чаю. Ну, выкладывай начистоту. Я в двадцать четыре
часа могу реализовать одиннадцать миллионов наличными, не
считая недвижимости. Если у тебя печень не в порядке, так
"Бродяга" стоит под парами у пристани и в два дня доставит
тебя на Багамские острова.
   - Почти угадали, папа. Это очень близко к истине.
   - Ага, так как же ее зовут? - проницательно заметил
Энтони.
   Ричард начал прохаживаться взад и вперед по библиотеке.
Неотесанный старик отец проявил достаточно внимания и
сочувствия, чтобы вызвать доверие сына.
   - Почему ты не делаешь предложения? - спросил
старик-Энтони. - Она будет рада- радехонька. У тебя и
деньги и красивая наружность, ты славный малый. Руки у тебя
чистые, они не запачканы мылом "Эврика". Правда, ты учился
в колледже, но на это она не посмотрит.
   - Все случая не было, - вздохнул Ричард.
   - Устрой так, чтоб был, - сказал Энтони. - Ступай с ней
на прогулку в парк или повези на пикник, а не то проводи ее
домой из церкви. Случай! Тьфу!
   - Вы не знаете, что такое свет, папа. Она из тех,
которые вертят колесо светской мельницы. Каждый час, каждая
минута ее времени распределены на много дней вперед. Я не
могу жить без этой девушки, папа: без нее этот город ничем
не лучше гнилого болота. А написать ей я не могу - просто
не в состоянии.
   - Ну, вот еще! - сказал старик. - Неужели при тех
средствах, которые я тебе даю, ты не можешь добиться, чтобы
девушка уделила тебе час-другой времени?
   - Я слишком долго откладывал. Послезавтра в полдень она
уезжает в Европу и пробудет там два года. Я увижусь с ней
завтра вечером на несколько минут. Сейчас она гостит в
Ларчмонте у своей тетки. Туда я поехать не могу. - Но мне
разрешено встретить ее завтра вечером на Центральном
вокзале, к поезду восемь тридцать. Мы проедем галопом по
Бродвею до театра Уоллока, где ее мать и остальная компания
будут ожидать нас в вестибюле. Неужели вы думаете, что она
станет выслушивать мое признание в эти шесть минут? Нет,
конечно. А какая возможность объясниться в театре или после
спектакля? Никакой! Нет, папа, это не так просто, ваши
деньги тут не помогут. Ни одной минуты времени нельзя
купить за наличные; если б было можно, богачи жили бы дольше
других. Нет никакой надежды поговорить с мисс Лэнтри до ее
отъезда.
   - Ладно, Ричард, мой мальчик, - весело отвечал Энтони. -
Ступай теперь в свой клуб. Я очень рад, что это у тебя не
печень. Не забывай только время от времени воскурять фимиам
на алтаре великого бога Маммона. Ты говоришь, деньги не
могут купить времени? Ну, разумеется, нельзя заказать,
чтобы вечность завернули тебе в бумажку и доставили на дом
за такую-то цену, но я сам видел, какие мозоли на пятках
натер себе старик Хронос, гуляя по золотым приискам.
   В этот вечер к братцу Энтони, читавшему вечернюю газету,
зашла тетя Эллен, кроткая, сентиментальная, старенькая,
словно пришибленная богатством, и, вздыхая, завела речь о
страданиях влюбленных.
   - Все это я от него уже слышал, - зевая, ответил братец
Энтони. - Я ему сказал, что мой текущий счет к его услугам.
Тогда он начал отрицать пользу денег. Говорит, будто бы
деньги ему не помогут. Будто бы светский этикет не спихнуть
с места даже целой упряжке миллионеров.
   - Ах, Энтони, - вздохнула тетя Эллен. - Напрасно ты
придаешь такое значение деньгам. Богатство ничего не значит
там, где речь идет об истинной любви. Любовь всесильна.
Если б он только объяснился раньше! Она бы не смогла
отказать нашему Ричарду. А теперь, я боюсь, уже поздно. У
него не будет случая поговорить с ней. Все твое золото не
может дать счастья нашему мальчику.
   На следующий вечер ровно в восемь часов тетя Эллен
достала старинное золотое кольцо из футляра, побитого молью,
и вручила его племяннику.
   - Надень его сегодня, Ричард, - попросила она. - Твоя
мать подарила мне это кольцо и сказала, что оно приносит
счастье в любви Она велела передать его тебе, когда ты
найдешь свою суженую.
   Молодой Рокволл принял кольцо с благоговением и
попробовал надеть его на мизинец. Оно дошло до второго
сустава и застряло там. Ричард сиял его и засунул в
жилетный карман, по свойственной мужчинам привычке. А потом
вызвал по телефону кэб.
   В восемь часов тридцать две минуты он выловил мисс Лэнтри
из говорливой толпы на вокзале.
   - Нам нельзя задерживать маму и остальных, - сказал она.
   - К театру Уоллока, как можно скорей! - честно передал
кэбмену Ричард.
   С Сорок второй улицы они влетели на Бродвей и помчались
по звездному пути, ведущему от мягких лугов Запада к
скалистым утесам Востока.
   Не доезжая Тридцать четвертой улицы Ричард быстро поднял
окошечко и приказал кэбмену остановиться.
   - Я уронил кольцо, - сказал он в извинение. - Оно
принадлежало моей матери, и мне было бы жаль его потерять.
Я не задержу вас, - я видел, куда оно упало.
   Не прошло и минуты, как он вернулся с кольцом.
   Но за эту минуту перед самым кэбом остановился поперек
дороги вагон трамвая. Кэбмен хотел объехать его слева, но
тяжелый почтовый фургон загородил ему путь Он попробовал
свернуть вправо, но ему пришлось попятиться назад от подводы
с мебелью, которой тут было вовсе не место. Он хотел было
повернуть назад - и только выругался, выпустив из рук вожжи.
Со всех сторон его окружала невообразимая путаница экипажей
и лошадей.
   Создалась одна из тех уличных пробок, которые иногда
совершенно неожиданно останавливают все движение в этом
огромном городе.
   - Почему вы не двигаетесь с места? - сердито спросила
мисс Лэнтри. - Мы опоздаем.
   Ричард встал в кэбе и оглянулся по сторонам. Застывший
поток фургонов, подвод, кэбов, автобусов и трамваев заполнял
обширное пространство в том месте, где Бродвей
перекрещивается с Шестой авеню и Тридцать четвертой улицей,
заполнял так тесно, как девушка с талией в двадцать шесть
дюймов заполняет двадцатидвухдюймовый пояс. И по всем этим
улицам к месту их пересечения с грохотом катились еще
экипажи, на полном ходу врезываясь в эту путаницу, цепляясь
колесами и усиливая общий шум громкой бранью кучеров. Все
движение Манхэттена будто застопорилось вокруг их экипажа.
Ни один из нью-йоркских старожилов, стоявших в тысячной
толпе на тротуарах, не мог припомнить уличного затора таких
размеров.
   - Простите, но мы, кажется, застряли, - сказал Ричард,
усевшись на место. - Такая пробка и за час не рассосется.
И виноват я. Если бы я не выронил кольца...
   - Покажите мне ваше кольцо, - сказала мисс Лэнтри. -
Теперь уже ничего не поделаешь, так что мне все равно. Да и
вообще театр это, по-моему, такая скука.
   В одиннадцать часов вечера кто-то легонько постучался в
дверь Энтони Рокволла.
   - Войдите! - крикнул Энтони, который читал книжку о
приключениях пиратов, облачившись в красный бархатный халат.
   Это была тетя Эллен, похожая на седовласого ангела, по
ошибке забытого на земле.
   - Они обручились, Энтони, - кротко сказала тетя. - Она
дала слово нашему Ричарду По дороге в театр они попали в
уличную пробку и целых два часа не могли двинуться с места.
   И знаешь-ли, братец Энтони, никогда больше не хвастайся
силой твоих денег Маленькая эмблема истинной любви, колечко,
знаменующее собой бесконечную и бескорыстную преданность,
помогло нашему Ричарду завоевать свое счастье. Он уронил
кольцо на улице и вышел из кэба, чтобы поднять его. Но не
успели они тронуться дальше, как создалась пробка. И вот,
пока кэб стоял, Ричард объяснился в любви и добился ее
согласия. Деньги просто мусор по сравнению с истинной
любовью, Энтони.
   - Ну ладно, - ответил старик. - Я очень рад, что наш
мальчик добился своего Говорил же я ему, что никаких денег
не пожалею на это дело, если...
   - Но чем же тут могли помочь твои деньги, братец Энтони?
   - Сестра, - сказал Энтони Рокволл. - У меня пират попал
черт знает в какую переделку. Корабль у него только что
получил пробоину, а сам он слишком хорошо знает цену
деньгам, чтобы дать ему затонуть. Дай ты мне ради бога
дочитать главу.
   На этом рассказ должен бы кончиться. Автор стремится к
концу всей душой, так же как стремится к нему читатель. Но
нам надо еще спуститься на дно колодца за истиной.
   На следующий день субъект с красными руками и в синем
горошчатом галстуке, назвавшийся Келли, явился на дом к
Энтони Рокволлу и был немедленно допущен в библиотеку.
   - Ну что же, - сказал Энтони, доставая чековую книжку, -
неплохо сварили мыло. Посмотрим, - вам было выдано пять
тысяч?
   - Я приплатил триста долларов своих, - сказал Келли. -
Пришлось немножко превысить смету. Фургоны и кэбы я нанимал
по пяти долларов; подводы и двуконные упряжки запрашивали по
десяти. Шоферы требовали не меньше десяти долларов, а
фургоны с грузом и все двадцать. Всего дороже обошлись
полицейские - двоим я заплатил по полсотне, а прочим по
двадцать и по двадцать пять. А ведь здорово получилось,
мистер Рокволл? Я очень рад, что Уильям А. Брэди не видел
этой небольшой массовой сценки на колесах; я ему зла не
желаю, а беднягу, верно, хватил бы удар от зависти. И ведь
без единой репетиции! Ребята были на месте секунда в
секунду. И целых два часа ниже памятника Грили даже пальца
негде было просунуть.
   - Вот вам тысяча триста, Келли, - сказал Энтони, отрывая
чек. - Ваша тысяча да те триста, что вы потратили из своих.
Вы ведь не презираете денег, Келли?
   - Я? - сказал Келли. - Я бы убил того, кто выдумал
бедность.
   Келли был уже в дверях, когда Энтони окликнул его.
   - Вы не заметили там где-нибудь в толпе этакого пухлого
мальчишку с луком и стрелами и совсем раздетого? - спросил
он.
   - Что-то не видал, - ответил озадаченный Келли. - Если
он был такой, как вы говорите, так, верно, полиция забрала
его еще до меня.
   - Я так и думал, что этого озорника на месте не окажется,
- ухмыльнулся Энтони. - Всего наилучшего, Келли!



   О.Генри.
   Сестры золотого кольца


                                           Перевод В. Маянц


   Экскурсионный автобус вот-вот отправится в путь. Учтивый
кондуктор уже рассадил по местам веселых пассажиров
империала. Тротуар запружен зеваками, которые собрались
сюда поглазеть на других зевак, тем самым подтверждая закон
природы, гласящий, что всякому существу на земле суждено
стать добычей другого существа.
   Человек с рупором поднял свое орудие пытки, внутренности
огромного автобуса начали бухать и биться, словно сердце у
любителя кофе. Пассажиры империала нервно уцепились за
сиденья, пожилая дама из Вальпараисо, штат Индиана,
завизжала, что хочет высадиться на сушу. Однако, прежде чем
завертятся колеса автобуса, послушайте краткое предисловие к
нашему рассказу, которое откроет вам глаза на нечто,
достойное внимания в той экскурсии по жизни, которую
совершаем мы с вами.
   Быстро и легко белый узнает белого в дебрях Африки,
мгновенно и безошибочно возникает духовная близость у матери
и ребенка, без труда общается хозяин со своей собакой через
едва заметную пропасть, которая отделяет человека от
животного, с поразительной скоростью обмениваются короткими
мудрыми весточками двое влюбленных. Однако во всех этих
случаях взаимное понимание устанавливается медленно и как бы
на ощупь по сравнению с тем, что вам доведется наблюдать на
нашем автобусе с туристами. Вы узнаете (если не узнали еще
до сих пор), какие именно два существа из тех, что населяют
землю, при встрече быстрее всего проникают в сердце и душу
друг друга.
   Зазвенел гонг, и автобус, битком набитый Желающими
Просветиться, торжественно отправился в свое поучительное
турне.
   Заднюю, самую высокую скамью империала занимал Джеймс
Уильямс из Кловердейла, штат Миссури, со своей Новобрачной.
   Наборщик, друг, с заглавной буквы набери это слово -
лучшее из слов в великом празднике жизни и любви. Аромат
цветов, нектар, собранный пчелой, первая весенняя капель,
ранняя песнь жаворонка, лимонная корочка в коктейле
мироздания - вот что такое Новобрачная. Мы свято чтим жену,
уважаем мать, не прочь пройтись летним вечерком с девушкой,
но Новобрачная - это банковский чек, который среди других
свадебных подарков боги посылают на землю, когда Человек
венчается с Жизнью.
   Автобус катился по Золотому пути. На мостике громадного
крейсера стоял капитан, через рупор вещая о
достопримечательностях большого города. Широко раскрыв
глаза и развесив уши, пассажиры слушали громовую команду -
любоваться разными знаменитыми видами. Все вызывало интерес
у млевших от восторга провинциалов, и они терялись, не зная,
куда смотреть, когда труба призывала их к новым зрелищам.
Широко раскинувшиеся соборы с торжественными шпилями они
принимали за дворец Вандербильтов; они удивились, но решили,
что кишащее людьми здание Центрального вокзала и есть
смиренная хижина Расселя Сейджа (1). Когда им предложили
взглянуть на холмистые берега Гудзона, они замерли от
восхищения перед горами земли, навороченными при прокладке
новой канализации.
   Многим подземная железная дорога казалась торговыми
рядами Риальто: на станциях сидят люди в форме и делают
отбивную из ваших билетов. Провинциалы по сей день уверены,
что Чак Коннорс, прижав руку к сердцу, проводит в жизнь
реформы и что, не будь некоего окружного прокурора
Паркхерста и его самоотверженной деятельности на благо
города, знаменитая банда "Епископа" Поттера перевернула бы
вверх дном закон и порядок от Бауэри до реки Гарлем.
   Однако вас я прошу взглянуть на миссис Джеймс Уильямс -
совсем недавно она была Хэтти Чалмерс, первая красавица в
Кловердейле. Новобрачная должна носить нежно- голубой цвет,
если только это будет угодно, и именно этот цвет почтила
наша Новобрачная. Розовый бутон с удовольствием уступил ее
щекам часть своего румянца, а что касается фиалок! - ее
глаза прекрасно обойдутся и без них, спасибо. Бесполезное
облако белого газа... - ах, нет! облако газа стлалось за
автобусом, - белого шифона - или, может, то была кисея или
тюль - подвязано у нее под подбородком якобы для того, чтобы
удержать шляпу на месте, Но вы не хуже меня знаете, что на
самом деле шляпа держалась на булавках.
   На лице миссис Джеймс Уильямс была изложена маленькая
библиотечка избранных мыслей человечества в трех томах. Том
I содержал в себе мнение, что Джеймс Уильямс - лучше всех в
мире. Том II был трактатом о вселенной, из коего
явствовало, что это есть восхитительнейшее место. Том III
выдвигал тезис, что они с мужем заняли самые высокие места в
автобусе для туристов и путешествуют со скоростью,
превышающей всякое понимание...
   Джеймсу Уильямсу вы бывали года двадцать четыре. Вам
будет приятно узнать, насколько эта оценка оказалась точной.
Ему было ровно двадцать три года, одиннадцать месяцев и
двадцать девять дней. Он был стройный, энергичный, живой,
добродушный, имел надежды на будущее. Он совершал свадебное
путешествие.
   Милая добрая фея, тебе присылают заказы на деньги, на
шикарные лимузины в сорок лошадиных сил, на громкую славу,
на новые волосы для лысины, на президентство в яхт-клубе, -
отложи эти дела в сторону и оглянись вместе с нами, ах,
оглянись назад и дай нам пережить вновь хоть малюсенький
кусочек нашего свадебного путешествия! Хоть на часок,
душечка фея, чтобы вспомнить, какими были лужайки, и тополя,
и облако лент, подвязанное под ее подбородком, даже если на
самом деле шляпа держалась на булавках. Не можешь? Жаль.
Ну что ж, тогда поторопись с лимузином и с нефтяными
акциями.
   Впереди миссис Уильямс сидела девушка в свободном
оранжевом жакете и в соломенной шляпке, украшенной
виноградом и розами. Виноград и розы на одной ветке. -
Увы! это можно увидеть только во сне да в лавке шляпницы
Большими доверчивыми голубыми глазами девушка глядела на
человека с рупором, когда он убежденно трубил о том, что
миллионеры достойны занимать наше воображение. В перерывах
между его отчаянными воплями она прибегала к философии
Эпиктета, воплощенной в жевательной резинке.
   Справа от этой девушки сидел молодой человек лет двадцати
четырех. Он был стройный, энергичный, живой и добродушный.
Если вам кажется, что по нашему описанию получился вылитый
Джеймс Уильямс, то отнимите у него все кловердейлское, что
так характерно для Джеймса. Наш герой No 2 вырос среди
жестких улиц и острых углов Он зорко поглядывал по сторонам,
и, казалось, завидовал асфальту под ногами тех, на кого он
взирал сверху вниз со своего насеста.
   Пока рупор тявкает у какой-то знаменитой гостиницы, я
тихонько попрошу вас усесться покрепче, потому что сейчас
произойдет кое-что новенькое, а потом огромный город опять
сомкнется над нашими героями, как над обрывком телеграфной
ленты, выброшенной из окна конторы биржевого спекулянта.
   Девушка в оранжевом жакете обернулась, чтобы рассмотреть
паломников на задней скамье. Всех прочих пассажиров она уже
обозрела, а места позади все еще оставались для нее комнатой
Синей Бороды.
   Она встретилась взглядом с миссис Джеймс Уильямс. Не
успели часы тикнуть, как они обменялись жизненным опытом,
биографиями, надеждами и мечтами. И все это, заметьте, при
помощи одного взгляда, быстрее, чем двое мужчин решили бы,
схватиться ли им за оружие, или попросить прикурить.
   Новобрачная низко наклонилась вперед. Между ней и
девушкой в жакете завязалась оживленная беседа, языки их
работали быстро, точно змеиные - сравнение, в котором не
следует идти дальше сказанного. Две улыбки, десяток кивков
- и конференция закрылась.
   И вдруг посредине широкой спокойной улицы перед самым
автобусом встал человек в темном пальто и поднял руку. С
тротуара спешил к нему другой.
   Девушка в плодородной шляпке быстро схватила своего
спутника за руку и шепнула ему что-то на ухо.
   Оказалось, что сей молодой человек умеет действовать
проворно. Низко пригнувшись, он скользнул через борт
империала, на секунду повис в воздухе и затем исчез.
Несколько верхних пассажиров с удивлением наблюдали за столь
ловким трюком, но от замечаний воздержались, полагая, что в
этом поразительном городе благоразумней всего ничему не
удивляться вслух, тем более что ловкий прыжок может
оказаться обычным способом высаживаться из автобуса.
Нерадивый экскурсант увернулся от экипажа и, точно листок в
потоке, проплыл куда-то мимо между мебельным фургоном и
повозкой с цветами.
   Девушка в оранжевом жакете опять обернулась и посмотрела
в глаза миссис Джеймс Уильямс. Потом она стала спокойно
глядеть вперед, - в этот момент под темным пальто сверкнул
полицейский значок, и автобус с туристами остановился.
   - Что у вас, мозги заело? - осведомился человек с
трубой, прервав свою профессиональную речь и переходя на
чистый английский язык.
   - Бросьте-ка якорь на минуту, - распорядился полицейский.
- У вас на борту человек, которого мы ищем, - взломщик из
Филадельфии, по прозвищу Мак-Гайр - "Гвоздика". Вон он
сидит на заднем сиденье. Ну-ка, зайди с той стороны,
Донован.
   Донован подошел к заднему колесу и взглянул вверх на
Джеймса Уильямса.
   - Слезай, дружок, - сказал он задушевно. - Поймали мы
тебя. Теперь опять отдохнешь за решеткой. А здорово ты
придумал спрятаться на Глазелке. Надо будет запомнить.
   Через рупор кондуктор негромко посоветовал:
   - Лучше слезьте, сэр, выясните, в чем там дело. Нельзя
задерживать автобус.
   Джеймс Уильямс принадлежал к людям уравновешенным. Как
ни в чем не бывало, он не спеша пробрался вперед между
пассажирами и спустился по лесенке вниз. За ним последовала
его жена, однако, прежде чем спуститься, она поискала
глазами исчезнувшего туриста и увидела, как он вынырнул
из-за мебельного фургона и спрятался за одним из деревьев
сквера, в пятидесяти футах от автобуса.
   Оказавшись на земле, Джеймс Уильямс с улыбкой посмотрел
на блюстителей закона. Он уже предвкушал какую веселенькую
историю можно будет рассказать в Кловердейле о том, как его
было приняли за грабителя. Автобус задержался из почтения к
своим клиентам. Ну что может быть интересней такого
зрелища?
   - Меня зовут Джеймс Уильямс из Кловердейла, штат Миссури,
- сказа