на не могла, попыталась установить связи с Киевом - и привлекла
внимание полиции.  Жандармы принялись выяснять -  кто  она  на  самом  деле?
Последовал   обмен   телеграммами   между   Иркутском   и   Екатеринославом,
Екатеринославом и Киевом...
 Но Землячка не собиралась возвращаться в Сибирь - она заметила слежку и
поспешила Екатеринослав покинуть.
 И  тотчас  во  многие  города понеслась телеграмма охранного отделения:
"Скрылась подлежащая аресту учительница Трелина Зинаида Ильинична, приметы -
немного  выше  среднего роста,  брюнетка,  лицо  худощавое,  бледная,  носит
пенсне, белые стекла в стальной оправе, волосы на голове закладывает пучком,
глаза серые".
 Землячка решила вернуться в  Киев  -  она  хорошо знала этот  город,  и
скрываться в нем ей было легче, чем где бы то ни было.
 В  Киеве она сразу принялась восстанавливать свои прежние революционные
связи.  И хотя отсутствовала она свыше трех лет,  киевские рабочие запомнили
тоненькую сероглазую девушку, которая знакомила их с учением Маркса.
 Наружность свою она изменить не могла,  фамилию же меняла часто,  этого
требовала конспирация,  однако из  всех кличек и  прозвищ лишь одно осталось
при ней навсегда.
 - Землячка,  Землячка пришла,  -  сразу же  распространился слух  среди
рабочих  "Арсенала",  стоило  ей  появиться среди  них  с  очередным номером
"Искры".
 Но не задержалась она и в Киеве, вскоре пришлось перебраться в Полтаву,
где находилась небольшая группа поднадзорных социал-демократов,  а оттуда по
указанию редакции "Искры" направиться в  Одессу и  в качестве агента "Искры"
возглавить тамошних искровцев.
 Одесская     группа     вела     большую     работу:     распространяла
социал-демократическую литературу,  руководила забастовками и стачками и все
шире вовлекала рабочих в революционное движение.
 Из  Одессы Землячку и  вызвали за границу для доклада о  ходе борьбы за
"Искру".
 В  своих  воспоминаниях  Землячка  впоследствии  писала,   что  впервые
встретилась с  Лениным не  то  в  Цюрихе,  не  то  в  Берне.  На  самом деле
познакомилась она с Лениным в Мюнхене.  Просто ей изменила память, поскольку
она не один раз встречалась с  Владимиром Ильичем и Надеждой Константиновной
в Швейцарии.
 Но впервые все же встретилась в Мюнхене, в 1901 году.
 Сколько ей было тогда лет?  Двадцать пять?  И  много,  и  мало.  Совсем
молодая женщина - и опытная революционерка.
 В  семейном альбоме сохранилась ее  фотография тех  лет.  Продолговатое
лицо,  гладко причесанные,  чуть  вьющиеся волосы,  четко  очерченные брови,
небольшие  умные  глаза,  прямой  правильный  нос,  очень  красивые,  словно
нарисованные губы,  и  то,  что выделяло ее  из  множества обычных барышень:
высокий мужской лоб и чересчур уж пытливый взгляд.
 Землячка приехала в  Мюнхен,  остановилась в  гостинице.  Вела себя как
беспечная  и   любознательная  туристка.   Сразу   по   приезде  отправилась
разыскивать Ленина.
 Делать это  надо было с  умом,  не  дай  бог привлечь внимание немецкой
полиции или тем более агентов русской охранки,  которые толклись везде,  где
проживали русские политические эмигранты.
 Она вышла из гостиницы, наняла извозчика, доехала до Старой пинакотеки,
пробыла там минут пятнадцать -  на  сей раз ей было не до Кранаха и  Дюрера;
опять  наняла  извозчика,  остановилась у  большого универсального магазина,
вошла  и  затерялась в  толпе;  вышла и  снова наняла извозчика,  доехала до
Швабинга,   расплатилась...  Конспирировать  и  скрываться  от  полиции  она
научилась в России.
 Адрес вызубрен наизусть еще в Одессе:  хранить записку с адресом Ленина
слишком рискованно.
 Оглянулась еще  раз...  Нет,  никто  не  обращал  внимания на  нарядную
неторопливо шедшую по улице барышню.
 Вот он,  один из многочисленных,  только что отстроенных больших домов.
Тот самый? Да, тот самый. Вот и квартира.
 Она постучалась. Дверь открыла миловидная женщина.
 - Вам кого?
 - Я из Одессы.
 - Вы - Залкинд?
 Это оказалась жена Ленина,  Надежда Константиновна. О ней Землячка была
достаточно наслышана.
 Она ввела гостью в маленькую, сияющую удивительной чистотой кухоньку.
 - Владимир Ильич сейчас выйдет.
 Но он уже был тут, протягивал гостье руку, улыбался.
 - Очень рад!
 Молодой,  невысокий,  коренастый мужчина.  Она сразу почувствовала, что
это необыкновенный человек.  Она читала его статьи, именно его статьи давали
направление революционной работе, которую вели социал-демократы в России. Он
был признанным лидером молодой российской социал-демократии.  Но ее поразило
другое.  Вот он  посмотрел на нее,  заговорил...  Ее поразила необыкновенная
мягкость в обращении и внимательность к новому человеку.  Казалось, он видел
ее  насквозь,  но  всматривался как-то особенно деликатно,  вызывая полное к
себе доверие.
 - Рассказывайте,  рассказывайте, - поторопил ее Ленин и стал спрашивать
о работе социал-демократических организаций на Юге.
 Его вопросы свидетельствовали, что он хорошо знает Россию. Расспрашивая
о положении рабочих,  об их настроениях,  о промышленных предприятиях Киева,
Екатеринослава,  Одессы,  называл такие мастерские и фабрики,  какие не были
известны Землячке.  Можно  было  подумать,  будто  не  Землячка,  а  он  сам
постоянно жил в этих городах.
 Внезапно он оборвал расспросы.
 - Наденька, напоила бы ты нас чаем. А мы пока еще побеседуем.
 Устроил  незаметный и  необидный  экзамен,  расспрашивал,  что  читала,
интересовался,  как  разбирается в  политической экономии и  философии,  как
понимает Гегеля, Канта, Маркса...
 Человек робкого десятка давно  бы  уже  запросил пощады,  но  Землячка,
кажется,  выдерживала экзамен.  Она очень хорошо поняла - окажись она не тем
человеком,  каких  он  собирает и  объединяет вокруг себя,  окажись слабее и
мельче требований,  какие  Ленин предъявляет к  своим соратникам,  он  сразу
утратит к ней интерес.
 Потом   втроем   пили   чай,   шутили,   вспоминали   Россию.   Надежда
Константиновна мыла посуду, а Владимир Ильич перетирал чашки.
 - Что ж,  Розалия Самойловна,  рады видеть вас у  себя,  -  сказал он в
заключение. - Пойду, извините - работа, а вы беседуйте.
 Надежда Константиновна в свою очередь устроила гостье экзамен по всяким
организационным делам -  как налажена в  Одессе связь,  как распространяется
партийная литература,  откуда  берутся  средства;  техникой партийной работы
ведала при  Ленине Крупская,  и  Землячка подробно доложила ей,  как живет и
работает партийная организация в Одессе.


 Вторая встреча

 Землячка вернулась из Мюнхена в Одессу.  Ее приезд заставил сторонников
"Искры" четче определить свои  позиции -  мандат на  Второй съезд Российской
социал-демократической рабочей  партии,  отданный  было  стороннице Мартова,
передали Землячке как наиболее твердой представительнице "Искры".
 Положение  искровцев  в  Одессе  было  прочным,   и  Землячке  поручили
перебраться в  Екатеринослав.  Там было тревожно и неблагополучно.  Комитеты
для  руководства работой екатеринославские социал-демократы выбирали чуть ли
не каждый месяц - один провал следовал за другим.
 Местом  встреч  и  заседаний в  Екатеринославе служила квартира зубного
врача  Батушанского.   Очень  уж  удобны  были  для  конспираторов  квартиры
дантистов. Зубная боль - отличный предлог для посещения, можно приходить изо
дня в день,  и можно прийти один раз,  так появлялись и исчезали связные,  а
члены местной организации встречались там постоянно.  Сиди себе в  приемной,
держи перед собой газету и говори о чем нужно.
 Но у Землячки был уже опыт по части таких явок - встречаться удобно, но
такие   квартиры  могли  легко  привлечь  к   себе   внимание  охранки.   Ее
настораживало,  что провалы и  аресты чаще всего происходили после посещения
квартиры Батушанского.  Провал за  провалом,  арест  за  арестом,  а  самого
Батушанского жандармы ни разу не потревожили. Это настораживало.
 Землячка предпочитала устраивать заседания комитета на свежем воздухе -
где-нибудь за городом,  в саду,  даже на привокзальной площади. Но не всегда
это  было  возможно -  приходилось все-таки  пользоваться иногда злосчастной
квартирой.
 Однажды она шла к Батушанскому на заседание комитета. Шла и по привычке
оглядывалась -  то остановится у витрины магазина, то читает на углу дощечку
с названием улицы - хвост за нею как будто не тянется.
 По  дороге  ее  нагнал Фоменко,  молодой рабочий,  недавно вступивший в
партию.
 - Розалия Самойловна,  у меня к вам письмо от товарища Игната.  Сказал,
чтобы прочли не откладывая, - обратился он к Землячке.
 Достал пачку папирос и вытянул из нее листок папиросной бумаги.
 - Нехорошо, - упрекнула его Землячка. - Записку надо хранить так, чтобы
в случае чего сразу проглотить.
 Она развернула листок -  наивная это была записка,  обо всем говорилось
иносказательно,  условными словами, однако расшифровать подлинный смысл было
нетрудно.  Во  избежание  провала  Землячке  предписывалось без  промедления
выехать за границу.
 - А где товарищ Игнат? - поинтересовалась Землячка.
 - Я встречусь с ним позже, - уклончиво ответил Фоменко.
 - Тогда  я  иду,  -  сказала  Землячка.  -  Извинитесь  за  меня  перед
товарищами.
 - А как же заседание? - удивился Фоменко.
 - Батушанскому скажите,  зайду к  нему завтра,  -  сказала Землячка.  -
Предстоит более важная встреча.
 На  самом деле никакой встречи не  предвиделось,  завтра она  будет уже
далеко.  Педантизм у  нее  был  в  крови,  она  соблюдала дисциплину сама  и
требовала того же от других.
 Ближайшим же поездом,  через два часа,  она выехала в Одессу.  В Одессе
получила заранее  приготовленный паспорт и  спустя  день  переехала границу.
Деньги были,  отец не  отказывал в  помощи,  а  она не стеснялась эту помощь
принимать -  в партийной кассе всегда ощущался недостаток в деньгах, - и без
особых приключений добралась вскоре до Женевы.
 Чистенький, аккуратный город на берегу озера.
 Ей так не терпелось добраться поскорее до цели своего путешествия,  что
она взяла у вокзала извозчика.
 Вот и пригород, поселок Сешерон, небольшой двухэтажный домик.
 С улицы она попадает в просторную кухню с каменным полом.  Навстречу ей
идет  Надежда Константиновна.  Очень  вежливая и  в  то  же  время несколько
рассеянная - сейчас у нее столько дел, что ей трудно делить между всеми свое
внимание.
 Во второй раз Землячка в гостях у Ленина.
 - Розалия Самойловна?  -  Крупская сразу узнает посетительницу.  -  Как
добрались?
 Она пожимает гостье руку.
 - Отлично,  паспорт  у  меня  хороший,  -  отвечает Землячка.  -  Я  бы
задержалась в Екатеринославе, но получила записку...
 - Да,  да,  -  подтверждает Крупская.  -  Мы  боялись за вас,  очень уж
ненадежен Батушанский.
 Удивительно!  Здесь,  в  Женеве,  в  такой  дали  от  России,  знают  о
Батушанском  и   знают,   по-видимому,   больше,   чем  известно  о   нем  в
Екатеринославе.
 - Рассказывайте,  что  в  Екатеринославе,  в  Одессе?  -  расспрашивает
Надежда Константиновна. - Как отношения с бундовцами?
 В кухне многочисленное общество.  Одних Землячка видит впервые,  других
знает хорошо. Дементьевы, Шотман, Книпович, ростовчане Гусев и Локерман...
 - У нас тут такая толчея, - говорит Надежда Константиновна.
 К ним подошел Красиков,  он же Игнат,  он же Панкрат,  он же Шпилька, у
него тысяча псевдонимов - он опередил Землячку, появился в Женеве раньше ее.
 - Настоящий притон контрабандистов,  -  пошутил он.  -  Видите,  что за
мебель?
 Стульев не  хватало,  сидели на  ящиках из-под книг,  но  это никого не
стесняло и не смущало, чувствовали все себя свободно и непринужденно.
 Не было только хозяина квартиры - того, к кому все они собрались.
 Землячка понимает,  что  все  здесь так же,  как и  она сама,  делегаты
предстоящего съезда.
 Хоть и не полагалось, она все-таки спросила Надежду Константиновну:
 - А где?..
 Та подняла палец, указывая на потолок.
 - Наверху.   Занят.   Вы  встретитесь  с   ним  позже.   А  пока  будем
устраиваться, отведу вас на квартиру к Вере Ивановне.
 Это  и  доверие и  честь -  пользоваться гостеприимством Веры  Ивановны
Засулич.
 Знаменитая революционерка, землеволка, человек исключительной смелости;
ее   покушение  на   петербургского  генерал-губернатора  Трепова   навсегда
запечатлено в летописях русской революции.
 Вера Ивановна приветливо встретила свою квартирантку.
 - Милости просим, я рада, ведь вы с родины, а я так скучаю по России.
 Вера Ивановна очень одинока,  ей  уже за  пятьдесят,  семьи у  нее нет,
живет  она  в  небольшой  комнате,  напоминающей  скорее  обиталище  старого
холостяка:  накрытая кое-как постель,  стол,  заваленный газетами, книгами и
бумагами, пыль, окурки.
 - Хозяева внесут вторую кровать, и чувствуйте себя как дома.
 Но  Землячке как-то не по себе,  очень уж коробит ее неряшливость этого
жилища.
 Она  усмехнулась  про  себя,  вспомнив  юмористический рассказ  Надежды
Константиновны о  том,  как  фантастически питалась Вера Ивановна:  жарит на
керосинке мясо, отстригает кусочки ножницами и ест.
 - Когда я жила в Англии,  - рассказывала сама Вера Ивановна, - вздумали
меня английские дамы разговорами занимать: "Вы сколько времени мясо жарите?"
- "Как придется,  -  отвечаю,  -  если есть хочется, минут десять жарю, а не
хочется есть - часа три". Ну, они и отстали.
 Внесли кровать,  Землячка распаковала чемодан, разложила привычные вещи
и... привела в недоумение Засулич.
 - Что это у вас?
 - Несессер.
 - Вы пользуетесь такими предметами?
 Вера Ивановна пожала плечами.  Вслух не  сказала,  что следить за своей
внешностью -  значит отнимать время у  революции,  но Землячка поняла намек,
однако не  осмелилась сослаться на  Пушкина,  Вера Ивановна была выше всяких
замечаний.
 Землячка все  готова  простить Вере  Ивановне за  интерес к  России,  в
каждом ее вопросе звучала тоска по родине.
 - Рассказывайте,  -  непрестанно твердила Засулич.  -  Хочу хоть вашими
глазами посмотреть на русского мужика.
 Но  едва гостья вздумала взяться за  уборку комнаты,  хозяйка тут же ее
осадила:
 - Нет, нет, это уж вы оставьте.
 Она так и не разрешила убрать комнату.
 Но это были мелочи,  все значительное и важное происходило в доме,  где
квартировали Ульяновы.
 Владимир  Ильич  встретился с  Землячкой  на  следующий день  после  ее
приезда,  расспросил об Одессе, о Екатеринославе, похвалил за то, что она не
стала медлить с отъездом:  собрал у себя в кухне всех приехавших товарищей и
попросил подробнее осветить положение на местах.
 А спустя несколько дней Землячка слушала тезисы Ленина по национальному
вопросу, которые он прочел перед делегатами предстоящего съезда.
 В  тех городах,  где Землячке приходилось работать,  у  искровцев часто
происходили столкновения с  бундовцами.  И  те  и  другие  спорили часто  по
мелочам,  личные обиды нередко заслоняли существо разногласий.  А  вот Ленин
сразу  же  отсеял  шелуху  мелких  взаимных  обвинений,  доказал,  что  суть
заключалась не  в  частных разногласиях;  он  требовал подняться над  узкими
национальными     интересами     и     почувствовать     себя     подлинными
интернационалистами.
 Землячка сидела за столиком кафе, рядом с ней сидели Гусев и Красиков и
тоже  во  все  глаза смотрели на  Ленина.  Было что-то  удивительное в  этом
человеке.  Говорил он  очень быстро,  но это не мешало улавливать каждое его
слово.   Он  не  старался  говорить  популярно  и   считал,   что  слушатели
подготовлены не меньше его,  но все, что он говорил, было ясно и продуманно,
и каждая его фраза напоминала точную математическую формулу.
 Ему  немногим более тридцати лет,  он  еще  молод,  всем  своим обликом
походит на  обычного русского интеллигента,  но  достаточно побыть некоторое
время возле него, вдуматься в то, что он говорит, как начинаешь чувствовать,
какой  это   необыкновенный  человек.   Землячка  не   встречала  еще  такой
целеустремленности.  Он  как бы  расчленяет действительность на ее составные
части и собирает вновь, и тогда все непонятное предстает в ясном свете.
 И  вдруг она  ловит себя на  мысли о  том,  что  обаяние этого человека
непреодолимо.  Этот  огромный лоб,  проницательные глаза,  мягкий овал лица,
убежденность, воля - и необыкновенная деликатность...
 Едва он заканчивает реферат,  она начинает аплодировать.  Совсем как на
спектаклях,  когда родители возили ее в  театр в  награду за успехи в школе.
Она ловит себя на этом. "Как школьница, - мысленно говорит она себе. - Точно
какому-нибудь  артисту..."  Опускает руки  и  видит,  что  Красиков и  Гусев
аплодируют с не меньшим увлечением.
 В  этот приезд ей  недолго удалось побыть возле Ленина.  Не  проходит и
недели,  как  в  квартире Засулич  появляется Дмитрий  Ильич,  младший  брат
Владимира Ильича.
 - Я за вами, - говорит он. - Меня послала Надежда Константиновна.
 Землячка   торопится  к   Ульяновым.   Там   Владимир  Ильич,   Надежда
Константиновна и Сергей Иванович Гусев.
 - Мы  посылаем вас  с  Сергеем  Ивановичем в  Брюссель,  -  говорит  ей
Владимир  Ильич.   -  Съезд  на  носу,  вам  двоим  поручается  организовать
помещение,  питание,  жилье.  Учтите,  народу будет  много,  думаю,  человек
пятьдесят.
 По сравнению с Первым съездом это действительно много;  в Первом съезде
РСДРП,   собравшемся  в  Минске  в  1898  году,   участвовало  всего  девять
представителей социал-демократических организаций.
 Ленин  заботливо  наставлял  Землячку  и   Гусева,   они  получили  все
необходимые указания, деньги и в тот же день выехали в Брюссель.


 Возникновение партии

 Сегодня торжественный день... Все ли это понимают, кто находится сейчас
в просторном помещении старого мучного склада?
 Не так-то просто было найти этот склад! Помогли бельгийские социалисты.
Не слишком удобно и далеко от гостиницы, зато никому в голову не придет, что
здесь  заседает съезд  Российской социал-демократической рабочей  партии.  В
этом  помещении легко  разместятся сотни  человек,  так  что  пятьдесят семь
делегатов кажутся малозаметной горсткой.
 Землячка видит,  с каким удовольствием смотрит Гусев на дело своих рук,
вместе с  нею он расставлял скамейки,  устанавливал стол,  втаскивал стулья,
мастерил из ящиков трибуну... Немало хлопот, но теперь все позади.
 На трибуне Плеханов. Он произносит вступительную речь.
 Пахнет мучной пылью,  по  полу  бежит розовый луч,  окно  возле трибуны
завешено красной материей. Солнечно, просторно, торжественно. Все волнуются,
Землячка это  чувствует по  себе,  даже  Владимир Ильич волнуется,  он  весь
устремлен к  Плеханову,  повернулся к  нему  и,  приложив левую руку к  уху,
внимательно и напряженно слушает.
 - Товарищи!  -  На мгновенье Плеханов смолкает, ему сдавливает горло. -
Организационный комитет поручил мне открыть Второй очередной съезд РСДРП.
 В голосе Плеханова звучит подлинный пафос,  он волнуется не меньше, чем
все остальные участники съезда,  и говорит с таким подъемом, точно выступает
перед громадной толпой.
 - Я объясняю себе эту великую честь,  -  продолжает Плеханов,  - только
тем,   что   в   моем  лице  Организационный  комитет  хотел  выразить  свое
товарищеское сочувствие  той  группе  ветеранов  русской  социал-демократии,
которая ровно двадцать лет  тому  назад,  в  июле 1883 года,  впервые начала
пропаганду социал-демократических идей  в  русской революционной литературе.
За  это  товарищеское сочувствие я  от  лица  всех  этих  ветеранов  приношу
Организационному комитету искреннюю товарищескую благодарность.  Мне хочется
верить,  что  по  крайней мере  некоторым из  нас  суждено еще  долгое время
сражаться под красным знаменем, рука об руку с новыми, молодыми, все более и
более многочисленными борцами.
 Положение  дел  настолько благоприятно теперь  для  нашей  партии,  что
каждый из  нас,  российских социал-демократов,  может  воскликнуть и,  может
быть,  не раз уже восклицал словами рыцаря-гуманиста:  "Весело жить в  такое
время!" Ну,  а когда весело жить, тогда и охоты н