- Д_а, я все еще сижу в ванне. А что?
     - Можно мне войти на секундочку?
     - Господи, мама, да я же в ванне сижу!
     - Боже мой, я на м_и_н_у_т_о_ч_к_у, прошу тебя. Задерни занавеску.
     Зуи  бросил  прощальный,  взгляд  на  страницу, потом закрыл рукопись и
бросил ее на пол возле ванны.
     - Господи  Иисусе Христе,- сказал он.-- Мне чудится, что я лежу мертвая
под дождем!
     Ярко-красная,   усыпанная   канареечно-желтыми   диезами,   бемолями  и
скрипичными  ключами,  занавеска  для  душа  была подвешена на пластмассовых
кольцах  и  хромированной  перекладине  и сдвинута к изножью ванны. Зуи сел,
наклонился вперед и резко дернул занавеску, так что она совсем скрыла его из
виду.
     - Хорошо, господи. Если уж входишь, то входи,- сказал он.
     В  его голосе не было характерных актерских модуляций, но это был почти
чрезмерно звучный голос; и когда
     Зуи не старался его приглушать, он немилосердно "разносился". Много лет
назад,  когда  он  еще выступал в "Умном ребенке", ему постоянно напоминали,
что надо держаться подальше от микрофона.
     Дверь отворилась, и в ванную боком проскользнула миссис Гласс - женщина
средней  полноты,  с  волосами,  уложенными под сеткой. Возраст ее при любых
обстоятельствах воинственно противился определению, а уж в сетке для волос -
и   подавно.  Ее  появление  в  комнатах  обычно  воспринималось  не  только
визуально, но и на слух.
     - Не понимаю, как ты можешь так долго сидеть в ванне!
     Она  сразу же закрыла за собой дверь, как будто вела нескончаемую войну
за жизнь своего потомства с простудами от сквозняков в ванной.
     - Это  просто вредно для здоровья,- сказала она.- Ты знаешь, сколько ты
сидишь в этой ванне? Ровно сорок пять...
     - Не надо! Не говори, Бесси.
     - То есть как это - н_е г_о_в_о_р_и?
     - Не говори, и все. Оставь меня в блаженном неведении о том, что ты там
за дверью считала минуты, пока...
     - Никто  никаких  м_и_н_у_т не считал, молодой человек,- сказала миссис
Гласс.  Дел  у  нее  и  без того хватало. Она принесла с собой продолговатый
пакетик  из  белой бумаги, перевязанный золотым шнурком. Судя по виду, в нем
мог  быть  предмет  размером  примерно с большой бриллиант или с насадку для
крана.  Прищурившись, миссис Гласс посмотрела на сверток и принялась дергать
за шнурок. Узел не поддавался, и она попыталась развязать его зубами.
     На ней было ее обычное домашнее одеяние - то   самое,  которое  ее  сын
Бадди (который был писателем и, следовательно, как утверждает сам Кафка, н_е
о_ч_е_н_ь    п_р_и_я_т_н_ы_м    ч_е_л_о_в_е_к_о_м)    окрестил    "униформой
провозвестницы  смерти".  Это  одеяние  состояло  в  основном из допотопного
японского кимоно темно-синего цвета. Днем она почти всегда расхаживала в нем
по   дому.   Многочисленные   складки   оккультно-колдовского  вида  служили
хранилищем  для  массы  мелочей,  которые должны быть под рукой у страстного
курильщика   и   монтера-самоучки;   вдобавок   с   боков  были  нашиты  два
вместительных  кармана,  в  которых  обычно  лежали  две-три  пачки сигарет,
несколько   складных  картонок  со  спичками,  отвертка,  молоток-гвоздодер,
охотничий   нож,   некогда   принадлежавший  кому-то  из  ее  сыновей,  пара
эмалированных  ручек  от  кранов и еще целый набор шурупов, гвоздей, дверных
петель и шарикоподшипников,- и    все    это    сопровождало    приглушенным
позвяки-ванием  любое  перемещение  миссис Гласс по просторной квартире. Уже
лет   десять,   если  не  больше,  обе  ее  дочери  постоянно  и  безуспешно
сговаривались выбросить одряхлевшее кимоно матери. (Ее замужняя дочь, Бу-Бу,
намекала,  что,  прежде  чем  вынести  его  в  корзине  для мусора, пожалуй,
придется  оглушить  его каким-нибудь тупым орудием, чтобы избавить от лишних
мучений.) Но как бы экзотически ни выглядело это восточное облачение, оно ни
капельки  не  искажало  то  единственное,  ошеломляющее впечатление, которое
миссис  Гласс  в  домашнем  виде производила на зрителей определенного типа.
Глассы  жили  в  старом,  но  вовсе  не  старомодном доме в районе Восточных
семидесятых,  где, пожалуй, две трети обитательниц солидного возраста носили
меховые  шубки,  а  когда  они  выходили из дому обычным солнечным утром, то
спустя  полчаса  их  можно было почти наверняка встретить в лифте у "Лорда и
Тейлора",  "Сакса"  или  "Бонуита  Теллера"... На этом типично манхэттенском
фоне  миссис  Гласс  (с  непредвзятой  точки  зрения) бросалась в глаза, как
довольно  приятное  исключение.  Во-первых,  можно  было  подумать,  что она
никогда  в жизни не выходит из дому, а уж если и в_ы_й_д_е_т, то на плечах у
нее  будет  темная  шаль  и  отправится  она в сторону О'Коннел-стрит, чтобы
потребовать  выдачи  тела  одного  из  своих  сыновей (наполовину ирландцев,
наполовину  евреев),  которого в какой-то религиозной неразберихе только что
пристрелили Черно-Желтые [4]. Зуи вдруг подозрительно окликнул ее:
     - М_а_м_а! Ради всего святого, что ты там делаешь?
     Миссис   Гласс   развернула  пакет  и  внимательно  читала  инструкцию,
напечатанную мелкими буквами на коробочке с зубной пастой.
     - Не распускай язык, пожалуйста,- рассеянно бросила она.
     Затем  она  подошла  к  аптечке,  которая  примостилась  на  стене  над
раковиной.  Она  открыла  зеркальную  дверцу  и воззрилась на битком набитые
полки - точнее, пробежала по ним прищуренным взглядом заправского мастера по
возделыванию домашних аптечек. Перед ее взором предстала толпа, так сказать,
золотых  фармацевтических  нарциссов  [5],  вперемежку  с  несколькими более
примитивными  предметами.  На  полках  находился йод, марганцовка, капсулы с
витаминами,  зубной  эликсир, аспирин, Анацин, Буферин, Аргироль, Мастероль,
Экс-Лаке,  магнезиевое  молоко,  английская  соль, аспергиум, две безопасные
бритвы, одна полуавтоматическая бритва, два тюбика крема для бритья, помятая
и чуть надорванная фотография толстого черно-белого кота, спящего на перилах
террасы, три расчески, две щетки для волос, бутылка репейного масла, бутылка
Фитчевской   жидкости   от   перхоти,  маленькая  коробочка  без  надписи  с
глицериновыми  свечами, капли Викса от насморка, шампунь Викса, шесть кусков
туалетного  мыла,  корешки  от  трех билетов на мюзикл 1946 года ("Зови меня
Мистер"), тюбик депилатория, коробка с бумажными салфеточками "Клинекс", две
морские  раковины,  целый  набор  стертых  от  употребления листов наждачной
бумаги,  две  банки  моющей  пасты,  три  пары  ножниц,  пилка  для  ногтей,
прозрачный голубой шарик (который назывался у игроков в "шарики", по крайней
мере в двадцатые годы, "чистюля" ), крем, стягивающий поры лица, пинцеты для
выщипывания бровей, золотые дамские часики в разобранном виде и без ремешка,
коробочка  соды,  перстенек  ученицы школы-интерната с выщербленным ониксом,
бутылка "Стопетт" - и,  хотите  -  верьте,  хотите  -  нет, еще масса всякой
всячины.  Миссис  Гласс быстро протянула руку вверх, достала что-то с нижней
полки и бросила в корзину для мусора; раздался приглушенный жестяной стук.
     - Я  кладу  сюда  для  тебя  эту  новую  зубную  пасту,  на которой все
помешались,- объявила  она,  не  оборачиваясь  и кладя пасту на полку.- Пора
тебе  бросить  этот дурацкий порошок. От него с твоих чудных зубов вся эмаль
слезет. У тебя такие чудные зубы! И не мешает тебе получше о них...
     - А  кто  это  сказал?- Из-за занавески раздался сильный всплеск.- Кто,
черт возьми, сказал, что от него с моих чудных зубов вся эмаль слезет?
     - Я  с_к_а_з_а_л_а.-Миссис Гласс окинула свой сад последним оценивающим
взглядом.- Прошу тебя пользоваться пастой.
     Она  подтолкнула  сложенными  лопаточкой пальцами непочатую коробочку с
английской  солью,  чтобы  та не нарушила равнение в рядах вечных обитателей
аптечного сада, и закрыла дверцу. Затем пустила холодную воду в раковину.
     - Хотела  бы  я  знать,  кто  это  моет руки и не споласкивает за собой
раковину,- сурово сказала она.- В семье, по-моему, только взрослые люди.
     Она  пустила  воду  еще  сильней  и одной рукой быстро и начисто вымыла
раковину.
     - Конечно, ты еще не говорил со своей младшей сестренкой,- сказала она,
оборачиваясь и глядя на занавес.
     - Нет,  я  еще  не  говорил со своей младшей сестренкой. Послушай, а не
пора ли тебе топать отсюда?
     - А  почему  ты не поговорил?- строго спросила миссис Гласс.- По-моему,
это  нехорошо, Зуи. По-моему, это с_о_в_с_е_м нехорошо. Я специально просила
тебя, пожалуйста, пойди и проверь, не случилось ли...
     - Во-первых, Бесси, я встал всего час назад. Во-вторых, вчера вечером я
беседовал с ней битых два часа, и, по-моему, если говорить откровенно, ей ни
с  кем  сегодня  говорить  не  хочется. А в-третьих, если ты не уберешься из
ванной, я возьму и подожгу эту чертову занавеску. Я не шучу, Бесси.
     Где-то  посередине этого перечисления по пунктам миссис Гласс перестала
слушать и села.
     - Бывает,  что  я  почти  готова  убить  Бадди  за то, что он живет без
телефона,- сказала она.- В этом нет никакой н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_и. И как
это взрослый мужчина может жить вот так - без  т_е_л_е_ф_о_н_а,  безо всего?
Никто  не  собирается нарушать его п_о_к_о_й, если ему так у_г_о_д_н_о, но я
совершенно уверена, что незачем жить о_т_ш_е_л_ь_н_и_к_о_м.- Она передернула
плечами и скрестила ноги.- Господи  помилуй,  да  это  просто о_п_а_с_н_о! А
вдруг  он  сломает  ногу  или еще что. В такой г_л_у_ш_и. Меня это все время
грызет.
     - Грызет?  А  что  тебя  грызет? То, что он ногу сломает, или то, что у
него нет телефона, когда тебе это нужно?
     - Меня,   к   вашему   сведению,  молодой  человек,  грызет  и  т_о,  и
д_р_у_г_о_е.
     - Так   вот   -  не  беспокойся.  Не  трать  времени  даром.  Ты  такая
бестолковая, Бесси. Ну отчего ты такая бестолковая? Ты же знаешь Бадди, боже
ты  мой. Да если он даже забредет на д_в_а_д_ц_а_т_ь миль в лесную глухомань
и  сломает  обе ноги, да еще стрела, черт возьми, будет торчать у него между
лопатками, он все равно доползет до своего логова - проверить,  не проник ли
кто-нибудь туда в его отсутствие, чтобы примерить его галоши!- Из-за
занавеса  донесся короткий и приятный смешок, хотя и несколько демонического
оттенка.- Поверь  мне  на слово. Ему так дорог его проклятый покой, что ни в
каких лесах он помирать не станет.
     - Никто  и  не  говорил  о  с_м_е_р_т_и,- сказала миссис Гласс. Она без
видимой необходимости чуть-чуть поправила сетку на волосах.- Я     ц_е_л_о_е
утро  дозванивалась  по  телефону  до  его  соседей, которые живут дальше по
шоссе.  Они  даже  не  отвечают.  Просто  возмутительно, что к нему никак не
пробиться.  Сколько  раз я его у_м_о_л_я_л_а перенести этот дурацкий телефон
из  комнаты,  где  они  раньше  жили с Симором. Это просто ненормально. Если
что-то действительно стрясется и ему будет необходим телефон - это    просто
невыносимо. Я вечером звонила два раза и раза четыре сегодня.
     - А  почему это невыносимо? Во-первых, с чего это совершенно чужие люди
должны быть у нас на побегушках?
     - Никто  не  говорит  ни  о  каких  людях  ни на каких побегушках, Зуи.
Пожалуйста,  не дерзи, слышишь? Если хочешь знать, я у_ж_а_с_н_о волнуюсь за
нашу  девочку.  И  я  считаю,  что  Бадди  должен  знать  обо всем. К твоему
сведению,  убеждена,  что он мне никогда не простит, что я в таком положении
не обратилась к нему.
     - Ну,  ладно, ладно! Так почему ты дергаешь его соседей, а не позвонишь
в колледж? Ты прекрасно знаешь, что в это время его дома не застать.
     - Будь  любезен,  не кричи во весь голос, молодой человек. Здесь глухих
нет. Если хочешь знать, я уже звонила в колледж. Только я по опыту знаю, что
от этого никакого проку не будет. Они просто кладут записочки ему на стол, а
я уверена, что он в свой кабинет вообще не заглядывает.
     Миссис Гласс внезапно наклонилась, не вставая с места, протянула руку и
взяла что-то с крышки бельевой корзины.
     - У тебя там есть мочалка?- спросила она.
     - Она  называется  "губка",  а  не  мочалка, и мне нужно, Бесси, только
одно, черт побери,- чтобы   меня   оставили   одного   в   ванной.  Это  мое
единственное  простое  желание.  Если  бы я мечтал, чтобы сюда нахлынули все
пышнотелые  ирландские  розы, которым случилось проходить мимо, я бы об этом
сказал. Пора, давай двигай отсюда.
     - Зуи,-  терпеливо  сказала  миссис  Гласс.-  Я  держу  в  руках чистую
мочалку.  Нужна она тебе или не нужна? Скажи, пожалуйста, одно слово: да или
нет?
     - О господи! Да. Да. Д а. Больше всего на свете. Бросай ее сюда!
     - Я  не  собираюсь ее б_р_о_с_а_т_ь, я ее дам тебе в руки. В этой семье
вечно все швыряют.
     Миссис  Гласс поднялась, сделала три шага к занавесу и дождалась, когда
оттуда протянулась рука, словно отделенная от тела.
     - Благодарен  до гроба. А теперь, пожалуйста, очисти помещение. Я и так
уже потерял фунтов десять.
     - Ничего  удивительного.  Сидишь в этой ванне буквально до посинения, а
потом... Э_т_о еще что?- Миссис Гласс с неподдельным интересом наклонилась и
взяла с полу рукопись, которую Зуи читал перед ее приходом.- Сценарий,
который тебе прислал Лесаж? - спросила она.- Н_а п_о_л_у?
     Ответа  она не получила. Так Ева могла бы спросить у Каина, неужели это
его чудная новая мотыга мокнет под дождем.
     - Прекрасное  место  для  рукописи,  ничего  не  скажешь.  Она  отнесла
рукопись к окну и бережно водрузила ее на батарею.
     Потом осмотрела рукопись, словно проверяя, не подмокла ли она. Штора на
окне была спущена - Зуи  читал в ванной при верхнем свете,- но утренний свет
пробился  в щель под шторой и осветил первую страницу рукописи. Миссис Гласс
склонила  голову  набок,  чтобы удобнее было читать заглавие, и одновременно
вытащила из кармана кимоно пачку длинных сигарет.
     - "Сердце  -  осенний  бродяга",- медленно прочла она вслух.- Необычное
название.
     Ответ  из-за  занавески  послышался  не  сразу,  но в нем звучало явное
удовольствие.
     - Какое? Какое там название?
     Но  миссис  Гласс не удалось застать врасплох. Она отступила на прежнюю
позицию и уселась с сигаретой в руке.
     - Н_е_о_б_ы_ч_н_о_е, я сказала. Я не говорила, что оно красивое или еще
что, поэтому...
     - Ах, силы небесные. Надо вставать с утра пораньше, чтобы не пропустить
классную  вещь,  Бесси,  детка.  А  знаешь,  какое  у  тебя  сердце? Т_в_о_е
с_е_р_д_ц_е, Бесси,- осенний  гараж. Как тебе нравится заглавие для боевика?
Черт побери, многие люди - многие  н_е_в_е_ж_д_ы  -  полагают,  что  в нашем
семействе  нет  прирожденных литераторов, кроме Симора и Бадди. Но стоит мне
п_о_д_у_м_а_т_ь,  стоит  мне на минутку присесть и подумать о чувствительной
прозе и о гаражах... я готов все перечеркнуть, переиначить.
     - Хватит, хватит, молодой человек,- сказала миссис Гласс.
     Безотносительно  к  тому,  какие  заглавия телебоевиков ей нравились, и
вообще  независимо  от  ее  эстетических  вкусов  в  ее  глазах  блеснуло  -
мгновенно, но блеснуло - наслаждение  знатока  той  манерой дерзить, которая
отличала  ее младшего сына, единственного красавца среди ее сыновей. На долю
секунды  это выражение согнало налет бесконечной усталости, который с самого
начала  разговора  оставался у нее на лице. Однако она почти мгновенно снова
приготовилась к защите.
     - А  что  я  сказала про это название? Оно и вправду очень необычное. А
ты!  Тебе  ничто  и никогда не кажется необычным или прекрасным! Я.ни разу в
жизни от тебя не слыхала...
     - Чего?  Чего ты не слыхала? Что именно мне не казалось прекрасным?- За
занавесом  послышался  плеск,  словно  там  разыгрался бесшабашный дельфин.-
Слушай,  "1не  все  равно,  что  бы  ты  ни  сказала  о  моей  родне, вере и
убеждениях,  Пышка, только не говори, что у меня нет чувства прекрасного. Не
забывай,  что  это  моя  ахиллесова  пята.  Для  меня  в_с_е  н_а  с_в_е_т_е
прекрасно.  Покажи  мне розовый закат, и я весь размякну, ей-богу.-Что у г о
д-н о. "Питера Пэна". Еще и занавес не поднимется в "Питере Пэне", а я уже к
черту изошел слезами. И у тебя хватает смелости говорить мне...
     - Ах, замолчи ты,- рассеянно сказала миссис Гласс.
     Она тяжело вздохнула. Нахмурясь, она сильно затянулась сигаретой, потом
выпустила дым через ноздри и сказала - скорее воскликнула:
     - Если бы я только знала, что мне делать с этим ребенком! - Она сделала
глубокий вдох.- Я  просто  ума  не  приложу,  что  делать!  -  Она  пронзила
занавеску для душа рентгеновским взглядом.- Ни  от  кого из вас нет никакого
толку...  Никакого.  Твой отец даже г_о_в_о_р_и_т_ь ни о чем не хочет. Ты-то
знаешь! Конечно, он тоже беспокоится - я  вижу  по его лицу,- но он попросту
не желает смотреть правде в глаза.- Миссис  Гласс  поджала  губы.- Сколько я
его  знаю,  он  никогда не желал смотреть правде в глаза. Он думает, что все
непривычное  и неприятное само собой исчезнет, как только он включит радио и
какая-нибудь бездарь завопит во весь голос.
     Из-за  занавеса  донесся  громкий взрыв смеха. Он почти не отличался от
прежнего хохота, хотя к_а_к_а_я-т_о разница и чувствовалась.
     - Да,  так  оно  и  есть,-  упрямо  и  уныло  заявила миссис Гласс. Она
наклонилась вперед.- А хочешь знать, что я на самом деле думаю. Хочешь?
     - Бесси. Бога ради. Ты же все равно мне скажешь, так зачем же ты...
     - Я  думаю, честное слово,- и это совершенно серьезно,- я думаю, что он
до  сих  пор  надеется  услышать  всех  вас по радио, как раньше. Я серьезно
говорю, пойми...- Миссис  Гласс  снова глубоко вздохнула.- Каждый раз, когда
ваш  отец включает радио, я и вправду думаю, что он надеется поймать "Умного
ребенка"  и  послушать,  как  все  вы,  детишки,  о_д_и_н  з_а  д_р_у_г_и_м,
отвечаете на вопросы.- Она  крепко  сжала губы и замолчала, подчеркивая этой
неумышленной паузой значение своих слов.- Я  сказала:  "все  вы",- повторила
она и внезапно села чуть прямее.- То  есть и Симор, и Уолт.- Она снова резко
и глубоко затянулась.- Он  весь  ушел  в  прошлое.  С  головой. Он почти н_е
с_м_о_т_р_и_т телевизор, когда не показывают т е б я. И не вздумай смеяться,
Зуи. Это не смешно.
     - Господи, да кто тут смеется?
     - Да  это  чистая  правда!  Он  абсолютно  не подозревает, что с Фрэнни
творится что-то неладное. Абсолютно! Как ты думаешь, что он мне сказал вчера
после   вечерних   новостей?   Не  кажется  ли  мне,  что  Фрэнни  съела  бы
м_а_н_д_а_р_и_н_ч_и_к? Ребенок лежит пластом и заливается слезами от каждого
слова,  да  еще  бормочет  б_о_г  з_н_а_е_т  ч_т_о себе под нос, а твой отец
спрашивает:  не  хочет  ли она мандаринчик? Я его чуть не убила. Если он еще
хоть раз...
     Миссис Гласс вдруг умолкла и уставилась на занавеску.
     - Что тут смешного?- сурово спросила она.
     - Ничего. Ничего, ничего, ничего. Мне мандаринчик понравился. Ладно, от
кого  еще  нет  никакого  толку?  От  меня.  От Леса. От Бадди. Еще от кого?
Раскрой  мне  свое  сердце, Бесси. Ничего не утаивай. В нашем семействе одно
нехорошо - больно мы все скрытные.
     - Мне  не  смешно,  молодой  человек.  Это  все равно, что смеяться над
калекой,- сказала  миссис Гласс. Она не спеша заправила выбившуюся прядь под
сетку для волос.- Ох,  если  бы я только могла дозвониться до Бадди по этому
дурацкому телефону! Хоть на минутку. Он - единственный    человек,   который
может разобраться во всех этих нелепостях.- Она   подумала  и  продолжала  с
досадой: - Если  уж  польет,  то  как из ведра.- Она стряхнула пепел в левую
руку, сложенную лодочкой.- Бу-Бу  вернется  после д_е_с_я_т_о_г_о. Уэйкеру я
п_о_б_о_я_л_а_с_ь   бы   сказать,   даже   если   бы  мне  удалось  до  него
д_о_б_р_а_т_ь_с_я.  В  жизни  не  видела подобного семейства. Честное слово.
Считается,  что все вы такие умники и все такое, а когда придет беда, от вас
нет никакого толку. Ни от кого. Мне уже порядком надоело.
     - Какая  беда,  силы  небесные?  Какая  беда пришла