покривил душой. Никто его не посылал -  он  просто  взял
отпуск. Пусть этот обман вскроется в дальнейшем, все равно! Он чувствовал,
что в данной ситуации иначе поступить нельзя.
   Таки продолжал молча идти вперед.
   - Никакой особенной важной причины для отставки нет,  -  наконец  глухо
выдавил он из себя. - Просто устал и решил  немного  отдохнуть.  Только  и
всего.
   - Но, господин Таки, - поспешил возразить Соэда. -  В  этом  случае  вы
должны были посоветоваться с  членами  правления.  Не  в  вашем  характере
решать такие вопросы единолично. Это воспринято так,  будто  заявление  об
отставке вы швырнули в лицо ассоциации.
   На лице Таки появилось выражение беспокойства.
   - Послушай, неужели все так считают? - спросил он.
   - Все не все, но многие. Объясните по крайней мере, что  заставило  вас
подать в отставку.
   - Просто устал - и ничего более, - упорствовал  Таки.  -  Что  касается
способа... Ну,  это,  если  понадобится,  я  смогу  объяснить  руководству
ассоциации.
   - Значит, господин Таки, вы почувствовали себя уставшим?
   - Да, я уже сказал об этом.
   - И других причин нет?
   - Нет.
   - И никаких разногласий у вас с руководством ассоциации не было?
   - Не было и не могло быть, - твердо заявил Таки.
   - Что ж, так и запишем.
   - Пожалуйста, прошу вас.
   Удивительно, Таки впервые говорит с ним  таким  вежливым  тоном.  Более
того, в выражении его лица появилась какая-то беззащитность. Видимо, здесь
в отличие от Токио нас сблизила сама обстановка, подумал Соэда.
   - Благодарю вас, господин  Таки.  Покончим  с  этим.  Позвольте  теперь
спросить вас о другом.
   - Что еще?
   - Вы были знакомы с художником Сасадзимой? - Соэда  сбоку  взглянул  на
Таки. Выражение лица у Таки стало напряженным.
   - Конечно, - глухо сказал Таки.
   - А вам известно, что  он  умер?  Это  случилось  вскоре  после  вашего
отъезда.
   Дорога сделала поворот. Они начали спускаться вниз.
   - Известно. Еще в Асама я прочитал об этом  в  газете,  -  тихо  сказал
Таки.
   - Вас это огорчило?
   - Еще бы, ведь он был моим другом.
   - Предполагают, что он покончил жизнь самоубийством. В полиции  еще  не
сложилось окончательное мнения по этому делу.  Нет  ли  у  вас  каких-либо
предположений или догадок на  этот  счет,  ведь  вы  были  близким  другом
Сасадзимы?
   Таки резким движением сунул руку в карман в поисках сигарет и,  вытащив
одну, долго щелкал зажигалкой, хотя погода была совершенно безветренная.
   - Никаких, - резко ответил Таки. - Да и откуда я мог что-либо знать?  Я
ведь давно не встречался с Сасадзимой.
   На лице Таки появилось холодное, неприступное выражение. Вопросы Соэды,
по-видимому, были ему неприятны.
   - В обстоятельствах смерти художника есть  много  странного,  -  сказал
Соэда.
   - Странного? Что именно? - насторожился Таки.
   - Сасадзима замышлял  создать  большое  полотно.  В  связи  с  этим  он
обратился к одной девушке с просьбой позировать ему в течение трех дней. И
вот что странно: как раз на эти дни он отпустил домой прислугу. А казалось
бы, напротив, она особенно была бы ему нужна в дни сеансов  -  приготовить
обед или подать чай. Почему он специально попросил ее не приходить?
   Они подошли к чайной, от которой дорога уже вела прямо к отелю.
   - Но это не все. Случилось и вовсе необъяснимое, - продолжал  Соэда.  -
Художник сделал восемь набросков  лица  этой  девушки.  После  его  смерти
выяснилось,  что  все  наброски  исчезли.   Остался   лишь   один.   Можно
предположить, что художник их уничтожил, но  я  лично  думаю,  что  он  не
решился бы на такой шаг, поскольку сразу проникся симпатией к позировавшей
ему девушке и работал с большим увлечением. Но если художник  наброски  не
уничтожил,  значит,  их  кто-то  украл.  Странно,  не  правда   ли?   Кому
понадобилось их красть?
   Соэда специально не назвал имени Кумико Ногами.
   - Эта девушка позировала по моей рекомендации. Но неужели  все  рисунки
исчезли? - удивился Таки.
   - Да... Простите, вы сказали, что эту девушку рекомендовали вы?
   - Она из знакомой мне семьи. Сасадзима как-то мне позвонил  и  попросил
найти ему кого-нибудь для позирования. Я порекомендовал ему эту девушку, -
сказал Таки.
   Тем временем они миновали лиственничную рощу. Над широким  плато  плыли
облака, отбрасывая на землю причудливые тени.
   - Вот, значит, как все произошло, - протянул Соэда,  делая  вид,  будто
слышит об этом впервые. - Простите, а эта девушка знакома вам по службе?
   - Нет, она дочь моего старого друга.
   - Значит, Сасадзима тоже был с ним знаком?
   - Он давно умер, и Сасадзима его не знал.
   - Ах, умер?
   - Послушай, какое  все  это  имеет  отношение  к  смерти  Сасадзимы?  -
возмутился Таки, повысив голос.
   - Очевидно, никакого, но  мне  почему-то  не  нравится  эта  история  с
исчезновением рисунков.
   - Не советую тебе влезать в это дело, - сердито сказал Таки. - Не стоит
копаться в том, что тебя не касается. Сасадзима был моим другом,  и  я  не
потерплю, чтобы он стал объектом твоего профессионального любопытства. Тем
более нет необходимости доискиваться чего-либо в  личных  делах  человека,
которого уже нет на свете. Это, на-конец, неприлично. - Впервые  за  время
разговора в словах Таки отчетливо зазвучали нотки протеста.
   - Газета всегда  стремится  установить  истину.  Безусловно,  за  рамки
приличия не следует выходить, однако наша работа заключается именно в том,
чтобы не оставлять чего-либо невыясненным. Впрочем, я,  кажется,  объясняю
азбучные истины человеку, сведущему в газетном деле во сто крат больше.
   - Мог бы и не объяснять! Видишь ли, - начал Таки более мягко, - в жизни
каждого человека бывают такие обстоятельства, о которых ему не хотелось бы
ставить в известность других.  Живой  человек  еще  может  оправдаться,  а
мертвый лишается и этой возможности.
   - Что вы хотите этим сказать? - не отступал Соэда.
   - Послушай, Соэда. - Таки впервые  за  время  их  вынужденной  прогулки
взглянул ему в лицо. - В этом мире немало бывает сложных положений,  когда
человек совершает такое,  в  чем  он  не  склонен  признаться  даже  перед
смертью... В моей жизни тоже случалось многое, о чем не каждому расскажешь
- по крайней мере в данный момент.
   - Значит... когда-нибудь...
   - Когда-нибудь... - Таки не мог сдержать тяжелого вздоха. - Может быть,
перед смертью.
   - Перед смертью?..  -  Соэда  невольно  посмотрел  на  Таки.  Лицо  его
спутника освещала странная улыбка.
   - Не беспокойся, пока я не думаю умирать. И еще. - Таки  поднял  кверху
палец.  -  Я  сейчас  гуляю  по  удивительно  красивой  местности,  каждой
клеточкой ощущаю прелесть жизни и, поверь, пика на тот свет не  собираюсь.
Жаль, что ты потерял столько времени  на  меня,  но  разговора  у  нас  не
получилось. И забудь обо всем, что я здесь говорил.


   Они остановились у входа в отель. Соэда  понял,  что  Таки  не  намерен
больше ему отвечать, какие бы вопросы он ни задавал. Он вошел  в  отель  и
взял из камеры хранения свой чемодан.
   - Простите за доставленное беспокойство, - сказал Соэда.
   - Теперь в Токио? - спросил Таки.
   - Да, в Токио.
   - Извини, что не мог быть тебе полезен. - Таки печально улыбнулся.
   - Что вы! Это я должен принести вам свои извинения  за  назойливость...
Господин Таки, а здесь вы собираетесь долго пробыть?
   - Очевидно, какое-то время еще поживу.
   - В этом же отеле?
   - Не знаю. - Таки посмотрел куда-то вдаль. - Если появится охота, может
быть, переберусь на другой курорт. Пока не знаю.
   Если он переедет, подумал  Соэда,  то,  наверно,  еще  дальше  в  горы,
куда-нибудь в совсем безлюдное место.
   - Сегодня я буду  в  Токио,  -  сказал  Соэда,  -  и,  если  вы  хотите
что-нибудь передать семье, я готов исполнить ваше поручение.
   - Благодарю, не надо, - покачал головой Таки.
   Пришла пора прощаться. Таки проводил Соэду до выхода. От  гостиницы  до
остановки автобуса надо было довольно долго  подниматься  в  гору.  Когда,
миновав водопад и приблизившись к  автобусной  станции,  Соэда  оглянулся,
отель уже казался совсем игрушечным. И игрушечным казался  Таки,  все  еще
стоявший у входа.


   Вскоре, натяжно урча мотором, показался поднимавшийся в гору автобус.
   По-видимому, Таки что-то знает  о  причине  смерти  Сасадзимы,  подумал
Соэда, сидя в автобусе. Когда заговорили о смерти художника, в его  глазах
мелькнул  испуг,  но  тут  же  сменился  другим  выражением  -  будто   он
предполагал такой конец. Да, Таки явно что-то знает.
   Один вопрос Соэда все же не решился  ему  задать:  почему  он  с  такой
поспешностью  покинул  горячие  источники  Асама  и  переехал  сюда?  Ведь
накануне вечером к нему приходили те двое, и, даже по словам служанки,  их
приход был ему неприятен. Надо полагать, существует какая-то  связь  между
этим посещением и его поспешным отъездом.
   Соэде очень хотелось узнать у Таки, кто были эти двое, и вопрос чуть не
сорвался у него с языка, но в последний момент он  сдержался,  решив,  что
это будет слишком жестоко по отношению  к  Таки.  У  Соэды  вообще  начало
меняться прежнее мнение о Таки, особенно после  того,  как  он  неожиданно
заметил в выражении его лица ту беззащитность...
   Автобус въехал в поселок, затем миновал школу,  украшенную  флагами  по
случаю спортивного праздника. Вскоре показалась  большая  машина,  ехавшая
навстречу. Дорога была узкая, и автобусу и машине пришлось  резко  сбавить
скорость, чтобы разминуться. Соэда видел машину сверху,  поэтому  не  смог
разглядеть лиц пассажиров. Он заметил лишь,  что  их  было  трое:  двое  в
черных костюмах,  а  один  в  темно-коричневом.  По  этой  дороге  едут  в
Татэсину,  подумал  Соэде.  Неужели  в  такое  время,  когда  сезон  давно
кончился, еще есть желающие там отдыхать?
   Пропустив машину, автобус стал набирать скорость. Было уже  пять  часов
вечера.
   Соэда неожиданно  почувствовал  беспокойство.  Оно  почему-то  возникло
после встречи с машиной, что шла в сторону  Татэсины,  где  отдыхал  Таки.
Правда, в Асама его посетили двое, а  в  машине  совершенно  отчетливо  он
видел троих. Нет, надо иметь чрезмерное воображение,  чтобы  предположить,
будто они направляются к Таки. И все же эта мысль не оставляла Соэду, и он
начал испытывать все большее беспокойство. Теперь он почему-то  был  почти
уверен, что трое мужчин едут именно  к  Таки.  Он  оглянулся.  Машина  уже
скрылась из глаз, оставив за собой быстро рассеивавшееся облачко  пыли.  У
Соэды мелькнула мысль вернуться назад.
   А если это лишь игра воображения, подумал  он.  Представляю,  как  меня
встретит Таки. Нет, хватит!
   Автобус въехал в город Тино.
   "Может быть, скажу перед смертью", - вспомнил Соэда слова Таки.



        "12"

   На следующий день, придя в редакцию, Соэда первым  делом  отправился  в
отдел уголовной хроники - выяснить, на какой из версий  о  причине  смерти
Сасадзимы остановилась полиция.
   - Вас интересует этот художник? - спросил хроникер. - Полиция пришла  к
выводу, что он умер от несчастного случая.
   - От несчастного случая? - удивился Соэда. - То есть ненамеренно принял
слишком большую дозу снотворного?
   - Да.
   - Странно. Смертельная доза превышает сто таблеток. А в пузырьке из-под
снотворного, который стоял на столике, их оставалось, по словам приходящей
служанки, не более тридцати. Даже если бы художник принял их все, он бы не
умер.
   - Это обсуждалось и в полиции,  -  сказал  хроникер.  -  Действительно,
вскрытие показало, что художник принял  примерно  сотню  таблеток.  Однако
надо сперва доказать, что его заставили  силой  принять  эти  таблетки,  а
пока...
   Соэда вернулся к себе.
   - Послушай, где это ты вчера весь день пропадал? - обратился к нему его
приятель, тоже репортер.
   - Решил проветриться, съездил на день в Синсю.
   - А вчера тебе несколько раз звонили по телефону.
   - Кто?
   - Сначала спрашивала тебя молодая девушка, а во второй  раз  -  похоже,
пожилая женщина. Обе очень расстроились, узнав, что  тебя  не  будет  весь
день.
   - Они не назвали себя?
   - Назвали, фамилия у них одна и та  же  -  Ногами.  Просили,  чтобы  по
возвращении ты сразу же позвонил.
   Соэда поначалу собирался предупредить Кумико о своем отъезде  в  Синсю,
но потом раздумал. И ни она, ни ее мать ничего о  его  поездке  не  знали.
Неужели у них что-нибудь в его отсутствие стряслось, забеспокоился Соэда.
   Он не стал звонить из редакции, а  спустился  вниз,  где  был  автомат.
Здесь он мог говорить свободно, не опасаясь, что его кто-то подслушает.
   Сначала он позвонил Кумико на службу.
   - Ногами взяла вчера на три дня отпуск, - ответили ему.
   - Она собиралась куда-нибудь поехать?
   - Сказала, что у нее есть какое-то неотложное дело.
   Соэда повесил трубку. Это сообщение не на шутку его встревожило.  Затем
он позвонил Кумико домой. К телефону подошла Такако.
   - Простите за беспокойство, - сказал Соэда. - Я вчера выезжал по  делам
в Синсю. Мне передали, что вы искали меня.
   - Да, и я, и Кумико вчера звонили вам в редакцию. Кумико перед отъездом
обязательно хотела повидаться с вами и очень сожалела, что вас нет.
   - Перед отъездом? Разве Кумико куда-то уехала?
   - Вчера она уехала в Киото.
   - Что-нибудь случилось?
   - По телефону не  слишком  удобно  об  этом  рассказывать.  Буду  очень
признательна, если вы заглянете ко мне вечером.
   - Я приеду немедленно, - сказал Соэда  и  опустил  трубку.  Его  крайне
обеспокоил неожиданный отъезд Кумико, и ему не терпелось выяснить, чем  он
был вызван.
   Он вышел из редакции, вскочил в такси и помчался к Ногами.
   Сорок минут пути  Соэде  показались  бесконечными.  В  его  воображении
рисовались самые разнообразные картины. Неизвестность пугала  и  усиливала
страх за Кумико. Теперь он корил себя за то, что так не вовремя  поехал  в
Синсю.
   Соэда прошел вдоль живой изгороди, пересек тщательно подметенный дворик
и позвонил. Дверь сразу же отворилась, и Такако провела его в комнату.
   - Кумико уехала в Киото? -  сразу  же  после  традиционных  приветствий
спросил Соэда.
   - Да, ей понадобилось срочно туда поехать.
   - По какому делу?
   - Она как раз хотела о нем с вами посоветоваться, но...
   - Прошу извинить меня, я даже не сообщил вам о своей поездке в Синсю...
   - Это как раз не страшно. Жаль только, что Кумико не смогла встретиться
с вами и нам пришлось самим решиться на ее поездку в Киото.
   - Объясните мне, пожалуйста, что случилось.
   - Дело в том, что Кумико получила вот это письмо, -  сказала  Такако  и
передала конверт Соэде. - Прочитайте.
   Соэда взглянул на конверт: адрес был написан хотя и пером, но  довольно
красивым  почерком.  На  оборотной   стороне   конверта   стояла   фамилия
отправительницы: Тиеко Ямамото.
   Соэда вытащил из конверта два листочка  почтовой  бумаги.  Письмо  было
отпечатано на машинке:

   "Госпоже Кумико Ногами от Тиеко Ямамото.
   Это письмо может показаться Вам странным. У  меня  находятся  наброски,
сделанные с Вас художником Сасадзимой.  Они  оказались  у  меня  благодаря
стечению обстоятельств, о которых я не имею возможности Вам  сообщить.  Но
прошу Вас поверить, что они попали в мои руки честным путем.
   Мне хотелось бы встретиться с Вами и вручить эти рисунки  Вам.  Теперь,
когда господин Сасадзима отошел в мир иной, они по праву принадлежат  Вам.
Понимаю, что мое письмо может вызвать у Вас недоумение,  но  прошу  верить
мне и приехать в Киото. Конечно, рисунки можно было бы переслать по почте,
но, откровенно говоря, мне хотелось бы воспользоваться этим случаем, чтобы
повидаться с Вами. Прошу извинить меня за то, что вынуждаю  Вас  совершить
такую длительную поездку, но я должна сегодня вечером обязательно  выехать
в Киото и поэтому лишена возможности передать Вам наброски здесь, в Токио.
Прошу Вас принять и деньги на билет - они вложены в конверт.  Уверяю  Вас,
ничего плохого с Вами  не  случится.  Причины,  по  которым  я  хотела  бы
повидаться с Вами лично, сообщу при встрече.
   Позвольте сказать Вам, что наброски, которые находятся сейчас у меня, я
сохранила, питая к Вам искреннее расположение.
   Если Вы сочтете  возможным  приехать,  буду  рада  с  Вами  встретиться
первого ноября, в среду, с одиннадцати до часу у храмовых ворот Нандзэндзи
в Киото. Если  мы  не  увидимся  в  назначенное  время,  значит,  какие-то
обстоятельства помешали нам встретиться. Надеюсь, что Вы будете одна,  без
провожатых.
   P.S.  Разумеется,  я  не  смею  возражать,  если  кто-либо  будет   Вас
сопровождать до Киото, однако позвольте надеяться, что к месту встречи  Вы
придете одна. И еще: если у Вас возникнет какое-то недоверие ко мне, прошу
Вас не обращаться в полицию. Льщу себя надеждой, что  у  Вас  не  возникло
сомнений относительно моего доброжелательного к Вам отношения".

   По мере того как Соэда читал письмо, он все больше волновался.
   -  Странное  письмо,  не  правда  ли?  -  сказала  Такако,   глядя   на
взволнованного журналиста и стараясь успокоить его мягкой улыбкой. - Среди
наших знакомых нет ни одной женщины по фамилии Ямамото. А что  вы  думаете
по этому поводу?
   Соэда колебался. У него на этот счет уже сложилось свое мнение,  но  он
пока не решался сообщить его Такако.
   - Откровенно говоря, у меня нет еще определенного мнения, - сказал  он.
- А что вы сами думаете об отправительнице письма?
   - Полагаю, что наброски, сделанные Сасадзимой, действительно  находятся
у нее, - спокойно ответила Такако.
   Соэда кивнул в знак согласия.
   - Скорее всего, - продолжала Такако, она в самом деле намерена передать
их Кумико, причем непосредственно из рук в руки.  Поэтому  она  отказалась
переслать их по почте. Нет причин не верить и тому, что она  действительно
должна была срочно выехать из Токио.
   - Но почему она ничего не сообщает в письме о себе?
   - Это нам всем  показалось  странным.  По-видимому,  на  то  есть  свои
причины.
   - Какие, например?
   - Не знаю, - ответила Такако.  -  Не  исключено,  что  это  связано  со
смертью художника. Видимо, какие-то обстоятельства вынудили ее избрать тот
способ, который она предложила.
   - Эта женщина, по всей вероятности,  заранее  знала,  что  среди  ваших
знакомых нет никого по имени Тиеко Ямамото. Что же заставило  ее  в  таком
случае печатать письмо на  машинке?  Другое  дело,  если  бы  письмо  было
деловое, но печатать сугубо личное письмо на машинке... Не кажется ли  вам
это странным?
   - Мне это  тоже  показалось  необычным,  но,  думаю,  здесь  опять-таки
следует принять во внимание некие особые обстоятельства. Знаете,  господин
Соэда, у меня предчувствие, будто эта встреча сулит Кумико что-то хорошее.
   Соэда озадаченно взглянул на Такако.
   - Что вы подразумеваете под словами "сулит что-то хорошее"?  -  спросил
он.
   - Не знаю. Это предчувствие возникло у  меня  непроизвольно.  Уж  такое
существо человек - всегда на что-то надеется.
   - Вы отправили Кумико в Киото одну? - тихо спросил Соэда.
   На лице Такако отразилось замешательство.
   -  Мы  все  же  обратились  в  полицию,  ознакомили  с  письмом  одного
детектива. И он предложил свои услуги - ехать в Киото вместе с Кумико.
   - Значит, он будет ее сопровождать?
   - Да. Откровенно говоря, мы не х