сут пачки заявлений: рабочие вступают
в РКП (б).
 Этим  заявлениям Землячка  ведет  особый  учет,  люди  стихийно идут  в
партию,   движение  рабочих  можно   только  приветствовать,   хотя   каждую
кандидатуру надо в отдельности рассмотреть и взвесить -  способен ли человек
стать коммунистом.
 Землячка интересуется, как обстоит дело в других районах, и ей досадно,
что Красная Пресня опережает Замоскворечье.
 Но вот на какие-то минуты она остается одна, и снова мысль устремляется
в Колонный зал,  где на высоком постаменте,  утопая в цветах, лежит тот, кто
вдохновляет  сотни  и  тысячи  таких  партийных  работников,  как  Землячка,
возможно совестливее и  тщательнее решать вопросы,  с  какими устремляется в
райкомы и парткомы бесконечное множество разных людей.
 Около  Дома  союзов  стоят  необозримые  очереди,   сотни  тысяч  людей
прощаются со своим Ильичем,  и  здесь,  в своем кабинете,  она тоже думает о
нем, прощается и никак не может проститься.
 Так тянется день.
 Вспыхивает  электрический  свет.   Она   не   заметила,   кто  повернул
выключатель.  За  окном смеркается.  Ранние белесые зимние сумерки.  Похоже,
похолодало еще сильнее.  Она видит, как несется по улице ветерок. Начинается
вечерняя  поземка.  Закрутится снежок  среди  мостовой  и  понесется дальше.
Холодно. Грустно.
 Неслышно входит ее верная помощница Олечка, ставит на стол стакан чаю.
 - Розалия Самойловна!.. - В голосе Олечки упрек.
 - Ах да, - покорно отвечает Землячка.
 Ей  не  хочется разговаривать,  и  Олечка понимает ее и  также неслышно
выходит.
 Ни пить, ни есть ей тоже не хочется.
 Может она подумать о самом главном, что не дает ей покоя все эти дни. О
самом главном. О нем.
 Четверть века живет она мыслями, делом, теплом этого человека. Четверть
века... Какие необыкновенные четверть века!
 Никто из тех, кто когда-либо общался с ним, не забудет его.
 Человека нет. Но как историческая личность он будет существовать вечно.
Во всей мировой истории не было деятеля таких масштабов, как Ленин.
 Но  прежде всего он  вспоминается ей  как  человек.  Как живой человек.
Человек,  с которым она здоровалась за руку, разговаривала, спорила, пила за
одним столом чай, дышала одним воздухом...
 Она  видела его  еще  совсем недавно.  Вчера она пешком прошла все пять
верст за гробом.
 Но  вспоминается он почему-то совсем молодым,  таким,  каким она видела
его в Швейцарии.
 Все  хорошо  знают,   как  выглядел  Ленин.   Огромный  лоб,  небольшие
внимательные  глаза,  широкий  прямой  нос,  чуть  скуласт,  рыжеватые  усы,
бородка... Но все это внешнее, не передающее характерные его особенности.
 Землячка восстанавливает в памяти облик Ленина.
 Умен.   Удивительно  умен!   Проницателен.   Лицо   выражает   волю   и
сдержанность.  Но  в  то  же  время во всем его облике необычайная нежность.
Нежность и одухотворенность. Очень внимательный и мягкий человек...
 Мягкий?  Никогда  он  особой  мягкостью не  отличался.  Не  отличался и
снисходительностью.  Но зла в нем не было.  За всю свою жизнь он не совершил
ни одного злого поступка.  Суров?  Строг?  Да.  Но злым не был.  К  людям он
относился нежно. Такого человека ей уже никогда не встретить.
 Великий человек, а люди чувствовали себя с ним, как с равным, - с такой
простотой,  человечностью и обходительностью обращался он с ними.  Перед ним
невозможно было  умничать,  невозможно лицемерить,  он  понимал  человека  с
полуслова,  его нельзя было обмануть,  перед ним нельзя было притворяться, и
если он мог помочь человеку, он всегда помогал.
 Если  представить себе  книгу,  в  которой будет  описана жизнь Ленина,
может быть,  одними из  самых блестящих,  считала Землячка,  будут страницы,
посвященные деятельности Ленина на Десятом съезде партии.
 Взаимоотношения пролетариата и крестьянства,  развитие социалистической
экономики, единство партии...
 Доклад  Ленина о  продналоге!  Необыкновенная глубина научного анализа,
железные  формулы,  неопровержимые  законы  политического  и  экономического
развития, и вместе с тем все предельно просто, ясно и даже популярно.
 "Если кто-либо из коммунистов мечтал,  что в  три года можно переделать
экономическую базу,  экономические корни мелкого земледелия, то он, конечно,
был фантазер.  И -  нечего греха таить - таких фантазеров в нашей среде было
немало.  И  ничего тут нет особенно худого.  Откуда же  было в  такой стране
начать  социалистическую революцию  без  фантазеров?  Практика,  разумеется,
показала,  какую  огромнейшую роль  могут играть всевозможного рода  опыты и
начинания в  области  коллективного ведения  земледельческого хозяйства.  Но
практика показала, что эти опыты, как таковые, сыграли и отрицательную роль,
когда  люди,  полные  самых  добрых  намерений  и  желаний,  шли  в  деревню
устраивать  коммуны,   коллективы,   не   умея   хозяйничать,   потому   что
коллективного опыта у них не было...
 Вы  прекрасно знаете,  сколько было таких примеров.  Повторяю,  что это
неудивительно,  ибо  дело переработки мелкого земледельца,  переработки всей
его психологии и навыков есть дело,  требующее поколений. Решить этот вопрос
по  отношению к  мелкому  земледельцу,  оздоровить,  так  сказать,  всю  его
психологию может только материальная база,  техника,  применение тракторов и
машин в земледелии в массовом масштабе,  электрификация в массовом масштабе.
Вот что в  корне и  с громадной быстротой переделало бы мелкого земледельца.
Если я говорю,  что нужны поколения,  это не значит,  что нужны столетия. Вы
прекрасно  понимаете,  что  достать  тракторы,  машины  и  электрифицировать
громадную страну -  такое дело может, во всяком случае, исчисляться не менее
чем десятилетиями".
 Произнося это, Ленин заглядывал вперед на десятки лет.
 О  единстве партии,  этой  основе основ партийной жизни,  Ленин говорил
чуть ли не в каждом выступлении...
 "Диктатура пролетариата есть  упорная  борьба,  кровавая и  бескровная,
насильственная  и   мирная,   военная  и  хозяйственная,   педагогическая  и
администраторская,  против сил  и  традиций старого общества.  Сила привычки
миллионов и десятков миллионов - самая страшная сила. Без партии, железной и
закаленной в  борьбе,  без  партии,  пользующейся доверием всего  честного в
данном классе,  без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на
него, вести успешно такую борьбу невозможно".
 Высказаться  с   такой   простотой  и   смелостью  мог   только   вождь
могущественной партии, пользующейся в ней непререкаемым авторитетом!
 Землячка  помнила  чествование  Владимира  Ильича   в   связи   с   его
пятидесятилетием, устроенное Московским комитетом.
 Почти все выступавшие на заседании ораторы считали необходимым отметить
скромность великого человека.  Скромность Ленина...  Нет, речь идет не о той
обывательской скромности, синонимом которой, если верить словарям, считаются
умеренность, смиренность, невзыскательность, кротость.
 Подходит ли хоть один из этих эпитетов к Ленину?
 Скромность Ленина  -  это  простота гения,  простота была  ему  так  же
присуща, как и величие, это было естественное состояние его духа.
 Четверть века провела она вблизи Ленина, и только сейчас Ленин начинает
вставать перед ней во весь рост.
 Она всегда признавала его вождем партии и, следовательно, своим вождем,
потому что  ее  собственная жизнь вся без остатка отдана партии,  но  только
сейчас,  ощущая всю боль утраты, она понимает, насколько больше она могла бы
получить от  него,  если бы  видела его таким,  каким он сейчас встает перед
ней...
 Землячка поднялась,  прошлась по  комнате.  Подошла к  окну.  На  улице
совсем темно.  Поздний вечер.  Только слышно, как ветер несется над снежными
сугробами.  И мороз становится,  должно быть, все крепче. Редкие прохожие не
идут, а бегут по тротуару...
 И опять она задумалась о нем.
 Многие выдающиеся государственные деятели уходили из жизни,  и вместе с
их  смертью кончалась их  политика,  их предначертания,  их направление.  На
смену умершему появлялся новый руководитель,  и возникало новое направление,
новая программа.  Впервые в мировой истории все будет иначе. Ленин умер, и -
Ленин  жив.  Программа развития страны определена им  на  многие десятилетия
вперед.  Он  по-прежнему будет вести народ.  Его  идеология неотменяема,  ее
жизненность неоспорима.  Он  будет сопутствовать Землячке в  течение всей ее
последующей жизни, будет сопутствовать всем большевикам, будет сопутствовать
молодежи во всех ее дерзких устремлениях к будущему.
 Свет его истины освещает дорогу грядущим поколениям.


 1909-1917 гг.
 В Париже

 Землячка вышла из тюрьмы.  Издерганная, больная... Увиделась с родными.
Трое братьев ее приехали в Петербург,  ждали сестру,  звали к себе, ей нужно
было лечиться, отдохнуть, прийти в себя.
 Но отдыхать не пришлось.  ЦК направил ее в Баку,  и она тотчас выезжает
на место новой работы.
 Громадный город на  юге  России.  Город нефтяников,  нефтяных королей и
нефтяных пролетариев.  Уже  в  начале столетия Баку  стал крупнейшим центром
революционного движения  в  Закавказье.  Политические выступления  бакинских
рабочих заняли заметное место в истории революционного движения в России.
 Весь 1909 год  Землячка среди бакинских рабочих.  Становится секретарем
Бакинской большевистской организации. Много внимания отдает массовой работе.
Она  руководит  кружками,   организует  стачки  и  забастовки,  участвует  в
политических демонстрациях...
 Ее  снова  полностью  захватывает  тревожная  и   опасная  деятельность
подпольщика-революционера.
 Летом  1909  года  в  Баку  нелегально возвращается Сталин,  только что
бежавший из Сольвычегодской ссылки.
 Был он неразговорчив,  никогда не спешил выступать,  и  сперва Землячке
казалось,  что  этот  приземистый грузин мало  чем  отличается от  остальных
работников Бакинского комитета.  Но постепенно она начала выделять Сталина в
ряду других большевиков.  Сдержан и  молчалив,  но  только до тех пор,  пока
никто не  оспаривает его высказываний;  он  с  такой убежденностью отстаивал
свое мнение, что даже противники редко осмеливались ему перечить.
 Вместе  со  Сталиным  Землячка активно  выступает против  соглашателей,
пытающихся увести рабочих от классовой борьбы.
 В  конце 1909 года Землячке грозит провал.  Обстановка такова,  что еще
несколько дней - и опять арест, следствие, тюрьма...
 Надо уходить... Партийное руководство предлагает ей выехать за границу.
 Землячка выбирает Париж. Она знает французский язык, бывала во Франции,
ей  нравится  эта  страна,  ее  привлекает  Парижский  университет  -  можно
восполнить пробелы в своем образовании, но самое главное - в Париже Ленин!
 Это - главный ее университет, университет всей ее жизни.
 Издание газеты "Пролетарий" перенесено в  Париж,  и  Ленин  и  Крупская
переехали в столицу Франции. Одним из доводов за переезд Ленина в Париж было
и то обстоятельство, что в большом городе легче избежать слежки.
 Он  верен себе,  всему находит свое  определение,  видит и  лицевую,  и
оборотную сторону каждого явления.
 "Париж - город очень неудобный для жизни при скромных средствах и очень
утомительный,  - писал он как-то сестре. - Но побывать ненадолго, навестить,
прокатиться - нет лучше и веселее города".
 Париж для него и  мил,  и  утомителен,  в парижанина он не превратится,
здесь  он  только  проездом и  с  тихой  улицы  на  окраине Парижа неустанно
всматривается в родные дали.
 Русские  большевики здесь  только  на  перепутье,  они  и  здесь  дышат
воздухом родной земли,  и  над  крышами Парижа вьется горький дымок  русских
изб...
 Владимир  Ильич  выступает с  лекциями,  рефератами,  докладами,  часто
посещает   собрания  эмигрантов,   руководит  группирующимися  вокруг   него
большевиками.
 И вот Землячка в Париже.  Который уже раз! Но ее не интересуют ни отель
"Субиз", ни отель "Бельвю", ни церковь Сен Жерве, ни церковь Сен Сюльпис, во
всем громадном городе ее  интересует сейчас лишь улица Мари-Роз,  куда она и
устремляется по приезде.
 Тихая  улица  на  окраине  Парижа.  Четырех-  и  пятиэтажные  спокойные
каменные дома. Глухие каменные заборы и тенистые сады. Торцовая мостовая...
 На этой улице в доме No 4 живут Ульяновы,  куда они недавно переехали с
улицы Бонье.
 Встречей  с  Владимиром  Ильичем  будут  возмещены  все  треволнения  и
огорчения последних лет...
 Надежда Константиновна и Владимир Ильич встречают Землячку,  как своего
человека,  да она и  в  самом деле свой человек -  вот уже десять лет они не
просто знакомы, а связаны общей борьбой.
 Розалия Самойловна приходит под вечер -  она знает,  как занят Владимир
Ильич, и боится оторвать его от работы.
 - Как удачно!  -  встречает Надежда Константиновна гостью из России.  -
Владимир Ильич каждый день  с  утра  работает в  Национальной библиотеке,  а
после двух - милости просим. По вечерам у нас толчея непротолченная...
 Владимир Ильич приветствует Землячку мягкой улыбкой.
 - Ну, рассказывайте, что там у вас в Баку?
 Не один вечер рассказывает Землячка о нефтяных промыслах, о балаханских
рабочих, о деятельности большевиков.
 Ленин  со  счастливыми  глазами  внимательно  слушает,   как  бакинские
большевики организуют стачку за  стачкой,  как повысился авторитет партийных
работников,  с каким интересом читается "Пролетарий".  Он умел слушать,  как
никто!
 Пройдет немного времени,  и  в  январе 1911  года Землячка будет читать
опубликованную в  журнале "Мысль" ленинскую статью  "О  статистике стачек  в
России".
 Не без гордости за Баку Землячка прочтет, что по числу стачек и участию
в этих стачках рабочих Бакинская губерния стоит на одном из первых мест.
 Теперь,  в  Париже,  у Землячки есть возможность встречаться с Лениным,
слышать его, учиться, и этой возможностью надо пользоваться!
 Четыре  года  проводит  Землячка за  границей.  Встречается с  Лениным,
слушает его лекции,  занимается в  Парижском университете,  много читает и в
течение всего  этого  времени поддерживает тесные  связи  с  большевистскими
организациями в России.
 Жить  трудно,  многие политические эмигранты живут  впроголодь;  ложась
спать,  люди не знают, что они будут есть завтра. Деньгами, которые Землячка
иногда получает от  родных или  зарабатывает уроками,  приходится делиться с
товарищами...
 Множество людей, называвших себя революционерами, растратив свои силы в
интеллигентских спорах, разочарованные и опустошенные, добровольно уходят от
борьбы,  и лишь одни большевики, сплоченные и ведомые Лениным, не утрачивают
веры в победу пролетарской революции.


 Переход границы

 В мире становилось все тревожнее и тревожнее, однако большинство людей,
не понимая еще, чем эта тревога вызвана, старались ее не замечать.
 Париж  шумел,  как  всегда.  Толпы  туристов заполняли Елисейские поля,
светились огни  ночных варьете и  ресторанов,  полуголые певички отплясывали
канкан,  пенилось шампанское и кружились осыпанные электрическими лампочками
крылья Мулен Руж.
 Но такое же лихорадочное оживление царило и в рабочих предместьях, люди
шли  на  работу и  днем,  и  ночью,  фабрики оружия работали безостановочно,
лились сталь и чугун,  и хотя по всему городу плыл запах модных герленовских
духов,  немногие,  еще  очень  немногие жители  французской столицы  ощущали
проступающий сквозь аромат духов запах пороха.
 Однако тревожный запах гари делался все сильней и сильней...
 Нужно   возвращаться   на   родину.   Возвращаться   всем,   кто   хоть
сколько-нибудь понимал, какие события потрясут вскоре Европу.
 "Надвигаются величайшей важности события,  которые решат  судьбу  нашей
родины",  -  утверждал  Центральный  Комитет  РСДРП  в  своем  "Извещении" о
совещании  партийных  работников,   состоявшемся  в  сентябре  1913  года  в
Поронине, где жил тогда Ленин.
 И Землячка заторопилась домой.  Ленин одобрил ее отъезд. Он считал, что
всем  партийным работникам,  хорошо знающим практическую работу и  связанным
тесными узами с  рабочим классом,  в  момент катаклизма следовало находиться
среди рабочих масс.
 О  легальном возвращении не  могло быть  и  речи.  Царская полиция была
достаточно осведомлена о госпоже Трелиной.
 До  Берлина Землячка ехала с  комфортом.  Как  раз перед самым отъездом
получила она из дому деньги,  "подкрепление",  как говаривал иногда ее отец,
но  даже  личные свои  деньги она  не  позволяла себе  тратить впустую,  она
принадлежала партии, и ее деньги тоже принадлежали партии, а партийная касса
никогда не была богата.  Но на этот раз, в предвидении предстоящих лишений и
мытарств, на которые ее обрекало подпольное существование, она отправилась в
Берлин в  экспрессе,  купила билет в  первом классе,  что могла бы позволить
себе только вполне обеспеченная дама.
 Впрочем,  интересы конспирации тоже этого требовали,  она не знала, кем
предстоит ей стать в  Берлине -  там она поступила в  распоряжение агентов и
контрагентов  Папаши,  которые  обязаны  были  обеспечить  ей  благополучный
переход  границы.   Полиция  знала,   что  русские  революционеры  постоянно
испытывали  недостаток  в  средствах,   и  богатые,   хорошо  одетые  барыни
возбуждали меньше подозрений, нежели скромные и неуверенные из-за недостатка
денег  девицы.  Может быть,  лишь  благодаря тому,  что  он  всегда выглядел
барином, избегал провалов Леонид Борисович Красин.
 Сразу же по приезде в Берлин Землячка отправилась на Александерплац.
 Неподалеку от  этой  площади  находился  зубоврачебный кабинет  доктора
Грюнемана.
 Землячка легко нашла улицу, дом...
 Вероятно,  доктор Грюнеман имел  неплохую практику,  если  мог  снимать
квартиру в  таком  респектабельном доме,  лестницу украшала узорная чугунная
решетка, а мраморные ступени покрывала ковровая дорожка. Землячка позвонила.
 Горничная распахнула дверь.
 - Могу я видеть доктора Грюнемана?
 Обычная приемная солидного врача.  Стулья  по  стенам,  круглый стол  с
журналами, на стенах олеографии в позолоченных рамах.
 - Одну минуту.
 Девушка упорхнула,  и в приемную вошел господин с черными усиками, в не
слишком свежем  костюме в  мелкую коричневую клеточку -  Землячка так  и  не
поняла, то ли это сам доктор Грюнеман, то ли кто-то еще.
 Господин с  усиками бросил на пациентку небрежный взгляд и как бы между
прочим спросил:
 - Вы, кажется, записывались на среду?
 - Это так,  но  я  предпочла бы  быть принятой во вторник,  -  заученно
ответила Землячка.
 - Вторник меня не устраивает, - сказал господин.
 Что ж, пароль и отзыв, все сходилось, можно было переходить к делу.
 Господин с усиками не хотел терять времени.
 - Карточка у вас с собой? - без лишних слов спросил он.
 Землячка  раскрыла  сумочку  и  подала  свою  фотографию,  об  этом  ее
предупредили еще в Париже.
 Господин бросил  на  карточку беглый взгляд,  еще  раз  взглянул на  ее
владелицу, деловито кивнул и небрежным жестом обвел рукой комнату.
 - Придется подождать.
 - Понимаю...
 Он  тут же удалился,  и  Землячка осталась одна.  Она подошла к  столу,
взяла один из журналов, села.
 Ее всегда удивляла эта немецкая педантичность.  В России,  приди она на
нелегальную явку,  обязательно задали бы какие-нибудь не относящиеся к  делу
вопросы,   посочувствовали  бы   предстоящим  трудностям,   поинтересовались
личностью нового знакомого...
 А здесь даже намека нет на какую-то общность интересов - пароль, отзыв,
фотокарточка, "подождите"...
 Что ж, может быть, так и лучше.
 Через полчаса незнакомый господин появился вновь.
 - Получите,  -  только и сказал он, протягивая паспорт. - Проверьте. Вы
теперь Шарлотта Магбург, уроженка Лифляндской губернии.
 Землячка   внимательно  перелистала  паспорт.   Все   точно:   Шарлотта
Магбург... Возраст, приметы, все совпадало. Остзейская немка, возвращающаяся
из-за границы к себе домой. Отметки, визы... Все в порядке.
 Господин с усиками разговаривал по-немецки, но русский текст в паспорте
написан без единой ошибки.
 - Благодарю.  -  Землячка положила паспорт в  сумочку.  -