мы уедем отсюда. Так вот и бывает.
   Нис молчал. Он решил, что Берк нарочно сказал это, для англичанина.  Он
не стал возражать и улегся, продолжая раздумывать о четверых метаксистах и
содрогаясь от гнева, покуда на всю хижину не разнесся его гулкий храп.



33

   Он проснулся, когда вошли Талос и оба англичанина.  Его  разбудил  шум.
Тоненькая дощатая дверь пронзительно заскрипела в темноте.
   - Вы здесь? - Это был голос юного Талоса.
   - Здесь, - отозвался Нис, еще полусонный. - Где тебя носило до сих пор?
   - Это мы. Я, и со мной _инглези_, - сказал Талос.
   - Слышу. Слышу. Где вы были?
   - За вами шли.
   Оба _австралос_ тоже проснулись, и Берк стал расспрашивать  английского
лейтенанта, что с ними приключилось.
   Лейтенант отвечал:
   - Все напасти.
   Нис старался слушать сразу и английскую речь  и  греческую  и  в  конце
концов совсем запутался. Тогда он стал слушать одного Талоса, который  так
и сыпал словами. Нис перебил его:
   - Почему вы не пришли в Хавро Спати?
   - У нас грот порвало. Мы неслись за вами как сумасшедшие. Разве  вы  не
видели нас?
   - Когда?
   - В первый день, только уже поздно,  под  вечер.  Как  это  вы  нас  не
видели? Мы уже почти догнали вас. Но налетел шквал, и  грот  сорвался.  Мы
чуть не опрокинулись. _Инглези_ не могли помочь мне, потому что я не знал,
как им сказать, а этот длинный еще смеялся.
   - Представляю себе, - сказал Нис. Он чувствовал усталость во всем теле.
   - Я пробовал идти под одними кливерами, но ничего не вышло.  Надо  было
возвращаться на берег, починить грот или поставить новый.
   - Как же ты сюда добрался?
   - А вот, под кливерами. Слушай, Нис, что я тебе  скажу.  Когда  мы  шли
обратно,  мы  наскочили   на   целую   флотилию   _бензинас_.   Это   были
железноголовые. Мы их встретили у Эргаса, в  двадцати  километрах  отсюда.
Они там все в бухте стоят, на причале.
   - Что им там понадобилось? - допрашивал Нис.
   - Уж что-нибудь да понадобилось. Я не стал входить в бухту, а до  Хавро
Спати под кливерами было не добраться. Тут мы встретили одного  рыбака  из
Эргаса на лодке. Он сказал, что по всему побережью полно _бензинас_.  И  в
нашей стороне тоже. Завтра они могут быть в  Литтосе.  И  мы  решили  идти
сюда. Утром мы видели вас. Мы шли вдоль берега. Но на  одних  кливерах  не
разгонишься.
   - Значит, _бензинас_ стояли на причале? - Нис приподнялся и сел.
   - Да. Ждали чего-то. Они и сюда придут.
   - Да. Обязательно придут.
   - А как там все было, в Хавро Спати? - спросил мальчик.
   Нис рассказал  ему  вкратце  и  сказал  про  Сарандаки.  Талос  слушал,
нахмурившись, и мальчишеская веселость его сразу пропала, но он не  сказал
ни слова. Ни слова, как и все. А Нис упорно думал о _бензинас_.
   Потом Нис прислушался к тому, что  говорилось  по-английски.  Лейтенант
спрашивал:
   - Но теперь-то мы лодку получим?
   - Да, - сказал Стоун.
   - Слава богу. И когда можно ехать?
   - Сейчас, - сказал Энгес Берк.
   - Утром, - сказал Стоун. - Выспаться надо.
   - Который теперь час? - спросил Берк.
   - Час ночной, -  язвительно  ответил  майор.  Нису  странно  показалось
слышать его голос. Но майор продолжал: - Чем скорей мы  отсюда  выберемся,
тем лучше. Моторные лодки не зря появились у берегов.
   - Вам этот чертенок сказал про моторные лодки? - спросил Берк Ниса.
   - Да.
   - Вот и нужно выбираться не медля, - сказал Берк.
   - До утра подождать можно, - сказал Стоун.
   - Как вы думаете? - Это Энгес Берк спросил Ниса.
   Нис чувствовал всю  ответственность  этой  минуты.  И  чувствовал,  что
именно теперь, когда пришло время решать, он  снова  колеблется.  Сильней,
чем когда-либо, его тянуло остаться с Хаджи Михали. Эти четыре  метаксиста
заставили его призадуматься над тем, так ли уж много он  может  сделать  в
той большой войне, которая ведется в Египте. Но  того,  что  можно  делать
здесь, ему мало. Все это мелькало у него в голове.  А  надо  было  решать.
Сразу. Сейчас же. И он решился сразу, чтобы не было времени передумать еще
раз.
   - Лучше ехать сейчас, - сказал он.
   - Уже опять ехать, - запротестовал Стоун. - Я выспаться хочу.
   - Выспишься в немецком Stalag,  если  мы  задержимся  здесь,  -  сказал
лейтенант.
   - Все равно, нам нужен хлеб, нужна вода, не можем же мы  сейчас  будить
людей, - сказал Стоун.
   - Люди уже встают, - сказал Нис. - Лучше нам не откладывать.
   - Ладно, ладно, - сказал Стоун, засмеялся и  сел.  Слыша  этот  смех  в
темноте, Нис сразу представил себе вихрастые рыжие волосы, неровные  зубы,
круглые улыбающиеся глаза. Великан Стоун.
   Стоун встал на ноги.
   - Ну что ж, пошли, - сказал он.
   - Мне надо поговорить с Хаджи Михали насчет припасов, - сказал Нис. - Я
хотел бы, чтоб кто-нибудь из вас пошел со мной.
   - Если насчет припасов, то я пойду, - сказал Стоун.
   - Вы бы пока спустились на берег и вычерпали воду из  лодки,  -  сказал
Нис Берку. - Знаете, какая лодка? Та, на которой  мы  ехали,  лодка  Хаджи
Михали.
   - Мы сейчас же и выедем? - спросил лейтенант.
   - Попозже, под утро. Приготовления займут часа  два-три.  -  Нис  ждал,
пока Стоун управится с полусгнившими шнурками башмаков.
   Талос спросил по-гречески:
   - В чем дело?
   - Мы едем, - сказал Нис.
   - Уже?
   - Да. Вот только я поговорю с Хаджи Михали.
   - Он у тех литтосийцев, которые вернулись после  вас.  Он  их  ждал  на
берегу. Когда мы подошли, они уже были здесь. Почему  вы  уезжаете?  Из-за
_бензинас_?
   - Да, - ответил Нис нетерпеливо. - А где это?
   - Я тебя провожу, - сказал Талос.
   - Когда справитесь,  приходите  сюда,  -  сказал  Нис  Энгесу  Берку  и
остальным.
   - А почему вам не спуститься прямо к лодке? Зачем опять заходить сюда?
   - Не надо, чтобы Хаджи Михали видел, как мы спешим. Я не  хочу  обидеть
его. Он придет сюда проститься с вами.
   Берк вздохнул в темноте и сказал:
   - Ладно.
   Нис и Стоун вышли из хижины и пошли вслед за Талосом разыскивать  Хаджи
Михали.



34

   Хаджи Михали вместе с другими  литтосийцами  они  встретили  на  пороге
низенького домика, к которому их привел Талос. Хаджи Михали тащил меньший,
пятисантиметровый, миномет. Босоногий  рыбак,  шедший  за  ним,  держал  в
охапке солотерн, пистолет-пулемет и люгер.
   - Вы готовы? - сейчас же спросил Хаджи Михали Ниса.
   - Мы снова  прибегаем  к  твоей  помощи.  Нам  нужна  питьевая  вода  и
какая-нибудь провизия на дорогу, - сказал Нис.
   - Я только отнесу в мэрию это оружие и сейчас же все тебе устрою.
   Стоун нагнулся в темноте, взял из рук Хаджи Михали  миномет,  и  понес.
Для маленького Хаджи это была ноша великана. Для великана Стоуна она  была
маленькой.
   - Первого человека встречаю такого же,  как  Сарандаки,  -  с  ласковой
теплотой в голосе сказал Хаджи Михали, когда они все пошли по улице.
   - Если ты не имеешь возражений, мы выедем сейчас же, - сказал Нис.
   - Тебе молодой Талос из Сирноса рассказал о _бензинас_?
   - Да. Чем скорее мы будем на пути к Египту, тем лучше.
   - Я хотел бы, чтоб рыжеволосый великан научил меня  обращаться  с  этим
оружием. - Хаджи Михали держал свою руку на  опорной  плите  миномета,  из
вежливости и в то" же время в знак своей готовности помочь.
   - Он просит показать ему,  как  стрелять  из  миномета,  -  сказал  Нис
Стоуну.
   - Да это совсем просто, - сказал Стоун. - Ладно, я покажу.
   - Он тебе покажет. Но зачем переносить миномет в мэрию?
   - Я хочу сложить все там, потому что завтра  и  мы  думаем  уходить  из
Литтоса. Железноголовые на _бензинас_ идут вдоль побережья и в любой  день
могут быть здесь. По крайней мере оружие возьмем с собой в горы.
   - Я сожалею, что расстаюсь с тобой, Хаджи Михали.
   - Ты оказываешь мне честь. Я тебя хорошо узнал, Нис Галланос.  Приедешь
в Египет,  постарайся  выяснить,  что  случилось  с  Экса.  И  помоги  мне
связаться с _инглези_, расскажи им о нас, о том, на что можно рассчитывать
в Дикте и в Сфакии. Но самое главное - узнай насчет Экса.
   Они уже подошли к дверям мэрии. Это был единственный двухэтажный дом во
всем Литтосе. Кроме того, самый новый дом и самый крепкий. И  в  одной  из
комнат сидели метаксисты и сборщики налогов,  запертые  там  литтосийцами,
потому что в селении Литтос не было тюрьмы.
   Хаджи Михали ощупью пошарил в первой,  пустой  комнате,  нашел  длинные
итальянские спички и засветил фонарь.
   - Я расскажу тебе подробно, о чем надо говорить с _инглези_.
   - А все-таки, как ты думаешь, что  могло  случиться  с  твоим  Экса?  -
спросил Нис.
   - Не знаю сам.
   - Может быть, он не попал в Египет, - негромко сказал Талос.
   - Этого не может быть. Ясно, что он разговаривал или с _инглези_, или с
метаксистами, не зная о том, что они метаксисты. Кому-то он рассказал все.
Эти четверо знают про Литтос, знают про меня, про метаксистов, которых  мы
держим здесь, в мэрии. Все это они могли узнать только от Экса. А Экса  не
стал бы рассказывать метаксистам. И потом, почему он не вернулся?  Экса  -
человек верный и крепкий.
   - Куда это? - спросил Стоун про миномет.
   Нис сделал жест, означавший: на пол, куда угодно.
   - А как ты велел Экса действовать? - спросил Нис Хаджи Михали.
   - Это он должен был сам решить на  месте.  Нужно  было  просто  сказать
англичанам, что мы можем оказать им тут кое-какую военную помощь. И что мы
готовы дать отпор железноголовым, потому что средства у  нас  приготовлены
еще раньше, в расчете на  метаксистов.  И  потому  мы,  именно  мы,  можем
сделать тут все, что они укажут.
   -  Может  быть,  вышло  так,  что  сами  _инглези_  направили   его   к
метаксистам?
   - Не знаю, - сказал Хаджи Михали.  -  Но  мне  не  нравится,  что  этим
метаксистам так хорошо все известно. Только Экса мог сказать им, а  он  бы
не сказал, если б знал, что они метаксисты.
   - Ты  еще  должен  рассказать  мне,  какие  связи  у  тебя  с  Дикте  и
сфакиотами. Мне это может понадобиться.
   - Хорошо, - сказал Хаджи Михали и неторопливо прибавил:  -  только  это
тебе одному. Даже _инглези_ об этом знать незачем. Но  все  подробности  я
расскажу тебе после,  а  сейчас  попроси  рыжего  великана  объяснить  мне
миномет.
   - Покажите ему, как управляться с минометом, - сказал Нис Стоуну.
   - Да он устроен так же, как и тот, большой. Ведь вы знаете уже.
   - Все-таки расскажите мне все еще раз, а я передам, - сказал Нис.
   И Стоун стал показывать ему, как работают  винты  бокового  движения  и
подъемный механизм. И рассказал, что прицелом пользоваться нельзя, так как
для этого нужно знать правила дистанций и немецкие меры,  в  которых  даны
деления. Потом он показал ему мину, покороче  и  потолще,  чем  в  большом
миномете, и показал, как вкладывать взрывной  заряд.  Это  было  все,  что
требовалось знать. После этого они все трое склонились  над  минометом,  и
Нис стал по-гречески повторять все объяснения  Хаджи  Михали,  а  Талос  и
литтосиец, пришедшие с ними, тоже слушали, стоя позади.
   Вдруг вошли те четверо, из Египта. Они  были  в  коротких  крестьянских
куртках и в бурках сверху, несмотря на теплую погоду.
   Никто не произнес ни слова.
   - Где те, кого вы тут держите взаперти? -  сказал  красивый,  вызывающе
выступив вперед.
   - В надежном месте, - сказал Хаджи Михали. - В  надежном  месте  и  под
замком.
   - Мы пришли за ними, - сказал красивый.
   - Могли бы так же прийти за призраком самого Метаксаса.
   - Мы требуем, чтобы нам выдали этих людей.
   - Они метаксисты. Они годами  выжимали  соки  из  Литтоса.  Ты  сам  не
знаешь, чего требуешь. Уходи, как я сказал тебе. Уходите все.
   - Теперь уж поздно нам договариваться, Хаджи Михали, - сказал  толстяк.
- Мы предлагали тебе добром, ты отказался. Говорю это  сейчас,  чтобы  все
слышали.
   - Скорей я стану есть свое дерьмо и пить свою мочу, чем соглашусь.
   Они стояли не двигаясь: толстяк  и  красивый  впереди,  лицом  к  Хаджи
Михали и Нису; Стоун на одном колене, у миномета, Талос и литтосиец позади
него. Так они стояли, точно застыв в перерыве между действиями.
   - Освободите их, - выкрикнул красивый.
   - Ты себя освободи. Освободи себя, а то тебя Иоанн Метаксас держит.
   - Ну? - угрожающе сказал красивый, и из складок  его  бурки  выставился
томпсоновский ручной пулемет. - Ну? - выкрикнул он. - Ну?
   - Подожди, - сказал ему толстяк.
   - Нечего ждать, - сказал красивый. И снова обратился к Хаджи Михали:  -
Ну?
   Стоуна появление пулемета удивило. Он смотрел на него снизу  вверх,  не
отводя глаз. Желтый жир смазки не был вытерт и блестел на свету. Не знают,
что ли, эти греки, как его вытирать? Появление пулемета несказанно изумило
Стоуна. Он не понимал, о чем шла речь. Он не  видел,  как  лицо  красивого
исказили растерянность и испуг. Испуг - теперь,  когда  он  сам  довел  до
этого. А у Хаджи Михали глаза налились  черной  кровью,  и  в  них  словно
плясали пьяные змеи.
   - Метаксист, - холодно сказал Хаджи Михали красивому. - Собачье семя.
   - Ну, - крикнул красивый опять, но уже не так резко.
   Хаджи Михали посмотрел на него в упор. Оттого  что  угроза  не  сломила
Хаджи Михали, красивый не знал, что ему делать дальше. Нис видел,  что  он
выдохся, и ждал, когда вступится кто-нибудь из его спутников.
   И, может быть, ничего бы не случилось, если б Стоун не вскочил вдруг на
ноги и не обрушился бы на красивого, точно приземляющийся парашют.
   Может быть, и не случилось бы.
   Может быть, толстяк не стал бы спорить дальше и увел  бы  красивого  из
мэрии. Но Стоун не знал этого так,  как  знал  Нис.  Стоун  не  знал,  что
красивый под конец выдохся.
   В  нем  действовал  издавна  выработавшийся  рефлекс;  увидев  пулемет,
услышав крик, сразу же, не дожидаясь, броситься на того, кто  направил  на
тебя дуло оружия.
   Так сделал Стоун. Но у  томпсона  легкий  спусковой  крючок,  он  сразу
соскочил,  и  затрещали,  догоняя  друг  друга,  короткие  захлебывающиеся
очереди: так-так. И еще: так-так-так-так. И снова, в неустанном  хвалебном
гимне. Славься, Томпсон, творец сего.
   Стоуну попало в живот и в левый желудочек сердца. Он  был  так  близко,
что  пули  прошили  его  насквозь.  Они  разворотили   ему   внутренности,
подбросили его в  воздух  силой  толчка  и  опрокинули  навзничь,  на  пол
деревенской мэрии, с пробитым, изуродованным животом.
   Одна. Только одна  пуля  угодила  Хаджи  Михали  в  глаз.  Она  пробила
отверстие, равное томпсоновской пуле. Но сила ее разрослась  на  лету,  и,
выходя, она размозжила череп. Так разрушается земная  кора  под  действием
жара,  трескается,  морщится,  крошится  в  ничтожную  долю  секунды,   со
скоростью света. Хаджи Михали отбросило назад,  и  он  без  единого  звука
повалился на ствол миномета. Только из  головы  вытекало  кипящее  месиво,
образуя лужицу на полу, и судорожно брызгала кровь.
   И так они лежали оба. Так и лежали.



35

   Рыбак литтосиец подскочил к красивому,  как  только  раздался  выстрел,
подскочил и ногой ударил  его  по  голове.  И  тут  же  вцепился  в  горло
толстяку, сдавил его пальцами, готовый задушить. Двое других  не  решились
бежать, и когда Нис и Талос стремительно навалились на них, они  поддались
с удивлением. Это было то самое удивление, которое  минуту  назад  испытал
Стоун. И только в силу защитного рефлекса  они  пытались  отражать  удары,
пока их не отшвырнули в угол, как отшвыривают падаль.
   А юноша Талос, Талос из Сирноса, держа пулемет Томпсона в руках, дергал
и дергал спусковой крючок. Но тут случилось  обычное.  Защелка  спускового
крючка ходит легко,  когда  она  оттянута  вниз,  -  так,  как  ее  держал
красивый. А Талос держал  ее  ровно.  И  потому,  сколько  он  ни  дергал,
выстрела не было. Не раздавалось даже щелканий. Ничего.
   Красивый уже лежал без сознания, глаз у него был в  крови  и  запух,  а
рыбак все бил его каблуком по  голове.  Толстяк  ничего  не  мог  сделать,
потому  что  чувствовал  против  себя  силу,  которой   не   властен   был
противостоять. А остальные  двое  были  точно  парализованы  тем  странным
удивлением.
   Нис  старался  приподнять  Стоуна.  Зачем?  Приподнять  его.  Заставить
двигаться. Чтобы он встал на ноги, рыжий великан со страшным развороченным
животом,  весь  залитый  красною  кровью  из  внутренностей,  вывалившихся
наружу. Рыжие волосы, совсем красные в отсветах  фонаря,  красные,  как  и
кровь. Красное  все.  Борода.  Волосы.  Кровь.  Весь  красный  великан.  И
внутренности разворочены, и нет широкой улыбки  на  лице.  Только  гримаса
боли, которая в первую секунду исказила лицо и так и пристыла к  нему.  Не
ударил бы собаки. Неровные зубы в  окровавленном  рту,  струйки  крови  на
красном лице. Стоун. Великан Стоун, великан  даже  еще  и  сейчас.  Стоун,
дервиш-плясун из Дикте, в кресле цирюльника, так хотел  выспаться  сегодня
утром, так смеялся смехом человека с безмятежной  душой.  Красные  волосы,
все теперь на нем красное. До больших, неуклюжих, размокших  башмаков,  до
коротких штанов, коротких не  по  мерке.  И  волоски  красные  на  тыльной
стороне руки.
   Конец великану Стоуну.
   И Нис опустил его, чтобы не видеть его мертвым. Знать, что  он  умер  -
пусть, но не видеть его вот таким, растерзанным, и неловко обмякшим,  и  в
крови, следы которой и на нем, на  Нисе.  Кровь  на  рубашке.  На  рубашке
Стоуна, слипшихся, грязных лохмотьях.
   Конец великану Стоуну.
   А рядом Хаджи Михали. Отец литтосийских рыбаков и всех антиметаксистов.
Человек без возраста, который так  легко  отходил  после  вспышки  и  умел
смеяться от души и  от  души  обласкать,  но  знал  и  суровость  и  гнев.
Постоянный неостывающий гнев, но только против метаксистов. И  за  это  за
все томпсоновская пуля вошла теперь ему в глаз и раскрошила череп и мозг.
   Седая распушенная грива над морщинами в уголках  черных  глаз.  А  глаз
один вытек, глаза нет.
   Размозжена вся голова.
   Такой выстрел из томпсона, на расстоянии трех ярдов. Он мог бы разнести
Хаджи Михали на куски. Тело осталось нетронутым. Только голова. Но без нее
ничто не могло привести тело в действие.
   Он лежал скорчившись, лицом вниз, без звука, без движения, без мысли.
   Без теплой грусти о джинне Сарандаки.
   Без ненависти к метаксистам.
   Без тревоги за Экса.
   Без думы о помощи англичанам.
   Без всего, что в нем было.
   Одно лишь тело, которое все могло бы, но нечему  было  побудить  его  к
действию, потому что голову разнесло в прах.
   Томпсоновская пуля это сделала. Ее сила.
   И метаксисты, которые скрывались за этой силой.
   И теперь он лежит тут, спокойный, настойчивый Хаджи Михали, и на  месте
одного глаза, и половины носа, и бровей в голове  у  него  страшная  дыра.
Волосы, слипшиеся прядями, намокают кровью,  становятся  красными,  как  у
Стоуна. Красный цвет. Цвет крови. Цвет самой жизни. И он  уже  не  человек
без возраста больше. Он мертвец. Он мертв.
   Стоун, рыжий великан.
   Хаджи Михали, отец литтосийских рыбаков. Брат ловцов губок  и  заклятый
враг метаксистов.
   Оба лежат. И кровь вытекает из них. И жизнь ушла, Ушла совсем.



36

   Талос пошел на берег за Берком. Литтосиец еще по разу ударил каждого из
четверых метаксистов ногой в пах и втолкнул  их  в  комнату  с  замком  на
дверях, где сидели те, кого они пришли освободить. Он хотел убить  их,  но
Нис чувствовал, что смерть Хаджи  Михали  требует  чего-то  большего,  чем
простая расправа с метаксистами.
   Он велел литтосийцу запереть их вместе с прежними пленными и  пойти  за
родными Хаджи Михали, так как он, Нис, никого из них не  знает.  Литтосиец
сказал, что у него нет никого, только старуха,  жена  его  брата,  которая
ведет его хозяйство. И Нис сказал, чтобы он пошел и привел ее.
   Потом он взял фонарь и томпсоновский ручной пулемет и вышел в  коридор.
Хаджи Михали и Стоуна он оставил там, где они лежали. Выйдя, он  притворил
за собой дверь комнаты. Один, в пустом коридоре,  он  смотрел  на  оружие,
которое