на фукса против фаворита. Всего хорошего, сэр, никогда
не забуду вашей любезности!



                                ПОСТЕПЕННО

     - Вы не туда попали, - сказал Цербер. - Эти ворота  ведут  в  глубины
ада, а на паспорте, который вы предъявили, помечен рай.
     - Я это знаю, - устало сказала  тень,  -  но  билет  разрешает  здесь
остановку. Я, видите ли, из  Гальвестона  и  мне  надо  менять  обстановку
постепенно.



                                ЕЩЕ ХУЖЕ

     Двое жителей Хаустона пробирались домой в одну из дождливых ночей  на
прошлой неделе, и когда они,  спотыкаясь,  переправлялись  через  лужи  на
одной из главных улиц, один сказал:
     - Это и есть ад, не правда ли?
     - Хуже, - сказал другой. - Даже ад вымощен благими намерениями.



                                  УДАР

     Бледный,  как  смерть,  человек,  с  шерстяным  кашне  вокруг  шеи  и
тоненькой тростью в руке, вошел вчера, спотыкаясь, в один  из  аптекарских
магазинов Хаустона и прислонился к прилавку, крепко прижимая другую руку к
груди.
     Фармацевт взял стаканчик с делениями, быстро влил туда унцию  spiriti
frumenti и подал вошедшему. Человек выпил его залпом.
     - Немного лучше? - спросил фармацевт.
     - Чуть-чуть. Мне еще не приходилось испытывать подобного удара.  Едва
стою на ногах. Еще немножко, пожалуйста...
     Фармацевт налил ему еще одну унцию виски.
     - Кажется, пульс у меня возобновился, - сказал человек. - Но это было
ужасно!
     - Выпали из экипажа? - осведомился фармацевт.
     - Нет, не совсем.
     - Поскользнулись на банановой корке?
     - Если бы это! Я, кажется, опять лишусь чувств, если вы...
     Обязательный фармацевт подал третью дозу возбудительного напитка.
     - Попали под трамвай? - спросил он.
     - Нет, - сказал бледный человек. - Я  расскажу  вам  как  было  дело.
Видите того краснокожего типа, что пляшет  и  изрыгает  проклятия  там  на
углу?
     - Да.
     - Это по его вине. Боюсь, что не смогу  держаться  дальше  на  ногах.
Я... спасибо!
     Посетитель хлопнул четвертую порцию и начал оправляться.
     - Может быть позвать доктора? - спросил фармацевт.
     - Нет, пожалуй, не надо. Ваша любезность  оживила  меня.  Я  расскажу
вам, в чем дело. У меня был привязан к трости игрушечный паук, и я  увидел
этого краснокожего типа, который сидел на  пороге,  спиной  ко  мне,  и  я
опустил паука прямо ему на нос. Я тогда еще не знал, кто он!  Он  упал  от
перепуга на спину, и порезал ухо  о  скобу  для  чистки  сапог,  и  сломал
вставную  челюсть,  стоящую  шестьдесят   долларов.   Этот   тип   -   мой
домовладелец, и я должен ему тридцать семь долларов за прежнее время, и  у
него закладная в десять долларов на мою корову, и он уже однажды  грозился
переломать мне ребра. Я шмыгнул сюда, и он не заметил меня. Удар для  моих
чувств, когда я увидел, кто это такой, прямо ужасен! Если у вас есть
     @немного еще этого возбудителя, я...



                                   ЦИНИК

     Младший компаньон. Вот честная фирма! Шарп и Симон посылают  нам  чек
на пятьдесят  долларов  в  добавление  к  расчету  за  этот  месяц,  чтобы
возместить разницу в цене, ввиду того, что им в  прошлом  месяце  были  по
ошибке посланы товары высшего качества!
     Старший компаньон. Они делают при этом новый заказ?
     Младший. Да! Больший, чем когда-либо.
     Старший. Отправить его наложенным платежом!



                              ГОВОРЯ О ЦИКЛОНАХ

     Человек  с  бронзовым  лицом  и  импонирующей  осанкой  был   великим
путешественником и только что вернулся из кругосветного плавания. Он сидел
у камина в Ламлоре,  а  несколько  заезжих  коммивояжеров  да  зашедших  в
гостиницу горожан слушали с большим интересом его рассказы.
     Он говорил о жестоких бурях, бывающих в Южной Америке, когда  длинные
стебли травы в пампасах сначала  переплетаются,  а  потом  с  такой  силой
прибиваются к земле порывами ветра, что их режут квадратами и продают, как
соломенные циновки высшего качества.
     Он также рассказывал о чудесном инстинкте дикого  скота,  который,  -
говорил он, - хотя его бросает во все стороны жестоким ураганом и хотя ему
преграждают путь раздувшиеся от дождей потоки  -  никогда,  ни  ночью,  ни
днем, не теряет верного направления.
     - У них есть какой-нибудь орган, приспособленный для этого? - спросил
представитель мукомольной компании из Топеки.
     - Конечно. Вымя, - сказал путешественник.
     - Не вижу, над чем тут смеяться, - заговорил человек из Канзаса. - Но
если говорить о страшных ветрах, мы имеем нечто в этом роде у нас в штате.
Вы все слыхали о канзасских циклонах, но весьма немногие из вас знают, что
это такое. У нас они не редки и выдаются  между  ними  очень  сильные,  но
большинство  рассказов,  которые  вам  приходилось  читать,  преувеличены.
Однако, хороший, зрелого возраста циклон может иногда  поднимать  вещи  на
изрядную   высоту.   Единственное,   обо   что   их   ярость   разбивается
безрезультатно, это - агенты по продаже земельных участков. Я знаю некоего
парня, по имени Боб Лонг, который работает в качестве земельного агента  с
незапамятных времен. Боб скупил огромное пространство степи
     @и перепродает его небольшими участками под фермы. Однажды он повез в
своей тележке человека, чтобы показать ему землю.
     - Только поглядите на нее, - говорит он.  -  Это  лучший,  богатейший
кусок земли в Канзасе. Стоит он много больше, но для почина,  да  принимая
во внимание необходимые улучшения, я уступлю вам 160 акров по 40  долларов
за...
     Прежде, чем Боб успел сказать: "акр",  налетел  циклон  и  унес  Боба
вверх. Его увлекало все выше и выше, и  он  превратился,  наконец,  в  еле
заметное пятнышко, а покупатель стоял и следил до тех  пор,  пока  Боб  не
исчез из виду.
     Земля покупателю понравилась, так что он купил ее у наследников Боба,
и вскоре через нее прошла железная дорога, и на этом месте  вырос  и  стал
процветать прекрасный город.
     Ну-с, этот самый человек стоял однажды на тротуаре и размышлял о том,
как ему повезло, и - кстати - как не повезло Бобу,  как  вдруг  он  поднял
глаза и увидел, что кто-то падает. Оно делалось все  больше  и  больше,  и
вскоре оказалось, что это человек.
     Он свалился вниз, ударился о тротуар со звуком, который был слышен на
четыре квартала в окружности, подскочил вверх по крайней мере на 10 футов,
встал на ноги и крикнул:
     - Ногу вперед!
     Это был Боб Лонг. Борода у него стала седее и длиннее, но он  остался
таким же дельцом, как и был.  Он  заметил  перемены,  происшедшие  за  это
время, пока он  летел  вниз,  и  когда  он  заканчивал  фразу,  прерванную
циклоном, он соответственно изменил ее содержание.  Боб  был  спекулянтом.
Вскоре после этого он...
     - Погодите, - сказал путешественник. - Подойдем к стойке  и  спрыснем
это происшествие.  Я  требую  законной  передышки  перед  началом  второго
раунда.



                                    ЦИФРЫ

     Джентльмен  с   большой   шевелюрой   и   с   выражением   на   лице,
свидетельствовавшем   об   отрешении   от   всего   земного,    сошел    с
двенадцатичасового поезда на Центральном вокзале.  Он  нес  в  руках  кипу
брошюр о воздержании и, почуяв острый запах, пошел  в  его  направлении  и
уперся в красноносого субъекта, прислонившегося к сундуку  близ  багажного
отделения.
     - Друг мой, - сказал длинноволосый джентльмен, - знаете  ли  вы,  что
если бы вы поместили стоимость трех стаканчиков виски на сложные  проценты
в год сооружения Соломонова храма, у вас был бы сейчас капиталец в 47.998.
645 долларов 22 цента?
     - Знаю, - сказал красноносый субъект. - Я сам  немного  математик.  Я
также вычислил - за тот промежуток времени, пока доктор  мазал  мне  йодом
нос, чтобы вылечить эту болячку -  что  первый  криворотый,  гнилокостный,
резиновошеий собачий сын из  ханжеской  округи  Меддельсомского  графства,
который позволит себе замечание по  этому  поводу,  должен  будет  сделать
прыжок на 17 футов в девять секунд, или  получить  тринадцать  пинков  под
брюхо. У вас осталось ровно четыре секунды.
     Длинноволосый джентльмен совершил блестящее отступление, не  превысив
данного  ему  срока,  и  насел  со  своими  брошюрами  о  воздержании   на
показавшегося  ему  подозрительным  жителя  Хаустона,  который  нес  домой
завернутую в газету бутылку минеральной воды для тещи.



                              ОРИГИНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

     Есть  одна  леди  в  Хаустоне,  которой  вечно  приходят   в   голову
оригинальные идеи.
     Для женщин это - очень большой недостаток,  заслуживающий  всяческого
порицания. Женщина должна узнать, как смотрит на вещи ее муж, и  построить
свое мировоззрение соответственно. Конечно, неплохо, если  у  нее  есть  и
свой взгляд на вещи, который она держит про себя  -  но  кому  приходилось
встречать женщину, которая поступала бы таким образом?
     Эта леди, в частности, имела обыкновение применять свои  оригинальные
идеи на практике, и не только ее семья, но и соседи вечно  были  настороже
против каких-нибудь ошарашивающих сюрпризов с ее стороны.
     В один прекрасный день она прочла в  газете  статью,  не  замедлившую
внушить ей оригинальную идею. Статья  указывала  на  то  хорошо  известное
обстоятельство, что если бы мужчины могли найти у себя дома удовлетворение
своих нужд и прихотей, у них не являлось бы потребности покидать  домашний
очаг  и  шляться  по  кабакам.  Это  утверждение  показалось  нашей   леди
разительнейшей истиной, и она смело заимствовала идею и решила  немедленно
применить ее на практике как свое собственное изобретение.
     Когда в этот вечер ее муж вернулся домой, он заметил, что один  конец
гостиной отделен  занавеской,  но  он  уже  так  привык  ко  всякого  рода
новшествам, что даже побоялся расспрашивать, в чем тут дело.
     Здесь будет кстати упомянуть, что у мужа нашей леди была  слабость  к
пиву. Он не только любил - он обожал пиво. Пиво смело могло никогда  ни  к
чему не ревновать этого джентльмена.
     После ужина леди сказала:
     - А теперь, Роберт, у меня есть маленький сюрприз для тебя.  Тебе  не
нужно уходить в город сегодня.  Я  приспособила  наш  дом  к  тому,  чтобы
доставлять тебе все удовольствия, которые ты ищешь на стороне.
     С этими словами она отдернула занавеску, и Роберт  увидел,  что  один
конец гостиной обращен в бар - или, вернее, в  представление  его  жены  о
баре.
     Несколько дорожек, из числа составлявших ковер,  были  сняты,  и  пол
посыпан опилками. Кухонный стол был поставлен наискосок в одном из  углов.
Сзади на полке красовалась внушительная батарея бутылок  всех  размеров  и
форм, а в центре  было  артистически  приспособлено  лучшее  из  туалетных
зеркал его жены.
     На козлах  помещался  непочатый  бочонок  пива,  и  жена  его,  надев
кокетливую наколку и передничек, грациозно прыгнула за стойку и,  смущенно
протягивая ему кружку пива, сказала:
     - Вот идея, пришедшая мне в голову, Роберт. Мне казалось,  что  будет
гораздо лучше, если ты станешь тратить деньги дома и в то же  время  иметь
все удовольствия  и  развлечения,  которые  ты  получаешь  в  городе.  Что
прикажете, сэр? - продолжала она с милой деловой вежливостью.
     Роберт прислонился к стойке и  тщетно  двинул  три  или  четыре  раза
носком сапога, пытаясь найти перекладину для  ног.  Он  был  до  некоторой
степени ошеломлен, как бывал всегда от оригинальных идей своей жены. Затем
он взял себя в руки и изобразил на лице мрачное подобие улыбки.
     - Мне пива, пожалуйста, - сказал он.
     Его  жена  нацедила  пива,  положила   пятицентовик   на   полку,   и
облокотившись на бар, стала непринужденно болтать на  темы  дня,  как  это
делают все рестораторы.
     - Вы должны пить много сегодня, -  сказала  она  лукаво,  -  так  как
сегодня вы мой единственный посетитель.
     Настроение у Роберта было подавленное, но он пытался не  обнаруживать
этого. Если не считать пива - действительно,  первоклассного  -  мало  что
напоминало ему здесь те места, где он имел обыкновение тратить деньги.
     Яркого света хрусталя,  стука  игральных  костей,  смешных  анекдотов
Брауна,  Джонса  и  Родинсона,   оживленного   движения   и   специфически
ресторанного колорита - ничего из того, что он находил там, здесь не было.
     Некоторое время Роберт был  задумчив  -  и  вдруг  оригинальная  идея
пришла ему в голову.
     Он вытащил из кармана пригоршню мелочи и начал заказывать  кружку  за
кружкой пива. Леди за стойкой вся так и сияла от успеха своей идеи. Обычно
она устраивала целую бучу, если от ее супруга несло по  возвращении  домой
пивом - но  теперь,  когда  прибыль  шла  ей  в  руки,  она  и  не  думала
жаловаться.
     Неизвестно, сколько в точности кружек пива подала она своему мужу, но
на полке уже красовалась целая стопка пяти- и десятицентовиков, и даже две
или три монетки в четверть доллара.
     Роберт почти уже лежал на стойке, время от времени  выбрасывая  ногу,
чтобы попасть на перекладину, которой там не было, но говорил очень  мало.
Его жене следовало бы не допустить до этого, но  прибыльность  предприятия
вскружила ей голову.
     Наконец Роберт выговорил чрезвычайно повышенным тоном:
     - Ччерт ппобери, ггоните ссюда еще ппару ссклянок и ззапишите  их  на
ммой ссчет!
     Жена посмотрела на него с удивлением.
     - Конечно же, я не сделаю этого, Роберт, - сказала она. -  Ты  должен
платить за все, что берешь. Я думала, что ты это понял.
     Роберт посмотрел в зеркало так  прямо,  как  только  мог,  пересчитал
отражения и затем гаркнул голосом, который можно было услышать за квартал:
     - Кк ччерту вссе этто, ггони, сюда шшесть ккружек ппива, дда ппоставь
их на ллед, Ссюзи, ккрасавица моя,  или  я  ссброшу  к  ччерту  всю  ттвою
ммузыку. Га-га!
     -  Роберт!  -  сказала  его  жена  тоном,   обнаруживающим   растущее
подозрение, - ты пил сегодня!
     - Этто ннаглая лложь! - возразил Роберт, запуская  пивной  кружкой  в
зеркало. - Ббыл в  кконторе  и  ппомогал  пприятелю  отправлять  ккниги  и
оппоздал на ттрамвай.  Слушай,  Ссюзи,  ккрасавица,  ты  ддолжна  мне  две
ккружки с прошшлого рраза. Ггони их ссюда, или  я  ссброшу  к  ччерту  всю
сстойку!
     Жену Роберта звали Генриеттой. В ответ  на  последнее  замечание  она
вышла из-за стойки и двинула его в глаз штукой для выжимания лимона. Тогда
Роберт пнул стол, переломал половину  бутылок,  пролил  пиво  и  заговорил
языком, не пригодным для печатного издания.
     Десять минут спустя, жена связала  его  бельевой  веревкой  и,  мерно
нанося ему удары теркой для картофеля,  обдумывала  в  промежутках  способ
ликвидации своей последней блестящей оригинальной идеи.



                                ЕЕ НЕДОСТАТОК

     Это  были  две   хаустонские   барышни,   совершающие   прогулку   на
велосипедах. Они  встретили  третью  барышню,  не  признающую  велосипеда,
которая катила с молодым человеком в шарабане.
     Конечно, они должны были  сделать  какое-нибудь  замечание  о  ней  -
потому что это рассказ из жизни и потому что они настоящие живые  барышни!
- и вот одна из них сказала:
     - Мне никогда не нравилась эта особа.
     - Почему?
     - О, она слишком женственна!



                                 РАЗНОГЛАСИЕ

     -  Этот  мистер  Бергман,  оперный  антрепренер,  -  сказал  один  из
хаустонских граждан, - поступил со мной  несправедливо.  Когда  я  недавно
пошел брать билет на оперетту "Паук и муха", я просил  его  взять  с  меня
полцены, потому что я глух на одно ухо и  могу  услышать  только  половину
спектакля, а он сказал мне, что я должен заплатить вдвойне,  так  как  мне
чтобы прослушать пьесу, требуется больше времени, чем кому-либо другому!



                            ПРИЧИНА БЕСПОКОЙСТВА

     Во время  гастролей  оркестра  Суза  в  Хаустоне  на  прошлой  неделе
профессор Суз был приглашен  отобедать  у  одного  из  выдающихся  жителей
города, с которыми он встречался раньше на севере.
     Джентльмен этот - хотя он занимал видное  положение  и  имел  высокую
репутацию - составил свое состояние благодаря  чрезвычайной  бережливости.
Его мелочная экономия была предметом вечных разговоров  среди  соседей,  и
один-двое из  его  знакомых  доходили  даже  до  того,  что  называли  его
скаредом.
     После обеда профессора попросили сыграть на рояле -  он  владел  этим
инструментом мастерски - и  Суз  сел  и  сыграл  несколько  очаровательных
бетховенских сонат и других вещиц лучших композиторов.
     Во время исполнения прекраснейшего адажио в миноре профессор заметил,
что хозяин  дома  бросает  в  окно  беспокойные  взгляды  и  вообще  имеет
тревожный и удрученный вид. Вскоре джентльмен из Хаустона подошел к  роялю
и тронул профессора за плечо.
     -  Послушайте,  -  сказал  он,  -  сыграйте,  пожалуйста,  что-нибудь
поживее. Дайте нам джигу или квикстеп - что-нибудь быстрое и веселое!
     - Ах, - сказал профессор, - эта печальная музыка, очевидно, действует
на вас удручающе?
     - Не то, - сказал хозяин. - У меня  на  заднем  дворе  человек  пилит
дрова поденно, и он вот уже полчаса держит темп вашей музыки.



                                ЧТО ЭТО БЫЛО

     Во вторник вечером что-то случилось с электричеством,  и  в  Хаустоне
царил такой же  мрак,  как  в  Египте,  когда  Моисей  выключил  газ.  Они
находились в это  время  на  Руск-Авеню,  сидели  на  травке  в  сквере  и
извлекали все выгоды из создавшегося положения.
     Вдруг она сказала:
     - Джордж, я знаю, что вы меня любите, и уверена, что ничто  на  свете
не изменит вашего расположения ко мне, но я чувствую все-таки, что  что-то
есть между нами, и это что-то, хотя  я  долго  колебалась  сказать  вам  -
причиняет мне боль!
     - Что именно, драгоценная? - спросил  Джордж  в  агонии  ожидания.  -
Скажите, любимая, что такое находится между вами и мной?
     - Мне кажется, Джордж, - нежно вздохнула она, - это ваши часы.
     И Джордж ослабил на секунду объятия и  переложил  свой  хронометр  из
жилетного кармана в задний карман брюк.



                             ТОРЖЕСТВЕННЫЕ МЫСЛИ

     Золотой рог молодого месяца висел над городом, и ночь была  холодная,
но прекрасная, как ночи ранней весны.
     Пять или шесть человек сидели перед гостиницей Хатчинса, и они до тех
пор придвигали, переговариваясь,  свои  стулья,  что  составили,  наконец,
тесную группу.
     То были люди из разных концов страны, некоторые из городов, отстоящих
на тысячи миль отсюда. Судьба побренчала ими,  как  игральными  костями  в
чашечке, и швырнула в случайной комбинации в гостеприимные  ворота  города
Магнолии.
     Они курили и болтали, связанные тем чувством товарищества, которое  с
особенной силой проявляется в людях, встречающихся в чужом месте далеко от
родных очагов.
     Они пересказали все анекдоты и поделились случаями из личного  опыта,
а затем наступило непродолжительное молчание. И пока  висевшие  в  воздухе
струйки голубого дыма делались толще, их мысли стали обращаться к прошлому
- подобно тому, как скот тянется к вечеру домой - к иным сценам и лицам.

               - Всплыть спешит над волнами заката
               Молодого месяца ладья,
               И тускнеют, отпылав богато,
               Неба беспредельные края, -

     процитировал коммивояжер из Нью-Йорка. - А-ха-ха!  Хотел  бы  я  быть
сейчас у себя дома!
     - То же со мной, - сказал маленький человечек из Сент-Луи. - Я так  и
вижу, как мои чертенята катаются по полу и выделывают  штуки,  пока  Лаура
еще не уложила их спать. Хорошо хоть, что я попаду домой к празднику!
     - Я получил нынче письмо из дому, - сказал седобородый  филадельфиец,
- и мне захотелось к своим. Я не отдам и одного фута корявой  мостовой  на
Спрюс-Стрит за все это благорастворение воздуха и рулады пересмешников  на
юге.  Я  двину  прямиком  к  св