асияла  ослепительным
светом.
   Эд Салливан смотрел программу в своей больничной палате в  Нью-Йорке.
Он позвонил нам после передачи и сказал, что это  была  самая  сердечная
рождественская история. Он спросил, не могли бы мы выступить в его  эст-
радном шоу "Тост от города" в следующее воскресенье. Мы были в восторге,
потому что его часовая программа была признана в бизнесе "вершиной"  те-
левизионных шоу.
   Люди с телевидения, а иногда и в газетных обозрениях шоу-бизнеса  на-
зывали Эда Слливана, кроме всего прочего, "Великой Каменной  Рожей",  но
мы, работая с ним, нашли, что его сердце так же  нежно,  как  ирландская
колыбельная, и он -- один из истинно замечательных людей в бизнесе.
   Программа имела большой успех, и мы получили много звонков  и  телег-
рамм со всей страны. Эд был так любезен, что предложил нам выступить еще
раз на День Святого Патрика.
   Как бы то ни было, в передаче "Тост от города" на той  рождественской
неделе, Альберт вернул меня на круги своя.
   Альберт повернул ко мне голову совсем по-человечески.
   "Ты был мастером своего дела", -- и повторил слова, которые  произно-
сили мы с дедом в день великого пожара.
   "Это удивительная вещь. Вот мы: ты -- старик, а я мальчик. И мы гово-
рим о Боге.
   И получаем от этого удовольствие. Как ты это объяснишь?" Я посмеивал-
ся. "Может быть, как раз потому, что ты еще мальчик, а я -- уже  старик.
Ты ближе к Богу с одного конца, а я близок к Нему с другого. А посереди-
не люди, похоже, подзабыли о Нем".
   Я опять был в амбаре в спящем  патриархальном  городке  Эйткин,  штат
Миннесота. Я сидел на ящике для овса, спрашивал, спрашивал, спрашивал, а
дед непременно отвечал. Я наклонился поближе и оцарапал Альберта  бакен-
бардами.
   Когда наше выступление закончилось вспыхнувшей звездой под прекрасную
музыку Рэя Блоха и его оркестра -- состоялось  короткое  интервью  перед
занавесом с Эдом Силливаном.
   Он рассказал, как увидел программу на  больничной  койке,  и  заверил
всех, что я вовсе не стар. Я объявил  для  нашей  семьи,  которая  могла
смотреть передачу и в Милуоки и в Миннесоте, что они видели вовсе не де-
душку Вагнера, и что меня телевизионная индустрия пока  еще  не  сделала
таким дряхлым, каким я казался с экранов. Я надеялся,  что  дед  смотрел
программу, и эхо его собственного голоса порадовало его. Маргарет, Билли
и Майкл увезли меня по магистрали Нью-Джерси домой в Филадельфию. Я  был
очень задумчив. Слова Альберта заставили меня думать.
   Обернулся ли я лицом прямо к солнцу? Я получил на следующий день  те-
леграмму от деда. Он словно читал мои мысли.
   Она гласила: "Не урони фонарь!" Через несколько воскресений мы сдела-
ли программу, рассказывающую, как получилось, что старик впервые  пришел
в парк и почему он стал разговаривать с  животными.  Я  чувствовал  себя
странно, когда мы писали сценарий. Это была поразительная, но неумышлен-
ная параллель с моей собственной жизнью.
   Старина Билл по сценарию некогда был  молодым,  энергичным  рекламным
агентом с короткой стрижкой и с портфелем, регулярно садящимся в  приго-
родный поезд из Стамфорда, штат Коннектикут. О, он был занят такими важ-
ными делами! Темп, темп, темп! Пока в один прекрасный день он  не  осоз-
нал, что потерял больше, чем приобрел, и тогда он бросил портфель в  му-
сорную корзину, пришел в парк и сел на скамейку под деревом Альберта.
   Снова и снова он повторял про себя детскую песенку, которую  пел  ре-
бенком:
   "Куда ты так быстро бежишь, старина?" "Ловлю горизонт! Но мне  помощь
нужна.
   Поскольку, хотя я и быстро бегу -Угнаться за ним все равно не  могу!"
"Билл" решает сойти с проторенной дорожки, чтобы вернуться и делать  то,
что он, в глубине души, еще мальчиком хотел делать. Он хотел быть  писа-
телем и рассказывать обо всем прекрасном, что есть в жизни. Тогда он ку-
пил за десять центов блокнот, сел на скамейку и написал: Билл Сирз, "Моя
жизнь". Он посмотрел наверх и  увидел  Альберта,  бурундука,  пристально
глядящего на него.
   "Доброе утро, -- приветливо сказал Альберт. -- Мы тебя ждали".
   Вы наверное знаете, как бывает порой, когда  кто-нибудь  промурлыкает
или споет мелодию, и ты часами, а то и днями, повторяешь и не можешь вы-
кинуть ее из головы? У меня такая напасть случилась с детской  песенкой.
Я оправился на Сент-Дэвид поиграть в гольф с Биллом Хартом, Аланом Скот-
том и Джином Крейном. Во время игры я не слышал даже весьма искусных вы-
ражений, некоторые из коих, как мне позже сказали, базировались на  чис-
тых классических мифах. Все, что я слышал, было:
   "Куда ты так быстро бежишь, старина?
   Билл Сирз, Моя жизнь.
   "Ловлю горизонт. Но мне помощь нужна".
   Билл Сирз, Моя жизнь.
   Г Л А В А 24. О! Гм! ТОТ ЖЕ СТАРЫЙ ШАБЛОН: ЛОНДОН, ПАРИЖ, РИМ, АФИНЫ,
   СТАМБУЛ, РАНГУН, БАНГКОК, ШАНХАЙ, ГОНОЛУЛУ,  САНТЪЯГО,  БУЭНОС-АЙРЕС,
РИО --
   ИЛИ ГДЕ-ТО ЗА РАДУГОЙ Когда я был не выше биты Мики Мэнтла, я  обещал
Богу и самому себе, что если когда-нибудь разгадаю смысл своего видения,
я отправлюсь по свету и поделюсь вестью о своем открытии. Я так и не вы-
полнил этого обещания.
   Я написал несколько сценариев для радио и телевидения о Вере Бахаи; я
был членом их Национального Радиокомитета; я  даже  опубликовал  эссе  о
своих убеждениях в сборнике Эдварда Р. Мюрроу "В это я верю", но потом я
постепенно вернулся к той же формуле успеха: вставай, иди на работу, иди
в банк, иди спать, умирай.
   Маргарет знала, что я очень неспокоен. Она предложила, чтобы  мы  все
поехали на международную конференцию бахаи в Чикаго.
   Это был также мой первый визит в Храм Бахаи в  Уиллмете,  штат  Илли-
нойс. Я сразу понял, почему его называют "первой новой идеей в  архитек-
туре с тринадцатого века". Это была прекрасная мечта, воплощенная в кам-
не. Комиссия по историческим исследованиям установила, что земля, на ко-
торой стоял Храм, принадлежала племени американских индейцев, чьего вож-
дя звали Архангел.
   Я сидел под высоким сводом и слушал слова  вдохновения,  читаемые  по
святым книгам всех вероучений. Я представил себе, как  Абдул-Баха  стоял
на бесплодной равнине в те дни, когда меня в первый раз  посетило  виде-
ние, и освящал землю и Всемирный Дом  Богослужений,  который  предстояло
построить на ней, на благо людей всех религий, наций и рас. Он  предска-
зал, что когда этот Храм будет построен и освящен, из этого центра  Уче-
ния Бахауллы разнесутся во все уголки планеты.
   Теперь мы присутствовали при освящении, слушали величественную музыку
хора, прославляющего единство Бога, его посланников и всех Его созданий.
   На следующий день в Чикаго начинался большой духовный Мировой  Поход,
напоминающий поход, который совершили Пол,  Питер,  Варнава,  Тимофей  и
Христовы Апостолы по городам и весям Европы.
   Было также послание к Конференции от правнука Бахауллы, мирового гла-
вы Веры Бахаи. Это был вдохновенный призыв к пионерам,  "тем,  кто  идет
первым", идти в далекие страны. Теперь я понимал полное  значение  моего
видения. Пришло время идти "удить", как Петр, за семь морей  души  людс-
кие. В душе я всегда понимал, что недостаточно только  верить,  но,  как
Иона, надеялся, что кто-то другой отправится в Ниневию.
   Я слишком часто цитировал Маргарет слова греческого  философа,  чтобы
пытаться сейчас обойтись без них: "Ищи  истину.  Реши  в  сердце  своем,
правда это или ложь.
   Если это ложь, восстань против нее со всей своей силой, но  если  это
правда -прими и береги ее стойко до конца". За завтраком все Сирзы заго-
ворили одновременно. Похоже, у всех была одна и та же идея, хотя предло-
жения несколько отличались.
   Майкл сказал: "Как насчет Китая?" "Я думаю -- Гавайи",  --  предложил
Билли.
   Почти одновременно мы с Маргарет сказали: "Африка".
   Было нелегко прощаться с дедом. Казалось, я был  связан  со  стариком
гигантской резиновой лентой. Чем дальше я уезжал, тем  туже  становилась
связь. Я знал, что, если мои ноги оторвутся от земли, я приземлюсь прямо
на ящик с овсом.
   Маргарет помогала мне готовить специальную  передачу  с  дедом  перед
тем, как мы покинули Филадельфию. Я разговаривал с ним в своей  передаче
через дальнюю телефонную связь с Миннесотой. Я годами рассказывал о  нем
истории своим слушателям, так что у них  появилось  чувство,  будто  они
знакомы с ним. Был его день рождения, к тому же это  было  прощание.  Мы
оба знали, что никогда больше не поговорим друг с другом, но мы не расп-
ространялись об этом.
   Я думал, что голос деда будет слабым и отдаленным. Ему  было  уже  за
девяносто. Но он вышел в эфир таким же свежим и энергичным, как Мэл  Ал-
лен во время Съезда Янки.
   "Ты думаешь, что сможешь когда-то достичь  чего-нибудь?"  --  первое,
что он спросил у меня.
   "Я буду стараться", -- ответил я.
   Мой голос казался более старым, чем его. У меня в горле был комок ве-
личиной с апельсин.
   "С днем рождения, дед".
   "У меня их было так много, -- сказал он, -- что я чувствую себя обма-
нутым. Они все еще не забрали меня из протекающего амбара. Это не  очень
весело -продолжать жить в нем".
   Неожиданно он спросил:
   "Медаль Дакара за первое место еще у тебя?" "Прямо здесь", --  сказал
я ему, похлопывая по бумажнику.
   "Не удовлетворяйся вторым местом. Держись впереди и не позволяй  обс-
тавить себя в этих джунглях. И, сынок..." "Да?" "Не звони мне так поздно
ночью больше. Я -- старый человек".
   Я услышал его смех, когда он клал трубку. Я почти видел его,  толкаю-
щего дядю Клиффа под ребра и торжествующего: "Я могу пережить всю  стра-
ну".
   Медленно положил я телефонную трубку.
   "Прощай, дед". -- сказал я.
   Старик на следующей неделе получил сотни поздравительных открыток  со
всех концов страны от людей, которые считали, что знакомы с ним. Я  уве-
рен, что он был очень рад.
   Дед тоже отправился в путешествие. Он проделал с дядей  Клиффом  путь
до Западного Побережья. Он потерял амбар и лошадей,  и  тогда  взял  ма-
ленький участок земли для сада за городом и каждый день шел, хромая, че-
рез город в свой сад. Когда он не мог уже передвигаться, он стал  вязать
носки и свитера в подарок внукам. Его знал каждый, и, когда он, как ста-
рый Принц, однажды ночью отправился спать и не проснулся больше, один из
газетных обозревателей написал о нем благодарственное слово,  о  чужаке,
который пришел в их город и за несколько  коротких  месяцев  покорил  их
сердца философией, гласившей: "Чужих нет. Есть друзья, с которыми я  еще
не знаком".
   Мы  продали  нашу  ферму  и  все  наше  имущество.  До  самого  конца
большинство друзей полагало, что это только рекламный трюк.
   "Вы правда уезжаете?" -- говорили они удивленно.
   "Вы все бросаете?" Маргарет высказалась лучше всех.  "Мы  не  бросаем
ничего. Мы все приобретаем.
   Жизнь заключается в движении".
   "Я никогда не считал вас религиозными фанатиками. Вся твоя жизнь  уш-
ла, Билл, на то, чтобы добиться всего этого. Множество парней отдали  бы
свою правую руку, чтобы иметь твою работу, а ты  отбрасываешь  все,  как
банановую кожуру".
   "У тебя не хватало времени относить деньги в банк в эти дни, Билл. Ты
делал их!
   Оставайся".
   "Он чувствует, что должен отправляться в Ниневию", -- отвечала Марга-
рет.
   "Куда?" "В Ниневию".
   "А я думал, вы уезжаете в Африку?" "Это верно".
   "Лучше бы вы купили себе атлас. А то даже  до  Нью-Йорка  не  добере-
тесь".
   Дни нашего африканского путешествия были полны незабываемого счастья,
волнений и смеха. Я написал об этом в книге, названной "Черное  солнце".
А эта история о мальчике и его мечте закончилась у подножия радуги.
 
 
 
   * * * Майкл сейчас учится на архитектора, Билли хочет быть писателем,
а Маргарет хочет завести еще одну таксу. О  да,  она  все  еще  "повели-
тельница животных". Когда она выходит прогуляться по нашему участку, они
все еще увязываются за ней. Она все еще похожа на локомотив длинного то-
варного поезда "Нью-Йоркский  Центральный".  У  нас  есть  цыплята,  ги-
гантские шиншилловые кролики и два павлина. Один  павлин  взбирается  на
верхушки всех изгородей, сооружаемых нами, поэтому его назвали  Сэр  Эд-
мунд. Другой даже не пытается. Его назвали Лорд Листлесс. Есть две таксы
-Сирано и Роксана, два сторожевых пса-риджбека,  Биг  Финнеган  и  Скот-
ланд-Ярд,  и  щенок,  который  наполовину  риджбек,  а   наполовину   --
булль-мастиф. Он рос с пугающей быстротой, как будто кто-то надувал его,
как шар. Когда его прислали нам с соседней фермы, Билли посмотрел и ска-
зал:
   "Они ошиблись и прислали нам целую ферму".
   У нас также были кошки, нареченные: Фигаро, Мистер, Мерфи, Кубла Хан,
и, вдобавок, приплод в моем коричневом пиджаке, пока безымянный. Я пред-
ложил секстет из "Лючии", но Маргарет сказала: "Не начинай все снова".
   Мы не имели права быть такими счастливыми. Наш  дом  --  удивительное
место. Он почти всегда полон людей. Учение Бахаи говорит:  "Если  хочешь
иметь дворец в раю, сделай свой дом местом встречи друзей".
   Я все еще пытаюсь утолить жажду своей души,  делясь  открытиями  того
удивительного дня с людьми всего света. Я проделал путь  свыше  четверти
миллиона миль. Я возвращаюсь домой лишь на время, необходимое, чтобы за-
работать достаточно денег для нового путешествия.
   Я иногда ем, немного работаю на радио и ТВ и много  езжу.  Я  посетил
Израиль, продолжая личное и подробное исследования всех мест, где  бывал
Бахаулла.
   Маргарет, Билл, Майк и Сирано отвезли меня в аэропорт, чтобы  посмот-
реть, как я улечу. Сколько раз мы прощались за последние пять лет,  и  в
скольких различных уголках мира! Маргарет  также  посвятила  свою  жизнь
распространению Учения Бахаи, и мы постоянно едем, плывем  или  летим  в
противоположных направлениях.
   "Не люблю говорить прощай", -- сказала она грустно, когда мы  однажды
расставались в лондонском аэропорту.
   "Не будь "прощай", -- сказала я ей, цитирую африканскую поговорку, --
не было бы "привет". Она отправилась в путешествие по Индии, Бирме, Таи-
ланду и Малайзии. Из Сингапура она прислала нам всем телеграмму.
   "Без вас схожу с ума".
   Билли ответил ей: "Похоже на то. Папа в Хайфе, разве ты  забыла?".  Я
телеграфировал однажды из Штутгарта в Тусон, штат Аризона. Мать Маргарет
ответила: "Маргарет в Мехико". Вернувшись, Маргарет связалась  со  Штут-
гартом, чтобы услышать лишь: "Билл в Греции".
   Однажды днем я сидел в ресторане Римского аэропорта Кьямпино,  ожидая
рейса 121 Южно-Африканской кампании до Найроби. Я наслаждался  прохлади-
тельным напитком и колонкой Арта Бухвальда во Французском  издании  "Ге-
ральд трибюн", когда на стол упала тень. Я поднял глаза. Это была Марга-
рет, такая же свежая и полная жизни, как и в тот день, когда  я  впервые
увидел ее через окно студии.
   "Ты со мной?" -- спросил я.
   Она показала свой билет, Рейс ЮА No 121 до Найроби.
   "Что нового?" Она сказала: "Ничего. Все старое: Мехико, Лос-Анджелес,
Чикаго, Нью-Йорк, Лондон, Париж, Женева, Милан, Рим, Стамбул, Нью-Дели".
   Наш смех вызвал всеобщее  внимание  и  неодобрение.  Громкоговоритель
объявил наш самолет, и когда мы шли, рука об руку, по взлетной полосе  к
большому ДС-7, я передумал о многих вещах: о времени, когда мы несколько
дней сидели в Солт-Лейк-Сити без еды, пока,  наконец,  не  наскребли  на
большую кастрюлю супа. Мы зажгли на столе свечи, а для  эффекта  я  внес
таксу, Призрака, лежавшего на подносе вверх лапами. Мальчики  заплакали,
решив, что мы собрались его съесть, вскочили и опрокинули весь  наш  суп
на пол.
   О времени, когда я гнал наш джип по Скулкилл-Ривер-Драйв, торопясь  в
больницу Ханнемана, придерживая одной рукой Маргарет, в то время как она
почти умирала рядом со мной. Это была ночь, когда мы потеряли нашего ре-
бенка.
   О времени, когда у нас оставались последние три доллара и никаких до-
ходов в перспективе. Маргарет сказала: "Мы выбрали ошибочный путь.  Надо
же так! Я пойду и истрачу три доллара на хороший обед".
   "У меня странное чувство, -- сказала она, -- будто что-то повеяло  на
меня ".
   "Это я", -- сказал я, вздохнув, глядя в последний раз на три доллара.
   Она вернулась с продуктами для замечательного обеда: "Будем  праздно-
вать", -сказала она.
   "Что праздновать?" -- спросил я.
   "Тот факт, что у нас будет великолепный обед".  Она  улыбнулась.  "И,
кто знает, может быть, что-нибудь еще".
   Она была права, как всегда. На следующий день  я  пришел  домой,  уже
имея работу.
   Теперь, когда самолет уносил нас  из  Рима,  разворачиваясь  от  Кас-
тель-Гандольфо и набирая высоту в сторону Неаполя, я сказал Маргарет:
   "В одном мы следуем указаниям Бахауллы несомненно".
   "В чем, дорогой?" "Мы живем полной, богатой жизнью. Мы берем от  каж-
дой минуты всю ее трепетную радость, удивление, блаженство,  волнение  и
красоту".
   Самолет снизился над Грейт-Рифт-Валли и сделал  круг,  чтобы  призем-
литься в новом аэропорту Найроби. Я сжал руку Маргарет.
   "Африка", -- сказал я.
   "Счастлив?" "Возвращаться домой? -- спросил я. -- Конечно.  От  путе-
шествий устаешь. А ты как?" Я посмотрел на ее колени. У нее было  распи-
сание рейсов Пан-Американ и две карты Южной Америки, и странный блеск  в
этих голубых, как яйца малиновки, глазах.
   Мы оба начали смеяться.
   И я сказал себе: "Думаю, Бог любит смех. И я знаю, что я прав".
 
   КОНЕЦ