шерсти.
     Зуи  пришел  сюда  прямо  из  ванной, почти не задерживаясь, и довольно
долго стоял в ногах дивана с зажженной сигарой во рту - сначала он заправлял
в  брюки только что надетую белую рубашку, потом застегивал манжеты, а потом
просто  стоял  и  смотрел. Он курил и хмурился, как будто чересчур "броские"
световые  эффекты  придумал  театральный  режиссер,  чей вкус вызывал у него
некоторые  сомнения.  Несмотря  на  редкостную  утонченность  его черт лица,
несмотря на его возраст и сложение - одетый, он мог бы сойти за юного, очень
легкого танцовщика - нельзя было утверждать, что сигара ему вовсе не к лицу.
Во-первых,  его  никак  нельзя  было  назвать курносым. А во-вторых, для Зуи
курение   сигар   никак   не   сопровождалось   свойственной  молодым  людям
аффектацией.  Он  начал  их курить с шестнадцати лет, а с восемнадцати курил
регулярно, по дюжине в день, и большей частью дорогие "панателас".
     Очень длинный прямоугольный кофейный столик из вермонтского мрамора был
придвинут вплотную к дивану.
     Зуи быстро шагнул к нему. Он отодвинул пепельницу, серебряный портсигар
и  каталог "Харперс базар", потом уселся прямо на узенькую полоску холодного
мрамора лицом к Фрэнни, почти склонившись над ней. Он посмотрел на стиснутый
кулак  на  голубом  пледе, потом вынул сигару изо рта и совсем тихонько взял
Фрэнни за плечо.
     - Фрэнни,-  сказал  он.- Фрэнсис. Пойдем, брат. Нечего валяться в такой
чудесный день. Пошли-ка отсюда, брат,
     Фрэнни  вздрогнула,  буквально подскочила, как будто диван в эту минуту
подбросило на глубоком ухабе. Она подняла руку и сказала:
     - Фу-у.-  Она зажмурилась от утреннего света.- Откуда столько солнца? -
Она  еще  не  совсем  осознала  присутствие  Зуи.-* Откуда столько солнца? -
повторила она.
     - А  я,  брат, всегда ношу солнце с собой,- сказал он, пристально глядя
на нее.
     Фрэнни посмотрела на него, все еще щурясь.
     - Зачем  ты  меня  разбудил?  -  спросила  она.  Она  еще  не настолько
стряхнула  с  себя  сон,  чтобы  капризничать, но было видно, что она чует в
воздухе какую-то несправедливость.
     - Видишь  ли...  Дело в том, что нам с братом Ансельмо предлагают новый
приход.  Притом  на  Лабрадоре. Мы хотели бы испросить твоего благословения,
прежде чем...
     - Фу-у!  -  снова  сказала  Фрэнни  и положила руку себе на макушку. Ее
коротко,   по   последней   моде,   остриженные  волосы  на  удивление  мало
растрепались во сне. Она их расчесывала на прямой пробор - что        вполне
устраивало зрителей.- Ой,  мне приснился такой жуткий сон,- сказала она. Она
немного  приподнялась  и одной рукой прихватила ворот халата. Халат был сшит
на  заказ  из  плотного  шелка,  бежевый, с прелестным рисунком из крохотных
чайных розочек.
     - Рассказывай,-   сказал  Зуи,  затягиваясь  сигарой.-  А  я  его  тебе
растолкую.
     Она передернула плечами.
     - Сон  был  просто  ужасный.  Такой п_а_у_ч_и_й. Никогда в жизни мне не
снился такой паучий кошмар.
     - Ах,  пауки?  Чрезвычайно  любопытно.  Весьма сим птоматично. У меня в
Цюрихе была одна интересная больная, несколько лет назад - молодая    особа,
кстати, очень похожая на вас...
     - Помолчи  минутку,  а  то  я  все позабуду,- сказала Фрэнни. Она жадно
всматривалась куда-то в даль, как все, кто пытается вспомнить кошмарный сон.
Под  глазами  у нее были круги, и другие, менее заметные признаки говорили о
том, что молодую девушку грызет тревога, но ни от кого не могло бы укрыться,
что перед ним - самая  настоящая  красавица.  У  нее  была прелестная кожа и
тонкие,  неповторимые  черты  лица.  Глаза  у  нее  были  примерно такого же
потрясающе синего цвета, как у Зуи, только шире расставлены - как          и
положено, разумеется, глазам девушки - и,  чтобы  понять их выражение, в них
не  надо  было  вглядываться  часами, как в глаза Зуи. Года четыре назад, на
выпускном  вечере,  ее  брат  Бадди  мрачно  предрек  самому  себе, пока она
улыбалась  ему  со  сцены,  что она, вполне возможно, в один прекрасный день
возьмет да и выйдет за чахоточного. Значит, и это тоже было в ее глазах.
     - Господи,  все  вспомнила!  -  сказала  она.-  Просто ужас! Я сидела в
каком-то   плавательном  бассейне,  и  там  собралась  целая  толпа,  и  они
заставляли  меня  нырять  за  банкой кофе "Медалья д'Оро", которая лежала на
дне.  Стоило мне только вынырнуть, как они заставляли меня нырять обратно. Я
плакала  и  всем  им  повторяла:  "Вы  ведь  тоже  все в купальных костюмах.
Поныряйте и вы хоть немножко!" - но  они  только  хохотали и перебрасывались
такими ехидными словечками, а я опять ныряла.- Она     снова     передернула
плечами.- Две девчонки из моей комнаты тоже там были. Стефани Логан и другая
- я ее почти не з_н_а_ю, только мне ее всегда ужасно ж_а_л_к_о, потому что у
нее  такое  жуткое  имя. Шармон Шерман. Они вдвоем держали громадное весло и
все время старались с_т_у_к_н_у_т_ь меня, как только я вынырну.- Фрэнни   на
минуту закрыла руками глаза.- Фу! - Она потрясла головой. Немного подумала.-
Единственный,  кто  был  в  этом  сне н_а с_в_о_е_м м_е_с_т_е, это профессор
Таппер.  Он  был  единственный  человек,  который  меня и вправду терпеть не
может, я точно знаю.
     - Ах,  терпеть  не  может? Очень интересно.- Зуи не выпускал сигару изо
рта.  Он  вынул  ее  и  медленно  покатал  между  пальцами,  точь-в-точь как
толкователь  снов,  кото  рый  не все еще услышал и ждет новых фактов. Вид у
него был очень довольный.- А  почему он терпеть тебя не мо жет? Нужна полная
откровенность, вы понимаете, иначе я связан по рукам..
     - Он  меня  не выносит, потом) что я числюсь в его дурацком семинаре по
религии,  и я никогда не могла улыбнуться ему в ответ, как бы он ни расточал
свое  оксфордское  обаяние. Он тут у нас на время, из Оксфорда, по лендлизу,
что  ли, и он такой жуткий старый самодовольный притворяшка, а волосы у него
торчат  дикой  белой  копной.  По-моему,  он  перед лекцией бежит в туалет и
взбивает их там - нет,  честное слово. А на предмет ему наплевать. Он только
сам  себе интересен. Все, кроме этого, ему безразлично. Ну ладно, это бы еще
ничего - то  есть  ничего  у_д_и_в_и_т_е_л_ь_н_о_г_о,- если бы он не донимал
нас идиотскими намеками на то, что он - Полноценный   Человек   и  что  нам,
щенкам, повезло, что он сюда приехал.- Фрэнни поморщилась.- Единственное, на
что у него хватает истинного вдохновения - если не считать хвастовства,- это
на  то,  чтобы  поправлять  тебя,  если  ты  спутаешь  санскрит  с  пали. Он
з_н_а_е_т,  что  я его видеть не могу! Посмотрел бы ты, какие рожи я корчу у
него за спиной.
     - А что он делал возле бассейна?
     - В  том-то и дело! Ничего! То есть ничего! Он просто стоял, улыбался и
н_а_б_л_ю_д_а_л. Он был самый противный из всех.
     Зуи,  глядя  на  нее  сквозь  клубы  сигарного  дыма, сказал совершенно
спокойно:
     - У тебя жуткий вид, знаешь? Фрэнни широко раскрыла глаза.
     - Ты  мог  бы  все утро просидеть здесь и не говорить об этом,- сказала
она. И прибавила, подчеркивая каждое слово: - Только не принимайся за меня с
утра пораньше, пожалуйста, Зуи. Я серьезно прошу, понимаешь?
     - Никто,  брат, за тебя не принимается,- сказал Зуи тем же бесстрастным
голосом.- Просто ты сегодня жутко выглядишь, и все. Почему бы тебе не съесть
чего-нибудь? Бесси говорит, что у нее там есть куриный бульон, так что...
     - Если кто-нибудь еще раз мне скажет про этот куриный бульон...
     Но  Зуи  уже  отвлекся.  Он смотрел на освещенный солнцем плед, который
прикрывал ноги Фрэнни до колен.
     - Это  кто такой? - сказал он.- Блумберг? - Он вытянул палец и несильно
ткнул в довольно большой и странно подвижный бугорок под пледом.- Блумберг?
Ты, что ли?
     Бугорок зашевелился. Фрэнни тоже не сводила с него глаз.
     - Не  могу  от  него отделаться,- сказала она.- Он просто б_е_з_у_м_н_о
меня полюбил ни с того ни с сего.
     Подталкиваемый  пальцем  Зуи,  Блумберг  резко  потянулся,  потом  стал
медленно  пробиваться  наружу,  к коленям Фрэнни. Не успела его простодушная
морда  появиться  на  свет, на солнышко, как Фрэнни схватила его под мышки и
прижала к себе.
     - Доброе у_т_р_о, мой милый Блумберг! - сказала она и горячо поцеловала
его между глаз. Он неприязненно заморгал.- Доброе   утро,  старый,  толстый,
грязный котище. Доброе утро, доброе утро, доброе утро!
     Она  осыпала  его  поцелуями,  но  никакой  ответной  ласки  от него не
дождалась. Он сделал отчаянную, но безуспешную попытку вырваться и уцепиться
за ее плечо. Это был очень крупный, серый в пятнах "холощеный" кот.
     - Смотри,  как он ласкается,- удивилась Фрэнни.- Никогда в ж_и_з_н_и он
так не ласкался.
     Она  взглянула  на  Зуи,  ожидая,  должно  быть, согласия, но Зуи курил
сигару с невозмутимым видом.
     - Погладь  его, Зуи! Посмотри, какой он славный. Ну, п_о_г_л_а_д_ь его.

     Зуи  протянул  руку  и  погладил выгнутую спину Блум-берга раз, другой,
потом  встал с кофейного столика и побрел через всю комнату к роялю, лавируя
среди  вещей.  Рояль с высоко поднятой крышкой, во всей своей чернола-ковой,
стейнвейновской мощи возвышался напротив дивана, а табуретка - почти   прямо
напротив  Фрэнни.  Зуи  осторожно  опустился  на  табуретку,  потом  с явным
интересом взглянул на ноты, раскрытые на пюпитре.
     - Он  такой  блохастый,  что  даже смешно,- сказала Фрэнни. Она немного
поборолась с Блумбергом, стараясь придать ему мирную позу домашней кошечки.-
Вчера я поймала на нем четырнадцать блох. Это только на одном боку.- Она
резко столкнула Блумберга вниз, потом взглянула на Зуи.- Кстати,   как  тебе
понравился сценарий? - спросила она.- Получил ты его наконец или нет?
     Зуи не отвечал.
     - Господи!  -  сказал  он,  не  сводя  глаз  с нот на пюпитре.- Кто это
выкопал?
     Пьеса  называлась  "Не  скупись,  послушай,  детка".  Она была примерно
сорокалетней  давности.  На  обложке  красовался рисунок сепией с фотографии
мистера и миссис Гласс. Мистер Гласс был в цилиндре и во фраке, миссис Гласс
- тоже.  Оба  ослепительно  улыбались  в объектив, и оба, наклонясь вперед и
широко расставив ноги, опирались на тросточки.
     - А что это? - сказала Фрэнни.- Мне не видно.
     - Бесси и Лес. "Не скупись, послушай, детка".
     - А! - Фрэнни хихикнула.- Вчера вечером Лес Предавался Воспоминаниям. В
мою  честь.  Он  думает,  что у меня расстройство желудка. Все ноты из шкафа
вытащил.
     - Хотел  бы я знать, как это мы все очутились в этой чертовой ночлежке,
если все началось с "Не скупись, послушай, детка". Поди пойми.
     - Не могу. Я уже пробовала,- сказала Фрэнни.- Расскажи про сценарий. Ты
его  получил?  Ты  говорил,  что  этот самый Лесаж или как его там собирался
оставить его у швейцара по дороге...
     - Получил, получил,- сказал Зуи.- Мне неохота его обсуждать.
     Он  сунул  сигару  в  рот  и принялся правой рукой наигрывать в верхних
октавах  мотив  песенки  под  названием  "Кинкажу", успевшей, что любопытно,
стать популярной и позабыться еще до того, как Зуи родился.
     - Я  не  только  получил сценарий,- сказал он.- Еще и Дик Хесс позвонил
вчера около часу ночи - как  раз после нашей с тобой маленькой потасовки - и
пригласил   меня   выпить,   скотина.   В   Сан-Ремо.  Он  О_т_к_р_ы_в_а_е_т
Г_р_и_н_и_ч-В_и_л_л_е_д_ж. Боже правый!
     - Не  колоти  по  клавишам,-  сказала  Фрэнни,  глядя на него,- Если ты
собираешься  там  сидеть,  то  я  буду  давать тебе указания. Вот мое первое
указание: не колоти по клавишам.
     - В_о-п_е_р_в_ы_х,  он  знает, что я не пью. Во-вторых, он знает, что я
родился  в  Нью-Йорке,  и  если есть что-нибудь на свете для меня совершенно
невыносимое,  так  это "местный колорит". В-третьих, он знает, что я живу за
семьдесят  кварталов  от  его Вилледж, черт побери. И в-ч_е_т_в_е_р_т_ы_х, я
ему три раза сказал, что я уже в пижаме и в домашних туфлях.
     - Не колоти по клавишам,- приказала Фрэнни, гладя Блумберга.
     - Так  нет, дело было неотложное. Ему надо было видеть меня немедленно.
Чрезвычайно  важно.  Не ломайся, слышишь! Будь человеком хоть р_а_з_а жизни,
прыгай в такси и кати сюда.
     - И ты покатил? И крышкой тоже не грохай. Это мое второе...
     - Ну  да, конечно же, я покатил! Нет у меня этой треклятой силы воли! -
сказал Зуи. Он закрыл крышку сердито, но без стука.- Моя  беда  в том, что я
боюсь  за всех этих провинциалов в Нью-Йорке. И мне плевать, сколько времени
они тут пробыли. Я вечно за них трясусь - как  бы  их  не  переехали  или не
избили  до  п_о_л_у_с_м_е_р_т_и,  пока  они рыщут в поисках мелких армянских
ресторанчиков  на Второй авеню. Да мало ли еще какая хреновина случится. Зуи
мрачно пустил клуб дыма поверх страниц "Не скупись...".
     - В  общем,  я-таки  туда  поехал,- сказал он.- Там уже, конечно, сидит
старина  Дик.  Такой  убитый, такой р_а_с_с_т_р_о_е_н_н_ы_й, до того набитый
важными  новостями,  которые не могут подождать до завтра. Сидит за столом в
джинсах  и  жуткой  спортивной  куртке. Этакий изгнанник с берегов Де Мойн в
Нью-Йорке.  Я  его чуть не прикончил, ей-богу. Ну и ночка! Я сидел там битых
два  часа,  а  он  мне  выкладывал, какой я умнейший сукин сын и что вся моя
семья - сплошь  гениальные психотики и психопаты. И т у т - когда он наконец
кончил  психоанализировать  меня,  и  Бадди, и Симора, которых он в глаза не
видал,  и  когда  он наконец уперся в какой-то умственный тупик, решая, быть
ему  до  конца  вечера  чем-то вроде Колетт, которая одинаково бьет правой и
левой, или вроде маленького Томаса Вулфа,- тут  он  вдруг вытаскивает из-под
стола  роскошный портфель с монограммой и сует мне в руки новенький сценарий
часового фильма.
     Зуи  махнул  рукой, словно отмахиваясь от надоевшей темы. Но он встал с
табуретки  слишком  быстро,  так  что  этот  жест  вряд ли можно было счесть
прощальным. Сигару он держал во рту, а руки засунул в карманы брюк.
     - Я  г_о_д_а_м_и  слушал, как Бадди рассуждает об актерах,- сказал он.-
Боже  мой,  послушал бы он, что я могу ему рассказать о Писателях, Которых Я
Знал.
     Он  с  минуту постоял на месте, затем двинулся вперед без видимой цели.
Остановился у "Виктролы" образца 20-го года, бессмысленно воззрился на нее и
гавкнул  в  трубу  два  раза  подряд,  для собственного удовольствия. Фрэнни
засмеялась, глядя на него, а он нахмурился и пошел дальше. У водруженного на
радиоприемник "Фрешмен" 1927 года аквариума с рыбками он вдруг остановился и
вынул ситару изо рта. Он с явным интересом заглянул в аквариум.
     - Все мои черные моллинезии вымирают,- сказал он и машинально потянулся
к баночке с кормом, стоявшей возле аквариума.
     - Бесси  их  утром  кормила,-  вмешалась Фрэнни. Она продолжала гладить
Блумберга,  все  еще  насильно  приучая  его  к трудному и сложному миру вне
теплого вязаного аледа.
     - У них голодный вид,- сказал Зуи, но убрал руку от рыбьего корма.- Вот
этот малый совсем отощал.- Он  постучал  по стеклу ногтем.- Куриный бульон -
вот что тебе нужно, приятель.
     - Зуи,- окликнула Фрэнни, чтобы отвлечь его.- Как твои дела все-таки? У
тебя д_в_а сценария. А о чем тот, что тебе завез на такси Лесаж?
     Зуи   еще  с  минуту  неотрывно  смотрел  на  рыбку.  Потом,  повинуясь
внезапному,  но,  как видно, непобедимому капризу, растянулся на ковре лицом
вверх.
     - В  том,  что  прислал  Лесаж,  мне  предлагают  играть  некоего  Рика
Чалмерса,- сказал  он,  закидывая  ногу  на  ногу.- Могу поклясться, что это
салонная   комедия   образца   тысяча   девятьсот  двадцать  восьмого  года,
готовенькая   как   на   заказ   по  каталогу  Френча.  Разве  что  роскошно
осовремененная  болтовней о комплексах, подавленных желаниях и сублимации, и
все это на жаргоне, который автор перенял у своего психоаналитика.
     Фрэнни  смотрела на Зуи, точнее на то, что ей было видно. С того места,
где она сидела, были видны только подошвы и каблуки его ботинок.
     - Ну, а то, что написал Дик? - спросила она.- Ты уже читал?
     - А  у  Дика я могу играть Верни, чувствительного дежурного из метро. В
жизни  не приходилось читать такой чертовски оригинальной и смелой пьесы для
телевидения.
     - Правда? Значит, это так здорово?
     - Я  не  говорил  -  здорово,  я сказал - смело. Давай на этом, брат, и
помиримся.  Наутро  после  выпуска  в эфир все на телевидении будут бегать и
хлопать друг друга по плечам, довольные до потери сознания. Лесаж. Хесс. Пом
рой.  Заказчики. Вся смелая команда. А начнется это уже сегодня. Если уже не
началось. Хесс войдет в кабинет Ле-сажа и скажет: "Мистер Лесаж, сэр, есть у
меня  новый  сце  нарий  про чувствительного молодого дежурного из метро, от
него  так  и  разит  смелостью  и  первозданной  чистотой.  А  насколько мне
известно,  сэр,  после  Нежных  и  Душещипательных сценариев вы больше всего
любите  сценарии,  пол  ные  Смелости  и Чистоты. А в этом сценарии, честное
слово,  от Чистоты и Смелости просто не продохнешь. Он весь набит слезливыми
и  слюнявыми  типами. В нужных местах и жестокости хватает. И как раз тогда,
когда  душевно  тонкий  дежурный из метро совсем запутался в своих моральных
проблемах  и  его  вера в человечество и в Маленьких людей рушится, из школы
прибегает   его   девятилетняя  племянница  и  выдает  ему  порцию  славной,
доморощенной  шовинистической философии, которая перекочевала к нам из про-,
шлого  прямиком  от  выросшей в глуши жены Эндрю Джексона. Бьет без промаха,
сэр!  Он такой приземленный, такой простенький, такой высосанный из пальца и
притом  достаточно  привычный  и  заурядный,  что  наши жадные, издерганные,
невежественные заказчики непременно его поймут и полюбят".
     Зуи вдруг резко приподнялся и уселся на ковре.
     - Я только что из ванны, весь в поту, как свинья,- пояснил он. Он встал
и  исподволь,  словно против воли, бросил взгляд в сторону Фрэнни. Он совсем
было  отвел  глаза,  но  вместо  этого  стал внимательно в нее вглядываться.
Опустив голову, она смотрела на Блумберга, который лежал у нее на коленях, и
продолжала его гладить. Но что-то переменилось.
     - Ага,-  сказал  Зуи и подошел к дивану, явно напрашиваясь на скандал.-
Леди шевелит губками. Настал час Молитвы.
     Фрэнни не поднимала глаз.
     - На кой черт тебе это понадобилось? - спросил он.- Спасаешься от моего
нехристианского отношения к художественному ширпотребу?
     Фрэнни  подняла глаза и закивала головой, моргая. Она улыбнулась брату.
Губы у нее и вправду безостановочно двигались.
     - И  ты  мне  не  улыбайся, пожалуйста,- сказал Зуи спокойным голосом и
отошел от дивана.- Симор  вечно  мне  улыбался.  Этот  проклятый  дом  кишит
улыбчатыми  людьми.-.Он  мимоходом,  почти не глядя, ткнул большим пальцем в
какую-то книжку, наводя порядок на книжной полке, и прошел дальше. Подошел к
среднему  окну,  отделенному  широким  подоконником  от столика из вишневого
дерева,  за  которым  миссис  Гласс  просматривала счета и писала письма. Он
стоял  спиной  к  Фрэнни  и смотрел в окно с сигарой в зубах, засунув руки в
карманы.
     - А  ты  знаешь, что мне, возможно, придется ехать на съемки во Францию
нынче летом? - спросил он с раздражением.- Я тебе говорил?
     Фрэнни с интересом посмотрела на его спину.
     - Нет, не говорил! - сказала она.- Ты не-шутишь? А какая картина?
     Зуи, глядя на посыпанную гравием крышу школы напротив, сказал:
     - А,  это  длинная  история.  Тут  возник какой-то хмырь из Франции, он
слышал  набор  пластинок,  которые  я  записал с Филиппом. Я с ним завтракал
недели две назад. Настоящий шноррер, но в общем симпатичный, и явно он у них
там как раз сейчас в большом ходу.
     Он поставил ногу на подоконник.
     - Ничего   определенного   -   с   этими   ребятами  никогда  точно  не
договоришься, но я, по-моему, почти вбил ему в голову мысль - снять фильм по
роману Ленормана. Я его тебе посылал.
     - Да-да!  Ой_^как здорово, Зуи! А если ты поедешь, то когда, по-