ять, - внушительно сказал Берк Стоуну.  У  Стоуна  был
смит-вессон. Но выстрелить сейчас -  это  значило  поднять  на  ноги  весь
лагерь железноголовых.
   Стоун уже карабкался по береговому откосу вверх,  вдогонку  за  немцем.
Берк бросился за ним.
   - Бегом, - закричал Берк Стоуну. - Лови его. Бегом.
   Нис взбирался за ними, прыгая по кручам, доходившим  до  уровня  моста.
Стоун и Берк очутились наверху одновременно. Они перевели дух и  пустились
бежать по каменистой дороге. Немца не было видно, но они слышали,  как  он
спускается вниз по крутому берегу  за  мостом.  Берк  повернул  наперерез,
через высокий песчаный нанос. Он скатился вслед за немцем  прямиком  вниз.
Стоун, Нис и Спада догоняли в обход.
   Берк слышал немца впереди себя и  слышал  остальных  сзади.  Он  увидел
крутой обрыв и дальше - пологий склон. Он съехал с обрыва на заду, обдирая
кожу о камни сквозь штаны и повязку. Потом упал, и  сила  инерции  увлекла
его дальше, до самой воды. Он сразу увидел, что очутился  опять  там,  где
стояли лодки. Немец впереди бежал, не останавливаясь, вдоль  берега.  Берк
вскочил и бросился по песку за ним, не видя его, но слыша.
   Потом он вдруг увидел немца.  Тот  бежал  по  самому  берегу.  Отвесные
склоны отбрасывали тень, и было так, словно гонишься за кем-то по длинному
туннелю, конца которому не видать. Он бежал во весь дух по вязкому  песку,
длинными прыжками, из-за ноги. Он ждал, когда немец закричит.
   Берк отрывисто думал: он бежит не зря. Надо скорей нагнать его. И  чего
он вдруг побежал? Шум какой. Я уже больше не  могу.  Теперь  он  бежит  по
камням, звук, как от копыт по мостовой. Скорость  звука  семьсот  тридцать
пять миль в час. Мне бы сейчас эту скорость, я бы  ему  показал,  сукиному
сыну.
   Опять пошли камни под ногами. Толчки резко отдавались в  больной  ноге;
Но Берк не чувствовал этого. Он бежал теперь по осыпи, которую  немец  уже
миновал. Скорее. Он носками отталкивался  от  камней.  У  него  стучало  в
висках, в ушах, повсюду. Остальные трое карабкались по скалам позади. Берк
приложил руку к боку,  как  мальчишка,  у  которого  закололо  в  боку  от
беготни. Он нащупал тяжелый пояс. Он дернул пряжку,  и  пояс  соскользнул,
звякнув о камень. Немец теперь был уже недалеко, и можно  было  разглядеть
его  винтовку,  и  саперную  лопатку,  перекинутую  за  спину,  и  круглый
противогаз. Он снова полез вверх по суживающемуся склону.
   Когда немец полез вверх, Берк подумал, что это конец.  Он  нагнулся  на
бегу, схватил большой плоский камень и швырнул его вдогонку немцу.  Камень
исчез из виду. Он был плоский и полетел, описывая дугу.
   - А, сволочь, - закричал Берк.
   Дыхания не хватало, виски  были  готовы  лопнуть,  но  он  бросал  свое
небольшое тело вперед, всей  его  поверхностью  преодолевая  сопротивление
воздуха. Он пригнулся и побежал по-спринтерски.  Камни  кончились,  и  под
ногами опять был песок.
   Он рванулся вверх по склону,  чувствуя,  как  бьется  в  висках  кровь,
нагнетаемая насосом изнутри. Мышцы его коротких, толстых ног работали, как
поршни; руки были точно пропеллер, наклон лопастей  которого  сообщал  ему
скорость, как в крыльях Лилиенталя, или Мульяра,  или  в  воздушном  винте
Де-Хевиленда.
   От немца его отделяло теперь ярдов пятнадцать, не больше. Он  бежал  на
носках, наклонившись вперед, чтобы легче было брать подъем. Немец  пытался
что-то кричать, но он тоже задохнулся, и голоса у него  не  хватало.  Берк
слышал громкое дыхание немца сквозь шум осыпающейся сверху земли  и  топот
бегущих сзади.
   Сейчас - или все пропало. Не останавливаться, не останавливаться,  пока
не доберусь до него. Еще усилие. Еще напряжение, последнее. Лопнут  виски.
Еще.
   Он поднял голову. Все те же пятнадцать ярдов до немца, бегущего  вверх.
И тут вдруг сознание у него помутилось. Он завыл,  белые  слезы  бешенства
хлынули из его глаз. Он стал громко ругаться, но слова не выходили.  Он  с
остервенением рвался вверх, забыв о  том,  что  должны  делать  его  ноги,
перестав ощущать их отдельно от насоса, работающего внутри. Все  это  было
теперь одно с силой света, с высотой звука, с энергией распада электронов.
Он цеплялся руками за траву, за  камни,  за  кусты.  Ноги,  отталкивались,
взрывали землю.
   Он совершил это усилие.
   Показалась вершина склона, вырезанная на  темном  небе  ломаной  линией
кустов.
   Немец, увидев вершину, передохнул на кратчайшую долю секунды.  Берк  не
видел ничего. Слепое безумие владело им. Он рвался  вверх,  забыв  даже  о
своей цели. Не сознавал ничего, пока не очутился совсем близко,  почти  на
одной высоте с  немцем.  Он  увидел  саперную  лопатку,  массивную  каску,
прикрывавшую сзади шею. Характерные очертания всей фигуры.
   Не переводя дух, он прыгнул на немца. Он почувствовал,  как  его  руки,
неловко соскользнув, обхватили чужое плечо. Он ощутил горячую  потную  шею
под съехавшей каской.  Тогда  всей  силой,  которую  он  еще  мог  собрать
воедино, он рванул.
   Немец потерял равновесие  и  упал  на  него.  Они  покатились  вниз  по
песчаному склону, поочередно вываливаясь в песке.
   Берк больше не мог ничего. Сил  не  осталось.  Они  были  израсходованы
целиком.
   Теперь и немец дошел до той точки, когда отчаянное усилие сводит с ума.
Рука Берка все еще сдавливала его шею. Немец услышал,  что  остальные  уже
близко.  Он  стал  брыкаться  своими  тяжелыми   сапогами.   Он   брыкался
исступленно, злобно, в то же время стараясь кулаком ударить Берка по лицу.
   Берк почти не чувствовал этого. Он был так занят своим дыханием, что не
ощущал ни пинков, ни ударов кулака. Он сжимал шею немца почти машинально.
   Мучительный труд дыхания был сейчас самым главным для него.
   И тут на них упал Стоун. Навалился сверху всей  своей  тяжестью.  Немец
бил ногами и извивался всем телом в отчаянном напряжении. Он был как  заяц
в тенетах, как лиса в капкане, когда смерть уже рядом. Когда Стоун упал на
них, Берк пнул немца ногой в живот и пополз в сторону, но,  отползая,  еще
ударил его каблуком по голове. Нис схватился за  саперную  лопатку.  Немец
теперь громко выл.
   Нис размахнулся и ребром лопатки ударил немца.  Потом  отскочил,  чтобы
брызнувшая кровь не попала на него.
   Железноголовый все так же неподатливо выгибался в руках Стоуна,  но  он
был уже мертв. Нервный рефлекс  не  давал  его  телу  обмякнуть.  Стоун  с
отвращением поспешил выпустить его.  Все  было  кончено.  Осталось  только
утомление, и оно то нарастало,  то  спадало  волной.  Берк,  обессиленный,
лежал на земле, чувствуя запах крови, которую жадно всасывал белый  песок.
Он старался дышать глубоко и ровно, при каждом  вдохе  наслаждался  покоем
после предельного истощения сил.
   - Идем, - сказал Стоун.
   Берк поднялся, обливаясь соленым потом. Его била дрожь. Он  сделал  два
шага, стараясь ступать потверже, и упал. Стоун помог ему  встать  и  затем
вместе с Нисом поволок его вниз по склону, скользя  и  падая.  Спада  ждал
внизу. Он оказался слишком стар для этого подъема.
   - Ты его убил? - спросил он Ниса.
   - Да. Не надо было. Теперь всем вам придется плохо.
   Спада ничего не ответил.
   - Его скоро хватятся, - сказал Стоун. - Нам надо спешить.
   Берк решил, что, верно, от истощения сил у него туманятся мысли. Он мог
думать только об этих чудовищных вдохах и выдохах, все еще сотрясавших его
тело. Ему помогли перейти речку. Потом через осыпь, где  он  тогда  достиг
скорости звука, они добрались до моста. Его втащили в  лодку,  и  он  упал
ничком на дно, думая только о своем дыхании.  Он  лежал  и  дышал,  дышал,
дышал.
   - Будут искать виноватого, - сказал Нис Стоуну.
   - Я знаю, - сказал Стоун. - Мы возьмем рубашку Энгеса и  бросим  ее  на
мосту.
   Стоун перевернул Берка на спину и стянул с него  зеленую  австралийскую
рубашку, которую сам ему дал. Он прикрыл его буркой. Потом снес рубашку на
мост и кинул на  парапет.  Нис  объяснил  Спада,  в  чем  дело.  Это  была
примитивная  хитрость,  но  нужно  было  показать,  что   часового   убили
австралийцы, а не жители деревни.
   Потом они вброд дошли до того места, где речка  расширялась,  впадая  в
бухту. Когда воды стало по пояс, Стоун и Нис влезли в лодку.
   - Сидит глубоко, можно опускать киль, - сказал Спада.
   Он придерживал лодку на воде, покуда  Нис  отвязывал  веревку  грота  и
выдвигал киль. Парус, вырвавшись, свободно хлопал по ветру.
   - _Адио_, - сказал им Спада.
   - _Адио_, Спада. Пусть все у тебя будет хорошо.
   - Принимаю твою дружбу, молодой орел.
   - _Адио_.
   - Поблагодарите его, - сказал Стоун.
   - Это ни к чему, - сказал Нис.
   Спада уперся в корму и с силой оттолкнул лодку. Нис взялся  за  шкот  и
сказал Стоуну, как обтянуть ванты у мачты. Быстро и неуклюже пополз кверху
гафель с характерным скрипом трущихся веревок.  Парус  наполнился  ветром,
лодка дрогнула и выровнялась. Берк заснул, лежа на дне лодки и все так  же
глубоко и шумно дыша.
   Лодка, постепенно удаляясь от берега, шла  полным  ходом  к  Мессарской
бухте.



8

   Первое, что почувствовал Энгес Берк, было легкое подрагивание лодки  на
мелкой волне, которую ветер гнал по бухте. Брызги соленой воды летели  ему
в лицо. Солнце припекало сухими от соли лучами. В эту же минуту он  увидел
Ниса. Правильно, подумал он сразу, такой человек, как  этот  грек,  больше
всего к месту здесь сейчас. Именно такой, спокойный, уверенный в  себе,  и
должен сидеть тут вот так, сосредоточенно наморщив лоб. Я пасую перед этим
человеком, потому что он уверен в том, что делает, как и Стоун. А  я  нет.
Но будь я проклят, если когда-нибудь выдам им это.
   - Далеко мы ушли? - спросил он, приподнимаясь.
   - Не знаю, - сказал Стоун. Потом: - Не тошнит тебя?
   - С какой стати меня будет тошнить?
   - Если б все раненые так бегали, как вы, - сказал Нис.
   - Хорошо сошло?
   - Более или менее, - сказал Стоун.
   Теперь только Берк заметил большой, похожий  на  крыло  парус,  надутый
ветром. Увидел и маленькие паруса  впереди,  и  толстую  веревку,  которую
натягивал Стоун, и румпель в руках у  Ниса.  Он  сел  и  почувствовал  уже
отчетливо и влажность воздуха и легкую качку. Лодка, выкрашенная в черное,
довольно устойчиво держалась на воде. С левого борта была  полоска  земли,
постепенно убегавшая из виду.
   - Что за земля?
   - Она загораживает нам восточный ветер, - пояснил Нис. - Вот как выйдем
из Мессары, ветер будет попутный до самого Египта.
   - И сколько мы будем в пути?
   - Надо пройти сотню километров. Дня два.
   Берк, сидя  на  средней  банке,  следил  за  ходом  лодки,  дивясь  той
уверенности, с которой Нис ведет ее. Ветер хорошо надувал парус.
   Сооружение, простое и удобное, напоминало формой крыло чайки. Грот  был
подвязан к гафелю на высоте  не  более  двенадцати  футов.  Гафель  слегка
выдавался вперед, по направлению к носу, с  наклоном,  почти  параллельным
мачте. Парус был бермудского  типа,  только  гик  гораздо  длиннее.  Кроме
грота, было еще два кливера на бушприте.
   Нис увидел, что Берк разглядывает все это.
   - Вы в парусах что-нибудь понимаете? - спросил он.
   - Ровно ничего, - ответил Берк. Единственное,  что  он  знал,  это  что
шкотом называется веревка, служащая для управления парусом.
   - Придется вам разобраться немного.
   Все время им приходилось приноравливаться к  ветру,  налетавшему  то  с
севера, то с востока. А иногда и с юго-востока. Лодка легко шла вперед при
любом направлении ветра.
   Нис то и дело оглядывался на Иду, каменную вершину которой обволакивала
белая дымка. Там, наверху, еще лежал  зимний  снег,  и  в  утреннем  свете
казалось, что это совсем близко. Отсюда,  с  лодки,  Ида  была  похожа  на
огромный рог. Казалось, ветер рассекает ее на части, особенно когда редкие
белые облака, стлавшиеся по вершине, спускались ниже.
   - Не нравится мне это, - сказал Нис.
   - А что? - Берк тоже повернул голову.
   - Плохой знак, когда Ида вот так видна.
   Все  утро  они  лавировали,  приноравливаясь  к  ветру.  Иногда   берег
оказывался так близко, что видно было движение  на  прибрежных  дорогах  и
другие лодки, сновавшие взад и вперед.  Но  Нис  старался  по  возможности
держаться подальше от берега.
   К середине дня они отошли настолько, что берег почти скрылся из виду.
   Стоун и Берк успели уже  приобрести  кое-какой  навык  в  обращении  со
снастями - навык люден, легко приспособляющихся к условиям.  Выходило  все
пока довольно неловко, но уже появилось отчасти верное ощущение в руках. И
это ощущение помогало держать парус так,  чтобы  его  все  время  наполнял
ветер.
   Нис не разговаривал ни о чем постороннем, только  отдавал  команду.  Он
все чаще поглядывал назад, туда, где в небо уходила вершина Иды.
   - Пожалуй, неудачное время мы выбрали, - сказал он один раз.
   Стоун и Берк, для которых все это было непривычно, видели  только,  что
ветер переменчивый и неровный. Под  вечер,  однако,  стало  свежеть.  Море
колыхала крупная волна. Но форштевень легко разрезал воду, и лодка  шла  с
быстротой, которая им казалась удивительной.
   - Вот видите, - сказал наконец Нис, оглянувшись еще раз.
   Он указывал назад, на небо над Идой. Серые облака окутали вершину.  Они
были бесформенные, точно облако, стелющееся за самолетом-распылителем.
   - Как бы не поднялся _мельтеми_, - сказал Нис.
   - Пусть себе поднимается что угодно, - сказал  Стоун.  -  Лишь  бы  наш
парус выдержал.
   - _Мельтеми_ - это летний шторм. Смотрите. - Он снова указал туда же.
   - Так. Что нужно делать? - спросил Берк.
   - Подождем, там видно будет.
   Небо становилось все темнее, и ветер крепчал. Серые облака  надвигались
все ниже. Иды совсем не стало видно.
   _Это_ налетело с  исступленной  стремительностью  пляски  сумасшедшего.
Взметнуло кверху вихрь рассыпающихся брызг и с ревом  обрушило  на  лодку.
Обрушило с силой, точно удар наотмашь, всей рукой. Потом подхватило лодку,
бросило  вперед,  в  водоворот  белой  пены,  взбитой  ударом.  Это   было
неожиданно и страшно.
   - Вот оно, - закричал Нис.  Он  хотел  сказать,  что  вот  это  и  есть
_мельтеми_.
   Лодку неудержимо несло вперед. Нос глубоко  зарывался  в  воду,  дерево
стонало, вторя реву разгулявшейся бури. Все кругом ревело и грохотало.
   - Парус, - надрывался  Нис,  стараясь  перекричать  ветер.  -  Убирайте
парус. Грот убирайте.
   Берк держал отвязанный конец стаксель-шкота. Он рвался у  него  из  рук
под напором ветра, надувавшего стаксель. Мысль у Берка работала быстро. Он
захлестнул конец вокруг  подпорки  и  подтянул  его.  Веревка  дрогнула  и
напряглась до отказа. И почти сейчас же послышался громкий треск,  веревка
лопнула, стаксель вырвался и захлопал по ветру.
   - Скорей, - кричал Нис. - Руби грота-фал.
   Стоун  голыми  руками  удерживал  раздувавшийся  парус.  Лодка   теперь
свободно неслась по ветру, сорвавшийся стаксель бешено  трепался  впереди,
хлопая, как бич. Гик трещал и гнулся -  парус  не  вмещал  ветра,  который
исступленно бился в него.
   - Руби, - заревел Стоун.
   Берк схватился за какую-то веревку, судорожно  извивавшуюся  над  носом
лодки.
   - Эту? - заревел он в ответ. Фонтан брызг взлетел из-за борта  и  обдал
его с ног до головы.
   - Руби, руби, - кричал Нис.
   Почти  ничего  нельзя  было   расслышать   из-за   хлопанья   стакселя,
дергавшегося  во  все  стороны.  Лодка  неслась   вперед   с   немыслимой,
противоестественной быстротой. Дикий грохот стоял  кругом,  ветер  завывал
как безумный в трущихся снастях. Это было похоже на  землетрясение.  Ветер
не дул ни с какой стороны. Он рушился сверху, как горный обвал,  накатывал
с грохотом, точно лавина.
   - К чертям. Я больше не могу сдержать. - Стоун стоял, упираясь ногами в
подпорки мачты. Голыми, руками он  удерживал  ту  самую  веревку,  которую
ветер непременно хотел вырвать. Ветхая серо-черная парусина грота каким-то
чудом оказывала сопротивление раздувавшему ее шквалу. Гик содрогался,  как
самолет  перед  стартом.  Единственной  силой,  удерживавшей  все   против
бешеного напора ветра, был Стоун, великан с голыми руками.  Вода  хлестала
со всех сторон, заливала  его,  теснила  его,  стекала  сплошной  пеленой,
сметала и рушила все кругом.
   - Трави, трави, - кричал Нис Стоуну.
   - Руби, - ревел он Берку.
   Берк теперь ухватился за веревку, которая служит  для  подъема  гафеля,
которая держит на месте грог.
   - Эту, эту. - Нис кричал, захлебываясь влажным воздухом. - Отпусти ее.
   Он был точно  черт  с  безумными  глазами.  Распластав  свое  небольшое
крепкое тело на корме, он удерживал румпель, который  сопротивлялся  всеми
своими шестью тысячами лошадиных сил,  рвался  из  рук,  сердито  скрипел,
требуя свободы. Громадины волн толкали и ворочали руль, и все его движения
передавались румпелю. Нис боролся с ним не на жизнь, а на смерть. Он знал:
если он выпустит румпель из рук,  лодку  тотчас  же  повернет  поперек,  и
швырнет, и опрокинет, и размечет по бушующим  волнам.  Он  боролся,  чтобы
этого не случилось.
   Веревка, которую  держал  Стоун,  обдирала,  жгла  ему  ладони,  но  он
сдерживал ее бессознательным усилием. Он  сдерживал  ее  потому,  что  она
рвалась на свободу. Это было безумие. Но он и  был  безумен.  Он  не  знал
того, что, если он выпустит эту веревку, вырвавшийся на волю гик налетит и
замечется во все стороны, увлекая за собой парус,  и  либо  опрокинет  их,
либо сразу убьет. Он сдерживал ее потому, что в  ней  была  неодушевленная
злая сила, которая не хотела подчиняться ему.  Он  был  великан,  человек,
бросающий вызов буре.
   В лодке теперь было полно воды, которая сердито хлюпала и  булькала,  и
ноги Берка скользили по наклонному дну. Закоченевшими  пальцами  он  тянул
мокрую веревку, ту самую, что удерживала парус наверху. Он тянул и  дергал
ее пальцами,  всей  рукой,  требуя,  чтобы  она  поддалась.  Чувствуя  всю
непреоборимую силу мелочей, которые в этом хаосе стали главными.
   Нис непостижимым образом заставлял лодку идти по ветру. Он  знал,  что,
если дать ей отклониться хотя бы чуть-чуть, парус вырвется  и  разнесет  в
куски и Стоуна, и лодку, и его самого.
   - Спускай, - кричал он. - Спускай. Убирай грот.
   Все зависело от того, удастся ли Берку опустить грот.
   Берк тянул. Ветер вдруг рванул свободно развевавшийся стаксель назад, и
мокрый край с чудовищной, непристойной силой стегнул его поперек тела.  Он
отлетел и ударился о вантины мачты.  Боль  и  опасность  подействовали  на
него, словно удар  хлыста.  Он  захлебнулся  от  бешенства,  как  человек,
которого отхлестал другой человек. В нем было оскорблено  живое,  активное
существо, организм, наделенный мозгом.
   Он бросился вперед. Крича от ярости, навалился на неподатливую веревку,
мокрую от его собственной крови. Снова взбесившийся стаксель  настиг  его.
Полоснул, точно бритвой. Он почувствовал боль в спине и дико закричал.
   Лодка с грохотом неслась вперед. Волны, вздыбившись, разлетались белыми
брызгами, будто кто-то в упор стрелял из  дробовика.  Рев  ветра  покрывал
все.
   И тогда дошло до предела. Тяжесть надутых  парусов,  выпиравших  далеко
вперед, вдавливала нос лодки глубоко в воду. Он пахал волну, словно  плуг,
идущий со скоростью трех тысяч миль в час. С  каждым  разом  он  зарывался
глубже, пока наконец водяная масса не хлынула  в  лодку,  клокоча,  как  в
адском котле.
   Берк, снова потеряв ощущение  происходящего,  тянул  изо  всех  сил  за
грота-фал. Он вдруг понял, что ничего не выйдет.
   Тут буря сама нанесла себе поражение. Собрав все силы,  она  ударила  в
парус огромной массой  воздуха.  Напор  был  слишком  силен.  Фал  лопнул,
подпоры лопнули, ванты лопнули, гик дал трещину. Гафель с грохотом  рухнул
вниз, и парус во всю длину накрыл лодку.
   Кратчайшая доля секунды решила. Теперь Нис остался один  против  всего.
Он откинулся назад и предельным  напряжением  сил  тянул  румпель.  Тянул,
заставляя руль действовать как  весло