ем,  Надежда Константиновна положила
перед ним бутерброд.
 Ленин  приветлив,  внимателен,  но  он  поразил  Землячку своим  видом,
осунулся,  почти не улыбается,  должно быть,  очень переутомился,  с лица не
сходит  озабоченное  выражение,   впрочем,  этому  Землячка  не  удивлялась,
деникинская армия катилась к Орлу, да и на других фронтах тревожно.
 Он размешал в стакане сахар, отхлебнул чай.
 - Ну, как вы там?
 - Плохо,  Владимир Ильич,  -  призналась Землячка,  не  желая  играть в
прятки и скрывать то, что у нее наболело. - Сняли меня. Откомандировали.
 - Слышал,  слышал,  -  ответил Ленин.  -  Говорят,  у  вас там какие-то
заминки с эвакуацией, бунтуют солдаты.
 Землячка взглянула на Ленина.
 - А вы знаете, кто говорит?
 - Сокольников?  -  спросил Владимир Ильич не  без  лукавства и  еще раз
переспросил: - Сокольников и Колегаев?
 - Владимир Ильич,  если бы вы видели наших красноармейцев,  -  не давая
прямого ответа на  вопрос,  обратилась Землячка к  Ленину.  -  Босые по льду
ходили в  атаки!  Мы  достали сапоги -  их  у  нас  отобрали.  Был  отличный
начальник снабжения - вместо него прислали...
 - Читал, читал, - перебил ее Ленин. - Об этом вы написали.
 Землячка замолчала.  Раз он знаком с  ее докладной запиской,  следовало
подождать, что он скажет.
 А  он  ничего не  сказал,  стал  ее  обо  всем  расспрашивать.  Задавал
лаконичные, короткие вопросы о самом существенном.
 Снабжение армии оружием,  дисциплина,  запасы хлеба в  городах и селах,
через которые проходили части Восьмой армии,  удастся ли  вывезти хлеб,  как
поставлена агитация и в армии и среди населения, настроение крестьян...
 Он  расспрашивал,  и  в  тон  ему  Землячка  старалась так  же  коротко
отвечать. По ходу разговора она опять помянула Сокольникова и Колегаева.
 - Уж  очень медлили при  подавлении восстания казаков,  -  пожаловалась
Землячка.  -  Боюсь,  Колегаев со своей эсеровской жалостью к  кулакам плохо
влияет на Сокольникова.
 - Известно,  известно,  -  опять прервал ее Ленин, не высказывая своего
мнения ни о  Сокольникове,  ни о  Колегаеве,  и придвинул к ней хлеб.  -  Вы
кушайте, кушайте...
 Потом  взглянул на  Надежду Константиновну -  они  поняли  друг  друга,
время, отпущенное на ужин и гостью, видимо, подходило к концу.
 - У  вас еще что-нибудь ко мне,  Розалия Самойловна?  -  спросил Ленин,
отставляя стакан в сторону.
 Но Землячка так и не решилась сказать, с чем она пришла к Ленину. У нее
была всего одна просьба -  послать ее обратно на фронт, на решающий участок,
где   сражались   Тринадцатая   и   Четырнадцатая   армии.   У   нее   много
недоброжелателей,  она ни с кем не вступает в компромиссы.  Ленин прочел уже
ее записку, повторяться не стоит, не стоит отнимать у него время.
 - Так вот,  Розалия Самойловна, какие сейчас стоят перед нами задачи, -
сказал Ленин.  -  Нам  нужна могучая Красная Армия.  Эту задачу можно решить
только при строгой и  сознательной дисциплине.  Красная Армия не  может быть
крепкой  без  больших  государственных запасов  хлеба,  мы  должны  взять  у
крестьян  все  излишки.  Чтобы  до  конца  уничтожить  Колчака  и  Деникина,
необходимо   соблюдать   строжайший   революционный   порядок.   Вылавливать
прячущихся помещиков и капиталистов во всех их прикрытиях,  разоблачать их и
карать беспощадно.  Не  забывать,  что колчаковщине помогли родиться на свет
меньшевики и  эсеры.  Пора научиться оценивать политические партии по  делам
их,  а не по их словам. И, наконец, помочь крестьянам сделать выбор в пользу
рабочего государства.
 Все  было ясно,  как  всегда,  он  вооружал свою собеседницу совершенно
четкими указаниями, только где и когда она их применит?
 Спросить сейчас об этом Ленина просто бестактно.
 Тут Землячка заметила взгляд Надежды Константиновны и поднялась.
 - Простите меня,  Владимир Ильич,  за  мои  женские  слова,  -  сказала
Землячка,  прощаясь. - Достаточно на вас взглянуть, чтобы увидеть, как плохо
вы себя бережете.
 - И вы, и вы, Розалия Самойловна! - ответил Ленин и вдруг рассмеялся. -
Таков уж наш удел!
 И  этот неожиданный смех наполнил Землячку уверенностью,  что все будет
хорошо, все будет как надо.
 На другой день ее вызвали в Политотдел Республики и вручили предписание
- она была назначена начальником политотдела Тринадцатой армии.
 В тот же вечер Землячка снова выехала на фронт.


 Будни войны

 Будни войны...  Кто не служил в действующей армии, тот плохо знает, что
такое война. Это - не столько бои, атаки и перестрелки, сколько выматывающие
душу переходы,  случайные квартиры,  кухни и  лазареты,  пекарни и ремонтные
мастерские, хлеб, одежда, лекарства и бумажки, всевозможные деловые бумаги -
приказы, отчеты, докладные...
 Армии не  обходятся без канцелярий,  судьба сражений скрыта в  бумажных
папках, завязанных длинными узкими тесемками.
 Поэтому,  едва успев представиться командарму 13,  она  сразу принялась
наводить порядок в политотделе.
 Народу  много,  а  толку  мало,  каждый  действовал сам  по  себе,  все
занимались самодеятельностью.
 Армия собиралась с  силами и после тяжелых боев постепенно переходила в
наступление.  Ощущалась нехватка командиров -  надо наступать, а командовать
некому.
 Землячка знакомилась с  подчиненными:  инструкторы,  делопроизводители,
помы, замы...
 - Давно служите?
 - С четырнадцатого года.
 - Кем были в царской армии?
 - Прапорщиком.
 А в политотделе числится делопроизводителем!
 Землячка  звонила  в  штаб  и  через  день  лишалась делопроизводителя,
направленного на передовые позиции командовать батальоном.
 Инструктор по культработе стоял перед ней, вытянувшись по струнке.
 - Вы чем заняты?
 - Жду.
 - Чего?
 - Мячей.
 - Каких мячей?!
 - Для лапты.  Такая народная игра, - почтительно докладывал инструктор.
- Развивает глазомер, приучает быстро бегать и точно метать.
 На него нельзя было даже сердиться.
 - А что вы делали до того, как попали в политотдел?
 - Командовал эскадроном.
 - На старое место не хочется?
 - Товарищ начпоарм,  только об  этом  и  мечтаю!  Три  рапорта подал по
команде, а из штаба ни привета ни ответа.
 Не прошло и дня,  как ко взаимному удовлетворению Землячка распрощалась
с инструктором.
 Всех политработников разогнала по ротам, батальонам и полкам.
 - Обойдемся пока без писанины.
 Она интересовалась каждым коммунистом - что делал, что делает и что еще
может  делать,  хотела  быть  уверенной в  каждом комиссаре и  чтобы  каждый
комиссар был  уверен  в  ней.  Она  требовала от  политработников умения так
разговаривать с красноармейцами,  чтобы люди с любым вопросом, с любой бедой
обращались в политотдел.
 Наступление развивалось успешно, у политработников было множество дел в
прифронтовой полосе.
 Население не сразу оправлялось от жестокостей белогвардейцев, люди были
запуганы.  Надо было внушить к себе доверие. Приходилось создавать ревкомы и
вместе с  ними отбирать у  кулаков хлеб,  открывать избы-читальни,  снабжать
школы дровами, проводить митинги, читать неграмотным газеты...
 И участвовать в боях,  вести в бой людей, и гнать, гнать противника все
дальше, до самого Черного моря.
 Не  прошло  и  полутора месяцев после  прибытия Землячки в  Тринадцатую
армию, как она рапортовала о переломе в работе политотдела.
 "Я приступила к  исполнению обязанностей 8 октября.  Крайне хаотическое
состояние,   в  котором  я  застала  политотдел,  я  объясняю  исключительно
недостатком коммунистов и совершенно неправильным распределением их...
 Делом   этим   ведал  заведующий  учетно-распределительным  отделением,
молодой товарищ,  совершенно в  людях не  разбиравшийся и  никакого учета не
сумевший поставить. Коммунисты были использованы до крайности плохо.
 В  Орле я случайно набрела на знакомых коммунистов,  мобилизованных при
мне в  Ярославской губ.,  в  количестве 60  человек (почти все ответственные
работники),  они  были  откомандированы поармом  в  распоряжение  Орловского
губкомпартии.   Откомандировал   их   в   момент   панического   отступления
помзавучстотделом,  не зная,  куда их девать. Случайно узнав о моем приезде,
они пришли ко мне...
 При  помощи  петроградских и  московских  коммунистов удалось  укрепить
дивизии,   дать  боеспособность  частям,   влив  в  них  хорошо  политически
обработанные пополнения (в  запасные части  и  особенно в  запасной пехотный
полк брошены для этой цели большие силы),  но и  в самом политотделе удалось
подобрать работоспособную публику,  которая  подняла высоко  престиж поарма,
тесно  связала  его   с   дивизиями,   сделала  его   действительно  центром
руководящим,  политически соединяющим Реввоенсовет с массами красноармейцев.
В  поарм сейчас являются не  только комиссары,  но и  красноармейцы со всеми
своими  наболевшими вопросами.  Из  частей  ежедневно  доносят  о  громадном
переломе в  настроении красноармейцев,  о  том  громадном значении,  которое
имело вкрапление коммунистов в их среду...
 Общее заключение о  состоянии армии в  настоящее время можно сделать на
основании тех  больших побед,  которые они  сейчас  одерживают (взятие Орла,
Щигров,  Курска и  участие в победах у Касторной).  Состояние армии с каждым
днем крепнет, и устойчивость ее в настоящий момент вполне надежна".


 По сырой земле

 Бог ты мой, что это были за солдаты!.. Сброд!.. Да еще какой! С бору по
сосенке,  один ужасней другого.  Прямо в  упор на  Землячку смотрел парень -
лицо в веснушках,  нос вздернут,  утонул весь в грязном брезентовом плаще, а
на ногах галоши,  привязанные пеньковыми бечевками. Рядом парень постарше, в
рыжем армяке,  подпоясан веревкой,  а на ногах бурые от сырости чуни.  А вот
еще один -  шинель не по росту,  парусиновый картуз,  потрескавшиеся лаковые
штиблеты...  Откуда он  только их взял?  И  вот таких-то бойцов вести в  бой
против Деникина?!
 Из штаба 70-го полка несколько раз уже звонили в политотдел:
 - Пришло пополнение...
 Землячка знала,  что это за пополнение. По всем селам и деревням, всего
несколько дней  как  оставленным отогнанной деникинской армией,  шли  поиски
дезертиров.  Их находили на огородах,  в погребах, в закопченных деревенских
баньках,  в  ригах и  сараюшках,  и  с  ходу,  под  конвоем двух-трех бойцов
направляли в  действующую Красную Армию,  упорно  преследовавшую отступающие
деникинские части.
 - Пришлите кого-нибудь из политотдела,  -  требовали из штаба полка.  -
Прибыл новый контингент.
 Новым пополнениям следовало разъяснить,  за  что и  для чего они должны
сражаться.
 Политработники сбивались с ног.  Людей не хватало, да и не так уж много
было  в  политотделе  агитаторов,  способных  умно  и  терпеливо  разъяснить
неграмотным парням задачи Советской власти.
 - Вы что ж,  хотите,  чтоб люди вновь разбежались?  - угрожали из штаба
полка. - Они тут топчутся, как слепые кутята.
 Все агитаторы были в разгоне, и Землячка решила сама ехать в полк.
 Их  было человек триста,  этих ребят,  собранных из окрестных деревень.
Они сидели и  стояли на  площади возле школы,  положив на землю свои мешки и
котомки, а на крыльце штабной писарь, сидя за партой, составлял списки вновь
прибывших.
 Вокруг площади выставлено оцепление,  чтобы прибывшие снова не  ушли  в
бега.  Но что это за оцепление! Человек десять бойцов, мало чем отличающихся
от тех, кого они охраняли: такие же не по росту шинели, такая же потрепанная
обувь...
 - А ну,  стой,  стой,  не расходись!  - покрикивали бойцы из оцепления,
хотя никто и не думал расходиться.
 "Боже мой,  на  что же они годятся?  -  с  отчаянием подумала Землячка,
глядя на эту разношерстную толпу. А ведь не сегодня завтра им идти в бой!"
 Она  решительно вступила в  толпу.  Кого-то  отстранила рукой,  кого-то
отодвинула плечом, пробиваясь в гущу равнодушных и неразговорчивых парней.
 - Так  вот  что,  ребята,  -  сказала она.  -  Пора браться за  ум,  не
маленькие...
 - Докторша, - загудели кругом. - Свидетельствовать сейчас будут.
 Галдеж усилился, стали даже выстраиваться в очередь.
 - Молчать!  -  закричала Землячка.  -  Никакая я  вам не докторша.  Я -
начальник политотдела!
 Возле Землячки стояли командиры батальонов и рот.
 - Распорядитесь принести табуретку, - негромко приказала Землячка.
 Табуретка появилась, и Землячка тут же на нее взобралась.
 - А  теперь слушайте,  и  чтоб  у  меня не  шуметь,  -  сказала она.  -
Садитесь!
 Накануне прошел дождь,  земля была сырая,  но ее послушались, некоторые
сели прямо на землю, большинство опустилось на корточки.
 В небе клубились свинцовые облачка,  дул резкий знобливый ветерок,  все
дышало  осенней непогодой,  и  невысокая женщина в  черной  кожаной куртке с
портупеей через плечо выглядела музой этой пронзительной военной осени.
 - Вы-то сами понимаете, что делаете? - заговорила Землячка. - Мало ваши
отцы работали на помещиков,  и  вам того захотелось?  От кого прятались?  От
своей  же  собственной власти?  Неужели  непонятно,  что  землю,  полученную
крестьянами в результате революции,  не так уж трудно потерять. Помещики еще
не   уничтожены,   они  лишь  притаились  и   ждут  не  дождутся  помощи  от
международного капитала. На какие деньги снаряжена армия Деникина? На деньги
миллионеров и  миллиардеров.  И вы,  дети трудящихся крестьян,  собрались им
помогать?  Другое дело - кулаки, те, кто нанимал батраков, кто пускал деньги
в рост и наживался за счет чужого груда. Тем, конечно, с нами не по пути. Но
вам,  трудящимся крестьянам,  вам выгодно прийти на помощь русскому рабочему
классу. Сейчас рабочий класс еще не может дать крестьянину товаров, забирает
у  крестьянина хлеб.  Но рабочий класс берет хлеб в  долг,  и  чем скорее мы
разгромим войска капиталистов,  тем скорее будет у  нас вдоволь и  хлеба,  и
ситца, и керосина, и даже сахара для детей.
 Она говорила простые вещи,  говорила то,  что думала на самом деле, она
пыталась как  можно лучше передать своим слушателям все  то,  о  чем говорил
Ленин весной этого года на Восьмом съезде партии. Она не знала, насколько ей
это   удается,    но   сама   тишина,   которая   воцарилась   на   площади,
свидетельствовала, что ее слушают, и слушают очень внимательно.
 Она  только твердо знала,  что  нельзя останавливаться.  Надо говорить,
говорить, говорить. Все эти парни, которые сидели сейчас перед ней на земле,
в  течение многих дней  и  недель слышали только нелепые россказни и  лживые
небылицы,  и  всему  этому  надо  было  противопоставить одну  голую правду,
повторять,  повторять,  что-нибудь  да  и  западет  им  в  душу,  что-нибудь
останется же у них в голове!
 Она не видела, как сквозь толпу к ней пробирался командир полка.
 Бывший офицер,  он не в одном бою доказал, что честно перешел на службу
народу.
 - Товарищ начальник политотдела...
 - Потом!
 - Товарищ начальник политотдела...
 - Не мешайте!
 Он все-таки вынудил Землячку прервать речь.
 - Ну что вам?  -  раздраженно спросила Землячка. - Зачем вы мешаете мне
говорить с людьми?
 - Деникинцы только что бросили против нас два полка, - торопливо сказал
командир  полка.  -  У  меня  на  всякий  случай  выдвинут батальон.  Оттуда
прискакал боец. Деникинцы развертывают атаку...
 - Что же вы собираетесь делать?
 - Идти навстречу, - уверенно сказал комполка. - Иначе нас сомнут.
 Землячка головой указала на своих слушателей.
 - А эти?
 - Им тоже надо идти,  - сказал комполка. - Выдать оружие и вести в бой.
Если они побегут - нас сомнут.
 - Тогда командуйте.
 - Товарищи!  -  крикнул комполка.  -  Наступают деникинцы. Мы пойдем им
сейчас навстречу.  Встать!  Построиться по  шесть  человек.  Шагом  марш!  К
церкви. Там получите винтовки...
 И  это  было  чудом и  в  общем-то  не  было  чудом,  потому что  такие
происшествия часто  случались в  те  дни  -  дезертиры вновь  превратились в
красноармейцев,  они  уже  строились,  стояли  шеренгами,  и  командиры  рот
распределяли их между собой.
 - Товарищ  начполит,  за  школой  вас  ожидает  тарантас,  -  обратился
комполка к Землячке. - Вы еще успеете вернуться в политотдел.
 - Поговорила,  а  как идти в бой...  -  сказала Землячка,  как бы думая
вслух,  и отрицательно покачала головой.  - Если я сейчас вернусь, мои слова
не будут ничего стоить. Я пойду с вами, товарищ комполка.
 Она  не  ждала от  него ни  ответа,  ни  согласия,  расстегнула кобуру,
вытащила свой офицерский маузер и пошла вдоль только что построенных рядов.
 На  нее смотрели,  она это чувствовала,  прошла вперед и  стала рядом с
командиром роты.
 - Пошли? - негромко спросила Землячка и, не оглядываясь, почувствовала,
как люди позади нее тоже двинулись вперед.
 Из-за леса показалась цепочка людей, движущаяся им навстречу.
 Вспыхнули белые дымки... Защелкали выстрелы.
 Землячка держала в  вытянутой руке револьвер и пыталась нажать гашетку,
но  гашетка  не  слушалась.  Землячка не  умела  стрелять,  но  револьвер не
опускала.
 - Ура-а-а! - закричал кто-то сзади.
 Кто-то обогнал ее и побежал вперед.
 Она шла и сама удивлялась,  что не боится.  Этот ее марш по колдобистой
дороге и  затем по  скошенному жнивью был естественным продолжением ее речи,
ей подумалось,  что страшно,  может быть,  будет потом,  после боя, если она
уцелеет,  но  то,  что  она  делала сейчас,  было естественным и  неизбежным
выражением ее убеждений.
 Она шла быстро, уверенно, как и следовало идти политработнику в атаке.
 Но ходить по пашне, по сырой рыхлой земле, она не очень-то умела, почти
все ее обогнали,  красноармейцы бежали впереди, но она все шла и шла, теперь
уже вслед за ними.
 Неожиданно она заметила возле себя командира полка.
 - Вот что,  товарищ Землячка,  -  сказал он  на ходу.  -  Оставьте нас,
пожалуйста.  Я  не  могу  допустить,  чтобы во  время атаки убили начальника
политотдела. Я поручаю вас товарищу Кузовлеву.
 Он  ушел вперед,  а  возле Землячки появился один из ротных командиров,
державшихся поблизости во время ее речи. Он придержал Землячку за локоть.
 - Оставьте меня, - сердито прошипела Землячка.
 Но  командир,  которому она была поручена,  сдавил ее  руку и  заставил
остановиться.
 - Ну,  какой из вас боец?  - увещевал он Землячку. - Вернитесь, честное
слово, так лучше и для вас и для нас.
 Но  Землячка  продолжала  идти,  спотыкаясь и  отчетливо  понимая,  что
надолго ее не хватит.
 И  командир не выдержал -  было ему всего года двадцать два -  двадцать
три,  он сам устал от опасной и беспокойной жизни, он дернул упрямую женщину
за рукав и заорал:
 - Чертова баба!  Долго будешь ты  путаться у  меня  под  ногами?!  Иди,
садись в тарантас!
 И  вдруг  до  Землячки дошло,  что  она  и  в  самом  деле  задерживает
красноармейцев.
 - Где ваш тарантас? - сердито спросила она.
 - Да вон же,  за школой,  - обрадованно воскликнул командир. - Идите до
тарантаса, освободите меня...
 Это было самое разумное, что она могла сделать.
 Красноармейцы впереди бежали все быстрее и быстрее.  Ветер донес до нее
их крик:
 - Ура-а-а!
 И то,  что происходило сейчас впереди, было естественным завершением ее
речи.
 Три года провела Землячка на войне.  Вела политработу, подбирала кадры,
участвовала в боях.
 Кому-то она мешала, с кем-то вступала в конфликты, ее пытались удалить,
она  сопротивлялась,  и  не  ходи за  ней слава безупречной коммунистки,  не
удалось бы ей остаться в армии до конца войны.
 Ей  не  раз  приходилось обращаться за  помощью  в  ЦК  и  даже  искать
поддержки у самого Ленина.
 Она  принимала  непосредственное участие  в  военных  действиях  против
Колчака и Деникина.
 Тут все было ясно,  враг известен, два лагеря стояли лицом к лицу, и, в
общем-то, все решало одно - за кем пойдет народ.
 Страшнее были вражеские происки в  тылу,  заговоры и  диверсии скрытого
врага.
 Первый и  самый страшный удар,  какой враг  нанес рабочим и  крестьянам
России, было покушение на Владимира Ильича.
 30 августа 1918 года эсерка Каплан пыталась застрелить Ленина.
 Осенью 1919  года  Зиновьев и  Троцкий решили сдать Петроград Юденичу -
Совет Обороны дал