имо, я старею и  хочу
как-то продлить молодость. Мое кровообращение медленнее государственного
правосудия". Он разжал и сжал правую ладонь. "В этой руке нет  настоящей
крови со времен правительства Тафта".
   Он наклонился и оцарапал меня бакенбардом.
   "Беда с твоим старым дедом, -- сказал он, -- все смотрит, как  другие
птицы улетают на юг, и сам хочет улететь, да не может. Нет  у  него  для
этого крыльев.
   Я, точно старый петух, сидящий на заборе и  наблюдающий,  как  другие
пролетают у него над головой. Я пытаюсь присоединиться к ним, но, как ни
машу крыльями, все равно лишь падаю на землю. Поэтому я пытаюсь  возмес-
тить разговорами свою неспособность летать. Сдавай карты".
   Через три часа он сказал: "Пятнадцать два, пятнадцать четыре, пятнад-
цать шесть, ход восьмеркой -- это будет четырнадцать, а у его милости --
пятнадцать, и я вышел".
   Я вздохнул. "Для человека с такими высокими идеалами  ты  удивительно
замечательно мошенничаешь, играя в крибедж".
   Он засмеялся. "Не будь фанатиком, -- сказал он. -- Мы все -- странная
смесь хорошего и плохого, сынок. Щедрые клеветники, добродетельные скря-
ги, дружелюбные воры".
   "И увертливые философы", -- добавил я.
   Он сменил тему. "Помнишь ту хорошенькую девочку по  соседству,  из-за
которой ты терял голову? Марджи Келли?" Я кивнул.
   "Она спрашивала о тебе на той неделе".
   "Как она сейчас?" "У нее золотое сердце, но оно скрыто в  целой  горе
плоти. Она массивнее, чем круп Бьюти и безобразна, как новорожденный те-
ленок, но, я так понимаю, она удивительно готовит".
   "У меня теперь другие интересы".
   "Так я пошел, -- сказал он и захромал к постели. -- Он  тихо  напевал
себе под нос: "Марджи! Я весь в думах о тебе, Марджи".
   Новости распространяются быстро.
   Г Л А В А 17. ДЮЖИНА БУТОНОВ КРАСНОЙ РОЗЫ ПРОТИВ ИМУЩЕСТВЕННОГО ПРАВА
Прошел месяц, а Маргарет все еще не звонила мне. Мое сердце  подсказало,
что она вернулась, даже раньше, чем это сделали мои  шпионы.  Каждый  из
нас знал, что другой ждет звонка. Это было то, что в романтических  кру-
гах известно, как "холодная война". Это греховное расточительство лунно-
го света и танцевальной музыки, но таковы ее правила. Оба сидят у  теле-
фона, ожидая, что другой первым подаст сигнал о капитуляции. Каждый  за-
ходит настолько далеко, что поднимает телефонную трубку и начинает наби-
рать номер, но потом внезапно бросает трубку, не  дожидаясь  соединения.
Это эффективная техника, если ее применять с умом, но если довести ее до
крайности, может случиться так, что в воскресной газете  вы  прочтете  о
помолвке вашей девушки с кем-то другим.
   Я на самом деле хотел побольше услышать о Вере  Бахаи,  равно  как  и
увидеть Маргарет. Я чувствовал, что она тоже  хочет  увидеть  меня,  но,
возможно, не желает, чтобы я думал, будто она навязывает мне свой  инте-
рес к Вере. Я раздумывал над этим однажды за завтраком, когда она  вошла
к Луиджи с молодым человеком, который был так высок,  так  темноволос  и
так красив, как только могла желать ее соседка по комнате.
   Я не хотел видеть, как она томится среди  чужих  людей,  и  собирался
встать и присоединиться к ним, когда заметил, что у Маргарет опять брил-
лиантовое обручальное кольцо. Таким образом, это был ее парень. Даже из-
дали серый костюм на нем выглядел на двести пятьдесят долларов, а  брил-
лиантвое кольцо было похоже на фару автомобиля губернатора  Санта-Фе.  Я
понимал, что будет нелегко, но все же я слышал призыв  к  битве.Мои  ир-
ландские предки, которые обратили в  бегство  захватчиков  (или  сдались
им?), взывали ко мне из древних торфяных болот.
   Маргарет оглядела комнату, и ее глаза встретились с моими. Они задер-
жались на мгновение, а потом скользнули мимо, как будто  мое  лицо  было
иллюминатором, а она смотрела сквозь него на Бискайский залив.  Я  почти
слышал шепот Маллигана:
   "Двадцать против одного".
   Теперь нужно было вести романтическую войну с применением или  денег,
или фантазии. Предпочтительнее было бы использовать и то, и другое,  но,
так как я был в то время всего лишь человеком  "букета  нарциссов",  мне
пришлось выработать стратегию. Я посылал  Маргарет  бутон  красной  розы
каждое утро на протяжении одиннадцати дней. Общая стоимость их была  ни-
же, чем цена дюжины роз, но общий эффект был как от поля орхидей. С каж-
дой розой я посылал сообщение из единственного слова. По истечении один-
надцати дней послание приобрело смысл:
   "я-хочу-встретить-тебя-в-следующую-пятницу-чтобы-позавтракать-у-Луид-
жи".
   Я позаимствовал маллигановы брюки, вертрамову спортивную куртку, шел-
ковый галстук Лена Льюиса от Карсона-Пири-Скотта, но надел свои туфли  и
прочие мелочи.
 
   Маллиган предложил мне придти с опозданием  на  полчаса  и  обставить
свой выход, но я боялся, что она может не придти вообще, поэтому ждал на
кухне. Луиджи приглядывал за столиком на двоих в углу. Он вошел на  кух-
ню, захватил поднос с коктейлями и одарил меня улыбкой, которая выгляде-
ла так, будто кто-то переместил качалку от кресла-качалки в  уголки  его
рта.
   "Она здесь!" -- прошептал он.
   Я проскользнул на стул напротив Маргарет и вручил ей красную розу.
   "Теперь дюжина", -- сказал я.
   Она положила ее рядом с тарелкой. "Я скучала по тебе".
   "Я видел, как ты изводилась две недели назад за ленчем".
   Она одарила меня улыбкой новогодней елки. "Я тебя тоже видела".
   Я заметил, что она не надела бриллианта.
   "Твое кольцо не носится из-за того, что ты то надеваешь, то  снимаешь
его?" "Я возвратила кольцо в тот день за завтраком. Вот почему он был  в
городе".
   Пока мы ели, она сказала мне, что не звонила, потому что хотела  быть
свободной от всех обязательств, прежде чем мы встретимся снова и продол-
жим там, где остановились.Она наклонилась ко мне через стол и  взяла  за
руку.
   "Я нарочно проигнорировала тебя в тот день, так как подумала, что бу-
дет некрасиво выставлять тебя напоказ перед ним".
   Какой только смысл не вкладывают ангелы в слова. "Напоказ" всегда бы-
ло для меня вполне обыденным -- как на витрине. Теперь же это неожиданно
наполнилось нежной красотой соло валторны в Пятой симфонии  Чайковского.
Я зажег сигарету, дважды уронив ее перед этим, и сказал небрежно: "Луид-
жи, принеси мне запеченную телятину".
   "Ты только что ел ее", -- сказал он.
   В тот же день я нанял специального посыльного Западного  Отделения  и
заплатил ему доллар сверх за доставку личного послания.  Он  должен  был
спеть:"Марджи! Я весь в думах о тебе, Марджи. Подпись: Билл".
   Когда я пришел домой с работы, в моем почтовом  ящике  была  посылка.
Это оказалась книга под названием "Бахаулла и новая Эра". Я начал читать
после обеда и не прерывался, пока не услышал, что  молочник  принес  мне
сливки для кофе.
   Я как раз направлялся на работу, когда в аллее возник  рассыльный  из
Западного Отделения, которого я отправил к Маргарет. Он остановился  пе-
редо мной.
   "Сирз?" "Да".
   Он начал петь голосом, который в истории получил название "четвертого
тенора" -высоким и отвратительным.
   "О, Джонни! О, Джонни!
   Как ты влюблен.
   О, Джонни! О, Джонни!
   Над нами небосклон..." И так далее до устрашающего конца. Моя хозяйка
распахнула окно и выглянула наружу. Она ничего не  сказала,  но  я  могу
спорить, что ей хотелось спросить рассыльного: "Он сделал тебе  больно?"
"Что это за фантазия?" -- спросил я.
   "Подписано: Маргарет, -- сказал он. -- Распишитесь здесь".
   Я позвонил ей с работы. "Что это за мысль -- с поющей телеграмой?  --
спросил я.
   "Я просто хотела ответить тебе в том же духе".
   Она положила трубку раньше меня.
   Позднее я выяснил, что мой посыльной не знал мелодии и слов "Марджи",
и поэтому спел "В дуновении легкого бриза будто слышится имя --  Луиза".
Я пробормотал про себя, возвращаясь к спортивной программе: "Наша непов-
торимость не в наших слабостях, а том, что есть в нас лучшего".
   В пятницу я был свободен и позвонил Маргарет. Ответила ее соседка.
   "Могу я поговорить с Маргарет?" "Конечно, -- сказала она, --  но  это
будет стоить вам пять долларов".
   "Почему?" "Она в штате Мэн ведет курс в Летней школе".
   "Это будет стоить мне два доллара, -- сказал я ей.
   "Вряд ли, насколько я вас обоих знаю".
   "Когда она возвращается?" "Через месяц".
   "Она не сказала, что уезжает, когда мы разговаривали вчера утром".
   "Она как раз  собирала  вещи,  сразу  после  музыкальной  серенады  и
апельсинового сока. Вы не должны были путать ваши  телеграммы,  недоста-
точно-высокий, недостаточно-темноволосый, недостаточно-красивый".
   "Это была ошибка".
   "Еще бы! Пока, Луиза!" Течение истинной любви не бывает гладким, если
оно вовсе не застывает. Я прождал месяц и в первый печер, когда Маргарет
вернулась в город, пригласил ее пообедать у Луиджи. Она появилась,  оде-
тая в голубое с золотом платье китайского шелка и жакет, в  тон  платью.
Она выглядела, как все бесценные сокровища династии Мин. Я представил ей
веснушчатого паренька за нашим столиком.
   "Это Рыжий Филлипс", -- сказал я ей.
   Рыжий встал и запел "Марджи".
   "Он туг на ухо, -- сказал я ей, -- и я потратил три дня,  чтобы  нау-
чить его".
   Рыжий извинился. "Простите, мэм, но я не знал "Марджи", поэтому  спел
"Луизу".
   Если бы кто-нибудь только сказал ..." "Все  в  порядке",  --  сказала
она.
   "Убирайся", -- сказал я Рыжему, -- я бы дал тебе доллар, если  бы  ты
уже не вытянул из меня столько".
   Маргарет дала ему три. По одному за каждого из нас и один за обещание
отказаться от карьеры певца.
   Я приколол букет к ее плечу. Он обошелся мне дороже обеда.  Потом  мы
поехали на смотровую площадку. Там есть место с видом на озеро,  которое
молодые влюбленные называют "Пункт "Возврата нет". Широко известно,  что
если ты берешь свою девушку в это необычное место, то дело очень серьез-
ное. Мы оба знали это.
   Была одна из тех ночей, когда смотришь на небеса, звезды и луну и го-
воришь:
   "Этого не может быть!" Луна была близкая, круглая, оранжевая, толстая
и счастливая. Все-таки мне понадобилось два часа, чтобы добраться до су-
ти дела.
   Общались мы главным образом тихими вздохами.  Я  был  как  луна.  Чем
дольше я ждал, тем меньше и бледнее становился. Я  понимал  теперь,  что
она точно знала, что происходит. У каждой женщины есть встроенный радар,
который позволяет обнаруживать легкую тень интереса и защищает от  неже-
лательного. Она выглядела мучительно прекрасной,  но  казалась  далекой,
как Марс, который сиял своим красным ликом сквозь ветровое стекло.  Каж-
дый раз, когда я был готов спустить корабль на воду, она  начинала  бес-
печно болтать о туфельках, юбках, свитерах, перчатках, платьях,  шляпках
и сумочках. Внезапно я выбросил приготовленную речь в окошко и  выключил
радио.
   "Я хочу кое-что сказать, что может поразить тебя", -- сообщил я.
   Маргарет посмотрела на меня с мягкой улыбкой. "Да, дорогой, -- сказа-
ла она. Годы научили м еня, что значит эта улыбка:
   "Ты-бедняжка-я-думаю-тебе-никогда-не-видать-меня".
   "Мне предложили работу в Солт-Лейк-Сити. Я не хочу уезжать  и  остав-
лять тебя здесь в волчьей пустыне, и, когда я накоплю достаточно  денег,
чтобы купить обручальное кольцо, я буду просить тебя выйти за  меня  за-
муж. Конечно, я куплю тебе и кольцо невесты. Позже. Может быть, не такое
большое, как тот "высокий-темноволосый-и-красивый" маяк,  но  что-нибудь
достаточно изящное. Я откинулся в кресле, набил трубку и зажег ее. "Меж-
ду прочим, -- добавил я, зажигая спичку, -- оказывается,  я  тебя  очень
сильно люблю".
   Наступила долгая тишина. Это было очень удивительно. Под конец  стало
совсем ужасно. Затем Маргарет достала что-то из своего кошелька и надела
на палец. Это было простенькое, но симпатичное кольцо.
   "Я купила его сама, -- сказала она, -- на прошлой неделе в Бостоне".
   Она зажгла сигарету и добавила небрежно: "Между прочим, я тоже,  ока-
зывается, люблю тебя очень сильно".
   Мы принялись хохотать и целоваться -- и то и другое  одновременно  --
что было вообще характерно для стиля нашей жизни.  Это  была  опьяняющая
смесь.
   * * * В ту ночь, когда закончился наш медовый месяц, у меня было  яр-
кое сновидение. Я проснулся и увидел склонившуюся надо мной Маргарет.
   "Что случилось?" -- спросила она.
   "Ничего".
   "С кем ты разговаривал во сне?" Я рассказал ей. "Это  был  тот  самый
чудесный образ, который приходил ко мне, когда я был мальчишкой, в  Мин-
несоте. Я никогда не забуду его".
   Маргарет села на кровать рядом со мной.
   "Я сидел на скале, -- сказал я. -- Зима как будто внезапно обрушилась
на всю округу. Я взглянул на холм слева от меня, -- этот прекрасный сия-
ющий образ стремительно мчался с холма прямо ко мне. Он подъехал ко  мне
и, осыпав облаком снега, остановился на вираже. Затем  он  поманил  меня
пальцем.
   "Пойдем со мной", -- сказал он.
   Потом я тоже оказался на лыжах, и мы спускались по склону вместе.
   Мы промчались по ложбине к широкому выступу и встали, глядя на долину
внизу. И тотчас же зима кончилась, и воздух  стал  теплым  и  наполнился
ароматом роз. Внизу, в долине, в сумерках поблескивал город. Это был го-
род волшебно мерцающих огней.
   Далеко справа было видно, как луна отражается  в  большом  серебряном
озере.
   Мой чудесный спутник показал вниз на город. Он улыбнулся мне  и  ска-
зал: "Вот город". Потом он исчез, а я проснулся и увидел, что  ты  смот-
ришь на меня.
   "Где был тот город? -- спросила Маргарет. -- Ты узнал его?"  "Нет.  Я
никогда не видел его прежде. Но я узнаю его, если увижу снова".
   Одно я знал: где бы ни был тот город, я буду искать,  пока  не  найду
его. Я был уверен, что в том городе мне откроется смысл моего видения, и
что-то прекрасное случится со мной. Я чувствовал, что внутри весь горю.
   "Твое лицо светится, как двухсотваттная  лампочка",  --  сказала  мне
Маргарет.
   "Постоянного или переменного тока?" -- спросил я.
   "Я не могу сказать, -- ответила она, -- пока не дотронусь".
   Она поцеловала очень счастливого мужчину.
   Г Л А В А 18. "О-О-О-О-О-О!" ПОКУПКИ, ИЛИ КАК СТАТЬ МИЛЛИОНЕРОМ "Чего
мне больше всего не хватает с тех пор, как мы поженились, -- сказала мне
однажды утром за завтраком Маргарет, -- так это покупок".
   "Я думал, ты собираешься сказать -- еды", -- сказал  я,  отправляя  в
рот последнюю булочку с корицей.
   Когда мы поженились, Маргарет сказала, что знала -- я старомодный тип
мужа, который не любит жить на средства жены. Она добавила, что, тем  не
менее, надеется, что в этом плане я не буду совсем уж архаичным. Я  ска-
зал ей принужденно, что постараюсь не быть.
   "У меня их не так уж много, -- сказала она. -- Но,  пожалуй,  хватит,
чтобы не допустить продажи нашего имущества с молотка".
   Я поблагодарил ее за храбрую попытку стать счастливой  на  мое  жало-
ванье.
   "Я не стараюсь быть счастливой, -- сказала она мне. -- Я стараюсь  не
быть несчастной".
   Я засмеялся. Вот тогда она и представила мне "О-о-о-о!" покупки.
   Хороший "О-о-о-о!" покупатель идет в центр города, когда магазины уже
закрыты.
   Во всех витринах еще горят огни, и ты можешь поглазеть на все  краси-
вые вещи и повосклицать "О-о-о-о!", но, к счастью, нельзя  войти  и  все
это купить. Маргарет могла любоваться своей "любимой" блузкой и  воскли-
цать О-о-о-о!", но мне это ничего не стоило. Она никогда не выражала не-
довольства, хотя мы ходили "О-о-о-о!" покупать регулярно.
   Однажды мы делали покупки в рабочее время.  "Я  хочу  купить  подарки
мальчикам, -сказал я ей. -- Я бы хотел оставить им  несколько  подарков,
прежде чем мы распрощаемся и уедем на Запад".
   "Распрощаемся?" "Да, я хотел бы навестить Майкла в больнице, а  также
убедиться, что у Билли все в порядке".
   "Они поедут с нами", -- сказала Маргарет.
   "Насовсем?" Она кивнула.
   "Видишь ли, -- объяснил я, -- врачи не отпустят Майкла из больницы, а
Билли -сущее наказание".
   Маргарет была решительна. "Мы поедем всей  семьей.  Я  стану  матерью
двух сыновей, и никто не сможет этому помешать. Вы были  в  разлуке  уже
слишком долго".
   Я обнял ее. "Ты очень славная", -- сказал я.
   Она холодно посмотрела на меня. "А что ты представлял себе? Злую  ма-
чеху?" "Нет, -- ответил я честно, -- но я не представлял себе и Золушку.
В конце концов, это -- романтическая поездка".
   "Они еще очень малы, -- сказала она. -- Им вряд ли вообще понадобится
комната".
   Должен сказать, что когда мы приехали в Милуоки, Маргарет нервничала.
Она до ужаса боялась, что не понравится мальчикам. У Билли, пяти с поло-
виной лет, были глаза цвета спелых оливок и темно-каштановые волосы, ко-
роткие, как ворс на ковре.
   Я не мог посещать его слишком часто, пока он был мал. Когда его  мать
умерла, он стал жить с моими родителями. Когда умерла моя  мать,  он  со
своим дедом поселился у моей сестры Эллы. Отец и Билли были большими то-
варищами. Я был чужим для них.
   Когда я впервые появился дома после почти годового отсутствия,  мы  с
ним весьма церемонно пожали друг другу руки.
   "Это твой отец", -- сказали ему.
   "Здравствуйте, сэр", -- сказал он.
   Я плакал в ту ночь. Я дал себе обещание приезжать чаще, даже если для
этого мне придется занимать  деньги.  Теперь  мы  стали  более  близкими
друзьями. Когда мы поднимались по ступенькам в квартиру, Маргарет  сжала
мою руку.
   "Молись за меня", -- сказала она.
   Билли обнял меня радостно, просмотрел все подарки, которые мы принес-
ли, а потом прошептал мне.
   "Кто эта милая леди?" Я сказал ему. "Это твоя новая мама".
   Он посмотрел на Маргарет очень внимательно, с особым интересом. Потом
он улыбнулся и сказал: "Порядок".
   Втроем мы поехали в больницу, в Уоватоса, навестить Майкла. Ему  было
около четырех лет. У него были длинные волнистые, светлые волосы и  фар-
форово-голубые глаза. После долгой консультации врачи все же  отказались
разрешить ему покинуть больницу.
   "Он не сможет получать необходимый уход на дому", --  твердо  сказали
они.
   Маргарет была столь же уверена, что он не останется.  "Он  не  сможет
получать необходимой ему любви в больнице", -- настаивала она. Это  была
настоящая битва.
   Я пытался успокоить ее, но она была непреклонна.
   Наконец, она взяла сумочку и собралась уходить.
   "Куда ты идешь?" -- спросил я.
   "Платить за проживание, -- сказала она мне жестко. -- Билли и я оста-
емся здесь с Майклом, а ты поедешь в Солт-Лейк-Сити один".
   "Не будь смешной".
   "Я не собираюсь оставлять его здесь одного, когда его родители  нахо-
дятся в двух тысячах миль отсюда. Он не столько нуждается в  медицинской
помощи, сколько нуждается в доме и чувстве защищенности".
   В дверях она заколебалась. "Они лишь врачи, -- сказала она. --  А  ты
отец. Если ты скажешь, что он покидает больницу, они не  смогут  остано-
вить тебя".
   Я посмотрел на врачей, потом на Маргарет,  потом  на  Билли,  который
держался за ее руку изо всех сил. Я вздохнул.
   "Он едет", -- сказал я.
   Я подписал необходимые документы, освобождающие врачей от ответствен-
ности, в то время как главный врач кудахтал осуждающе сквозь зубы, убеж-
денный, что я обрек своего сына на верную смерть.
   Майкл познакомился с Маргарет в автомобиле. Я сказал ему, кто она.
   "У меня никогда не было матери", -- сказал он  весело,  гудя  автомо-
бильным клаксоном. Он оглядел Маргарет  очень  внимательно,  прежде  чем
просигналить во второй раз.
   Маргарет крепко его обняла. "Нет, была, -- сказала она. -- У тебя бы-
ла замечательная мать. Ты просто был слишком мал, чтобы запомнить. Я бу-
ду стараться, чтобы быть хотя бы наполовину такой же хорошей".
   Майкл, казалось, был весьма удовлетворен. Он сказал: "У некоторых ре-
бят в больнице они толстые. Матери".
   Маргарет засмеялась. "Ты огорчен?" "Нет". -- сказал он  неуверенно  и
указал на ее прическу. -- Твои волосы прямо как мои". Маргарет  кивнула.
"Твои глаза голубые -- тоже как мои". Он казался