а  ( человек храбрый, но ей
немного страшновато, вот и все...

     Не без труда я вклинился в паузу ее  речи с предложением  остановиться.
Мы съехали  с  хайвея к ресторации Ховарда Джонсона,  где заодно заправились
бензином. И  снова,  уже  в  сумерках,  замелькали  штатные дорожные  щиты с
указанием   развилок,   с   рекламой   бизнесов   придорожного   сервиса,  с
предупреждениями ( сколько миль предстоит ехать до следующей зоны отдыха или
бензоколонки.
     Уже в Вирджинии, в темноте мы проскочили  свой съезд, сделали разворот,
снова нашли развилку и остановились, чтобы размять ноги.
     Нарастающим  шорохом  в  качающихся  лучах   фар  проскакивали   редкие
автомобили. Душно пахло асфальтом и полевыми цветами; губы уже солонил ветер
недалекой Атлантики. Цепочкой  стояли южные, длинноиглые сосны;  придорожные
кусты  поблескивали  плотными глянцевыми  листьями.  В казавшихся  вечностью
паузах  наваливалась  черная влажная  ночь  с крупными  звездами  над пустым
широким хайвеем.
     Эмма закинула голову,  глядя  на дымное,  вращающееся над нами звездное
небо: ( Я вижу эту сеть, что вяжет сама себя. Я вижу, ты слышишь, Маврик?

     Местная дорога, точно как на данной нам схеме, сама  собой вывела нас к
гостинице  "Божий Приют". 'Имеются вакансии' (  значилось на ее  газосветной
рекламе из гнутых стеклянных трубок. Мы зашли внутрь.
     В  креслах  сидели  несколько  недавних  приезжих,  вроде  нас,   ждали
администратора. Мне сказали, что гостиницу  держат два брата-евангелиста,  и
на этой неделе командует младший ( Бастер Джуниор.
     Внутри гостиницы мебель была  обита  розовым  плюшем, обшитым по  краям
витым  шелковым канатом с кистями. Крупноформатные мореного дуба  прилавки и
столы  тускло  блестели,  тщательно  промазанные  минеральным  маслом.  Было
сумрачно и сыровато, когда мы  шли по  изъеденным дощатым  ступеням  в  свои
номера. Пахло чем-то слащавым и тошнотворным.
     ( Не обстановка, а театральный реквизит, ( заметила мне Эмма.
     ( Как за сценой  в каком-нибудь провинциальном театре Драмы  и Комедии.
Разобравшись  с  формальностями, мы спустились  в  ресторан  в первом этаже;
вышли на террасу ( туда, где толпились люди и плескались голоса.

     Дамы  были  в   широких  светлых   платьях  с   буфами  и  кринолинами,
обмахивались  веерами. Мужчины ( в клетчатых  брюках и белых сорочках. Кто с
галстуком-бабочкой, кто в рубашке апаш по причине довольно спертого  воздуха
и  жары, будто перед дождем. Не было  ни  кондиционера, ни даже вентилятора.
Назойливая мошкара отчаянно ударялась в оконные сетки.
     (  ...Послушаем  теперь  господина  из  Петербурга;  он   прояснит  нам
диспозицию  на завтра,  ( воскликнула стоящая у рояля крупная дама. ( Затем,
кто хочет продолжать играть в вист, можете оставаться ( кому, как угодно. Мы
с Милтоном, еще пять минут и готовы ретироваться...

     ( Где мы с тобой очутились? Что тут за Гоголь с Салтыковым-Щедриным?
     ( Нечему удивляться. Ты сама видела на рисунке Арпеда ( Эммаус ( это за
углом от Петербурга, который, в свою очередь, в получасе  езды от Ричмонда (
их  здешней  столицы. Вполне в американском  вкусе  называть свои  заштатные
захолустья Римами, Берлинами, Стокгольмами... Сколько здесь Петербургов?

     Эмма  потянула  меня  за рукав  в  коридор,  подальше  от  благородного
собрания,  сказала:  (  Вот-вот  появится  господин  городничий  и  выскочат
Добчинский с Бобчинским...
     ( Сейчас же , из-за этого дерева, ( добавил я.
     ( Из-за какого дерева, почему?
     ( Так Гоголь любил выражаться, по утверждению Вересаева:
     ( 'Сейчас, глядите, из-за этого дерева выпрыгнут гусельники...'
     ( Конечно, это  (  моя профессия... что-то  припоминаю...  Там же,  что
Гоголь  мог  восхищаться,  скажем, своими новыми  штиблетами. Любил  хорошую
обувь, держал перед глазами на тумбочке у кровати ( алиллуйничал,
     ( Ах, мои верные башмаки!  Совершенно тем же,  кстати,  одиозным тоном,
как и про Русь, птицу-тройку. Помните наши школьные зубрения?

     Мы  отправились с  Эммой  попетлять  перед  сном  по городскому  центру
странного города, которого мы еще не смогли обнаружить на карте.  Что  может
быть загадочнее, чем так оказаться в незнакомой местности, тем более в ночи,
как это  было с  нами, когда  все делается стократ  таинственнее и  ты,  как
ребенок, приготовился к чудесам.
     По  углам (стоят пузатые бочки под  железными обручами. Неярко светятся
фонари, типа  каретных, то ли  специально изготовленные в старомодном стиле,
то  ли,  что  было вполне вероятно, переделанные  из угольных или газовых на
электрические. Блестит после дождя торцевая мостовая из  кирпичей, уложенных
зигзагом, в паркетную елочку.  Хрустят под ногами раздавленные ракушки. Дома
колониальной  застройки Новой Англии,  в  своей  дощатой  обшивке  похожи на
старые корабли и шхуны.  Даже под навесами террас  кое-где покоятся щербатые
перевернутые лодки. Всюду преобладет  голубая окраска,  возможно, изначально
бывшая синей, но теперь, выбеленная временем и сильно облупленная.

     Нам казалось, что дома,  весь город, необитаем. Его жители давно ушли в
плавание и никогда не  вернутся. Напрасными маяками веры высятся островерхие
церкви. Зачем их так много? Читаем вывески ( Епископальная Старая, Новая...,
Молельный  Дом  Баптистов,  Адвентисты... Потом пошла  зона Старого  Города,
улица Стряпчих, Дом Судьи...
     Куда  мы попали? Где современная  Америка? Час  назад  мы  свернули  со
скоростного хайвея со станциями Мобил и Эксон, с неоном и  радарами. Сначала
оказались в гоголевском уездном захолустье.  В пыльном, потном, тряпичном, с
жирными пальцами в курином соку, с экзальтированными голосами. Теперь, ночью
в  городе ( захолустье  бристольское, где одна  лишь  бесцветная пуританская
тоска со  смертным  запахом  дезинфекции и, то  ли  пролитого  рома,  то  ли
заупокойного ладана.

     Еще  только светало как нас разбудили громовые раскаты  и крики.  Сразу
стало ясно,  что это не начавшийся шторм, скорее, салют. Выглянули в окно  (
по полю  перед гостиницей тянулись войска. Ощетиненные  мушкетами со штыками
наизготове. Везли снаряжение и пушки. В небе,  то здесь, то  там, вспыхивали
дымные  облачка  и  уплывали  с  ветром. Над  горизонтом  сверкали магниевые
зарницы. Толпа собралась на широком балконе, опоясывающем гостиницу. Нам тут
же  объяснили,  где (  конфедераты  (серые)  и  где  ( юнионисты  (голубые).
Говорили, что  конфедераты на этот раз  им  покажут. Сквозь завесу растущего
грохота и  разрозненных воплей  иногда  прорывался хор,  исполняющий снова и
снова патриотический гимн ( Дикси.
     Из-за  всех  этих взрывов, разрозненных хлопков-выстрелов, из-за свиста
трудно было слышать, о чем говорят кругом собравшиеся наблюдатели.

     За колонной нашего угла  балкона, у двери посудомойного помещения кухни
сцепились два черных подростка. Один наступал: (  Мен,  ты библию читал? Ах,
не читал! Тогда заткнись, ты желтый чикен-цыплак...
     ( Ага, теперь, говоришь, читал. Ну и что ты читал? И про то, как черный
дым землю закроет? И про...? Не верю, что ты  читал ПРО ЭТО???  ...  Значит,
ПЛОХО читал. Все равно ты ( стинкер вонючий...

     Вдруг, Эмма схватила меня за плечо, указывая  недалеко вниз ( туда, где
в  группе   солдат  Федеральной   Армии   северян,   тянувших  орудие,   шел
красавец-гренадер,  белозубо смеялся,  глядя в  нашу сторону,  манипулировал
пушечным шомполом, как парадный тамбур-мажор.
     ( Арпед. Тот, о котором я говорила. ... Куда они?
     (  Идет окружение Эммауса; это ( ключевой пункт для захвата Петербурга,
(  пояснил  какой-то  мистер  Пиквик,  всезнайка,  в  канареечном  клетчатом
сюртуке.  (  Отсюда всего  не  увидеть;  события  разворачиваются  у  старых
арахисных складов, к югу от реки старика Джима...
     (  Какого-такого  Джима?  (  Я  так  и  подпрыгнул,  услышав имя  моего
покойного соседа.
     ( Там, за холмами протекает знаменитая Джеймс- ривер...

     Воодушевленная  Эмма тащила  меня вниз, пройти  дальше за  площадь, где
торговые  лавки.  Правда, повсюду  были  заслоны,  толпы  народа; мы куда-то
пробирались, петляли, оказывались  снова  по соседству  с  нашей гостиницей,
только с  обратной ее стороны. Эмма пела Янки-дудл; на нее косо поглядывали,
шикали  или отвечали пением  ( Дикси-дикси... еще более  громкими  голосами.
Подавляющее  большинство зрителей стояло на стороне южан.  Кругом Вирджиния;
это понятно.  Сторонников  федералистов было по пальцам пересчитать, похоже,
почти  все они собрались в нашем "Божьем Приюте". Только здесь  конфедератов
прямо называли смутьянами и  повстанцами. Но даже  здесь, когда  южане брали
верх, по силе
     восторженных воплей было слышно насколько сильнее их поддержка (
     над  головами  тут  же взлетали синекрестные флажки Южной Конфедерации.
Дым висел  слоями; но мы не замечали ни дыма,  ни времени.  Военные действия
шли с переменным успехом.
     Как  говорится,  когда  уже дым рассеялся; выстрелы прекратились и день
склонялся к вечеру, было объявлено через рупоры, что Эммаус пал.
     Но дорогой ценой.

     К  центру  города  шла похоронная процессия  с мерно бухающим в литавры
оркестром. Солдаты шли  без  головных  уборов.  Везли телеги с убитыми;  они
лежали  штабелями,  один на  другом. За  телегами шли,  голосили заплаканные
женщины в черном крепе. Потом наступило гробовое молчание.
     Задом наперед  покатили  длинноствольную  пушку  (  эдакий  дик-хуй  на
колесиках,  содрогаясь,ехал  по  грубой   булыжной  дороге  в  сопровождении
скорбных  рядов  пехотинцев. Таким откровенным  было  анатомическое  подобие
перевернутого орудия, что, не кривя душой, по другому не скажешь. На лафете(
в цветах, в красном гробу  лежал красавец Арпед  Ларедо.  Люди  шептались: (
Какая  геройская  смерть! Глядите  -  убит  наповал  капитан  артиллерийской
батареи US(One. Он, и никто другой, сломал оборону Эммауса.

     Вскоре  все разошлись. Опять (  пустой  город. Гостиница опустела. Эмма
закрылась одна в своем номере, сославшись на сильную головную
     Боль. Просила ее не беспокоить; сказала, что будет паковать чемоданы.

     Утром,  издалека,  от   лагеря  островерхих  палаток   доносился  рожок
'бьюгла',  солдатской   побудки.  Я  спустился  пить   кофе.  В   полупустом
ресторанном зале  обнаружил Эмму.  В  черном  платье  она сидела  с Бастером
Джуниором, совла-дельцем "Божьего Приюта". Во дворе гостиницы  стояли полные
людей  туравтобусы  с включенными  моторами, готовые  к  отправке. Водитель,
чертыхаясь, старался прихлопнуть дверцу нижнего багажного отсека. Отчаливали
Мерседесы и Волво; за  рулем сидели  люди в униформах участников Гражданской
войны. Бастер рассказывал  Эмме, что почти каждый  год  в их окрестности, не
всегда,   но   довольно   часто,    происходит   'реэнакция'   (   очередное
воспроизведение сражений войны Севера и Юга.
     В  частности,  воспроизводится  один  из  эпизодов  исторической  осады
Петербурга. Солдаты -- совсем не актеры,  не  какие-нибудь нанятые за деньги
статисты;  они, убежденные,  влюбленные в свое  дело  люди,  знающие регалии
Гражданской  войны  до мелочей, до  последнего  ментика, до каждой  лычки на
офицерском рукаве.

     В  дверях стоял  полураздетый пехотинец и два вчерашних негритенка. Они
задирали штанины, мерялись с ним -- у кого больше комариных укусов.

     ( Взрослые люди, ( восторженно говорил Бастер-Джуниор, ( превращаются в
совершенных  детей.  Сутками  валяются  в  грязи, в окопных  ямах,  гордятся
царапинами и  ушибами. 'У нас, в Америке никогда не будет ничего  интереснее
Гражданской войны', ( так, кажется, выразилась мадам Гертруда Стайн.
     Я упомянул  Бастеру о нашей гражданской войне, о российских увлечениях,
перевел,  как  мог,  соответствующие теме стихи о  горячем желании пасть 'на
той,  на  самой первой,  на  гражданской, чтоб  коммиссары  в пыльных шлемах
склонились молча над тобой.'
     ( Коммиссары выиграли? ( уточнил Бастер.
     (  Да, сначала победили красные. Теперь  снова белые.  Войны,  особенно
гражданские   не  кончаются  никогда.   Происходят,   наверное,  затишья   и
'рекомбинации', ( сказал я, вспомнив наше любимое с Мавродием слово.
     ( Кто это сказал?
     ( Не знаю. Думаю, кто-нибудь да сказал. Все было сказано.
     ( Окей, под этим я подпишусь, ( заметил Бастер и хлопнул меня по плечу.
     (  Спрашиваете,  кто такой из  себя капитан?  О, Арпед, он  (  находка,
уникум, один из лучших. Не скажете  по его виду, что это наш обычный средний
американец,  житель  северного  Нью-Джерси... Хороший, говорят,  механик  по
отопительным установкам: газовые трубы, масляные баки, то да се. Рекомендую,
если вам надо...
     И Бастер назвал город в Нью-Джерси, следующий непосредственно за нашим.


     Мы ехали по тому же хайвею назад; знакомая дорога домой кажется заметно
короче.  Мы опять  обсуждали вопросы привидений и иллюзионизма;  приходили к
мысли, что, поскольку все так или иначе кончается идеями в голове, не так уж
важно, что вызывает эффект ( искусная  постановка  или реальность. Не говоря
уже о том, что еще  неизвестно  (  что за обман зрения представляет собой на
самом деле эта пресловутая 'реальность'.
     Я  вспомнил  нью-йоркский  памятник герою  Атланты  ( Вильяму  Текумсею
Шерману ( золотому,  верхом  на  золотом коне. Я  как-то  раз  понял в  один
прекрасный солнечный  день поразившую меня истину, что  ( тень от  монумента
точно  такая  же  'настоящая' ( как  если  бы  сам  живой  генерал  сидел на
настоящем коне!

     Я помог занести  чемоданы к соседнему Эмминому дому пока она  разбирала
накопившуюся почту. Из писем она  выхватила один  плотный конверт  во многих
печатях и  почтовых исправлениях для пересыланий. Она  читала, перечитывала,
шевеля губами, потом протянула мне.
     Это  было письмо из Монтевидео, подписанное Мавродием. В конце  письма,
где  была  нарисована мышка  Минни Маус, следовали  приветы  (скучаю  и  все
такое...  Почтовые  штемпели и коррективы  на конверте  свидетельствовали  о
исходной   отправке  письма  из   Монтевидео,  куда  Мавродий  действительно
собирался, но, насколько мне было известно так и не поехал.

     Недалеко от нас, на драйвее, стоял с велосипедом Эммин  сын ( Бобби. Он
попросил посмотреть на нарисованного Минни Мауса.
     (  Откуда ты знаешь? ( поразился  я. Про такие интимные детали я ничего
не  рассказывал Бобби в тот день на гамаке, когда я набрасывал свой  первый,
приблизительный вариант истории, еще сам не уверенный,( буду ли я ее писать.
     Бобби не удостоил меня  ответом. Он оседлал велосипед и уехал кататься.
Эмма извинялась  за  его поведение;  стала  вспоминать  про  всемирную сеть,
сказала, что Бобби ( как-никак сын Мавродия  и  это  есть  знак  того, что и
он...

     Я поспешил записать  настоящую историю,  как она  есть,  опасаясь,  что
получаемые  мной знаки, что ни день новые, запутают меня окончательно  (так,
что придется  оставить тему. Так, например, на днях одна  из наших знакомых,
кокетка  и  взбалмошная  поэтесса  призналась   мне  вдруг,   что   Мавродий
определенно погуливал от жены.
     ( Чем же он хуже нашего президента? (отшучивался я.
     (  Про  Клинтона сказать  не  берусь; чего  не  знаю, не знаю,  ( мелко
засмеялась она. ( Только Мавродий наш был  всем хорош, наш всадник-наездник,
гусар-молодец...

     Эмма,  после  всех  вышеописанных событий  чудесно  преобразилась,  как
преображается женщина только в  расцвете своего нового романа.  Она поистине
заболела гражданской войной между Севером и Югом; стала  шить себе  сарафаны
по фасонам  тех лет,  мастерить  пелерины, наколки  сестер-милосердия... Так
распорядилась  судьба.  На моих  глазах  судьба сплетала вокруг  нее сеть  и
окружение  оказалось  роковым. Может быть "Эммаус"  ( есть лишь  вымышленное
укрепление в знаменитой осаде  Петербурга времен конца Гражданской войны, но
сама Эмма ( человек живой, из  плоти и крови. Она встречается с механиком из
соседнего городка  и  по секрету призналась, что они собираются  пожениться;
что  теперь  они вместе  примут участие в  следующем, еще  более грандиозном
Вирджинском сражении на реке Джима.

     1998


     Впервые ( в книге "На Новом Месте" Нью-Йорк, 1998.
     Library of Congress Cataloging-in-Publication Number: 00-191673
     E-mail: Bobap21@Address.com



   Борис Письменный.
   Открыватель визиологики


     © Copyright Борис Письменный
     E-mail: Bobap21@Address.com
     Date: 09 Oct 2000




     Виною  тому  нью-йоркская жара,  привыкнуть к  которой трудно. Задраяны
окна;  воздух кондиционированный, не живой;  голова  гудит  точно  летишь  в
самолете.  Так пролетал  он короткую июльскую ночь, терзал простыни, взбивал
подушки;  не  спал  (  переворачивался из  одного  сновидения  в  другое.  В
последнем сне дрался.  На  ринге.  Размытые сменялись  картины  (  в детской
секции бокса  он работает  с  росльм соперником; и Сюзи там же,  на трибунах
гулкой цирковой арены Крыльев Советов кричит ему вместе со всеми: ( Жми Нос!
Врежь Колбасе. Режь его на пятаки!

     Боксером стал  случайно. В те  годы дрались без разбору: от скуки  ( на
кулачки,  по-злому  (  камнями.  Двор  на  двор. Когда  надоели  и  драки  и
расшибалка и казаки-разбойники, задумали записаться в Крылышки.
     Леха сказал: ( Мировское дело гимнастом; поскользнешься, хоп! ( сальто;
опять на своих двоих. В секции вышло иначе: боксерский тренер определил: ( С
твоим, паря,  носом, ты ( наш человек.  Кличка Нос прилепилась к  нему среди
прочих: Скула, Кулак, Бельмондо... Особых спортивных заслуг не добился; зато
любили  снимать  для  клубных  монтажей.   Фотограф  командовал:  (  Матвей,
нарисуй-ка мне стойку.

     Обычно сны  забывались. Москва  не  являлась с  первых лет  иммиграции,
когда многих посещал Судный День депортации и грозный глас вопрошал:
     ( А ты что тут делаешь у нас, в Америке?
     Теперь же,  из-за  дьявольской духоты он видел сон и  себя, смотревшего
сон; и нарочно не  хотел просыпаться, чтобы досмотреть один момент, жаркий и
влажный,  в  котором они с  Сюзи душили  друг  друга в  несуразных объятиях.
Каждый, с  головой  был  завернут  в свою простыню; барахтаясь, они  вслепую
соединялись каким-то  единственно  правильным  складным образом ( профиль  в
профиль, как в 'джиг-пазл' ( в игре вырезных  фигур. Наяву  никаких  объятий
еще не случалось, ни таких, ни всяких.

     В  мечтах,  щурясь, он  вышел из  спальни. Ослепительное солнце  било в
настенный гобелен, вышитый квартирной хозяйкой миссис Десото:  крест-накрест
копья, мечи, подобие курчавой римской  головы и  золотом  по  ленте  ( Vini,
Vidi,  Viсi. На столе (  со вчерашнего  вечера прели рыхлые ломти  арбуза; в
розетках (  мраморно  растаявшее  мороженое.  Источал запахи сладкой  ванили
почти  нетронутый  торт.  Вот,  значит, откуда  эти  Крылья  Советов  ( туда
долетали через Ленинградское шоссе  шоколадные ароматы фабрики  Большевичка.
Под просвеченной насквозь бутылью джина  лежал конторский  блокнот с пузырем
зеленой  бутылочной тени на  нем  и твердьм почерком  бывшего  тестя: ( Дочь
дается на выходной до пяти без копеек.

     На службу  Матвей летел: пятница ( лучший день недели.  Суббота тает до
обидного незаметно; а воскресение  омрачено  грядущим  понедельником. Именно
сегодня,  чуяло его сердце, произойдет нечто  важное: он откроет Америку или
совершит подвиг  или, на  худой  конец, что-то  сдвинется в их  отношениях с
Сюзи. Не даром  привиделся  сон в  руку.  Как  раз на  сегодня он  собирался
пригласить Сюзи  к  московским знакомым.  Засомневался:  наши чуть выпьют  (
внаглую перейдут  на русский;  Сю  заскучает. Имелся у него и другой, лучший
план.

     С утра в сабвее душно. Выползали из-под хламид подземные его обитатели;
почесывались, зевали, гремели кружками навстречу прохожим.  Уворачиваясь  от
них, Матвей замеч